Залин, Лев Борисович

Залин Лев Борисович<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr>
нарком внутренних дел Узбекской ССР
4 ноября 1934 год — 9 января 1935 год
Предшественник:	Райский (Лехтман), Наум Маркович
Преемник:	Загвоздин, Николай Андреевич
нарком внутренних дел Казахской ССР
7 января 1937 год — 20 января 1938 год
Предшественник:	НКВД Казахской ССР образован 7 января 1937 г. приказом НКВД № 003
Преемник:	Реденс, Станислав Францевич
Рождение:	1897(1897) Сморгонь Ошмянский уезд Виленская губерния
Смерть:	22 января 1940(1940-01-22) Москва
Партия:	Поалей Цион 02.1918—08.1918 РКП(б)—ВКП(б)
Военная служба
Звание:	комиссар государственной безопасности 2-го ранга (26.11.1935)
Сражения:	Советско-польская война
Награды:	Медали

Лев Борисович Залин (настоящее имя Залман Маркович Леви или Зельман Маркович Левин, 1897 — 22 января 1940) — высокопоставленный сотрудник советских спецслужб ЧК-ОГПУ-НКВД. Комиссар государственной безопасности 2-го ранга (26.11.1935). Расстрелян.

Биография

Родился в Литве в Виленской губернии в семье приказчика. Еврей. Состоял в еврейских молодёжных организациях. Член партии Поалей Цион 02.1918—08.1918 Работал учителем. В 1917 вступил в РКП(б). Работал в Курске, в 1918 секретарь Курского комиссариата по еврейским делам.

В 1918 году переехал в Москву где с августа по ноябрь 1918 года был инструктором юридического отдела Бауманского районного исполнительного комитета Москвы.

Был направлен в Литву. В конце 1918 — начале 1919 — организатор партизанских отрядов в Литве, председатель Ковенского подпольного комитета РКП(б), редактор газеты, там арестован немецкими властями, но отпущен (по другим данным — обменян).

ЧК

С 1918 в ЧК. Член коллегии ЧК. Председатель Паневежинской ЧК 04.1919—07.1919, член коллегии Наркомата труда Белорусско-Литовской Республики 07.1919, зам. наркома труда Белорусско-Литовской Республики 07.1919—08.1919.

Советско-польская война

С августа 1919 в РККА: начальник интернационального отделения политического отдела 16 армии и 3 армии 09.1919—03.1920. Участник взятия Минска и похода на Варшаву.

ВЧК-ОГПУ-НКВД

В 1920—1921 годах в армейских Особых отделах. С января 1921 года работал в Экономическом управлении ВЧК.

С апреля 1921 г. по июль 1922 г. в ИНО ВЧК-ГПУ — помощник начальника, начальник осведомительной части ИНО ВЧК-ГПУ Одновременно работал в Особом отделе (начальник 11-го спецотделения в январе — мае 1922 г.).

С июля по декабрь 1923 — на нелегальной работе в Германии.

В 1924—1927 — помощник начальника Особого отдела ОГПУ при СНК СССР.

В 1927—1929 — начальник Секретно-оперативного управления полпредства, по совместительству заместитель полномочного представителя ОГПУ по Белорусскому военному округу и заместитель председателя ГПУ Белорусской ССР.

С марта 1929 по сентябрь 1930 — полномочный представитель ОГПУ по Западной области.

С сентября 1930 по август 1931 — заместитель начальника Особого отдела ОГПУ СССР.

С августа 1931 по июль 1934 — заместитель Полномочного представителя ОГПУ по Средней Азии. С июля по ноябрь 1934 — 1-й заместитель начальника Управления НКВД по Средней Азии. С ноября 1934 по январь 1935 — нарком внутренних дел Узбекской ССР и одновременно начальник Особого отдела ГУГБ НКВД Среднеазиатского военного округа. С января 1935 по январь 1937 — начальник Управления НКВД Казахской АССР. С января 1937 по январь 1938 — нарком внутренних дел Казахской ССР.

С марта по июнь 1938 — начальник 9 отдела 1-го Управления НКВД СССР (чекистское наблюдение за торговлей, заготовками и сельским хозяйством).

Арест и расстрел

В июне 1938 уволен из НКВД и исключён из партии. 7 июня арестован по обвинению в «участии в заговоре НКВД, шпионаже и подготовке терактов». 21 января 1940 года Военная коллегия Верховного Суда СССР вынесла Залину смертный приговор. Расстрелян 22 января 1940 года. По сообщению историка Н.В.Петрова, реабилитирован решением Главной военной прокуратуры от 8 ноября 2012 года. 12 декабря 2013 года Верховный Суд признал Залина не подлежащим реабилитации.

Награды

• знак «Почетный работник ВЧК—ГПУ (V)» № 161 1924
• орден Красного Знамени 14.12.1927
• орден Трудового Красного Знамени ТуркмССР 1932
• орден Трудового Красного Знамени ТаджССР 195 11.12.1932
• знак «Почетный работник ВЧК—ГПУ (XV)» 20.12.1932
• орден Красного Знамени 14.02.1936
• орден Красной Звезды 19.12.1937
• медаль «XX лет РККА» 22.02.1938
• знак «ХV лет Казахстану»

Литература

• [www.memo.ru/history/NKVD/kto/biogr/gb180.htm Залин Л. Б.] // Петров Н. В., Скоркин К. В. [www.memo.ru/history/NKVD/kto/index.htm Кто руководил НКВД, 1934—1941 : справочник] / Под ред. Н. Г. Охотина и А. Б. Рогинского. — М.: Звенья, 1999. — 502 с. — 3000 экз. — ISBN 5-7870-0032-3.

Отрывок, характеризующий Залин, Лев Борисович

– Затем, что, уже раз пойдя по карьере военной службы, надо стараться делать, коль возможно, блестящую карьеру.
– Да, вот как! – сказал Ростов, видимо думая о другом.
Он пристально и вопросительно смотрел в глаза своему другу, видимо тщетно отыскивая разрешение какого то вопроса.
Старик Гаврило принес вино.
– Не послать ли теперь за Альфонс Карлычем? – сказал Борис. – Он выпьет с тобою, а я не могу.
– Пошли, пошли! Ну, что эта немчура? – сказал Ростов с презрительной улыбкой.
– Он очень, очень хороший, честный и приятный человек, – сказал Борис.
Ростов пристально еще раз посмотрел в глаза Борису и вздохнул. Берг вернулся, и за бутылкой вина разговор между тремя офицерами оживился. Гвардейцы рассказывали Ростову о своем походе, о том, как их чествовали в России, Польше и за границей. Рассказывали о словах и поступках их командира, великого князя, анекдоты о его доброте и вспыльчивости. Берг, как и обыкновенно, молчал, когда дело касалось не лично его, но по случаю анекдотов о вспыльчивости великого князя с наслаждением рассказал, как в Галиции ему удалось говорить с великим князем, когда он объезжал полки и гневался за неправильность движения. С приятной улыбкой на лице он рассказал, как великий князь, очень разгневанный, подъехав к нему, закричал: «Арнауты!» (Арнауты – была любимая поговорка цесаревича, когда он был в гневе) и потребовал ротного командира.
– Поверите ли, граф, я ничего не испугался, потому что я знал, что я прав. Я, знаете, граф, не хвалясь, могу сказать, что я приказы по полку наизусть знаю и устав тоже знаю, как Отче наш на небесех . Поэтому, граф, у меня по роте упущений не бывает. Вот моя совесть и спокойна. Я явился. (Берг привстал и представил в лицах, как он с рукой к козырьку явился. Действительно, трудно было изобразить в лице более почтительности и самодовольства.) Уж он меня пушил, как это говорится, пушил, пушил; пушил не на живот, а на смерть, как говорится; и «Арнауты», и черти, и в Сибирь, – говорил Берг, проницательно улыбаясь. – Я знаю, что я прав, и потому молчу: не так ли, граф? «Что, ты немой, что ли?» он закричал. Я всё молчу. Что ж вы думаете, граф? На другой день и в приказе не было: вот что значит не потеряться. Так то, граф, – говорил Берг, закуривая трубку и пуская колечки.
– Да, это славно, – улыбаясь, сказал Ростов.
Но Борис, заметив, что Ростов сбирался посмеяться над Бергом, искусно отклонил разговор. Он попросил Ростова рассказать о том, как и где он получил рану. Ростову это было приятно, и он начал рассказывать, во время рассказа всё более и более одушевляясь. Он рассказал им свое Шенграбенское дело совершенно так, как обыкновенно рассказывают про сражения участвовавшие в них, то есть так, как им хотелось бы, чтобы оно было, так, как они слыхали от других рассказчиков, так, как красивее было рассказывать, но совершенно не так, как оно было. Ростов был правдивый молодой человек, он ни за что умышленно не сказал бы неправды. Он начал рассказывать с намерением рассказать всё, как оно точно было, но незаметно, невольно и неизбежно для себя перешел в неправду. Ежели бы он рассказал правду этим слушателям, которые, как и он сам, слышали уже множество раз рассказы об атаках и составили себе определенное понятие о том, что такое была атака, и ожидали точно такого же рассказа, – или бы они не поверили ему, или, что еще хуже, подумали бы, что Ростов был сам виноват в том, что с ним не случилось того, что случается обыкновенно с рассказчиками кавалерийских атак. Не мог он им рассказать так просто, что поехали все рысью, он упал с лошади, свихнул руку и изо всех сил побежал в лес от француза. Кроме того, для того чтобы рассказать всё, как было, надо было сделать усилие над собой, чтобы рассказать только то, что было. Рассказать правду очень трудно; и молодые люди редко на это способны. Они ждали рассказа о том, как горел он весь в огне, сам себя не помня, как буря, налетал на каре; как врубался в него, рубил направо и налево; как сабля отведала мяса, и как он падал в изнеможении, и тому подобное. И он рассказал им всё это.
В середине его рассказа, в то время как он говорил: «ты не можешь представить, какое странное чувство бешенства испытываешь во время атаки», в комнату вошел князь Андрей Болконский, которого ждал Борис. Князь Андрей, любивший покровительственные отношения к молодым людям, польщенный тем, что к нему обращались за протекцией, и хорошо расположенный к Борису, который умел ему понравиться накануне, желал исполнить желание молодого человека. Присланный с бумагами от Кутузова к цесаревичу, он зашел к молодому человеку, надеясь застать его одного. Войдя в комнату и увидав рассказывающего военные похождения армейского гусара (сорт людей, которых терпеть не мог князь Андрей), он ласково улыбнулся Борису, поморщился, прищурился на Ростова и, слегка поклонившись, устало и лениво сел на диван. Ему неприятно было, что он попал в дурное общество. Ростов вспыхнул, поняв это. Но это было ему всё равно: это был чужой человек. Но, взглянув на Бориса, он увидал, что и ему как будто стыдно за армейского гусара. Несмотря на неприятный насмешливый тон князя Андрея, несмотря на общее презрение, которое с своей армейской боевой точки зрения имел Ростов ко всем этим штабным адъютантикам, к которым, очевидно, причислялся и вошедший, Ростов почувствовал себя сконфуженным, покраснел и замолчал. Борис спросил, какие новости в штабе, и что, без нескромности, слышно о наших предположениях?
– Вероятно, пойдут вперед, – видимо, не желая при посторонних говорить более, отвечал Болконский.