Залокостас, Георгий

Георгий Залокостас

Георгий Залокостас (англ. Γεώργιος Ζαλοκώστας; 1805, Сиррако, Янина, Эпир — 3 сентября 1858, Афины) — греческий поэт.

Участвовал в 1821 году в войне за освобождение Греции и остался затем офицером в армии. Приобрел громкую популярность полными огня и патриотического чувства стихотворениями и песнями, выдающимися по изяществу отделки; они переведены на иностранные языки (русский, итальянский, испанский, английский, немецкий). Уже первое его стихотворение, «Миссолонги», поставило его в число первостепенных греческих поэтов; из других особенно выделяется «Марк Ботцарис». Ему принадлежат также превосходные переводы из Тассо, Уго Фосколо и др. Его стихотворения собраны его женой (2 изд. 1873), а на французском языке изданы с критическим предисловием Сент-Илера (1887).

Биография

Георгиос Залокостас родился в 1805 года в селе Сиррако, ном Янина. Преследования со стороны Али-паша Тепеленского вынудили отца Залокостаса, Христофора бежать в Ливорно, Италия. Здесь Залокостас учился греческой и итальянской филологии, а в дальнейшем юриспруденции. Греческая революция 1821 года положила конец учёбе Залокостаса, который вернулся в Грецию и принял участие в боях Освободительной войны, включая прорыв из осаждённого Месолонгиона (Третья осада Месолонгиона).

В дальнейшем Залокостас обосновался в городе Пиргос, Элида, Пелопоннес, где нашли убежище его мать и сестра. После того как в один и тот же день умерли его родители, Залокостас перебрался в Афины. Залокостас был принят на службу офицером в экономическое управление армии. Но его участие в заговоре против короля Оттона и его баварцев, с целью предоставления Конституции, исключили какую-либо возможность его продвижения по службе.

Залокостас женился в 1840 году и имел в браке 9 детей, но из них в живых осталось только двое, что получило отражение и в его поэзии. И. Панайотопулос писал что Залокостас был «поэтом отцовской боли». Умер Залокостас 3 сентября 1858 года в городе Афины. В 1962 году на его родине в Янине был установлен памятник Залокостасу.

Литературная деятельность

Литературный вклад Залокостаса многогранен. Он был подвержен влиянию как афинской школы, так и школы острова Керкира, писал на языке, близком к классическому (кафаревуса), и на ходовом народном (димотика).

Многие из его стихотворений были патриотическими, и их, как правило, он писал на кафаревусе, другие были лирическими. Многие из его малых стихотворений стали песнями и романсами.

Знание итальянского позволило ему перевести на греческий Фосколо и Тассо.

Залокостас был отмечен и как художник.

Сборник сочинений Залокостаса был издан через год после его смерти.

Работы

• Бой у Соволакос — Η μάχη του Σοβελάκου
• Тени Фалера — Σκιές του Φαλήρου
• Битва при Гравии — Το χάνι της Γραβιάς
• Боцарис (Боцарис, Маркос) — Μπότσαρης
• Опалённая смертью — Χαροκαμένη
• Месолонгион — Το Μεσολόγγιον
• Арматолы и клефты — Αρματωλοί και κλέφται
• Часы отдыха — Ώραι Σχολής

Источники

• При написании этой статьи использовался материал из Энциклопедического словаря Брокгауза и Ефрона (1890—1907).
• [slovari.yandex.ru/~%D0%BA%D0%BD%D0%B8%D0%B3%D0%B8/%D0%9B%D0%B8%D1%82.%20%D1%8D%D0%BD%D1%86%D0%B8%D0%BA%D0%BB%D0%BE%D0%BF%D0%B5%D0%B4%D0%B8%D1%8F/%D0%97%D0%B0%D0%BB%D0%BE%D1%82%D0%BE%D0%BA%D0%BE%D1%81%D1%82%D0%B0%D1%81 Георгий Залокостас в Литературной энциклопедии](недоступная ссылка с 14-06-2016 (2872 дня))
• Κιτριώτης Δημήτρης, Μυλωνάς Γιάννης: Βιογραφίες & Εργογραφίες Ελλήνων συγγραφέων, Εκδόσεις Πατάκη, Αθήνα 1997, ISBN 960-293-066-7
• Κυριάκος Α. Γεωργίου, Αντωνία Παπαστυλιανού: Βιογραφίες Νεοελλήνων συγγραφέων, Εκδόσεις Γιάννη Ρίζου, Αθήνα 1980
• Εγκυκλοπαίδεια Δομή, έκδοση 2004, εκδόσεις Δομή, τόμος 9ος.

Отрывок, характеризующий Залокостас, Георгий

– Шахматы поставлены, игра начнется завтра.
Велев подать себе пуншу и призвав Боссе, он начал с ним разговор о Париже, о некоторых изменениях, которые он намерен был сделать в maison de l'imperatrice [в придворном штате императрицы], удивляя префекта своею памятливостью ко всем мелким подробностям придворных отношений.
Он интересовался пустяками, шутил о любви к путешествиям Боссе и небрежно болтал так, как это делает знаменитый, уверенный и знающий свое дело оператор, в то время как он засучивает рукава и надевает фартук, а больного привязывают к койке: «Дело все в моих руках и в голове, ясно и определенно. Когда надо будет приступить к делу, я сделаю его, как никто другой, а теперь могу шутить, и чем больше я шучу и спокоен, тем больше вы должны быть уверены, спокойны и удивлены моему гению».
Окончив свой второй стакан пунша, Наполеон пошел отдохнуть пред серьезным делом, которое, как ему казалось, предстояло ему назавтра.
Он так интересовался этим предстоящим ему делом, что не мог спать и, несмотря на усилившийся от вечерней сырости насморк, в три часа ночи, громко сморкаясь, вышел в большое отделение палатки. Он спросил о том, не ушли ли русские? Ему отвечали, что неприятельские огни всё на тех же местах. Он одобрительно кивнул головой.
Дежурный адъютант вошел в палатку.
– Eh bien, Rapp, croyez vous, que nous ferons do bonnes affaires aujourd'hui? [Ну, Рапп, как вы думаете: хороши ли будут нынче наши дела?] – обратился он к нему.
– Sans aucun doute, Sire, [Без всякого сомнения, государь,] – отвечал Рапп.
Наполеон посмотрел на него.
– Vous rappelez vous, Sire, ce que vous m'avez fait l'honneur de dire a Smolensk, – сказал Рапп, – le vin est tire, il faut le boire. [Вы помните ли, сударь, те слова, которые вы изволили сказать мне в Смоленске, вино откупорено, надо его пить.]
Наполеон нахмурился и долго молча сидел, опустив голову на руку.
– Cette pauvre armee, – сказал он вдруг, – elle a bien diminue depuis Smolensk. La fortune est une franche courtisane, Rapp; je le disais toujours, et je commence a l'eprouver. Mais la garde, Rapp, la garde est intacte? [Бедная армия! она очень уменьшилась от Смоленска. Фортуна настоящая распутница, Рапп. Я всегда это говорил и начинаю испытывать. Но гвардия, Рапп, гвардия цела?] – вопросительно сказал он.
– Oui, Sire, [Да, государь.] – отвечал Рапп.
Наполеон взял пастильку, положил ее в рот и посмотрел на часы. Спать ему не хотелось, до утра было еще далеко; а чтобы убить время, распоряжений никаких нельзя уже было делать, потому что все были сделаны и приводились теперь в исполнение.
– A t on distribue les biscuits et le riz aux regiments de la garde? [Роздали ли сухари и рис гвардейцам?] – строго спросил Наполеон.
– Oui, Sire. [Да, государь.]
– Mais le riz? [Но рис?]
Рапп отвечал, что он передал приказанья государя о рисе, но Наполеон недовольно покачал головой, как будто он не верил, чтобы приказание его было исполнено. Слуга вошел с пуншем. Наполеон велел подать другой стакан Раппу и молча отпивал глотки из своего.
– У меня нет ни вкуса, ни обоняния, – сказал он, принюхиваясь к стакану. – Этот насморк надоел мне. Они толкуют про медицину. Какая медицина, когда они не могут вылечить насморка? Корвизар дал мне эти пастильки, но они ничего не помогают. Что они могут лечить? Лечить нельзя. Notre corps est une machine a vivre. Il est organise pour cela, c'est sa nature; laissez y la vie a son aise, qu'elle s'y defende elle meme: elle fera plus que si vous la paralysiez en l'encombrant de remedes. Notre corps est comme une montre parfaite qui doit aller un certain temps; l'horloger n'a pas la faculte de l'ouvrir, il ne peut la manier qu'a tatons et les yeux bandes. Notre corps est une machine a vivre, voila tout. [Наше тело есть машина для жизни. Оно для этого устроено. Оставьте в нем жизнь в покое, пускай она сама защищается, она больше сделает одна, чем когда вы ей будете мешать лекарствами. Наше тело подобно часам, которые должны идти известное время; часовщик не может открыть их и только ощупью и с завязанными глазами может управлять ими. Наше тело есть машина для жизни. Вот и все.] – И как будто вступив на путь определений, definitions, которые любил Наполеон, он неожиданно сделал новое определение. – Вы знаете ли, Рапп, что такое военное искусство? – спросил он. – Искусство быть сильнее неприятеля в известный момент. Voila tout. [Вот и все.]