Зальцман, Павел Яковлевич

Павел Зальцман
Автопортрет (1929). Бумага, графитный карандаш.
Имя при рождении:	Павел Яковлевич Зальцман
Дата рождения:	2 января 1912(1912-01-02)
Место рождения:	Кишинёв, Бессарабия
Дата смерти:	20 декабря 1985(1985-12-20) (73 года)
Место смерти:	Алма-Ата
Гражданство:	Россия Россия, СССР СССР
Профессия:	художник, график, писатель,

Павел Яковлевич Зальцман (2 января 1912, Кишинёв, Бессарабская губерния Российской империи — 20 декабря 1985, Алма-Ата, Казахская ССР) — советский художник, график, писатель. Представитель аналитического искусства, ученик П. Н. Филонова. Заслуженный деятель искусств Казахской ССР (1962).

Биография

Павел Зальцман родился в Кишинёве, младшим (третьим) ребёнком в семье кадрового офицера царской армии, к 1917 году — полковника 59-го Люблинского пехотного полка Якова Яковлевича Зальцмана (немецкого происхождения, 1868—1941) и Марии Николаевны Зальцман (урождённой Марии Самуиловны Орнштейн, еврейского происхождения, 1873—1941). Вскоре семья перебралась в Одессу, а с 1917 года — скиталась по южной Украине, дольше всего задержавшись в Рыбнице и Одессе; и наконец, в конце августа 1925 года прибыла в Ленинград.

Ленинградский период

После окончания в 1929 году последних трёх классов ленинградской 1-й советской средней школы работал иллюстратором в ленинградских журналах «Резец», «Перелом», «Стройка», «Юный пролетарий» (1931—1932). С 1928 года — стажёр на киностудии «Белгоскино» у художников А. А. Арапова и В. Егорова.

В 1929 году познакомился с П. Н. Филоновым, стал его последователем и членом группы «Мастеров аналитического искусства» (МАИ — школы Филонова). Одновременно стал членом ЛОССХа (Ленинградское отделение Союза художников СССР, 1932), однако после войны членство не возобновил. В 1932—1933 годах вместе с другими учениками П. Н. Филонова участвовал в подготовке иллюстраций к традиционному финскому эпосу «Калевала» — заставки к рунам 27 (стр. 166) и 29 (стр. 175) и иллюстрация к руне 29 (стр. 178).

С 1930 года работал на Ленфильме ассистентом художников П. Бетаки и Ф. Бернштама, с 1931 по 1941 год был художником—постановщиком на съёмках кинофильмов братьев Васильевых («Личное дело», 1932), Николая Береснёва («Анненковщина», 1933), Ильи Трауберга («Частный случай», 1934), Адольфа Минкина («Лунный камень», 1935), Эдуарда Иогансона («На отдыхе», 1936), Рафаила и Юрия Музыкантов («За советскую родину», 1937) и Александра Иванова («На границе», 1938), Олега Сергеева («Отец и сын», 1941). В 1932—1940 годах участвовал в киноэкспедициях на Урал, Памир, в Карелию, Забайкалье, Среднюю Азию и Крым.

В 1935 году женился на бывшей однокласснице Розе Зальмановне Магид. Первый блокадный год работал проектировщиком маскировочных работ на обороне Ленинграда. Родители погибли от голода в блокадном Ленинграде зимой 1941—1942 года. 27 июля 1942 года был эвакуирован из города с «Ленфильмом» и 20 августа прибыл в Алма-Ату.

Алматинский период

В Казахстане Павел Зальцман был распределён на работу в ЦОКС (Центральную объединённую киностудию), располагавшуюся там в годы войны. В 1944 году, когда киностудии «Ленфильм» и «Мосфильм» вернулись из эвакуации, был лишён возможности уехать из Алма-Аты — за ним, как за немцем по паспорту, был закреплён статус спецпоселенца. Работал художником-постановщиком киностудии Казахфильм, с перерывом на время кампании по борьбе с космополитизмом 1948—1953 годов; в 1955—1985 годах — главный художник киностудии. Был художником-постановщиком на картинах Шакена Айманова «Белая роза» (1943), «Дочь степей» (1954), «Поэма о любви» (1954) и «Перекрёсток» (1963), Ефима Арона «Золотой рог» (1948) и «Ботагоз» (1958), Павла Боголюбова «Девушка-джигит» (1955) и других.

С 1948 года преподавал историю искусства в художественном училище, Архитектурной академии, педагогическом институте, на филологическом факультете Казахского университета и на сценарных курсах при киностудии «Казахфильм» в Алма-Ате. С 1957 года член Союза кинематографистов, с 1967 года — Союза художников Казахской ССР.

Послевоенное творчество Зальцмана связано прежде всего с двумя основными темами: серией графических реминисценций о еврейских местечках левобережья Днестра и портретистикой на основе современных ему казахских мотивов.

Семья

Племянница П. Я. Зальцмана (дочь его старшей сестры Нины Яковлевны Лебедевой) — Татьяна Борисовна Струве (1922—2005) и её муж, протоиерей и врач Пётр Алексеевич Струве (1925—1968, внук П. Б. Струве) были участниками движения Сопротивления во Франции.

Изобразительные произведения

Графика и живопись Зальцмана находятся в собраниях Русского музея, Третьяковской галереи, гравюрного кабинета Музея изобразительных искусств имени А. С. Пушкина, Музея искусств народов Востока, Государственного музея искусств Казахстана и в частных коллекциях.

Литературное наследие

Писать стихотворения и дневники начал ещё в детстве, романы «Щенки» и «Средняя Азия в средние века» — в 1930-х годах в Ленинграде (под впечатлениями поездок в Забайкалье и на Памир, и под влиянием обэриутов, с которыми его познакомили старшие ученицы Филонова — Татьяна Глебова и Алиса Порет). Публикации его литературного наследия, однако, появились лишь посмертно, сначала в Израиле, затем — в России, под редакцией дочери художника Елены (Лотты) Зальцман (род. 1940), его зятя Алексея Зусмановича и внучки — искусствоведа Марии Зусманович. Книга избранных [pavelzaltsman.org/prose/ повестей, рассказов] и [pavelzaltsman.org/verses/ стихотворений] алма-атинского периода «Мадам Ф.» вышла в московском издательстве «Лира» в 2003 году, сборник поэтического наследия «Сигналы Страшного суда» был опубликован издательством «Водолей» в 2011 году, малая проза и роман «Щенки» изданы тем же издательством в 2012 году.

В журнале «Знамя» (№ 5 за 2012 год) опубликован дневник блокадного периода «А дальше началась страшная блокадная зима…». Готовятся к публикации роман «Средняя Азия в средние века» и цикл ориентальных рассказов.

Книги

• Мадам Ф. Лира: Москва, 2003.
• Сигналы Страшного суда. Поэтические произведения. Составление, комментарии и редакция — Илья Кукуй. Водолей: Москва, 2011.
• Зальцман Павел. Щенки. Проза 1930–50-х годов / Подготовка текстов — П. Казарновский, И. Кукуй («Щенки»), И. Кукуй (рассказы, «Memento»). — М.: Водолей, 2012. — 432 с. — 500 экз. — ISBN 978–5–91763–111–0.

Журнальные публикации и сборники

• Ordinamenti: Комедия. Предисловие А. Зусмановича. Экран и сцена, 2004. № 12—16. С. 714—718.
• Под знаком Филонова. Голова без галстука: Из разговоров с дочерью — Лоттой Зальцман. Спецхран. Журнал Наблюдений: Институции и маргиналы: фактор школы в художественных практиках. Альманах. М.: Минувшее, 2005. С. 109—113, 131—137.
• Молитва петуха; Скрыни сроки в потору…; Листопады, тородоги…; Едем через Кореиз; Детский сад в Бердянске; Ветер. Дворик на горе. Суматоха во дворе; Обезьяны; Она уходит в темноту. Альманах Академии Зауми. М., 2007. С. 151—154.
• Русские стихи 1950—2000 годов. Антология (первое приближение). В 2-х томах. СПб: Летний Сад, 2010.
• «А дальше началась страшная блокадная зима…». Подготовка текста, предисловие и публикация — А. Зусманович, И. Кукуй. «Знамя» 2012, № 5.

Основные издания о художественном творчестве Зальцмана

• Калевала: Финский народный эпос / Илл. школы «Мастера аналитического искусства» под ред. П. Н. Филонова. — М.—Л.: Academia, 1933. — Илл. П. Зальцмана на с. 166, 175, 179.
• Павел Зальцман. Альбом. Сост. и автор текста В. Бучинская. — Алма-Ата: Онер, 1983.
• Pawel Zaltsman. Katalog der Ausstellung im Maison des Vaches: IZBA Verlag: Бланкенхайм, 1998.
• Павел Зальцман. Жизнь и творчество. Сборник статей (составитель Л. Зальцман, под редакцией Л. Юниверга и А. Зусмановича). Иерусалим: Филобиблон, 2007.
• Каталог выставки «Средняя Азия — Москва — Иерусалим в творчестве еврейских художников» в Государственном музее Востока. Статья Н. Апчинской. Москва: ГМВ, 2008.
• Иллюстрации времени. Графические фантазии Павла Зальцмана. Каталог выставки галереи ГОСТ в Литературном музее (Москва). Авторы текстов — Елена Грибоносова-Гребнева (вступительная статья) и Илья Кукуй («Сигналы Страшного суда. Заметки о литературном творчестве П. Зальцмана»). Москва: Музей графики, 2008.
• Елена Грибоносова-Гребнева. Освобождённое время. Графические образы Павла Зальцмана. «Наше Наследие» № 101, 2012.
• Государственная Третьяковская галерея: Кат. собрания. — Т. 3. Кн. 2. Г—И: Рисунок ХХ века. — Москва: Изд-во «Сканрус», 2012. — (Серия «Рисунок XVIII—ХХ веков»).
• Павел Зальцман. Каталог выставки в Государственном музее искусств Республики Казахстан им. А. Кастеева (Алматы), посвящённой 100-летию со дня рождения художника. Алматы: Ruan, 2012.

Фильмография

Художник-постановщик

• 1931 — «Физика в политехнической школе» (учебный фильм)
• 1932 — «Личное дело» (совместно с С. Мейнкиным; режиссёры С. и Г. Васильевы)
• 1932 — «Победители ночи» («О походе „Малыгина“ в 1931 году»; совместно с Э. Раппопорт; режиссёры А. Минкин и И. Сорохтин)
• 1933 — «Частный случай» («Юность», «Карьерист»; режиссёр И. Трауберг)
• 1933 — «Анненковщина» (совместно с А. Араповым; режиссёр Н. Береснев)
• 1935 — «Лунный камень» («Памир»; совместно с Н. Фишманом; режиссёры А. Минкин и И. Сорохтин)
• 1936 — «На отдыхе» (режиссёр Э. Иогансон)
• 1937 — «За Советскую Родину» («Падение Кимас-озера», «Поход Антикайнена»; совместно с М. Цыбасовым; режиссёры Р. и Ю. Музыкант)
• 1938 — «На границе» (режиссёр А. Иванов)
• 1939 — «Хирургия» (совместно с С. Малкиным; режиссёр Я. Фрид)
• 1940 — «Переход» (режиссёр А. Иванов)
• 1941 — «Отец и сын» («Вагон уходит на заре»; режиссёры О. Сергеев и С. Якушев)
• 1943 — «Белая роза» (совместно с Моисеем Левиным; режиссёр Е. Арон)
• 1948 — «Золотой рог» (режиссёр Е. Арон)
• 1953 — «Поэма о любви» (режиссёры Ш. Айманов и К. Гаккель)
• 1954 — «Дочь степей» (режиссёры Ш. Айманов и К. Гаккель)
• 1955 — «Девушка-джигит» (режиссёр П. Боголюбов)
• 1956 — «Мы здесь живём» (совместно с Ю. Вайнштоком; режиссёр Ш. Айманов)
• 1956 — «Беспокойная весна» (совместно с Ю. Мингазитдиновым; режиссёр А. Медведкин)
• 1957 — «Ботагоз» (режиссёр Е. Арон)
• 1959 — «На диком бреге Иртыша» (режиссёр Е. Арон)
• 1960 — «Однажды ночью» (режиссёр Гинзбург)
• 1961 — «Песня зовёт» (режиссёр Ш. Айманов)
• 1962 — «Перекрёсток» (режиссёр Ш. Айманов)
• 1966 — «Там, где цветут эдельвейсы» (режиссёр Ш. Бейсембаев)
• 1966 — «По закону сохранения дум» (режиссёр А. Машанов)
• 1967 — «Репетиция» (режиссёр А. Машанов)
• 1969 — «Мелодии Казахстана»
• 1970 — «Аль-Фараби»
• 1972 — «Зима не полевой сезон» («Прыжок в неизвестное») (режиссёр Ю. Пискунов)
• 1975 — «Аристотель Востока»
• 1976 — «Бросок, или Всё началось в субботу» (режиссёр С. Райбаев)
• 1977 — «День рождения»
• 1978 — «Солнечный голос» (режиссёр Ю. Пискунов)
• 1981 — «Прощай, красавица» (режиссёр В. Пурусманов)

Практикант

• 1928 — «Четыреста миллионов» («Джоу Де-шен», «Путеводные огни», «Огни Китая», режиссёр В. Гардин)

Ассистент художника

• 1930 — «Две силы» («1905 год», «Барометр показывает бурю», режиссёр Ной Галкин).
• 1931 — «Разгром» (режиссёр Н. Береснев)

Выставки

Персональные

• 1943 — Союз художников Казахстана, Алма-Ата
• 1971 — Союз архитекторов Казахстана, Алма-Ата
• 1981 — Союз художников Казахстана, Караганда
• 1983 — Союз художников Казахстана, Алма-Ата
• 1987 — объединение «Эрмитаж», Москва
• 1993, декабрь—январь — Дом художника, Иерусалим
• 1998, январь — «Maison des Vashes», Blankenheim, Германия
• 2004, декабрь — Еврейский культурный центр на Никитской, Москва
• 2005 — культурно-просветительское общество «Теэна», Иерусалим
• 2007, октябрь—ноябрь — «Живопись и графика Павла Зальцмана». Государственная Третьяковская галерея, Москва
• 2008, май — «Иллюстрации времени. Графические фантазии Павла Зальцмана». Галерея Г. О. С. Т. Государственный Литературный музей, Москва
• 2009, 14 апреля — 11 мая — «Идущие через ночь. Живопись и графика Павла Зальцмана». Государственный литературно-мемориальный музей Ф. М. Достоевского, Санкт-Петербург
• 2010, июнь — «Вечерние прогулки. Графика Павла Зальцмана». Музей-квартира Исаака Бродского, Санкт-Петербург.
• 2011, октябрь — «Павел Зальцман. Графические сны». Галерея Г. О. С. Т. Выставочный зал журнала «Наше наследие», Москва.
• 2012, 21 сентября — 7 октября — выставка к столетию со дня рождения. Из коллекций Государственного музея искусств им. А. Кастеева, Павлодарского областного художественного музея, частных собраний М. и Н. Смагуловых и Р. Спунера. Государственный музей искусств им. А. Кастеева, Алма-Ата.

Групповые

• 1935, 1936 — выставки ленинградских художников. Русский музей, Ленинград
• 1969, 1971, 1972, 1975, 1978, 1981, 1984 — всесоюзные выставки акварели
• 1976 — «Русский и советский автопортрет». ГТГ, Москва
• 1977 — «Советский портрет 1917—1977». Москва
• 1957, 1958, 1961, 1965, 1966—1985 — выставки Союза художников Казахстана
• 1987/1988 — «Мастера аналитического искусства». Ленинград—Москва—Киев
• 1989 — «100 лет русского искусства, 1889—1989». Великобритания
• 2008, июнь—август — «Средняя Азия — Москва — Иерусалим в творчестве еврейских художников». Москва, Государственный музей Востока
• 2008, ноябрь — «В Бухаре пускают змея. Советские художники 1930—1950-х годов в Средней Азии». Галерея на Солянке, Москва
• 2009, сентябрь — «Ню’N’Нью». Галерея Г. О. С. Т.

Ссылки

• [pavelzaltsman.org/ Сайт, посвящённый творчеству П. Я. Зальцмана]
• Юрьев О. А. [booknik.ru/context/?id=36260 Солдат несозванной армии (о стихах Павла Зальцмана)], журнал «Лехаим» (Москва), № 8, 2011
• [os.colta.ru/literature/events/details/21273 Валерий Шубинский. Рецензия на книгу «Павел Зальцман. Сигналы Страшного Суда»]
• [kommersant.ru/doc/1963653 Роман воспитания языка. Игорь Гулин о «Щенках» Павла Зальцмана]
• [www.nasledie-rus.ru/podshivka/10120.php Елена Грибоносова-Гребнева «Освобождённое время. Графические образы Павла Зальцмана»]
• [www.svobodanews.ru/content/transcript/24678335.html Целесообразность ада. Передача на радио «Свобода»]
• [magazines.russ.ru/novyi_mi/2013/6/12ju.html Олег Юрьев «Одноклассники»]

Отрывок, характеризующий Зальцман, Павел Яковлевич

Она еще не ложилась, когда приехали Ростовы, и в передней завизжала дверь на блоке, пропуская входивших с холода Ростовых и их прислугу. Марья Дмитриевна, с очками спущенными на нос, закинув назад голову, стояла в дверях залы и с строгим, сердитым видом смотрела на входящих. Можно бы было подумать, что она озлоблена против приезжих и сейчас выгонит их, ежели бы она не отдавала в это время заботливых приказаний людям о том, как разместить гостей и их вещи.
– Графские? – сюда неси, говорила она, указывая на чемоданы и ни с кем не здороваясь. – Барышни, сюда налево. Ну, вы что лебезите! – крикнула она на девок. – Самовар чтобы согреть! – Пополнела, похорошела, – проговорила она, притянув к себе за капор разрумянившуюся с мороза Наташу. – Фу, холодная! Да раздевайся же скорее, – крикнула она на графа, хотевшего подойти к ее руке. – Замерз, небось. Рому к чаю подать! Сонюшка, bonjour, – сказала она Соне, этим французским приветствием оттеняя свое слегка презрительное и ласковое отношение к Соне.
Когда все, раздевшись и оправившись с дороги, пришли к чаю, Марья Дмитриевна по порядку перецеловала всех.
– Душой рада, что приехали и что у меня остановились, – говорила она. – Давно пора, – сказала она, значительно взглянув на Наташу… – старик здесь и сына ждут со дня на день. Надо, надо с ним познакомиться. Ну да об этом после поговорим, – прибавила она, оглянув Соню взглядом, показывавшим, что она при ней не желает говорить об этом. – Теперь слушай, – обратилась она к графу, – завтра что же тебе надо? За кем пошлешь? Шиншина? – она загнула один палец; – плаксу Анну Михайловну? – два. Она здесь с сыном. Женится сын то! Потом Безухова чтоль? И он здесь с женой. Он от нее убежал, а она за ним прискакала. Он обедал у меня в середу. Ну, а их – она указала на барышень – завтра свожу к Иверской, а потом и к Обер Шельме заедем. Ведь, небось, всё новое делать будете? С меня не берите, нынче рукава, вот что! Намедни княжна Ирина Васильевна молодая ко мне приехала: страх глядеть, точно два боченка на руки надела. Ведь нынче, что день – новая мода. Да у тебя то у самого какие дела? – обратилась она строго к графу.
– Всё вдруг подошло, – отвечал граф. – Тряпки покупать, а тут еще покупатель на подмосковную и на дом. Уж ежели милость ваша будет, я времечко выберу, съезжу в Маринское на денек, вам девчат моих прикину.
– Хорошо, хорошо, у меня целы будут. У меня как в Опекунском совете. Я их и вывезу куда надо, и побраню, и поласкаю, – сказала Марья Дмитриевна, дотрогиваясь большой рукой до щеки любимицы и крестницы своей Наташи.
На другой день утром Марья Дмитриевна свозила барышень к Иверской и к m me Обер Шальме, которая так боялась Марьи Дмитриевны, что всегда в убыток уступала ей наряды, только бы поскорее выжить ее от себя. Марья Дмитриевна заказала почти всё приданое. Вернувшись она выгнала всех кроме Наташи из комнаты и подозвала свою любимицу к своему креслу.
– Ну теперь поговорим. Поздравляю тебя с женишком. Подцепила молодца! Я рада за тебя; и его с таких лет знаю (она указала на аршин от земли). – Наташа радостно краснела. – Я его люблю и всю семью его. Теперь слушай. Ты ведь знаешь, старик князь Николай очень не желал, чтоб сын женился. Нравный старик! Оно, разумеется, князь Андрей не дитя, и без него обойдется, да против воли в семью входить нехорошо. Надо мирно, любовно. Ты умница, сумеешь обойтись как надо. Ты добренько и умненько обойдись. Вот всё и хорошо будет.
Наташа молчала, как думала Марья Дмитриевна от застенчивости, но в сущности Наташе было неприятно, что вмешивались в ее дело любви князя Андрея, которое представлялось ей таким особенным от всех людских дел, что никто, по ее понятиям, не мог понимать его. Она любила и знала одного князя Андрея, он любил ее и должен был приехать на днях и взять ее. Больше ей ничего не нужно было.
– Ты видишь ли, я его давно знаю, и Машеньку, твою золовку, люблю. Золовки – колотовки, ну а уж эта мухи не обидит. Она меня просила ее с тобой свести. Ты завтра с отцом к ней поедешь, да приласкайся хорошенько: ты моложе ее. Как твой то приедет, а уж ты и с сестрой и с отцом знакома, и тебя полюбили. Так или нет? Ведь лучше будет?
– Лучше, – неохотно отвечала Наташа.


На другой день, по совету Марьи Дмитриевны, граф Илья Андреич поехал с Наташей к князю Николаю Андреичу. Граф с невеселым духом собирался на этот визит: в душе ему было страшно. Последнее свидание во время ополчения, когда граф в ответ на свое приглашение к обеду выслушал горячий выговор за недоставление людей, было памятно графу Илье Андреичу. Наташа, одевшись в свое лучшее платье, была напротив в самом веселом расположении духа. «Не может быть, чтобы они не полюбили меня, думала она: меня все всегда любили. И я так готова сделать для них всё, что они пожелают, так готова полюбить его – за то, что он отец, а ее за то, что она сестра, что не за что им не полюбить меня!»
Они подъехали к старому, мрачному дому на Вздвиженке и вошли в сени.
– Ну, Господи благослови, – проговорил граф, полу шутя, полу серьезно; но Наташа заметила, что отец ее заторопился, входя в переднюю, и робко, тихо спросил, дома ли князь и княжна. После доклада о их приезде между прислугой князя произошло смятение. Лакей, побежавший докладывать о них, был остановлен другим лакеем в зале и они шептали о чем то. В залу выбежала горничная девушка, и торопливо тоже говорила что то, упоминая о княжне. Наконец один старый, с сердитым видом лакей вышел и доложил Ростовым, что князь принять не может, а княжна просит к себе. Первая навстречу гостям вышла m lle Bourienne. Она особенно учтиво встретила отца с дочерью и проводила их к княжне. Княжна с взволнованным, испуганным и покрытым красными пятнами лицом выбежала, тяжело ступая, навстречу к гостям, и тщетно пытаясь казаться свободной и радушной. Наташа с первого взгляда не понравилась княжне Марье. Она ей показалась слишком нарядной, легкомысленно веселой и тщеславной. Княжна Марья не знала, что прежде, чем она увидала свою будущую невестку, она уже была дурно расположена к ней по невольной зависти к ее красоте, молодости и счастию и по ревности к любви своего брата. Кроме этого непреодолимого чувства антипатии к ней, княжна Марья в эту минуту была взволнована еще тем, что при докладе о приезде Ростовых, князь закричал, что ему их не нужно, что пусть княжна Марья принимает, если хочет, а чтоб к нему их не пускали. Княжна Марья решилась принять Ростовых, но всякую минуту боялась, как бы князь не сделал какую нибудь выходку, так как он казался очень взволнованным приездом Ростовых.
– Ну вот, я вам, княжна милая, привез мою певунью, – сказал граф, расшаркиваясь и беспокойно оглядываясь, как будто он боялся, не взойдет ли старый князь. – Уж как я рад, что вы познакомились… Жаль, жаль, что князь всё нездоров, – и сказав еще несколько общих фраз он встал. – Ежели позволите, княжна, на четверть часика вам прикинуть мою Наташу, я бы съездил, тут два шага, на Собачью Площадку, к Анне Семеновне, и заеду за ней.
Илья Андреич придумал эту дипломатическую хитрость для того, чтобы дать простор будущей золовке объясниться с своей невесткой (как он сказал это после дочери) и еще для того, чтобы избежать возможности встречи с князем, которого он боялся. Он не сказал этого дочери, но Наташа поняла этот страх и беспокойство своего отца и почувствовала себя оскорбленною. Она покраснела за своего отца, еще более рассердилась за то, что покраснела и смелым, вызывающим взглядом, говорившим про то, что она никого не боится, взглянула на княжну. Княжна сказала графу, что очень рада и просит его только пробыть подольше у Анны Семеновны, и Илья Андреич уехал.
M lle Bourienne, несмотря на беспокойные, бросаемые на нее взгляды княжны Марьи, желавшей с глазу на глаз поговорить с Наташей, не выходила из комнаты и держала твердо разговор о московских удовольствиях и театрах. Наташа была оскорблена замешательством, происшедшим в передней, беспокойством своего отца и неестественным тоном княжны, которая – ей казалось – делала милость, принимая ее. И потом всё ей было неприятно. Княжна Марья ей не нравилась. Она казалась ей очень дурной собою, притворной и сухою. Наташа вдруг нравственно съёжилась и приняла невольно такой небрежный тон, который еще более отталкивал от нее княжну Марью. После пяти минут тяжелого, притворного разговора, послышались приближающиеся быстрые шаги в туфлях. Лицо княжны Марьи выразило испуг, дверь комнаты отворилась и вошел князь в белом колпаке и халате.
– Ах, сударыня, – заговорил он, – сударыня, графиня… графиня Ростова, коли не ошибаюсь… прошу извинить, извинить… не знал, сударыня. Видит Бог не знал, что вы удостоили нас своим посещением, к дочери зашел в таком костюме. Извинить прошу… видит Бог не знал, – повторил он так не натурально, ударяя на слово Бог и так неприятно, что княжна Марья стояла, опустив глаза, не смея взглянуть ни на отца, ни на Наташу. Наташа, встав и присев, тоже не знала, что ей делать. Одна m lle Bourienne приятно улыбалась.
– Прошу извинить, прошу извинить! Видит Бог не знал, – пробурчал старик и, осмотрев с головы до ног Наташу, вышел. M lle Bourienne первая нашлась после этого появления и начала разговор про нездоровье князя. Наташа и княжна Марья молча смотрели друг на друга, и чем дольше они молча смотрели друг на друга, не высказывая того, что им нужно было высказать, тем недоброжелательнее они думали друг о друге.
Когда граф вернулся, Наташа неучтиво обрадовалась ему и заторопилась уезжать: она почти ненавидела в эту минуту эту старую сухую княжну, которая могла поставить ее в такое неловкое положение и провести с ней полчаса, ничего не сказав о князе Андрее. «Ведь я не могла же начать первая говорить о нем при этой француженке», думала Наташа. Княжна Марья между тем мучилась тем же самым. Она знала, что ей надо было сказать Наташе, но она не могла этого сделать и потому, что m lle Bourienne мешала ей, и потому, что она сама не знала, отчего ей так тяжело было начать говорить об этом браке. Когда уже граф выходил из комнаты, княжна Марья быстрыми шагами подошла к Наташе, взяла ее за руки и, тяжело вздохнув, сказала: «Постойте, мне надо…» Наташа насмешливо, сама не зная над чем, смотрела на княжну Марью.
– Милая Натали, – сказала княжна Марья, – знайте, что я рада тому, что брат нашел счастье… – Она остановилась, чувствуя, что она говорит неправду. Наташа заметила эту остановку и угадала причину ее.
– Я думаю, княжна, что теперь неудобно говорить об этом, – сказала Наташа с внешним достоинством и холодностью и с слезами, которые она чувствовала в горле.
«Что я сказала, что я сделала!» подумала она, как только вышла из комнаты.
Долго ждали в этот день Наташу к обеду. Она сидела в своей комнате и рыдала, как ребенок, сморкаясь и всхлипывая. Соня стояла над ней и целовала ее в волосы.
– Наташа, об чем ты? – говорила она. – Что тебе за дело до них? Всё пройдет, Наташа.
– Нет, ежели бы ты знала, как это обидно… точно я…
– Не говори, Наташа, ведь ты не виновата, так что тебе за дело? Поцелуй меня, – сказала Соня.
Наташа подняла голову, и в губы поцеловав свою подругу, прижала к ней свое мокрое лицо.
– Я не могу сказать, я не знаю. Никто не виноват, – говорила Наташа, – я виновата. Но всё это больно ужасно. Ах, что он не едет!…
Она с красными глазами вышла к обеду. Марья Дмитриевна, знавшая о том, как князь принял Ростовых, сделала вид, что она не замечает расстроенного лица Наташи и твердо и громко шутила за столом с графом и другими гостями.


В этот вечер Ростовы поехали в оперу, на которую Марья Дмитриевна достала билет.
Наташе не хотелось ехать, но нельзя было отказаться от ласковости Марьи Дмитриевны, исключительно для нее предназначенной. Когда она, одетая, вышла в залу, дожидаясь отца и поглядевшись в большое зеркало, увидала, что она хороша, очень хороша, ей еще более стало грустно; но грустно сладостно и любовно.
«Боже мой, ежели бы он был тут; тогда бы я не так как прежде, с какой то глупой робостью перед чем то, а по новому, просто, обняла бы его, прижалась бы к нему, заставила бы его смотреть на меня теми искательными, любопытными глазами, которыми он так часто смотрел на меня и потом заставила бы его смеяться, как он смеялся тогда, и глаза его – как я вижу эти глаза! думала Наташа. – И что мне за дело до его отца и сестры: я люблю его одного, его, его, с этим лицом и глазами, с его улыбкой, мужской и вместе детской… Нет, лучше не думать о нем, не думать, забыть, совсем забыть на это время. Я не вынесу этого ожидания, я сейчас зарыдаю», – и она отошла от зеркала, делая над собой усилия, чтоб не заплакать. – «И как может Соня так ровно, так спокойно любить Николиньку, и ждать так долго и терпеливо»! подумала она, глядя на входившую, тоже одетую, с веером в руках Соню.
«Нет, она совсем другая. Я не могу»!
Наташа чувствовала себя в эту минуту такой размягченной и разнеженной, что ей мало было любить и знать, что она любима: ей нужно теперь, сейчас нужно было обнять любимого человека и говорить и слышать от него слова любви, которыми было полно ее сердце. Пока она ехала в карете, сидя рядом с отцом, и задумчиво глядела на мелькавшие в мерзлом окне огни фонарей, она чувствовала себя еще влюбленнее и грустнее и забыла с кем и куда она едет. Попав в вереницу карет, медленно визжа колесами по снегу карета Ростовых подъехала к театру. Поспешно выскочили Наташа и Соня, подбирая платья; вышел граф, поддерживаемый лакеями, и между входившими дамами и мужчинами и продающими афиши, все трое пошли в коридор бенуара. Из за притворенных дверей уже слышались звуки музыки.
– Nathalie, vos cheveux, [Натали, твои волосы,] – прошептала Соня. Капельдинер учтиво и поспешно проскользнул перед дамами и отворил дверь ложи. Музыка ярче стала слышна в дверь, блеснули освещенные ряды лож с обнаженными плечами и руками дам, и шумящий и блестящий мундирами партер. Дама, входившая в соседний бенуар, оглянула Наташу женским, завистливым взглядом. Занавесь еще не поднималась и играли увертюру. Наташа, оправляя платье, прошла вместе с Соней и села, оглядывая освещенные ряды противуположных лож. Давно не испытанное ею ощущение того, что сотни глаз смотрят на ее обнаженные руки и шею, вдруг и приятно и неприятно охватило ее, вызывая целый рой соответствующих этому ощущению воспоминаний, желаний и волнений.
Две замечательно хорошенькие девушки, Наташа и Соня, с графом Ильей Андреичем, которого давно не видно было в Москве, обратили на себя общее внимание. Кроме того все знали смутно про сговор Наташи с князем Андреем, знали, что с тех пор Ростовы жили в деревне, и с любопытством смотрели на невесту одного из лучших женихов России.
Наташа похорошела в деревне, как все ей говорили, а в этот вечер, благодаря своему взволнованному состоянию, была особенно хороша. Она поражала полнотой жизни и красоты, в соединении с равнодушием ко всему окружающему. Ее черные глаза смотрели на толпу, никого не отыскивая, а тонкая, обнаженная выше локтя рука, облокоченная на бархатную рампу, очевидно бессознательно, в такт увертюры, сжималась и разжималась, комкая афишу.
– Посмотри, вот Аленина – говорила Соня, – с матерью кажется!
– Батюшки! Михаил Кирилыч то еще потолстел, – говорил старый граф.
– Смотрите! Анна Михайловна наша в токе какой!
– Карагины, Жюли и Борис с ними. Сейчас видно жениха с невестой. – Друбецкой сделал предложение!
– Как же, нынче узнал, – сказал Шиншин, входивший в ложу Ростовых.
Наташа посмотрела по тому направлению, по которому смотрел отец, и увидала, Жюли, которая с жемчугами на толстой красной шее (Наташа знала, обсыпанной пудрой) сидела с счастливым видом, рядом с матерью.
Позади их с улыбкой, наклоненная ухом ко рту Жюли, виднелась гладко причесанная, красивая голова Бориса. Он исподлобья смотрел на Ростовых и улыбаясь говорил что то своей невесте.
«Они говорят про нас, про меня с ним!» подумала Наташа. «И он верно успокоивает ревность ко мне своей невесты: напрасно беспокоятся! Ежели бы они знали, как мне ни до кого из них нет дела».