Зал для игры в мяч (Пражский Град)

Míčovna (Зал для игры в мяч)
Сграффито на северном фасаде
Расположен	Пражский Град

Зал для игры в мяч (чеш. Míčovna) — постройка в Королевском саду Пражского Града, созданная в 1567—1569 Бонифацем Вольмутом в духе ренессанса. В 1962 году признана памятником культуры Чешской республики.

Из-за грубых пропорций и некоторых деталей (консоли над архивольтами) можно говорить об отставании от итальянской архитектуры того времени, хотя некоторые элементы являются прогрессивными. Можно считать, что здесь впервые появился намек на гигантский ордер, новаторская раскреповка карниза. Главный карниз говорит о том, что автор хорошо знал теоретический трактат Себастьяна Серлио. В целом постройка демонстрирует, как за два десятилетия творчество Вольмута прошло путь от готики до ренессанса. Северная сторона здания богато украшена сграффито.

Изначально сооружение предназначалось для игр с мячом, до конца XVII века оно переняло функции манежа, потом конюшен. При Иосифе II в нём располагались военные склады. В XX веке здание пострадало от военных действий, перенесло пожар, после чего от него остались только внешние несущие стены.

В 1952 году была произведена реконструкция по проекту Павла Янака, но зал не сделали доступным общественности. Открыт он был только в 1989 году и теперь используется большей частью для выставок, концертов и общественных мероприятий.

Отрывок, характеризующий Зал для игры в мяч (Пражский Град)

Физическое состояние Пьера, как и всегда это бывает, совпадало с нравственным. Непривычная грубая пища, водка, которую он пил эти дни, отсутствие вина и сигар, грязное, неперемененное белье, наполовину бессонные две ночи, проведенные на коротком диване без постели, – все это поддерживало Пьера в состоянии раздражения, близком к помешательству.

Был уже второй час после полудня. Французы уже вступили в Москву. Пьер знал это, но, вместо того чтобы действовать, он думал только о своем предприятии, перебирая все его малейшие будущие подробности. Пьер в своих мечтаниях не представлял себе живо ни самого процесса нанесения удара, ни смерти Наполеона, но с необыкновенною яркостью и с грустным наслаждением представлял себе свою погибель и свое геройское мужество.
«Да, один за всех, я должен совершить или погибнуть! – думал он. – Да, я подойду… и потом вдруг… Пистолетом или кинжалом? – думал Пьер. – Впрочем, все равно. Не я, а рука провидения казнит тебя, скажу я (думал Пьер слова, которые он произнесет, убивая Наполеона). Ну что ж, берите, казните меня», – говорил дальше сам себе Пьер, с грустным, но твердым выражением на лице, опуская голову.
В то время как Пьер, стоя посередине комнаты, рассуждал с собой таким образом, дверь кабинета отворилась, и на пороге показалась совершенно изменившаяся фигура всегда прежде робкого Макара Алексеевича. Халат его был распахнут. Лицо было красно и безобразно. Он, очевидно, был пьян. Увидав Пьера, он смутился в первую минуту, но, заметив смущение и на лице Пьера, тотчас ободрился и шатающимися тонкими ногами вышел на середину комнаты.
– Они оробели, – сказал он хриплым, доверчивым голосом. – Я говорю: не сдамся, я говорю… так ли, господин? – Он задумался и вдруг, увидав пистолет на столе, неожиданно быстро схватил его и выбежал в коридор.
Герасим и дворник, шедшие следом за Макар Алексеичем, остановили его в сенях и стали отнимать пистолет. Пьер, выйдя в коридор, с жалостью и отвращением смотрел на этого полусумасшедшего старика. Макар Алексеич, морщась от усилий, удерживал пистолет и кричал хриплый голосом, видимо, себе воображая что то торжественное.
– К оружию! На абордаж! Врешь, не отнимешь! – кричал он.
– Будет, пожалуйста, будет. Сделайте милость, пожалуйста, оставьте. Ну, пожалуйста, барин… – говорил Герасим, осторожно за локти стараясь поворотить Макар Алексеича к двери.
– Ты кто? Бонапарт!.. – кричал Макар Алексеич.