Зал славы великих американцев
Зал славы великих американцев (англ. Hall of Fame for Great Americans) — открытая галерея скульптур великих американцев, расположенная на территории Bronx Community College в Бронксе, Нью-Йорк. Входит в Национальный реестр исторических мест США и является гордостью Соединённых Штатов.
Содержание
История
Создана в 1900 году на территории как кампуса Нью-Йоркского университета[1] в виде каменной колоннады длиной в 630 футов (192 метра), наполовину опоясывая университетскую библиотеку. В галерее, выполненной в стиле бозар, находится 98 бронзовых бюстов работы разных скульпторов. Автор проекта — архитектор Стэнфорд Уайт, который также спроектировал библиотеку) при непосредственном участии филантропа Хелен Шепард[en]. Официально была открыта 30 мая 1901 года.
Ощущая финансовые трудности, Нью-йоркский университет продал кампус в 1973 году Городскому университету Нью-Йорка, ему же перешел Bronx Community College[2].
Персоналии
Чтобы получить право на номинацию, кандидат должен был уроженцем или натурализованным (с 1914 года) гражданином Соединенных Штатов; со дня его смерти должно пройти не менее 25 лет (с 1922 года; до 1922 года ценз был в 10 лет). Человек должен был внести значительный вклад в экономическую, политическую или культурную жизнь страны. Номинант становится членом Зала славы простым большинством голосов, за исключением периода с 1925 по 1940 годы, когда требовалось 3/5 от всех голосов.
Кроме представленных ниже, в Зал славы великих американцев номинировалось большое количество заслуженных граждан США. В настоящее время в списке 103 человека, бюсты установлены не всем.
№ | Имя | Вид деятельности | Год ввода |
---|---|---|---|
1 | Джон Адамс | государственный деятель | 1900 |
2 | Джон Куинси Адамс | государственный деятель | 1905 |
3 | Джейн Аддамс | философ | 1965 |
4 | Луи Агассис | учёный-естествоиспытатель | 1915 |
5 | Сьюзен Энтони | феминистка | 1950 |
6 | Джон Джеймс Одюбон | художник | 1900 |
7 | Джордж Банкрофт | историк и дипломат | 1910 |
8 | Клара Бартон | медсестра | 1976 |
9 | Генри Уорд Бичер | священослужитель | 1900 |
10 | Александр Грейам Белл | изобретатель | 1950 |
11 | Даниэль Бун | миссионер и исследователь | 1915 |
12 | Эдвин Бут | актёр | 1925 |
13 | Луи Брэндайс | юрист | 1973 |
14 | Филлипс Брукс | священослужитель | 1910 |
15 | Уильям Каллен Брайант | писатель и журналист | 1910 |
16 | Лютер Бёрбанк | учёный-селекционер | 1976 |
17 | Эндрю Карнеги | предприниматель и филантроп | 1976 |
18 | Джордж Вашингтон Карвер | учёный и проповедник | 1973 |
19 | Уильям Эллери Чаннинг | священослужитель и писатель | 1900 |
20 | Rufus Choate | учитель | 1915 |
21 | Генри Клей | юрист и государственный деятель | 1900 |
22 | Марк Твен | писатель | 1920 |
23 | Гровер Кливленд | государственный деятель | 1935 |
24 | Джеймс Фенимор Купер | писатель | 1910 |
25 | Питер Купер | промышленник и филантроп | 1900 |
26 | Шарлотта Кашмен | актриса | 1915 |
27 | Джеймс Бьюкенен Идс | инженер и архитектор | 1920 |
28 | Томас Алва Эдисон | изобретатель | 1960 |
29 | Джонатан Эдвардс | священослужитель | 1900 |
30 | Ральф Уолдо Эмерсон | писатель | 1900 |
31 | Дэвид Фаррагут | военный деятель, адмирал | 1900 |
32 | Стивен Фостер | певец и композитор | 1940 |
33 | Бенджамин Франклин | государственный деятель | 1900 |
34 | Роберт Фултон | изобретатель | 1900 |
35 | Джозайя Уиллард Гиббс | учёный | 1950 |
36 | William C. Gorgas | врач | 1950 |
37 | Улисс Грант | военный и государственный деятель | 1900 |
38 | Эйса Грей | учёный-ботаник | 1900 |
39 | Александр Гамильтон | государственный деятель | 1915 |
40 | Натаниэль Готорн | писатель | 1900 |
41 | Джозеф Генри | учёный-физик | 1915 |
42 | Патрик Генри | государственный деятель | 1920 |
43 | Оливер Уэнделл Холмс (старший) | писатель и врач | 1910 |
44 | Оливер Уэнделл Холмс (младший) | юрист | 1965 |
45 | Марк Хопкинс | учитель | 1915 |
46 | Элиас Хоу | изобретатель | 1915 |
47 | Вашингтон Ирвинг | писатель | 1900 |
48 | Эндрю Джексон | государственный деятель | 1910 |
49 | Томас Джонатан Джексон | военный деятель | 1955 |
50 | Томас Джефферсон | государственный деятель | 1900 |
51 | Джон Пол Джонс | военный деятель | 1925 |
52 | Джемс Кент | юрист | 1900 |
53 | Сидней Ланье | писатель | 1945 |
54 | Роберт Эдвард Ли | военный деятель | 1900 |
55 | Авраам Линкольн | государственный деятель | 1900 |
56 | Генри Уодсворт Лонгфелло | писатель | 1900 |
57 | Джеймс Расселл Лоуэлл | писатель | 1905 |
58 | Мэри Мэйсон Лайон | учитель | 1905 |
59 | Эдуард Мак-Доуэлл | композитор | 1960 |
60 | Джеймс Мэдисон | государственный деятель | 1905 |
61 | Хорас Манн | учитель | 1900 |
62 | Джон Маршалл | юрист | 1900 |
63 | Мэтью Фонтейн Мори | учёный | 1930 |
64 | Альберт Абрахам Майкельсон | учёный | 1970 |
65 | Мария Митчелл | учёная-астроном | 1905 |
66 | Джеймс Монро | государственный деятель | 1930 |
67 | Сэмюэл Морзе | изобретатель | 1900 |
68 | Уильям Мортон | врач | 1920 |
69 | Джон Лотроп Мотли | писатель | 1910 |
70 | Саймон Ньюком | учёный-астроном | 1935 |
71 | Томас Пейн | писатель | 1945 |
72 | Элис Палмер | учитель | 1920 |
73 | Френсис Паркман | писатель и историк | 1915 |
74 | Джордж Пибоди | филантроп | 1900 |
75 | Уильям Пенн | государственный деятель | 1935 |
76 | Эдгар Аллан По | писатель | 1910 |
77 | Уолтер Рид | врач | 1945 |
78 | Джеки Робинсон | спортсмен | 1970 |
79 | Франклин Рузвельт | государственный деятель | 1973 |
80 | Теодор Рузвельт | государственный деятель | 1950 |
81 | Огастес Сент-Годенс | скульптор | 1920 |
82 | Уильям Текумсе Шерман | военный деятель | 1905 |
83 | Джон Филип Суза | композитор и дирижёр | 1973 |
84 | Джозеф Стори | юрист | 1900 |
85 | Гарриет Бичер-Стоу | писатель | 1910 |
86 | Гилберт Стюарт | художник | 1900 |
87 | Сильванус Тайер | военный деятель | 1965 |
88 | Генри Дейвид Торо | писатель | 1960 |
89 | Лиллиан Уолд | медсестра | 1970 |
90 | Букер Талиафер Вашингтон | писатель и просветитель | 1945 |
91 | Джордж Вашингтон | государственный деятель | 1900 |
92 | Дэниел Уэбстер | государственный деятель | 1900 |
93 | Джордж Вестингауз | изобретатель | 1955 |
94 | Джеймс Эббот Мак-Нейл Уистлер | художник | 1930 |
95 | Уолт Уитмен | писатель | 1930 |
96 | Эли Уитни | изобретатель | 1900 |
97 | Джон Гринлиф Уиттьер | писатель | 1905 |
98 | Роджер Уильямс | священослужитель | 1920 |
99 | Эмма Уиллард | учитель | 1905 |
100 | Фрэнсис Уиллард | феминистка и учительница | 1910 |
101 | Вудро Вильсон | государственный деятель | 1950 |
102 | Орвил Райт | изобретатель | 1965 |
103 | Уилбур Райт | изобретатель | 1955 |
Напишите отзыв о статье "Зал славы великих американцев"
Примечания
Ссылки
- [www.bcc.cuny.edu/hallofFame/ The Hall of Fame for Great Americans at Bronx Community College] (англ.)
- [www.votpusk.ru/country/dostoprim_info.asp?ID=16587 Зал славы великих американцев]
Отрывок, характеризующий Зал славы великих американцев
Пьер с кроткой улыбкой сожаления и раскаяния, беспомощно расставив ноги и руки, прямо своей широкой грудью стоял перед Долоховым и грустно смотрел на него. Денисов, Ростов и Несвицкий зажмурились. В одно и то же время они услыхали выстрел и злой крик Долохова.– Мимо! – крикнул Долохов и бессильно лег на снег лицом книзу. Пьер схватился за голову и, повернувшись назад, пошел в лес, шагая целиком по снегу и вслух приговаривая непонятные слова:
– Глупо… глупо! Смерть… ложь… – твердил он морщась. Несвицкий остановил его и повез домой.
Ростов с Денисовым повезли раненого Долохова.
Долохов, молча, с закрытыми глазами, лежал в санях и ни слова не отвечал на вопросы, которые ему делали; но, въехав в Москву, он вдруг очнулся и, с трудом приподняв голову, взял за руку сидевшего подле себя Ростова. Ростова поразило совершенно изменившееся и неожиданно восторженно нежное выражение лица Долохова.
– Ну, что? как ты чувствуешь себя? – спросил Ростов.
– Скверно! но не в том дело. Друг мой, – сказал Долохов прерывающимся голосом, – где мы? Мы в Москве, я знаю. Я ничего, но я убил ее, убил… Она не перенесет этого. Она не перенесет…
– Кто? – спросил Ростов.
– Мать моя. Моя мать, мой ангел, мой обожаемый ангел, мать, – и Долохов заплакал, сжимая руку Ростова. Когда он несколько успокоился, он объяснил Ростову, что живет с матерью, что ежели мать увидит его умирающим, она не перенесет этого. Он умолял Ростова ехать к ней и приготовить ее.
Ростов поехал вперед исполнять поручение, и к великому удивлению своему узнал, что Долохов, этот буян, бретёр Долохов жил в Москве с старушкой матерью и горбатой сестрой, и был самый нежный сын и брат.
Пьер в последнее время редко виделся с женою с глазу на глаз. И в Петербурге, и в Москве дом их постоянно бывал полон гостями. В следующую ночь после дуэли, он, как и часто делал, не пошел в спальню, а остался в своем огромном, отцовском кабинете, в том самом, в котором умер граф Безухий.
Он прилег на диван и хотел заснуть, для того чтобы забыть всё, что было с ним, но он не мог этого сделать. Такая буря чувств, мыслей, воспоминаний вдруг поднялась в его душе, что он не только не мог спать, но не мог сидеть на месте и должен был вскочить с дивана и быстрыми шагами ходить по комнате. То ему представлялась она в первое время после женитьбы, с открытыми плечами и усталым, страстным взглядом, и тотчас же рядом с нею представлялось красивое, наглое и твердо насмешливое лицо Долохова, каким оно было на обеде, и то же лицо Долохова, бледное, дрожащее и страдающее, каким оно было, когда он повернулся и упал на снег.
«Что ж было? – спрашивал он сам себя. – Я убил любовника , да, убил любовника своей жены. Да, это было. Отчего? Как я дошел до этого? – Оттого, что ты женился на ней, – отвечал внутренний голос.
«Но в чем же я виноват? – спрашивал он. – В том, что ты женился не любя ее, в том, что ты обманул и себя и ее, – и ему живо представилась та минута после ужина у князя Василья, когда он сказал эти невыходившие из него слова: „Je vous aime“. [Я вас люблю.] Всё от этого! Я и тогда чувствовал, думал он, я чувствовал тогда, что это было не то, что я не имел на это права. Так и вышло». Он вспомнил медовый месяц, и покраснел при этом воспоминании. Особенно живо, оскорбительно и постыдно было для него воспоминание о том, как однажды, вскоре после своей женитьбы, он в 12 м часу дня, в шелковом халате пришел из спальни в кабинет, и в кабинете застал главного управляющего, который почтительно поклонился, поглядел на лицо Пьера, на его халат и слегка улыбнулся, как бы выражая этой улыбкой почтительное сочувствие счастию своего принципала.
«А сколько раз я гордился ею, гордился ее величавой красотой, ее светским тактом, думал он; гордился тем своим домом, в котором она принимала весь Петербург, гордился ее неприступностью и красотой. Так вот чем я гордился?! Я тогда думал, что не понимаю ее. Как часто, вдумываясь в ее характер, я говорил себе, что я виноват, что не понимаю ее, не понимаю этого всегдашнего спокойствия, удовлетворенности и отсутствия всяких пристрастий и желаний, а вся разгадка была в том страшном слове, что она развратная женщина: сказал себе это страшное слово, и всё стало ясно!
«Анатоль ездил к ней занимать у нее денег и целовал ее в голые плечи. Она не давала ему денег, но позволяла целовать себя. Отец, шутя, возбуждал ее ревность; она с спокойной улыбкой говорила, что она не так глупа, чтобы быть ревнивой: пусть делает, что хочет, говорила она про меня. Я спросил у нее однажды, не чувствует ли она признаков беременности. Она засмеялась презрительно и сказала, что она не дура, чтобы желать иметь детей, и что от меня детей у нее не будет».
Потом он вспомнил грубость, ясность ее мыслей и вульгарность выражений, свойственных ей, несмотря на ее воспитание в высшем аристократическом кругу. «Я не какая нибудь дура… поди сам попробуй… allez vous promener», [убирайся,] говорила она. Часто, глядя на ее успех в глазах старых и молодых мужчин и женщин, Пьер не мог понять, отчего он не любил ее. Да я никогда не любил ее, говорил себе Пьер; я знал, что она развратная женщина, повторял он сам себе, но не смел признаться в этом.
И теперь Долохов, вот он сидит на снегу и насильно улыбается, и умирает, может быть, притворным каким то молодечеством отвечая на мое раскаянье!»
Пьер был один из тех людей, которые, несмотря на свою внешнюю, так называемую слабость характера, не ищут поверенного для своего горя. Он переработывал один в себе свое горе.
«Она во всем, во всем она одна виновата, – говорил он сам себе; – но что ж из этого? Зачем я себя связал с нею, зачем я ей сказал этот: „Je vous aime“, [Я вас люблю?] который был ложь и еще хуже чем ложь, говорил он сам себе. Я виноват и должен нести… Что? Позор имени, несчастие жизни? Э, всё вздор, – подумал он, – и позор имени, и честь, всё условно, всё независимо от меня.
«Людовика XVI казнили за то, что они говорили, что он был бесчестен и преступник (пришло Пьеру в голову), и они были правы с своей точки зрения, так же как правы и те, которые за него умирали мученической смертью и причисляли его к лику святых. Потом Робеспьера казнили за то, что он был деспот. Кто прав, кто виноват? Никто. А жив и живи: завтра умрешь, как мог я умереть час тому назад. И стоит ли того мучиться, когда жить остается одну секунду в сравнении с вечностью? – Но в ту минуту, как он считал себя успокоенным такого рода рассуждениями, ему вдруг представлялась она и в те минуты, когда он сильнее всего выказывал ей свою неискреннюю любовь, и он чувствовал прилив крови к сердцу, и должен был опять вставать, двигаться, и ломать, и рвать попадающиеся ему под руки вещи. «Зачем я сказал ей: „Je vous aime?“ все повторял он сам себе. И повторив 10 й раз этот вопрос, ему пришло в голову Мольерово: mais que diable allait il faire dans cette galere? [но за каким чортом понесло его на эту галеру?] и он засмеялся сам над собою.
Ночью он позвал камердинера и велел укладываться, чтоб ехать в Петербург. Он не мог оставаться с ней под одной кровлей. Он не мог представить себе, как бы он стал теперь говорить с ней. Он решил, что завтра он уедет и оставит ей письмо, в котором объявит ей свое намерение навсегда разлучиться с нею.
Утром, когда камердинер, внося кофе, вошел в кабинет, Пьер лежал на отоманке и с раскрытой книгой в руке спал.
Он очнулся и долго испуганно оглядывался не в силах понять, где он находится.
– Графиня приказала спросить, дома ли ваше сиятельство? – спросил камердинер.
Но не успел еще Пьер решиться на ответ, который он сделает, как сама графиня в белом, атласном халате, шитом серебром, и в простых волосах (две огромные косы en diademe [в виде диадемы] огибали два раза ее прелестную голову) вошла в комнату спокойно и величественно; только на мраморном несколько выпуклом лбе ее была морщинка гнева. Она с своим всёвыдерживающим спокойствием не стала говорить при камердинере. Она знала о дуэли и пришла говорить о ней. Она дождалась, пока камердинер уставил кофей и вышел. Пьер робко чрез очки посмотрел на нее, и, как заяц, окруженный собаками, прижимая уши, продолжает лежать в виду своих врагов, так и он попробовал продолжать читать: но чувствовал, что это бессмысленно и невозможно и опять робко взглянул на нее. Она не села, и с презрительной улыбкой смотрела на него, ожидая пока выйдет камердинер.
– Это еще что? Что вы наделали, я вас спрашиваю, – сказала она строго.
– Я? что я? – сказал Пьер.
– Вот храбрец отыскался! Ну, отвечайте, что это за дуэль? Что вы хотели этим доказать! Что? Я вас спрашиваю. – Пьер тяжело повернулся на диване, открыл рот, но не мог ответить.
– Коли вы не отвечаете, то я вам скажу… – продолжала Элен. – Вы верите всему, что вам скажут, вам сказали… – Элен засмеялась, – что Долохов мой любовник, – сказала она по французски, с своей грубой точностью речи, выговаривая слово «любовник», как и всякое другое слово, – и вы поверили! Но что же вы этим доказали? Что вы доказали этой дуэлью! То, что вы дурак, que vous etes un sot, [что вы дурак,] так это все знали! К чему это поведет? К тому, чтобы я сделалась посмешищем всей Москвы; к тому, чтобы всякий сказал, что вы в пьяном виде, не помня себя, вызвали на дуэль человека, которого вы без основания ревнуете, – Элен всё более и более возвышала голос и одушевлялась, – который лучше вас во всех отношениях…