Замбако, Мария
| Мария Кассаветти Замбако | |
| Maria Cassavetti Zambaco | |
 портрет авторства Данте Габриэля Россетти | |
| Имя при рождении: |
Marie Terpsithea Cassavetti |
|---|---|
| Дата рождения: | |
| Место рождения: | |
| Дата смерти: | |
| Место смерти: | |
| Гражданство: |
Великобритания и Греция |
| Жанр: |
живопись, скульптура |
| Учёба: |
Slade School, Альфонс Легро, Огюст Роден |
| Стиль: | |
Мария Замбако (урожд. Мария Терпсихея Кассеветти греч. Μαρία Τερψιθέα Κασσαβέτη); 29 апреля 1843, Лондон — 14 июля 1914, Париж) — британская художница греческого происхождения, скульптор, натурщица художников-прерафаэлитов.
Биография
Мария Кассаветти родилась в семье греческого происхождения. Её дядей был меценат и покровитель искусств Александр Константин Ионидес, кузинами — художницы Мария Спартали Стиллман и Аглая Коронио. Три девушки были известны среди друзей как «Три Грации» в честь трех харит греческой мифологии, Аглаи, Евфросины и Талии, так как все трое были известными красавицами греческого происхождения.
В 1858 году Мария Кассаветти получила наследство после смерти отца и могла вести независимую жизнь[1]. Мария решила посвятить свою жизнь искусству и отправилась на учёбу в Париж, где её наставниками стали Альфонс Легро и Огюст Роден. Её работы выставлялись в Королевской академии художеств[2], на Парижском салоне[3], четыре скульптурных медали находятся в коллекции Британского музея[4].
В 1860 году Мария отвергла ухаживания Джорджа Дюморье, который впоследствии назвал её «грубой и неприступной, но обладающей великим талантом и действительно невероятной красотой». Она предпочла ему доктора Замбако, за которого в том же году вышла замуж. В браке родились сын и дочь, но замужество оказалось неудачным, и в 1866 году Мария решила вновь жить у своей матери в Лондоне.
В 1866 году Мария Замбако познакомилась с Эдвардом Бёрн-Джонсом и впоследствии стала натурщицей для многих из его картин. Между ними вспыхнул роман, продлившийся несколько лет. В 1869 году Бёрн-Джонс попытался уйти от своей супруги Джорджианы, для того, чтобы жить с Марией Замбако, что спровоцировало большой скандал[5]. В 1871 году Мария уговорила Бёрн-Джонса совершить совместное самоубийство от передозировки опиума на улице в Венеции, но им помешала полиция[6]. После расставания Мария продолжала позировать для картин Бёрн-Джонса. Также она была натурщией у Данте Габриэля Россетти и Джеймса Эббота Макнила Уистлера.
Мария Замбако умерла в Париже в 1914 году, её тело было отправлено в фамильный склеп в Норвуде.
- Rossetti 1967Ma103.jpg
«Мария Замбако», Данте Габриэль Россетти, 1867
- The Beguiling of Merlin by Edward Burne-Jones.jpg
- Burnejones zambaco4.jpg
«Филлида и Демофонт», Эдвард Бёрн-Джонс
Напишите отзыв о статье "Замбако, Мария"
Примечания
- ↑ Marsh, Jan, Pre-Raphaelite Sisterhood, (London: 1985), p. 271
- ↑ Jiminez, Jill Berk. [books.google.co.uk/books?id=ogFYAQAAQBAJ&lpg=PA106&ots=lcU8KQLDMQ&dq=royal%20academy%20of%20arts%20maria%20zambaco&pg=PA575#v=onepage&q=zambaco&f=false Dictionary of Artists' Models]. — London: Routledge 200. — P. 575.
- ↑ [www.britishmuseum.org/research/search_the_collection_database/term_details.aspx?searchTerm=maria&orig=/research/search_the_collection_database/search_results_provenance.aspx&personId=43955&personAssociation=&termDisplay=Zambaco,+Maria%3B++Zambaco,+Maria+T%3B++Cassavetti,+Maria British Museum - Maria Zambaco (Biographical details)].
- ↑ MacCarthy, Fiona, The Last Pre-Raphaelite (London: Faber & Faber, 2011), p. 206
- ↑ Burne-Jones, Georgiana. [books.google.co.uk/books?id=8kQduAAACAAJ&num=19 The Memorials of Edward Burne-Jones]. — London, 1904.
- ↑ Marsh, Jan, Pre-Raphaelite Sisterhood, (London: 1985), p. 273
Отрывок, характеризующий Замбако, Мария
Услыхав этот звук, Наташа положила чулок, перегнулась ближе к нему и вдруг, заметив его светящиеся глаза, подошла к нему легким шагом и нагнулась.– Вы не спите?
– Нет, я давно смотрю на вас; я почувствовал, когда вы вошли. Никто, как вы, но дает мне той мягкой тишины… того света. Мне так и хочется плакать от радости.
Наташа ближе придвинулась к нему. Лицо ее сияло восторженною радостью.
– Наташа, я слишком люблю вас. Больше всего на свете.
– А я? – Она отвернулась на мгновение. – Отчего же слишком? – сказала она.
– Отчего слишком?.. Ну, как вы думаете, как вы чувствуете по душе, по всей душе, буду я жив? Как вам кажется?
– Я уверена, я уверена! – почти вскрикнула Наташа, страстным движением взяв его за обе руки.
Он помолчал.
– Как бы хорошо! – И, взяв ее руку, он поцеловал ее.
Наташа была счастлива и взволнована; и тотчас же она вспомнила, что этого нельзя, что ему нужно спокойствие.
– Однако вы не спали, – сказала она, подавляя свою радость. – Постарайтесь заснуть… пожалуйста.
Он выпустил, пожав ее, ее руку, она перешла к свече и опять села в прежнее положение. Два раза она оглянулась на него, глаза его светились ей навстречу. Она задала себе урок на чулке и сказала себе, что до тех пор она не оглянется, пока не кончит его.
Действительно, скоро после этого он закрыл глаза и заснул. Он спал недолго и вдруг в холодном поту тревожно проснулся.
Засыпая, он думал все о том же, о чем он думал все ото время, – о жизни и смерти. И больше о смерти. Он чувствовал себя ближе к ней.
«Любовь? Что такое любовь? – думал он. – Любовь мешает смерти. Любовь есть жизнь. Все, все, что я понимаю, я понимаю только потому, что люблю. Все есть, все существует только потому, что я люблю. Все связано одною ею. Любовь есть бог, и умереть – значит мне, частице любви, вернуться к общему и вечному источнику». Мысли эти показались ему утешительны. Но это были только мысли. Чего то недоставало в них, что то было односторонне личное, умственное – не было очевидности. И было то же беспокойство и неясность. Он заснул.
Он видел во сне, что он лежит в той же комнате, в которой он лежал в действительности, но что он не ранен, а здоров. Много разных лиц, ничтожных, равнодушных, являются перед князем Андреем. Он говорит с ними, спорит о чем то ненужном. Они сбираются ехать куда то. Князь Андрей смутно припоминает, что все это ничтожно и что у него есть другие, важнейшие заботы, но продолжает говорить, удивляя их, какие то пустые, остроумные слова. Понемногу, незаметно все эти лица начинают исчезать, и все заменяется одним вопросом о затворенной двери. Он встает и идет к двери, чтобы задвинуть задвижку и запереть ее. Оттого, что он успеет или не успеет запереть ее, зависит все. Он идет, спешит, ноги его не двигаются, и он знает, что не успеет запереть дверь, но все таки болезненно напрягает все свои силы. И мучительный страх охватывает его. И этот страх есть страх смерти: за дверью стоит оно. Но в то же время как он бессильно неловко подползает к двери, это что то ужасное, с другой стороны уже, надавливая, ломится в нее. Что то не человеческое – смерть – ломится в дверь, и надо удержать ее. Он ухватывается за дверь, напрягает последние усилия – запереть уже нельзя – хоть удержать ее; но силы его слабы, неловки, и, надавливаемая ужасным, дверь отворяется и опять затворяется.
Еще раз оно надавило оттуда. Последние, сверхъестественные усилия тщетны, и обе половинки отворились беззвучно. Оно вошло, и оно есть смерть. И князь Андрей умер.
Но в то же мгновение, как он умер, князь Андрей вспомнил, что он спит, и в то же мгновение, как он умер, он, сделав над собою усилие, проснулся.
«Да, это была смерть. Я умер – я проснулся. Да, смерть – пробуждение!» – вдруг просветлело в его душе, и завеса, скрывавшая до сих пор неведомое, была приподнята перед его душевным взором. Он почувствовал как бы освобождение прежде связанной в нем силы и ту странную легкость, которая с тех пор не оставляла его.
Когда он, очнувшись в холодном поту, зашевелился на диване, Наташа подошла к нему и спросила, что с ним. Он не ответил ей и, не понимая ее, посмотрел на нее странным взглядом.
