Замерцев, Иван Терентьевич

Иван Терентьевич Замерцев
Дата рождения	10 июня 1899(1899-06-10)
Место рождения	станица Владимирская, ныне Лабинский район, Краснодарский край
Дата смерти	22 декабря 1981(1981-12-22) (82 года)
Место смерти	Москва
Принадлежность	СССР СССР
Род войск	Пехота
Годы службы	1920 — 1954 годы
Звание
Командовал	287-й стрелковый полк 81-й укреплённый район 255-я стрелковая дивизия 3-й гвардейский стрелковый корпус 10-й гвардейский стрелковый корпус 9-й стрелковый корпус 11-й стрелковый корпус
Сражения/войны	Гражданская война в России Советско-финская война Великая Отечественная война
Награды и премии	Иностранные награды:

Ива́н Тере́нтьевич За́мерцев (10 июня 1899 года, станица Владимирская, ныне Лабинский район, Краснодарский край — 22 декабря 1981 года, Москва) — советский военный деятель, Генерал-майор (1942 год).

Начальная биография

Иван Терентьевич Замерцев родился 10 июня 1899 года в станице Владимирская ныне Лабинского района Краснодарского края.

Военная служба

Гражданская война

В апреле 1920 года был призван в ряды РККА и был направлен на учёбу на 25-х Воронежских пехотных командных курсах, преобразованные в декабре того же года во 22-ю Воронежскую пехотную школу. Весной 1921 года курсантом школы принимал участие в подавлении восстания в Тамбовской губернии под руководством А. С. Антонова.

Межвоенное время

По окончании 22-й Воронежской пехотной школы в сентябре 1922 года был назначен на должность командира взвода в составе армейского учебно-кадрового полка Отдельной Кавказской армии. С октября 1923 года проходил обучение на повторных курсах комсостава РККА Кавказской Краснознаменной армии, по окончании которых служил во 2-м Кавказском стрелковом полку 1-й Кавказской стрелковой дивизии на должностях командира взвода, роты, временно исполняющего должность командира батальона, командира и политрук роты.

С сентября 1925 по октябрь 1926 года проходил обучение на Высших курсах физобразования комсостава РККА и Флота имени В. И. Ленина.

В октябре 1930 года был назначен на должность инструктора физической подготовки 1-го разряда штаба 1-й Кавказской стрелковой дивизии, а в октябре 1931 года — на должность ответственного секретаря бюро ВКП(б) 4-го Кавказского стрелкового полка этой же дивизии. В марте 1932 года был назначен на должность командира батальона 5-го Кавказского стрелкового полка (2-я Кавказская стрелковая дивизия).

С 1933 года учился в Высшей электротехнической академии РККА, но в марте 1936 года был отчислен с 3 курса академии по состоянию здоровья и был направлен в Одесское пехотное училище (Киевский военный округ), где исполнял должность преподавателя, а затем старшего преподавателя тактики.

В январе 1939 года был назначен на должность командира 287-го стрелкового полка (51-я стрелковая дивизия), командуя которым, участвовал в советско-финской войне. В ноябре 1940 года был назначен на должность коменданта 81-го укрепленного района.

Великая Отечественная война

В июле 1941 года был назначен на должность командира 255-й стрелковой дивизии. С конца августа дивизия вела оборону на левом берегу Днепра юго-западнее Днепропетровска, а затем участвовала в Донбасской оборонительной и Барвенково-Лозовской наступательной операциях. В мае 1942 года дивизия принимала участие в Харьковской операции, в ходе которой вела боевые действия в окружении, а после выхода из окружения была выведена в резерв Юго-Западного фронта.

В июне 1942 года был назначен на должность командира 3-го гвардейского стрелкового корпуса, а с августа 1942 года — 10-го гвардейского стрелкового корпуса, и участвовал в Воронежско-Ворошиловградской и Донбасской оборонительной операциях, а также в битве за Кавказ. В сентябре 1942 года Иван Терентьевич Замерцев был снят с должности командира корпуса.

В октябре 1942 года был назначен на должность командира 9-го стрелкового корпуса, который участвовал в Нальчикско-Орджоникидзевской оборонительной и Северо-Кавказской наступательной операциях. В феврале 1943 года был назначен на должность командира 11-го стрелкового корпуса, участвовавшего в ходе Краснодарской, Новороссийско-Таманской, Житомирско-Бердичевской, Проскуровско-Черновицкой и Львовско-Сандомирской наступательных операций. В апреле 1944 года корпус вёл боевые действия в Карпатах и участвовал в освобождении Румынии.

В ноябре 1944 года был назначен на должность заместителя командира 25-го гвардейского стрелкового корпуса, который принимал участие в Будапештской наступательной операции. В апреле 1945 года генерал-майор Иван Терентьевич Замерцев был назначен исполнять должность коменданта Будапешта.

Послевоенная карьера

После войны Замерцев находился на прежней должности. В сентябре 1948 года был назначен на должность начальника курса факультета по подготовке офицеров иностранных армий в Военной академии имени М. В. Фрунзе.

В июле 1954 года генерал-майор Иван Терентьевич Замерцев вышел в запас. Умер 22 декабря 1981 года в Москве.

Награды

• Орден Ленина;
• Пять орденов Красного Знамени;
• Два ордена Суворова 2 степени;
• Орден Кутузова 2 степени;
• Орден Красной Звезды;
• Медали;
• Иностранный орден.

Сочинения

• Иван Терентьевич Замерцев. [militera.lib.ru/memo/russian/zamertsev_it/index.html Через годы и расстояния]. — М.: Воениздат, 1965 год. — 200 с. — (Военные мемуары). — 65 000 экз.

Литература

Коллектив авторов. Великая Отечественная: Комкоры. Военный биографический словарь / Под общей редакцией М. Г. Вожакина. — М.; Жуковский: Кучково поле, 2006. — Т. 1. — С. 212—214. — ISBN 5-901679-08-3.

Ссылки

• [www.generals.dk/general/Zamertsev/Ivan_Terentievich/Soviet_Union.html Zamertsev Ivan Terentievich]

Отрывок, характеризующий Замерцев, Иван Терентьевич

– Ну, и кончено, мой милый. Очень рад тебя видеть, очень рад тебя видеть. Поди к себе, княжна, поди, – говорил старый князь. – Очень, очень рад тебя видеть, – повторял он, обнимая князя Василья.
«Мое призвание другое, – думала про себя княжна Марья, мое призвание – быть счастливой другим счастием, счастием любви и самопожертвования. И что бы мне это ни стоило, я сделаю счастие бедной Ame. Она так страстно его любит. Она так страстно раскаивается. Я все сделаю, чтобы устроить ее брак с ним. Ежели он не богат, я дам ей средства, я попрошу отца, я попрошу Андрея. Я так буду счастлива, когда она будет его женою. Она так несчастлива, чужая, одинокая, без помощи! И Боже мой, как страстно она любит, ежели она так могла забыть себя. Может быть, и я сделала бы то же!…» думала княжна Марья.


Долго Ростовы не имели известий о Николушке; только в середине зимы графу было передано письмо, на адресе которого он узнал руку сына. Получив письмо, граф испуганно и поспешно, стараясь не быть замеченным, на цыпочках пробежал в свой кабинет, заперся и стал читать. Анна Михайловна, узнав (как она и всё знала, что делалось в доме) о получении письма, тихим шагом вошла к графу и застала его с письмом в руках рыдающим и вместе смеющимся. Анна Михайловна, несмотря на поправившиеся дела, продолжала жить у Ростовых.
– Mon bon ami? – вопросительно грустно и с готовностью всякого участия произнесла Анна Михайловна.
Граф зарыдал еще больше. «Николушка… письмо… ранен… бы… был… ma сhere… ранен… голубчик мой… графинюшка… в офицеры произведен… слава Богу… Графинюшке как сказать?…»
Анна Михайловна подсела к нему, отерла своим платком слезы с его глаз, с письма, закапанного ими, и свои слезы, прочла письмо, успокоила графа и решила, что до обеда и до чаю она приготовит графиню, а после чаю объявит всё, коли Бог ей поможет.
Всё время обеда Анна Михайловна говорила о слухах войны, о Николушке; спросила два раза, когда получено было последнее письмо от него, хотя знала это и прежде, и заметила, что очень легко, может быть, и нынче получится письмо. Всякий раз как при этих намеках графиня начинала беспокоиться и тревожно взглядывать то на графа, то на Анну Михайловну, Анна Михайловна самым незаметным образом сводила разговор на незначительные предметы. Наташа, из всего семейства более всех одаренная способностью чувствовать оттенки интонаций, взглядов и выражений лиц, с начала обеда насторожила уши и знала, что что нибудь есть между ее отцом и Анной Михайловной и что нибудь касающееся брата, и что Анна Михайловна приготавливает. Несмотря на всю свою смелость (Наташа знала, как чувствительна была ее мать ко всему, что касалось известий о Николушке), она не решилась за обедом сделать вопроса и от беспокойства за обедом ничего не ела и вертелась на стуле, не слушая замечаний своей гувернантки. После обеда она стремглав бросилась догонять Анну Михайловну и в диванной с разбега бросилась ей на шею.
– Тетенька, голубушка, скажите, что такое?
– Ничего, мой друг.
– Нет, душенька, голубчик, милая, персик, я не отстaнy, я знаю, что вы знаете.
Анна Михайловна покачала головой.
– Voua etes une fine mouche, mon enfant, [Ты вострушка, дитя мое.] – сказала она.
– От Николеньки письмо? Наверно! – вскрикнула Наташа, прочтя утвердительный ответ в лице Анны Михайловны.
– Но ради Бога, будь осторожнее: ты знаешь, как это может поразить твою maman.
– Буду, буду, но расскажите. Не расскажете? Ну, так я сейчас пойду скажу.
Анна Михайловна в коротких словах рассказала Наташе содержание письма с условием не говорить никому.
Честное, благородное слово, – крестясь, говорила Наташа, – никому не скажу, – и тотчас же побежала к Соне.
– Николенька…ранен…письмо… – проговорила она торжественно и радостно.
– Nicolas! – только выговорила Соня, мгновенно бледнея.
Наташа, увидав впечатление, произведенное на Соню известием о ране брата, в первый раз почувствовала всю горестную сторону этого известия.
Она бросилась к Соне, обняла ее и заплакала. – Немножко ранен, но произведен в офицеры; он теперь здоров, он сам пишет, – говорила она сквозь слезы.
– Вот видно, что все вы, женщины, – плаксы, – сказал Петя, решительными большими шагами прохаживаясь по комнате. – Я так очень рад и, право, очень рад, что брат так отличился. Все вы нюни! ничего не понимаете. – Наташа улыбнулась сквозь слезы.
– Ты не читала письма? – спрашивала Соня.
– Не читала, но она сказала, что всё прошло, и что он уже офицер…
– Слава Богу, – сказала Соня, крестясь. – Но, может быть, она обманула тебя. Пойдем к maman.
Петя молча ходил по комнате.
– Кабы я был на месте Николушки, я бы еще больше этих французов убил, – сказал он, – такие они мерзкие! Я бы их побил столько, что кучу из них сделали бы, – продолжал Петя.
– Молчи, Петя, какой ты дурак!…
– Не я дурак, а дуры те, кто от пустяков плачут, – сказал Петя.
– Ты его помнишь? – после минутного молчания вдруг спросила Наташа. Соня улыбнулась: «Помню ли Nicolas?»
– Нет, Соня, ты помнишь ли его так, чтоб хорошо помнить, чтобы всё помнить, – с старательным жестом сказала Наташа, видимо, желая придать своим словам самое серьезное значение. – И я помню Николеньку, я помню, – сказала она. – А Бориса не помню. Совсем не помню…
– Как? Не помнишь Бориса? – спросила Соня с удивлением.
– Не то, что не помню, – я знаю, какой он, но не так помню, как Николеньку. Его, я закрою глаза и помню, а Бориса нет (она закрыла глаза), так, нет – ничего!
– Ах, Наташа, – сказала Соня, восторженно и серьезно глядя на свою подругу, как будто она считала ее недостойной слышать то, что она намерена была сказать, и как будто она говорила это кому то другому, с кем нельзя шутить. – Я полюбила раз твоего брата, и, что бы ни случилось с ним, со мной, я никогда не перестану любить его во всю жизнь.
Наташа удивленно, любопытными глазами смотрела на Соню и молчала. Она чувствовала, что то, что говорила Соня, была правда, что была такая любовь, про которую говорила Соня; но Наташа ничего подобного еще не испытывала. Она верила, что это могло быть, но не понимала.
– Ты напишешь ему? – спросила она.
Соня задумалась. Вопрос о том, как писать к Nicolas и нужно ли писать и как писать, был вопрос, мучивший ее. Теперь, когда он был уже офицер и раненый герой, хорошо ли было с ее стороны напомнить ему о себе и как будто о том обязательстве, которое он взял на себя в отношении ее.
– Не знаю; я думаю, коли он пишет, – и я напишу, – краснея, сказала она.
– И тебе не стыдно будет писать ему?
Соня улыбнулась.
– Нет.
– А мне стыдно будет писать Борису, я не буду писать.
– Да отчего же стыдно?Да так, я не знаю. Неловко, стыдно.
– А я знаю, отчего ей стыдно будет, – сказал Петя, обиженный первым замечанием Наташи, – оттого, что она была влюблена в этого толстого с очками (так называл Петя своего тезку, нового графа Безухого); теперь влюблена в певца этого (Петя говорил об итальянце, Наташином учителе пенья): вот ей и стыдно.
– Петя, ты глуп, – сказала Наташа.
– Не глупее тебя, матушка, – сказал девятилетний Петя, точно как будто он был старый бригадир.
Графиня была приготовлена намеками Анны Михайловны во время обеда. Уйдя к себе, она, сидя на кресле, не спускала глаз с миниатюрного портрета сына, вделанного в табакерке, и слезы навертывались ей на глаза. Анна Михайловна с письмом на цыпочках подошла к комнате графини и остановилась.
– Не входите, – сказала она старому графу, шедшему за ней, – после, – и затворила за собой дверь.
Граф приложил ухо к замку и стал слушать.
Сначала он слышал звуки равнодушных речей, потом один звук голоса Анны Михайловны, говорившей длинную речь, потом вскрик, потом молчание, потом опять оба голоса вместе говорили с радостными интонациями, и потом шаги, и Анна Михайловна отворила ему дверь. На лице Анны Михайловны было гордое выражение оператора, окончившего трудную ампутацию и вводящего публику для того, чтоб она могла оценить его искусство.
– C'est fait! [Дело сделано!] – сказала она графу, торжественным жестом указывая на графиню, которая держала в одной руке табакерку с портретом, в другой – письмо и прижимала губы то к тому, то к другому.