Замойские

Замойские
польск. Zamoyski
Елита доп.
Описание герба: см. текст
Девиз:	To mniey boli
Том и лист Общего гербовника:	ГЦП 1-28
Титул:	графы
Подданство:
Речь Посполитая
Королевство Галиции и Лодомерии
Царство Польское
Имения:	Замосць
Дворцы и особняки:	Дворец Замойских в Козловке

Эта статья — о дворянском роде. О носителях фамилии см. Замойский.

Замойские (Zamoyski, мн. Zamoyscy) — польский графский род, игравший исключительную роль в национальной истории и культуре.

Старшая ветвь

Некий Фома Лазнинский, герба Елита, в начале XV века приобрёл вотчину Старое Замостье; по названию этого родового имения его сыновья стали записываться в документах как Замойские.

Его правнук Станислав (1519—1572), каштелян холмский, был первым сенатором в этой фамилии. Сын Станислава — канцлер и гетман Ян Замойский — остался в истории как один из архитекторов польского величия. На землях своей ординации он выстроил идеальный ренессансный город — Замосць.

Прямое потомство канцлера угасло в XVII веке на внуке его, Яне Младшем, не оставившем детей от брака с будущей королевой Марысенькой. Единственная его сестра, Гризельда, состояла в браке с Иеремией Вишневецким; их сыном был польский король Михаил Корибут Вишневецкий.

Младшая ветвь

Оставшиеся графы Замойские происходят от четвероюродного брата гетмана Яна, каштеляна холмского, именем также Яна. Его потомки до самого раздела Речи Посполитой занимали важнейшие государственные должности. Среди них известны, в частности, великий коронный канцлер Анджей Замойский (1716-92), внуки его Анджей Артур (1800-74) и Владислав Замойские (1803-68) — видные деятели польской эмиграции, а также внук последнего, Маурицы Замойский (1871—1939), 15-й ординат на Замостье, министр иностранных дел в 1924 году.

Описание герба

В щите расчетверённом накинут щиток, в красном поле которого три золотых копья звездообразно, среднее острием вниз. В полях щита голубых и золотых накрест, в первом: золотой лев влево, а в четвёртом такой же лев вправо; во втором же и третьем по каменной башне.

Щит накрыт графской короной, над которой четыре шлема с золотыми решетками и такими же медалями на золотых цепях, все увенчанные дворянскими коронами. В нашлемниках, первом: золотой лев выходящий влево; втором: три золотых копья, как в щитке, между двух буйволовых рогов; третьем: серый козел, выходящий вправо, а четвёртом — чёрный орел. Намет от двух средних шлемов красный, а от крайних голубой, с золотым подбоем. В опорах два витязя, опирающиеся на золотые копья, в броне и шлемах украшенных красными, желтыми и голубыми перьями.

Замойские герба Гржимала

Существовал также род Замойских герба Гржимала, из которого происходил Ян Замойский, архиепископ Львовский (умер в 1611), бывший послом в Риме, Константинополе и Вене, известный своим столкновением с примасом уханским на сейме для избрания преемника Сигизмунду-Августу. Этот род пресекся в конце XVII века.

Источник

• Замойские // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
• Долгоруков П. В. Российская родословная книга. — СПб.: Тип. Э. Веймара, 1856. — Т. 3. — С. 128.

Ссылки

• [www.genealogy.euweb.cz/poland/zamoyski1.html Полное родословие рода Замойских]
• Gajl T. [gajl.wielcy.pl/herby_nazwiska.php?lang=en&herb=zamoyski Polish Armorial Middle Ages to 20th Century]. — Gdańsk: L&L, 2007. — ISBN 978-83-60597-10-1. (польск.)

Отрывок, характеризующий Замойские

– Папенька, Берг к нам приехал, – сказала она, глядя в окно.


Берг, зять Ростовых, был уже полковник с Владимиром и Анной на шее и занимал все то же покойное и приятное место помощника начальника штаба, помощника первого отделения начальника штаба второго корпуса.
Он 1 сентября приехал из армии в Москву.
Ему в Москве нечего было делать; но он заметил, что все из армии просились в Москву и что то там делали. Он счел тоже нужным отпроситься для домашних и семейных дел.
Берг, в своих аккуратных дрожечках на паре сытых саврасеньких, точно таких, какие были у одного князя, подъехал к дому своего тестя. Он внимательно посмотрел во двор на подводы и, входя на крыльцо, вынул чистый носовой платок и завязал узел.
Из передней Берг плывущим, нетерпеливым шагом вбежал в гостиную и обнял графа, поцеловал ручки у Наташи и Сони и поспешно спросил о здоровье мамаши.
– Какое теперь здоровье? Ну, рассказывай же, – сказал граф, – что войска? Отступают или будет еще сраженье?
– Один предвечный бог, папаша, – сказал Берг, – может решить судьбы отечества. Армия горит духом геройства, и теперь вожди, так сказать, собрались на совещание. Что будет, неизвестно. Но я вам скажу вообще, папаша, такого геройского духа, истинно древнего мужества российских войск, которое они – оно, – поправился он, – показали или выказали в этой битве 26 числа, нет никаких слов достойных, чтоб их описать… Я вам скажу, папаша (он ударил себя в грудь так же, как ударял себя один рассказывавший при нем генерал, хотя несколько поздно, потому что ударить себя в грудь надо было при слове «российское войско»), – я вам скажу откровенно, что мы, начальники, не только не должны были подгонять солдат или что нибудь такое, но мы насилу могли удерживать эти, эти… да, мужественные и древние подвиги, – сказал он скороговоркой. – Генерал Барклай до Толли жертвовал жизнью своей везде впереди войска, я вам скажу. Наш же корпус был поставлен на скате горы. Можете себе представить! – И тут Берг рассказал все, что он запомнил, из разных слышанных за это время рассказов. Наташа, не спуская взгляда, который смущал Берга, как будто отыскивая на его лице решения какого то вопроса, смотрела на него.
– Такое геройство вообще, каковое выказали российские воины, нельзя представить и достойно восхвалить! – сказал Берг, оглядываясь на Наташу и как бы желая ее задобрить, улыбаясь ей в ответ на ее упорный взгляд… – «Россия не в Москве, она в сердцах се сынов!» Так, папаша? – сказал Берг.
В это время из диванной, с усталым и недовольным видом, вышла графиня. Берг поспешно вскочил, поцеловал ручку графини, осведомился о ее здоровье и, выражая свое сочувствие покачиваньем головы, остановился подле нее.
– Да, мамаша, я вам истинно скажу, тяжелые и грустные времена для всякого русского. Но зачем же так беспокоиться? Вы еще успеете уехать…
– Я не понимаю, что делают люди, – сказала графиня, обращаясь к мужу, – мне сейчас сказали, что еще ничего не готово. Ведь надо же кому нибудь распорядиться. Вот и пожалеешь о Митеньке. Это конца не будет?
Граф хотел что то сказать, но, видимо, воздержался. Он встал с своего стула и пошел к двери.
Берг в это время, как бы для того, чтобы высморкаться, достал платок и, глядя на узелок, задумался, грустно и значительно покачивая головой.
– А у меня к вам, папаша, большая просьба, – сказал он.
– Гм?.. – сказал граф, останавливаясь.
– Еду я сейчас мимо Юсупова дома, – смеясь, сказал Берг. – Управляющий мне знакомый, выбежал и просит, не купите ли что нибудь. Я зашел, знаете, из любопытства, и там одна шифоньерочка и туалет. Вы знаете, как Верушка этого желала и как мы спорили об этом. (Берг невольно перешел в тон радости о своей благоустроенности, когда он начал говорить про шифоньерку и туалет.) И такая прелесть! выдвигается и с аглицким секретом, знаете? А Верочке давно хотелось. Так мне хочется ей сюрприз сделать. Я видел у вас так много этих мужиков на дворе. Дайте мне одного, пожалуйста, я ему хорошенько заплачу и…