Алник (замок)

Замок
Замок Алник англ. Alnwick
Страна	Англия
Графство	Нортумберленд
Основатель	Жильбер де Тессон
Дата основания	XI век
Сайт	[www.alnwickcastle.com/ Официальный сайт]

Замок А́лник (англ. Alnwick; встречается также транслитерация А́лнвик) — замок на севере Англии в графстве Нортумберленд недалеко от южных границ Шотландии, главная резиденция герцога Нортумберленда.

История замка

Ранняя история

В XI веке норманн Жильбер де Тессон, знаменосец Вильгельма Завоевателя, построил на месте нынешнего замка деревянную крепость. Во времена де Тессона в замке и его окрестностях произошло несколько значительных событий. В 1093 году на расстоянии всего лишь мили от замка Малькольм III Кэнмор, король Шотландии, погиб от руки Роберта Моубрея, графа Нортумбрии. Двумя годами позже де Тессон присоединился к Моубрею в мятеже против английского короля Вильгельма II. Мятеж был подавлен, и де Тессон лишился своих владений. В следующем году Алник перешел в руки Иво де Весси, который начал строить на месте крепости Жильбера де Тессона каменный замок.

Де Весси

Беатрис, дочь и наследница де Весси, вышла замуж за Юстаса Фитцджона. В 1134 году, после смерти де Весси, Юстас получил титул барона Алника и стал новым хозяином замка. Он был приближённым императрицы Матильды и оказывал ей активную поддержку в борьбе с королём Стефаном за английский престол. Кроме того, Фитцджон был одним из соратников шотландского короля Давида I и также поддерживал его в восстании против Стефана. В результате всех этих мятежей в 1138 году у Фитцджона отобрали замок, но после подавления восстания Фитцджону удалось каким-то образом вернуть доверие Стефана, получить замок обратно и закончить его строительство. В 1157 году он умер и был похоронен в Уэльсе.

Потомки де Весси прославились своими сложными взаимоотношениями с короной. В 1172 и 1174 годах шотландский король Вильгельм I Лев дважды осаждал Алник, и оба раза гарнизон замка во главе с Вильгельмом де Весси успешно выдерживал осаду; правда, во время второй осады замок спасла армия англичан, которые под прикрытием тумана незаметно подобрались к войску Вильгельма Льва и пленили его. В 1184 году Вильгельм де Весси умер, и Алник наследовал его сын Юстас, который, по иронии судьбы, был женат на дочери Вильгельма Льва.

После того, как на английский трон в 1199 году вступил Иоанн Безземельный, Вильгельм Лев предъявил права на владение Нортумберлендом и на протяжении 14 лет отстаивал свои притязания. За этот период, во время поездок на переговоры с шотландским королём, Иоанн Безземельный дважды останавливался в Алнике.

Юстас де Весси был одним из зачинщиков заговора против Иоанна Безземельного в 1212 году. За это Иоанн несколько раз приказывал разрушить Алник, но его приказы не были исполнены. В 1215 году де Весси присоединился к восстанию баронов против Иоанна и, кроме того, примкнул к армии шотландского короля Александра II, которую тот направил в Нортумберленд. После такого открытого неповиновения Иоанн Безземельный выполнил угрозу и сжёг Алник. В 1216 году Юстас де Весси был убит во время осады замка Барнард.

После последующих сорока лет затишья Алник ждали новые неприятности. В середине 1260-х годов Джон де Весси, наследник Юстаса, присоединился к Симону де Монфору в восстании против Генриха III. В 1265 году в битве при Ившеме его ранили и взяли в плен. Как это часто случалось с поверженными бунтовщиками, у него отобрали все земли и собственность. Как ни удивительно, но после выхода из плена де Весси снова удалось получить прощение у монарха и восстановить права на владение замком. После смерти Джона в 1288 году замок перешёл к его брату Уильяму. На протяжении его жизни Алник продолжал оставаться в центре конфликта между Англией и Шотландией, пик которого пришелся на восстание легендарного Уильяма Уолласа (Храброго сердца) против английского короля Эдуарда I Длинноногого. В том же году Уильям де Весси умер, не оставив наследника, и замок перешёл под попечение епископа Даремского. В 1309 году епископ Даремский продал Алник и прилегающие владения сэру Генри Перси.

Перси, графы Нортумберлендские

Перси были одной из самых могущественных английских фамилий. Один из Перси — сэр Генри по прозвищу Горячая Шпора — стал героем пьесы Шекспира «Генрих IV». У членов семьи Перси был довольно неугомонный характер — на протяжении столетий они плели интриги и бунтовали как против английских королей, так и против шотландских. Генри, 1-й лорд Перси из Алника, бунтовал против короля Эдуарда II, в результате чего потерял замок, но потом вернул его в собственность. За время владения Алником он значительно обновил замок и многое перестроил. Большая часть построек того времени сохранилась в прекрасном состоянии и дошла до наших дней.

После смерти 1-го лорда Перси в 1315 году замок перешел к его сыну Генри (это было фамильное имя, и его носили семеро следующих лордов Перси). Большую часть жизни 2-й лорд Перси воевал на континенте, но успел уделить время и замку, обновив некоторые постройки в соответствии с требованиями той эпохи. В 1352 году он умер в Алнике. Его сын, 3-й лорд Перси, также был воином и участвовал в очередных стычках англичан с шотландцами и французами. 3-й лорд Перси умер в 1368 году.

Следующий Генри, 4-й лорд Перси и 1-й граф Нортумберлендский, вошел в историю как самый печально известный владелец Алника. Опытный воин, на протяжении тридцати лет отличавшийся в кампаниях против Франции, этот Генри Перси был одним из главных противников Шотландии. Его сын, тот самый Генри Горячая Шпора, о котором писал Шекспир, проявил себя как воин в довольно нежном возрасте — когда ему было 12 лет, он сражался в битве при Оттерберне. Под прикрытием ночи Генри «Горячая Шпора» повел войска на шотландцев, но допустил ошибку, приняв расположение лагерных слуг за лагерь шотландского войска, и потерпел поражение. Тем не менее, он проявил достаточную отвагу, чем оправдал своё прозвище и заслужил репутацию настоящего воина.

В 1399 году король Ричард II обвинил графа Нортумберлендского и его сына в измене. В ответ они, сговорившись с другими баронами, подняли восстание и посадили на английский трон своего фаворита, Генриха IV. В 1403 году, решив, что король недостаточно отблагодарил их за помощь, Перси взбунтовались ещё раз. Во время восстания Генри Горячая Шпора был убит, а армия его отца окружена. Союзники Перси отказали им в поддержке и сдали Алник королевским войскам. В следующем году Генри Перси был освобожден из плена, а в 1405 году снова восстал против короля. В конечном итоге ему пришлось бежать в Шотландию, хотя на этом он не успокоился и впоследствии сделал ещё одну попытку восстать против короля. В 1409 году он был убит.

Следующему Генри Перси удалось вернуть себе Алник. Этот Генри был близким другом будущего короля Генриха V и, в отличие от своих вероломных предков, хранил верность короне всю жизнь. Шотландия продолжала войны за независимость, и в 1424 году Алник был сначала осажден, а потом сожжён шотландцами. На протяжении следующих тридцати лет то граф Нортумберлендский вторгался в Шотландию, то шотландцы нападали на его владения. В 1448 году шотландцы под предводительством клана Дугласов вновь сожгли замок. В том же году 2-й граф Нортумберлендский примкнул к Ланкастерам в Войне Алой и Белой розы и в 1455 году был убит в битве при Сент-Олбансе.

Его сын, 3-й граф Нортумберлендский, пошел по стопам отца — он тоже стал сторонником Ланкастеров, воевал против Шотландии и йоркистов. В 1461 году он участвовал в одном из самых кровавых сражений Англии — битве при Таутоне, — отважно сражался и пал на поле боя вместе с 38 000 других воинов. После его смерти замок Алник отошел короне, а потом был передан лорду Монтагю.

Однако война была не окончена. В 1462 году замок дважды осаждали, а в 1463 году его захватили йоркисты. Алник вернулся к законным владельцам, графам Нортумберлендским, только в 1469 году, после вступления на трон Эдуарда IV. Двадцать лет спустя, после попытки наложить на жителей подвластных ему земель новый налог, 4-й граф Нортумбурлендский был растерзан толпой.

Краткая история в последующие века

На протяжении следующих столетий замок оставался центром самых различных событий.

• В замке располагался штаб, который собирал войска на борьбу с шотландцами.
• Графство вместе с замком на некоторое время отходило к короне, после того как Томас Перси, 7-й граф Нортумберлендский, в 1572 году был казнён по приказу королевы Елизаветы I Тюдор за то, что поддерживал претендовавшую на престол шотландскую королеву Марию Стюарт.
• Брат Томаса, 8-й граф Нортумберлендский, который также поддерживал Марию Стюарт, умер в Тауэре при загадочных обстоятельствах.
• С середины XVII века графы Нортумберлендские перестали жить в замке, и Алник пришел в запустение.
• В 1766 году сэру Хью Смитсону был пожалован титул 1-го герцога Нортумберлендского. Он начал восстанавливать Алник и преуспел в этом — замок прославился своими фантастически роскошными интерьерами. С той поры герцоги Нортумберлендские продолжали благоустраивать замок и приумножать его великолепие.

В живописи

• Canaletto Alnwick.jpg

  Каналетто. 1750 год.

• Alnwick Castle Anonymous c 1790-1810 edited.jpg

  Неизвестный автор 1790-1810 год.

• J.M.W. Turner - Alnwick Castle - Google Art Project.jpg

  Уильям Тёрнер 1829 год.

• Alnwick Castle Lydon.jpg

  Alexander Francis Lydon 1870 год.

Появление в фильмах

• В замке снимали некоторые сцены фильмов о Гарри Поттере.
• Часть сцен фильма «Айвенго» 1982 года также снималась в Алнике.

Информация для посетителей

По данным на 2010 год, замок открыт для посетителей с 31 марта по 29 октября ежедневно с 10.00 до 18.00. Взрослый билет: £12.50. Детский билет (дети 5-15 лет): £5.50. Детям до 5 лет — бесплатно.

См. также

• Список замков Англии

Ссылки

• [flickr.com/photos/search/tags:Alnwick%2CCastle/tagmode:all/ Фотографии замка на Flickr.com]

Отрывок, характеризующий Алник (замок)

– Должно быть, мне прежде тебя умереть. Знай, тут мои записки, их государю передать после моей смерти. Теперь здесь – вот ломбардный билет и письмо: это премия тому, кто напишет историю суворовских войн. Переслать в академию. Здесь мои ремарки, после меня читай для себя, найдешь пользу.
Андрей не сказал отцу, что, верно, он проживет еще долго. Он понимал, что этого говорить не нужно.
– Всё исполню, батюшка, – сказал он.
– Ну, теперь прощай! – Он дал поцеловать сыну свою руку и обнял его. – Помни одно, князь Андрей: коли тебя убьют, мне старику больно будет… – Он неожиданно замолчал и вдруг крикливым голосом продолжал: – а коли узнаю, что ты повел себя не как сын Николая Болконского, мне будет… стыдно! – взвизгнул он.
– Этого вы могли бы не говорить мне, батюшка, – улыбаясь, сказал сын.
Старик замолчал.
– Еще я хотел просить вас, – продолжал князь Андрей, – ежели меня убьют и ежели у меня будет сын, не отпускайте его от себя, как я вам вчера говорил, чтоб он вырос у вас… пожалуйста.
– Жене не отдавать? – сказал старик и засмеялся.
Они молча стояли друг против друга. Быстрые глаза старика прямо были устремлены в глаза сына. Что то дрогнуло в нижней части лица старого князя.
– Простились… ступай! – вдруг сказал он. – Ступай! – закричал он сердитым и громким голосом, отворяя дверь кабинета.
– Что такое, что? – спрашивали княгиня и княжна, увидев князя Андрея и на минуту высунувшуюся фигуру кричавшего сердитым голосом старика в белом халате, без парика и в стариковских очках.
Князь Андрей вздохнул и ничего не ответил.
– Ну, – сказал он, обратившись к жене.
И это «ну» звучало холодною насмешкой, как будто он говорил: «теперь проделывайте вы ваши штуки».
– Andre, deja! [Андрей, уже!] – сказала маленькая княгиня, бледнея и со страхом глядя на мужа.
Он обнял ее. Она вскрикнула и без чувств упала на его плечо.
Он осторожно отвел плечо, на котором она лежала, заглянул в ее лицо и бережно посадил ее на кресло.
– Adieu, Marieie, [Прощай, Маша,] – сказал он тихо сестре, поцеловался с нею рука в руку и скорыми шагами вышел из комнаты.
Княгиня лежала в кресле, m lle Бурьен терла ей виски. Княжна Марья, поддерживая невестку, с заплаканными прекрасными глазами, всё еще смотрела в дверь, в которую вышел князь Андрей, и крестила его. Из кабинета слышны были, как выстрелы, часто повторяемые сердитые звуки стариковского сморкания. Только что князь Андрей вышел, дверь кабинета быстро отворилась и выглянула строгая фигура старика в белом халате.
– Уехал? Ну и хорошо! – сказал он, сердито посмотрев на бесчувственную маленькую княгиню, укоризненно покачал головою и захлопнул дверь.



В октябре 1805 года русские войска занимали села и города эрцгерцогства Австрийского, и еще новые полки приходили из России и, отягощая постоем жителей, располагались у крепости Браунау. В Браунау была главная квартира главнокомандующего Кутузова.
11 го октября 1805 года один из только что пришедших к Браунау пехотных полков, ожидая смотра главнокомандующего, стоял в полумиле от города. Несмотря на нерусскую местность и обстановку (фруктовые сады, каменные ограды, черепичные крыши, горы, видневшиеся вдали), на нерусский народ, c любопытством смотревший на солдат, полк имел точно такой же вид, какой имел всякий русский полк, готовившийся к смотру где нибудь в середине России.
С вечера, на последнем переходе, был получен приказ, что главнокомандующий будет смотреть полк на походе. Хотя слова приказа и показались неясны полковому командиру, и возник вопрос, как разуметь слова приказа: в походной форме или нет? в совете батальонных командиров было решено представить полк в парадной форме на том основании, что всегда лучше перекланяться, чем не докланяться. И солдаты, после тридцативерстного перехода, не смыкали глаз, всю ночь чинились, чистились; адъютанты и ротные рассчитывали, отчисляли; и к утру полк, вместо растянутой беспорядочной толпы, какою он был накануне на последнем переходе, представлял стройную массу 2 000 людей, из которых каждый знал свое место, свое дело и из которых на каждом каждая пуговка и ремешок были на своем месте и блестели чистотой. Не только наружное было исправно, но ежели бы угодно было главнокомандующему заглянуть под мундиры, то на каждом он увидел бы одинаково чистую рубаху и в каждом ранце нашел бы узаконенное число вещей, «шильце и мыльце», как говорят солдаты. Было только одно обстоятельство, насчет которого никто не мог быть спокоен. Это была обувь. Больше чем у половины людей сапоги были разбиты. Но недостаток этот происходил не от вины полкового командира, так как, несмотря на неоднократные требования, ему не был отпущен товар от австрийского ведомства, а полк прошел тысячу верст.
Полковой командир был пожилой, сангвинический, с седеющими бровями и бакенбардами генерал, плотный и широкий больше от груди к спине, чем от одного плеча к другому. На нем был новый, с иголочки, со слежавшимися складками мундир и густые золотые эполеты, которые как будто не книзу, а кверху поднимали его тучные плечи. Полковой командир имел вид человека, счастливо совершающего одно из самых торжественных дел жизни. Он похаживал перед фронтом и, похаживая, подрагивал на каждом шагу, слегка изгибаясь спиною. Видно, было, что полковой командир любуется своим полком, счастлив им, что все его силы душевные заняты только полком; но, несмотря на то, его подрагивающая походка как будто говорила, что, кроме военных интересов, в душе его немалое место занимают и интересы общественного быта и женский пол.
– Ну, батюшка Михайло Митрич, – обратился он к одному батальонному командиру (батальонный командир улыбаясь подался вперед; видно было, что они были счастливы), – досталось на орехи нынче ночью. Однако, кажется, ничего, полк не из дурных… А?
Батальонный командир понял веселую иронию и засмеялся.
– И на Царицыном лугу с поля бы не прогнали.
– Что? – сказал командир.
В это время по дороге из города, по которой расставлены были махальные, показались два верховые. Это были адъютант и казак, ехавший сзади.
Адъютант был прислан из главного штаба подтвердить полковому командиру то, что было сказано неясно во вчерашнем приказе, а именно то, что главнокомандующий желал видеть полк совершенно в том положении, в котором oн шел – в шинелях, в чехлах и без всяких приготовлений.
К Кутузову накануне прибыл член гофкригсрата из Вены, с предложениями и требованиями итти как можно скорее на соединение с армией эрцгерцога Фердинанда и Мака, и Кутузов, не считая выгодным это соединение, в числе прочих доказательств в пользу своего мнения намеревался показать австрийскому генералу то печальное положение, в котором приходили войска из России. С этою целью он и хотел выехать навстречу полку, так что, чем хуже было бы положение полка, тем приятнее было бы это главнокомандующему. Хотя адъютант и не знал этих подробностей, однако он передал полковому командиру непременное требование главнокомандующего, чтобы люди были в шинелях и чехлах, и что в противном случае главнокомандующий будет недоволен. Выслушав эти слова, полковой командир опустил голову, молча вздернул плечами и сангвиническим жестом развел руки.
– Наделали дела! – проговорил он. – Вот я вам говорил же, Михайло Митрич, что на походе, так в шинелях, – обратился он с упреком к батальонному командиру. – Ах, мой Бог! – прибавил он и решительно выступил вперед. – Господа ротные командиры! – крикнул он голосом, привычным к команде. – Фельдфебелей!… Скоро ли пожалуют? – обратился он к приехавшему адъютанту с выражением почтительной учтивости, видимо относившейся к лицу, про которое он говорил.
– Через час, я думаю.
– Успеем переодеть?
– Не знаю, генерал…
Полковой командир, сам подойдя к рядам, распорядился переодеванием опять в шинели. Ротные командиры разбежались по ротам, фельдфебели засуетились (шинели были не совсем исправны) и в то же мгновение заколыхались, растянулись и говором загудели прежде правильные, молчаливые четвероугольники. Со всех сторон отбегали и подбегали солдаты, подкидывали сзади плечом, через голову перетаскивали ранцы, снимали шинели и, высоко поднимая руки, натягивали их в рукава.
Через полчаса всё опять пришло в прежний порядок, только четвероугольники сделались серыми из черных. Полковой командир, опять подрагивающею походкой, вышел вперед полка и издалека оглядел его.
– Это что еще? Это что! – прокричал он, останавливаясь. – Командира 3 й роты!..
– Командир 3 й роты к генералу! командира к генералу, 3 й роты к командиру!… – послышались голоса по рядам, и адъютант побежал отыскивать замешкавшегося офицера.
Когда звуки усердных голосов, перевирая, крича уже «генерала в 3 ю роту», дошли по назначению, требуемый офицер показался из за роты и, хотя человек уже пожилой и не имевший привычки бегать, неловко цепляясь носками, рысью направился к генералу. Лицо капитана выражало беспокойство школьника, которому велят сказать невыученный им урок. На красном (очевидно от невоздержания) носу выступали пятна, и рот не находил положения. Полковой командир с ног до головы осматривал капитана, в то время как он запыхавшись подходил, по мере приближения сдерживая шаг.
– Вы скоро людей в сарафаны нарядите! Это что? – крикнул полковой командир, выдвигая нижнюю челюсть и указывая в рядах 3 й роты на солдата в шинели цвета фабричного сукна, отличавшегося от других шинелей. – Сами где находились? Ожидается главнокомандующий, а вы отходите от своего места? А?… Я вас научу, как на смотр людей в казакины одевать!… А?…
Ротный командир, не спуская глаз с начальника, всё больше и больше прижимал свои два пальца к козырьку, как будто в одном этом прижимании он видел теперь свое спасенье.
– Ну, что ж вы молчите? Кто у вас там в венгерца наряжен? – строго шутил полковой командир.
– Ваше превосходительство…
– Ну что «ваше превосходительство»? Ваше превосходительство! Ваше превосходительство! А что ваше превосходительство – никому неизвестно.
– Ваше превосходительство, это Долохов, разжалованный… – сказал тихо капитан.
– Что он в фельдмаршалы, что ли, разжалован или в солдаты? А солдат, так должен быть одет, как все, по форме.
– Ваше превосходительство, вы сами разрешили ему походом.
– Разрешил? Разрешил? Вот вы всегда так, молодые люди, – сказал полковой командир, остывая несколько. – Разрешил? Вам что нибудь скажешь, а вы и… – Полковой командир помолчал. – Вам что нибудь скажешь, а вы и… – Что? – сказал он, снова раздражаясь. – Извольте одеть людей прилично…
И полковой командир, оглядываясь на адъютанта, своею вздрагивающею походкой направился к полку. Видно было, что его раздражение ему самому понравилось, и что он, пройдясь по полку, хотел найти еще предлог своему гневу. Оборвав одного офицера за невычищенный знак, другого за неправильность ряда, он подошел к 3 й роте.