Замок Кратохвиле

 Национальный памятник культуры Чешской Республики (регистрационный номер 252 NP от  2001 года)

Замок
Замок Кратохвиле Zámek Kratochvíle
Вид на виллу замка
Страна	Чехия
Местоположение	Петрув-Двур, Нетолице
Архитектурный стиль	Архитектура Возрождения
Архитектор	Бальдассаре Маджи
Основатель	Якуб Крчин из Ельчан
Дата основания	1569
Строительство	1583—1589 годы
Сайт	[www.zamek-kratochvile.eu/ Официальный сайт]

Замок Кратохвиле (чеш. Zámek Kratochvíle) — ренессансный охотничий замок в городе Нетолице в районе Прахатице Южночешского края, построенный в XVI веке. Замок расположен в городской части Петрув-Двур. В 2001 году объявлен национальным памятником культуры Чешской Республики. Первое письменное упоминание о хуторе и крепости Лептач, находившихся на месте будущего замка Кратохвиле, относится к 1401 году, когда в качестве их владельца был назван нетолицкий горожанин Микулаш Кугль. Нетолицкое панство в тот период принадлежало Златокорунскому монастырю.

В начале XVI века Нетолицкое панство вошло в состав обширнейших владений панов из Рожмберка. В 1569 году хутор и крепость Лептач перешли в собственность рожмберкского управляющего и известного организатора рыбных прудов Якуба Крчина из Ельчан, который на перестроил крепость Лептач в охотничий замок в ренессансном стиле, расписанный изящными фресками со сценами охоты. Замок настолько понравился владаржу Вилему из Рожмберка, что он выменял его у Якуба Кричана в 1580 году на местечко Седльчани и устроил вокруг замка обширный заповедник для кроличьей охоты.

Реконструкцией Лептача при Вилеме из Рожмберка руководил итальянский архитектор Бальдассаре Маджи, который подготовил строительство ренессансо-маньеристского летнего замка (летоградека). В 1581 году Вилем из Рожмберка испросил у короля Рудольфа II право переименовать замок в Кратохвиле. В следующем году в Кратохвиле было свезено множество строительных материалов, а окончательное решение о внешнем виде будущего летоградека было принято во время встречи Вилема со его младшим братом и наследником Петром Воком из Рожмберка на месте строительства.

В мае 1583 года был заложен фундамент замковой виллы. Поскольку болотистая почва не могла быть прочной опорой для фундамента, было решено ставить его на сваях, изготовленных из ольхи и дуба. Других подробностей строительных работ до наших дней не сохранилось. Благодаря Вацлаву Бржезану, известно, что Бальдассаре Маджи попеременно руководил строительством Кратохвиле и реконструкцией замка Петра Вока из Рожмберка в Бехине. Сохранилось имя плотника, конструировавшего крышу Кратохвиле — им был мастер Мертль, участвовавший в своё время в возведении башен Крумловского и Бехиньского замков.

В 1585 году в одном из углов ограждающей замок стены был заложен небольшой костёл Девы Марии (окончен и освящён в 1589 году), а в следующем году было закончено сооружение водного рва вокруг замковой виллы.

Художественное украшение замковой виллы было поручено брауншвейгскому художнику Георгу Видману, зарекомендовавшему себя при росписи Тельчского замка. Видман с тремя подмастерьями работал над росписью виллы и, вероятно, костёла в 1589—1590 годах.

Источники

• [www.hrady.cz/index.php?OID=864 Описание и история замка на www.hrady.cz]
• [www.zamek-kratochvile.eu/historie/ История замка на его официальном сайте]

Отрывок, характеризующий Замок Кратохвиле

Лицо ее вдруг разгорелось, выражая отчаянную и веселую решимость. Она привстала, приглашая взглядом Пьера, сидевшего против нее, прислушаться, и обратилась к матери:
– Мама! – прозвучал по всему столу ее детски грудной голос.
– Что тебе? – спросила графиня испуганно, но, по лицу дочери увидев, что это была шалость, строго замахала ей рукой, делая угрожающий и отрицательный жест головой.
Разговор притих.
– Мама! какое пирожное будет? – еще решительнее, не срываясь, прозвучал голосок Наташи.
Графиня хотела хмуриться, но не могла. Марья Дмитриевна погрозила толстым пальцем.
– Казак, – проговорила она с угрозой.
Большинство гостей смотрели на старших, не зная, как следует принять эту выходку.
– Вот я тебя! – сказала графиня.
– Мама! что пирожное будет? – закричала Наташа уже смело и капризно весело, вперед уверенная, что выходка ее будет принята хорошо.
Соня и толстый Петя прятались от смеха.
– Вот и спросила, – прошептала Наташа маленькому брату и Пьеру, на которого она опять взглянула.
– Мороженое, только тебе не дадут, – сказала Марья Дмитриевна.
Наташа видела, что бояться нечего, и потому не побоялась и Марьи Дмитриевны.
– Марья Дмитриевна? какое мороженое! Я сливочное не люблю.
– Морковное.
– Нет, какое? Марья Дмитриевна, какое? – почти кричала она. – Я хочу знать!
Марья Дмитриевна и графиня засмеялись, и за ними все гости. Все смеялись не ответу Марьи Дмитриевны, но непостижимой смелости и ловкости этой девочки, умевшей и смевшей так обращаться с Марьей Дмитриевной.
Наташа отстала только тогда, когда ей сказали, что будет ананасное. Перед мороженым подали шампанское. Опять заиграла музыка, граф поцеловался с графинюшкою, и гости, вставая, поздравляли графиню, через стол чокались с графом, детьми и друг с другом. Опять забегали официанты, загремели стулья, и в том же порядке, но с более красными лицами, гости вернулись в гостиную и кабинет графа.


Раздвинули бостонные столы, составили партии, и гости графа разместились в двух гостиных, диванной и библиотеке.
Граф, распустив карты веером, с трудом удерживался от привычки послеобеденного сна и всему смеялся. Молодежь, подстрекаемая графиней, собралась около клавикорд и арфы. Жюли первая, по просьбе всех, сыграла на арфе пьеску с вариациями и вместе с другими девицами стала просить Наташу и Николая, известных своею музыкальностью, спеть что нибудь. Наташа, к которой обратились как к большой, была, видимо, этим очень горда, но вместе с тем и робела.
– Что будем петь? – спросила она.
– «Ключ», – отвечал Николай.
– Ну, давайте скорее. Борис, идите сюда, – сказала Наташа. – А где же Соня?
Она оглянулась и, увидав, что ее друга нет в комнате, побежала за ней.
Вбежав в Сонину комнату и не найдя там свою подругу, Наташа пробежала в детскую – и там не было Сони. Наташа поняла, что Соня была в коридоре на сундуке. Сундук в коридоре был место печалей женского молодого поколения дома Ростовых. Действительно, Соня в своем воздушном розовом платьице, приминая его, лежала ничком на грязной полосатой няниной перине, на сундуке и, закрыв лицо пальчиками, навзрыд плакала, подрагивая своими оголенными плечиками. Лицо Наташи, оживленное, целый день именинное, вдруг изменилось: глаза ее остановились, потом содрогнулась ее широкая шея, углы губ опустились.
– Соня! что ты?… Что, что с тобой? У у у!…
И Наташа, распустив свой большой рот и сделавшись совершенно дурною, заревела, как ребенок, не зная причины и только оттого, что Соня плакала. Соня хотела поднять голову, хотела отвечать, но не могла и еще больше спряталась. Наташа плакала, присев на синей перине и обнимая друга. Собравшись с силами, Соня приподнялась, начала утирать слезы и рассказывать.
– Николенька едет через неделю, его… бумага… вышла… он сам мне сказал… Да я бы всё не плакала… (она показала бумажку, которую держала в руке: то были стихи, написанные Николаем) я бы всё не плакала, но ты не можешь… никто не может понять… какая у него душа.
И она опять принялась плакать о том, что душа его была так хороша.
– Тебе хорошо… я не завидую… я тебя люблю, и Бориса тоже, – говорила она, собравшись немного с силами, – он милый… для вас нет препятствий. А Николай мне cousin… надобно… сам митрополит… и то нельзя. И потом, ежели маменьке… (Соня графиню и считала и называла матерью), она скажет, что я порчу карьеру Николая, у меня нет сердца, что я неблагодарная, а право… вот ей Богу… (она перекрестилась) я так люблю и ее, и всех вас, только Вера одна… За что? Что я ей сделала? Я так благодарна вам, что рада бы всем пожертвовать, да мне нечем…