Заморская экспансия США

См. также: Континентальная экспансия США

Заморская экспансия США — процесс территориально-политического расширения Соединённых Штатов Америки после обретения ими территории Континентальных штатов и покупки Аляски, то есть установления своих современных границ на североамериканском континенте.

С конца XIX века экспансия США охватывала Карибский бассейн Атлантики, а также острова и архипелаги Тихого океана. В настоящей статье представлены все этапы этого процесса в хронологическом порядке с указанием каждой приобретавшейся или утрачивавшейся территории и обстоятельств её обретения/утраты.

Гуановые острова

Предпосылки к приобретению США заморских земель были заложены в 1856 году с принятием Закона о гуановых островах (англ. Guano Islands Act). Он разрешал гражданам США завладевать островами с залежами гуано, расположенными где угодно вне юрисдикции других государств и не имеющими законных владельцев, причём США наделили себя правом защищать интересы этих граждан, в том числе военной силой.

Как следствие, США стали претендовать более чем на 50 разрозненных островов. Бо́льшая их часть в последующие десятилетия была уступлена по различным обстоятельствам, либо претензии были сняты. Оставшиеся владения считаются неинкорпорированными неорганизованными территориями (кроме атолла Пальмира) и в настоящее время объединены под названием Внешние малые острова США:

На Тихом океане

• остров Бейкер — с 1856 года.
• остров Джарвис — с 1856 года.
• остров Хауленд — с 1858 года.
• атолл Джонстон — с 1859 года.
• риф Кингмен — с 1860 года.
• атолл Мидуэй — с 1867 года.
• атолл Пальмира — с 1898 года, инкорпорированная неорганизованная территория.
• атолл Уэйк — с 1899 года — контролируется США, оспаривается Республикой Маршалловы Острова.

В Карибском море

• остров Навасса — с 1858 года — контролируется США, оспаривается Гаити.
• риф Бахо-Нуэво — с 1869 года — контролируется Колумбией, оспаривается США, Никарагуа и Ямайкой.
• риф Серранилла — с 1879 года — контролируется Колумбией, оспаривается США, Никарагуа и Гондурасом.

Гавайские острова

К концу XVIII века от 300-тысячного полинезийского населения Гавайских островов из-за занесённых с континента болезней оставалось лишь около 30 тыс. человек. Это привело к массовым завозам рабочих-иммигрантов из стран Юго-Восточной Азии и Европы. В 1893 году группа уроженцев американского происхождения при поддержке флота США совершила государственный переворот и свергла королеву Лилиуокалани. Через год была провозглашена марионеточная Республика Гавайи. В 1898 году США совместным постановлением палат Конгресса (резолюцией Ньюлэндса) оформили аннексию Гавайев и в 1900 году предоставили им статус самоуправляемой территории. В 1959 году Гавайские острова получили статус штата США, 50-го по счёту.

Испанские колонии

По итогам испано-американской войны, спровоцированной взрывом на рейде столицы Кубы Гаваны американского броненосного крейсера «Мэн», согласно Парижскому миру Испания в 1898 году отказалась в пользу США от прав на свои колонии в Карибском море, а также на стратегически важный о. Гуам и Филиппины. Оставшиеся тихоокеанские острова Испания через полгода продала Германской империи (США завладели ими позже). Куба и Филиппины впоследствии получили независимость, Пуэрто-Рико и Гуам по-прежнему принадлежат США.

Куба

К моменту захвата Кубы Соединёнными Штатами она находилась в затяжной, третьей по счёту (см. Десятилетняя война, Малая война) войне за независимость от Испании. После отказа Испании от прав на Кубу по Парижскому договору (1898) это владение стало протекторатом США под оккупацией, а в последующем — их марионеточным государством.

В 1902 году остров получил формальную независимость, однако в своей конституции закрепил право Соединённых Штатов на ввод войск на территорию страны в случае нестабильности (чем США пользовались в 1906—1909 и 1917—1922 годах). Этот пункт был отменён в 1934 году — хотя не уберёг от агрессии США в 1961 году с целью свержения правительства Фиделя Кастро.

Пуэрто-Рико

Испания уступила США остров Пуэрто-Рико и окружающие его острова Испанской Вест-Индии в 1898 году, с того же года эти территории находятся под американской оккупацией. В 1917 году жителям Пуэрто-Рико было предоставлено самоуправление и гражданство США с ограниченными избирательными правами, а с 1948 года — право выбирать губернатора острова.

Согласно конституции 1952 года Пуэрто-Рико — свободно ассоциированное с США государство, находящееся под управлением США, но не являющееся их неотъемлемой частью. На референдуме 2012 года о будущем статусе острова почти 2/3 принявших участие в голосовании при явке около 80 % поддержали идею вхождения в состав США в качестве полноправного штата.

Гуам

Находящийся в южной части тихоокеанских Марианских островов Гуам служил перевалочной базой на пути с Филиппин и на Филиппины. Остров был захвачен США летом 1898 года и юридически уступлен Испанией в конце того же года. Является неинкорпорированной организованной территорией США. С 1950 года наделён правом на ограниченное местное самоуправление, а его жители стали гражданами США с усечёнными избирательными правами. Треть острова занимают военно-морская база Апра и авиабаза Андерсен.

Филиппины

Испания уступила Соединённым Штатам Филиппины в 1898 году за $20 млн. К моменту смены владельца архипелага там шла Филиппинская революция, в ходе которой местные повстанческие группировки (в частности, Катипунан) боролись с испанскими колониальными властями за независимость страны и захватили бо́льшую часть её территории. Поначалу помогавшие восставшим американские войска де-факто контролировали только Манилу и окрестности.

Провозгласившая независимость Филиппинская республика не была признана США, Штаты продолжили войну со своими недавними союзниками вплоть до 1901 года, когда повстанцы были вынуждены признать американские власти — что, впрочем, лишь перевело конфликт в стадию партизанской войны до 1913 года. С 1916 года Филиппинам было предоставлено выборное самоуправление, а с 1935 года эта колония была преобразована в ассоциированное с США государство — Содружество Филиппин. В 1946 году Соединённые Штаты признали независимость государства.

Американское Самоа

Согласно завершившему Вторую гражданскую войну в Самоа Тройственному соглашению Германии, США и Великобритании 1899 года этот архипелаг был разделён по 171° з. д. надвое. Западная часть Самоанского архипелага была передана Германии, под контролем США оказались его восточные острова (Американское Самоа), а британские войска были выведены в обмен на признание интересов Великобритании на Тонга и Британских Соломоновых островах.

В 1900 году США оккупировали острова Тутуила и Аунуу, в 1904 году — группу островов Мануа, в 1925 году был аннексирован остров Суэйнс. В 1948 году на Восточном Самоа были введены элементы самоуправления. До 1951 года оно управлялось ВМС США, но с закрытием военно-морской базы в Паго-Паго эта территория была передана под управление Департамента внутренних дел США. В 1960 году была принята первая конституция колонии, в 1977 году прошли первые выборы её губернатора. Тем не менее формально это всё ещё неинкорпорированная неорганизованная территория США.

В 1980 году США заключили соглашения с Островами Кука и Токелау (части Королевства Новой Зеландии) о делимитации водной границы, отдав ряд менее значимых островов Американского Самоа в обмен на признание своих прав на остров Суэйнс (см. Cook Islands-United States Maritime Boundary Treaty и Treaty of Tokehega). Впрочем, поскольку Суэйнс культурно и исторически является частью Токелау, жители этого архипелага не теряют надежды вернуть остров.

Гуантанамо

После принятия в 1901 году так называемой «поправки Платта» находившаяся под оккупацией и протекторатом США Куба в 1903 году согласилась сдать им в бессрочную аренду землю под построенную в 1898 году военно-морскую базу в заливе Гуантанамо. В 1934 году оба правительства констатировали, что «до тех пор, пока Соединённые Штаты Америки не откажутся от указанной военно-морской базы Гуантанамо или оба правительства не придут к согласию по изменению её границ, база будет занимать ту территорию, которую она имеет по состоянию на дату подписания договора». Этим же соглашением была установлена ежегодная плата за использование базы — $3400.

С 1959 года Куба отказывается принимать арендные платежи; она заявляет о незаконности размещения американской базы, ссылаясь на статью 52 Венской конвенции о праве международных договоров 1969 года, по которой неравноправные международные договоры, заключённые под угрозой применения военной силы, считаются недействительными. Однако власти США ссылаются на статью 4 той же конвенции, согласно которой действие конвенции не распространяется на ранее заключённые соглашения.

Зона Панамского канала

Поскольку правительство Колумбии в 1903 году отказалось предоставить США землю под строительство на территории своего департамента Панама трансокеанского канала, Соединённые Штаты в ответ инспирировали в этом департаменте сепаратистский переворот. На сторону восставших перешли находившиеся в Панаме подразделения колумбийской армии, США направили к берегам Панамы военно-морской флот «для защиты интересов и собственности США в зоне Панамского канала».

3 ноября 1903 года было провозглашено создание независимого государства Панама. Оно было признано США спустя трое суток, и в том же месяце Панама и США подписали договор Хея — Бюно-Варильи, по которому США получили право «на вечные времена» размещать вооружённые силы на территории Панамы для «обеспечения контроля» над Панамским каналом, все права на строительство и эксплуатацию канала и право вмешательства во внутренние дела Панамы при угрозе каналу. В 1904 году эти положения были закреплены в конституции молодого государства. Договором предусматривалось создание особой Зоны Панамского канала шириной 5 миль (8,1 км) по каждую сторону от его средней линии. За неё США обязались заплатить Панаме $10 млн единовременно и по $250 тыс. ежегодно. Канал был построен в 1904—1914 годах. Статус Зоны, впрочем, оказался прописан нечётко: Соединённые Штаты рассматривали её как свою неинкорпорированную неорганизованную территорию, однако Панама полагала эту Зону находящейся под собственным суверенитетом. Это позже неоднократно приводило к конфликтам, в том числе с человеческими жертвами (см. Martyrs' Day).

Зона Панамского канала была ликвидирована соглашением Торрихоса — Картера (1977) в 1979 году, юрисдикция Панамы над Панамским каналом восстановлена в полном объёме с 1999 года.

Кукурузные острова

В дополнение к приобретению Зоны Панамского канала США за $3 млн заключили в августе 1914 года договор Брайана — Чаморро с Никарагуа о 99-летней аренде Кукурузных (Корн) островов в Карибском море и праве на строительство в заливе Фонсека военной базы. Первой статьёй договора Никарагуа предоставила Соединённым Штатам «на вечные времена» права на строительство и эксплуатацию любых межокеанских каналов на территории страны. Договор давал право США на военное вторжение на территорию Никарагуа для обеспечения его условий.

Проект Никарагуанского канала изначально был конкурирующим по отношению к Панамскому — в случае выбора этого маршрута морское расстояние между Нью-Йорком и Сан-Франциско сократилось бы почти на 800 км. Это могло создать соблазн для третьей стороны построить такой канал и тем самым обескровить панамский проект. Договор Брайана — Чаморро решал проблему.

Все условия договора были официально аннулированы соглашением Никарагуа и США в июле 1970 года. Никарагуанский канал не был построен.

Виргинские острова

Это бывшее колониальное владение Датская Вест-Индия представляет собой три острова (Сент-Томас, Сент-Джон и Санта-Крус) с окружающими островками, оно находится в 60 км восточнее Пуэрто-Рико и соседствует с Британскими Виргинскими островами. После отмены в 1848 году рабства развитие здешних плантаций сахарного тростника потеряло для метрополии экономический смысл. В то же время США нужны были форпосты в Карибском бассейне. Переговоры о продаже колонии велись Данией с 1865 года, однако долго не удавалось договориться о цене (США предлагали $5 млн).

Положение изменила начавшаяся Первая мировая война и вероятность германской оккупации колонии, что создавало угрозу блокирования Панамского канала. Согласно предварительному договору 1916 года, США покупали датскую колонию за $25 млн золотом (полугодовой бюджет Дании) и признание прав последней на владение Гренландией. Ради проведения сделки король Кристиан X изменил конституцию страны, был проведён национальный референдум, одобривший продажу Датской Вест-Индии 64,2 % голосов.

В марте 1917 года (за несколько дней до объявления США войны Германии) колония стала Американскими Виргинскими островами. В 1927 году виргинцы получили гражданство США с ограниченными избирательными правами. Ныне это неинкорпорированная организованная территория США с выборным губернатором и сенатом.

Японские владения

Острова Рюкю

Этот архипелаг из 98 островов, протянувшийся на 1200 км на юго-запад от Японии до Тайваня, с XIV века имел свою государственность и до 1609 года тяготел к Китаю. Японское завоевание привело к утере формальной независимости и аннексии Рюкю лишь в 1879 году. Из-за исторических особенностей «перекрёстка культур» местное население обладает собственной самобытной культурой, языками и выраженным самосознанием, отличным от общеяпонского.

Каирская декларация 1943 года предполагала, что на Дальнем Востоке и в Юго-Восточной Азии США «не стремятся ни к каким завоеваниям для самих себя и не имеют никаких помыслов о территориальной экспансии». По окончании Второй мировой войны, как и в Европе, в Азии и на Тихом океане были определены союзнические оккупационные зоны, однако, в отличие от Московской декларации 1943 года (и последующих ялтинских и потсдамских соглашений), по Сан-Францисскому мирному договору не были закреплены ни цели, ни сроки, ни точные пределы послевоенной оккупации территории побеждённой стороны. Напротив, статьи 3 и 4b этого договора оговаривали согласие Японии на любые условия, которые США сочтут необходимыми.

Как следствие, несмотря на восстановление независимости Японии в апреле 1952 года, острова Рюкю остались под оккупационным контролем США. Энциклопедия Ниппоника констатирует: американцы вынашивали планы восстановления на них отдельного государства. До 1950 года Рюкю администрировались назначенным из США военным правительством. С 1952 года его сменила американская гражданская администрация и ограниченное местное выборное самоуправление с совещательными функциями.

В 1960-е годы сухопутные войска США проводили на территории Рюкю полевые испытания биологического оружия. Стратегическое положение архипелага привело к развёртыванию там значимого воинского контингента и военных баз ВС США. Давление общественного мнения и политическая целесообразность привели к тому, что в мае 1972 года США вернули архипелаг Рюкю (префектуру Окинава) японской стороне. Однако и в настоящее время в этой префектуре дислоцируются 14 американских военных баз, площадь которых составляет около 18 % территории острова Окинава. Крупнейшими считаются база ВМС США Футэмма и база ВВС США Кадена.

Тихоокеанский мандат

Каролинские, Марианские и Маршалловы острова — часть бывших испанских островных владений в Микронезии в Тихом океане, которые Испания (за вычетом Гуама) продала Германской империи, а та утратила в ходе Первой мировой войны в пользу Японской империи. По Версальскому договору (1919) Япония получила на эти острова от Лиги Наций мандат категории С, что позволяло ей инкорпорировать их в состав своей империи. Япония активно использовала острова как плацдарм для дальнейшей экспансии. В ходе Второй мировой войны в результате Гилберто-Маршалловской и Марианской военных операций США к концу 1944 года захватили эти владения. В 1947 году ООН была образована Подопечная территория Тихоокеанские острова под управлением США. До 1951 года она администрировалась ВМС США, после чего была передана в ведение Департамента внутренних дел. Острова активно использовались для проведения испытаний ядерного оружия.

В 1986 году США уведомили ООН о завершении опеки над тихоокеанскими островными владениями: последние были разделены между четырьмя новообразованными государствами:

• Северные Марианские острова (1976);
• Федеративные Штаты Микронезии (1978);
• Палау (1981);
• Маршалловы острова (1983).

В соответствии с волеизъявлением их населения США подписали Договор о свободной ассоциации с последними тремя субъектами международного права, оставив за собой лишь вопросы их обороны и финансовых дотаций. Северные Марианские острова решили остаться владением США как неинкорпорированная организованная территория, их жители являются гражданами США с ограниченными правами. Подопечная территория Тихоокеанские острова была официально распущена ООН в 1990 году.

См. также

• Доктрина открытия
• Территории США
• Островные территории США

Ссылки

• [www.msu.ru/info/struct/minyar-beloruchev.php Миньяр-Белоручев К.] [mir-politika.ru/4591-territorialnaya-ekspansiya-ssha-i-rossii-opyt-sravnitelnogo-geopoliticheskogo-analiza-.html Территориальная экспансия США и России: опыт сравнительного геополитического анализа]. // Сб.: 200 лет российско-американских отношений: наука и образование. — М., 2007. — С. 37-47.

Отрывок, характеризующий Заморская экспансия США

Он не был игрок, по крайней мере никогда не желал выигрыша. Он не был тщеславен. Ему было совершенно всё равно, что бы об нем ни думали. Еще менее он мог быть повинен в честолюбии. Он несколько раз дразнил отца, портя свою карьеру, и смеялся над всеми почестями. Он был не скуп и не отказывал никому, кто просил у него. Одно, что он любил, это было веселье и женщины, и так как по его понятиям в этих вкусах не было ничего неблагородного, а обдумать то, что выходило для других людей из удовлетворения его вкусов, он не мог, то в душе своей он считал себя безукоризненным человеком, искренно презирал подлецов и дурных людей и с спокойной совестью высоко носил голову.
У кутил, у этих мужских магдалин, есть тайное чувство сознания невинности, такое же, как и у магдалин женщин, основанное на той же надежде прощения. «Ей всё простится, потому что она много любила, и ему всё простится, потому что он много веселился».
Долохов, в этом году появившийся опять в Москве после своего изгнания и персидских похождений, и ведший роскошную игорную и кутежную жизнь, сблизился с старым петербургским товарищем Курагиным и пользовался им для своих целей.
Анатоль искренно любил Долохова за его ум и удальство. Долохов, которому были нужны имя, знатность, связи Анатоля Курагина для приманки в свое игорное общество богатых молодых людей, не давая ему этого чувствовать, пользовался и забавлялся Курагиным. Кроме расчета, по которому ему был нужен Анатоль, самый процесс управления чужою волей был наслаждением, привычкой и потребностью для Долохова.
Наташа произвела сильное впечатление на Курагина. Он за ужином после театра с приемами знатока разобрал перед Долоховым достоинство ее рук, плеч, ног и волос, и объявил свое решение приволокнуться за нею. Что могло выйти из этого ухаживанья – Анатоль не мог обдумать и знать, как он никогда не знал того, что выйдет из каждого его поступка.
– Хороша, брат, да не про нас, – сказал ему Долохов.
– Я скажу сестре, чтобы она позвала ее обедать, – сказал Анатоль. – А?
– Ты подожди лучше, когда замуж выйдет…
– Ты знаешь, – сказал Анатоль, – j'adore les petites filles: [обожаю девочек:] – сейчас потеряется.
– Ты уж попался раз на petite fille [девочке], – сказал Долохов, знавший про женитьбу Анатоля. – Смотри!
– Ну уж два раза нельзя! А? – сказал Анатоль, добродушно смеясь.


Следующий после театра день Ростовы никуда не ездили и никто не приезжал к ним. Марья Дмитриевна о чем то, скрывая от Наташи, переговаривалась с ее отцом. Наташа догадывалась, что они говорили о старом князе и что то придумывали, и ее беспокоило и оскорбляло это. Она всякую минуту ждала князя Андрея, и два раза в этот день посылала дворника на Вздвиженку узнавать, не приехал ли он. Он не приезжал. Ей было теперь тяжеле, чем первые дни своего приезда. К нетерпению и грусти ее о нем присоединились неприятное воспоминание о свидании с княжной Марьей и с старым князем, и страх и беспокойство, которым она не знала причины. Ей всё казалось, что или он никогда не приедет, или что прежде, чем он приедет, с ней случится что нибудь. Она не могла, как прежде, спокойно и продолжительно, одна сама с собой думать о нем. Как только она начинала думать о нем, к воспоминанию о нем присоединялось воспоминание о старом князе, о княжне Марье и о последнем спектакле, и о Курагине. Ей опять представлялся вопрос, не виновата ли она, не нарушена ли уже ее верность князю Андрею, и опять она заставала себя до малейших подробностей воспоминающею каждое слово, каждый жест, каждый оттенок игры выражения на лице этого человека, умевшего возбудить в ней непонятное для нее и страшное чувство. На взгляд домашних, Наташа казалась оживленнее обыкновенного, но она далеко была не так спокойна и счастлива, как была прежде.
В воскресение утром Марья Дмитриевна пригласила своих гостей к обедни в свой приход Успенья на Могильцах.
– Я этих модных церквей не люблю, – говорила она, видимо гордясь своим свободомыслием. – Везде Бог один. Поп у нас прекрасный, служит прилично, так это благородно, и дьякон тоже. Разве от этого святость какая, что концерты на клиросе поют? Не люблю, одно баловство!
Марья Дмитриевна любила воскресные дни и умела праздновать их. Дом ее бывал весь вымыт и вычищен в субботу; люди и она не работали, все были празднично разряжены, и все бывали у обедни. К господскому обеду прибавлялись кушанья, и людям давалась водка и жареный гусь или поросенок. Но ни на чем во всем доме так не бывал заметен праздник, как на широком, строгом лице Марьи Дмитриевны, в этот день принимавшем неизменяемое выражение торжественности.
Когда напились кофе после обедни, в гостиной с снятыми чехлами, Марье Дмитриевне доложили, что карета готова, и она с строгим видом, одетая в парадную шаль, в которой она делала визиты, поднялась и объявила, что едет к князю Николаю Андреевичу Болконскому, чтобы объясниться с ним насчет Наташи.
После отъезда Марьи Дмитриевны, к Ростовым приехала модистка от мадам Шальме, и Наташа, затворив дверь в соседней с гостиной комнате, очень довольная развлечением, занялась примериваньем новых платьев. В то время как она, надев сметанный на живую нитку еще без рукавов лиф и загибая голову, гляделась в зеркало, как сидит спинка, она услыхала в гостиной оживленные звуки голоса отца и другого, женского голоса, который заставил ее покраснеть. Это был голос Элен. Не успела Наташа снять примериваемый лиф, как дверь отворилась и в комнату вошла графиня Безухая, сияющая добродушной и ласковой улыбкой, в темнолиловом, с высоким воротом, бархатном платье.
– Ah, ma delicieuse! [О, моя прелестная!] – сказала она красневшей Наташе. – Charmante! [Очаровательна!] Нет, это ни на что не похоже, мой милый граф, – сказала она вошедшему за ней Илье Андреичу. – Как жить в Москве и никуда не ездить? Нет, я от вас не отстану! Нынче вечером у меня m lle Georges декламирует и соберутся кое кто; и если вы не привезете своих красавиц, которые лучше m lle Georges, то я вас знать не хочу. Мужа нет, он уехал в Тверь, а то бы я его за вами прислала. Непременно приезжайте, непременно, в девятом часу. – Она кивнула головой знакомой модистке, почтительно присевшей ей, и села на кресло подле зеркала, живописно раскинув складки своего бархатного платья. Она не переставала добродушно и весело болтать, беспрестанно восхищаясь красотой Наташи. Она рассмотрела ее платья и похвалила их, похвалилась и своим новым платьем en gaz metallique, [из газа цвета металла,] которое она получила из Парижа и советовала Наташе сделать такое же.
– Впрочем, вам все идет, моя прелестная, – говорила она.
С лица Наташи не сходила улыбка удовольствия. Она чувствовала себя счастливой и расцветающей под похвалами этой милой графини Безуховой, казавшейся ей прежде такой неприступной и важной дамой, и бывшей теперь такой доброй с нею. Наташе стало весело и она чувствовала себя почти влюбленной в эту такую красивую и такую добродушную женщину. Элен с своей стороны искренно восхищалась Наташей и желала повеселить ее. Анатоль просил ее свести его с Наташей, и для этого она приехала к Ростовым. Мысль свести брата с Наташей забавляла ее.
Несмотря на то, что прежде у нее была досада на Наташу за то, что она в Петербурге отбила у нее Бориса, она теперь и не думала об этом, и всей душой, по своему, желала добра Наташе. Уезжая от Ростовых, она отозвала в сторону свою protegee.
– Вчера брат обедал у меня – мы помирали со смеху – ничего не ест и вздыхает по вас, моя прелесть. Il est fou, mais fou amoureux de vous, ma chere. [Он сходит с ума, но сходит с ума от любви к вам, моя милая.]
Наташа багрово покраснела услыхав эти слова.
– Как краснеет, как краснеет, ma delicieuse! [моя прелесть!] – проговорила Элен. – Непременно приезжайте. Si vous aimez quelqu'un, ma delicieuse, ce n'est pas une raison pour se cloitrer. Si meme vous etes promise, je suis sure que votre рromis aurait desire que vous alliez dans le monde en son absence plutot que de deperir d'ennui. [Из того, что вы любите кого нибудь, моя прелестная, никак не следует жить монашенкой. Даже если вы невеста, я уверена, что ваш жених предпочел бы, чтобы вы в его отсутствии выезжали в свет, чем погибали со скуки.]
«Стало быть она знает, что я невеста, стало быть и oни с мужем, с Пьером, с этим справедливым Пьером, думала Наташа, говорили и смеялись про это. Стало быть это ничего». И опять под влиянием Элен то, что прежде представлялось страшным, показалось простым и естественным. «И она такая grande dame, [важная барыня,] такая милая и так видно всей душой любит меня, думала Наташа. И отчего не веселиться?» думала Наташа, удивленными, широко раскрытыми глазами глядя на Элен.
К обеду вернулась Марья Дмитриевна, молчаливая и серьезная, очевидно понесшая поражение у старого князя. Она была еще слишком взволнована от происшедшего столкновения, чтобы быть в силах спокойно рассказать дело. На вопрос графа она отвечала, что всё хорошо и что она завтра расскажет. Узнав о посещении графини Безуховой и приглашении на вечер, Марья Дмитриевна сказала:
– С Безуховой водиться я не люблю и не посоветую; ну, да уж если обещала, поезжай, рассеешься, – прибавила она, обращаясь к Наташе.


Граф Илья Андреич повез своих девиц к графине Безуховой. На вечере было довольно много народу. Но всё общество было почти незнакомо Наташе. Граф Илья Андреич с неудовольствием заметил, что всё это общество состояло преимущественно из мужчин и дам, известных вольностью обращения. M lle Georges, окруженная молодежью, стояла в углу гостиной. Было несколько французов и между ними Метивье, бывший, со времени приезда Элен, домашним человеком у нее. Граф Илья Андреич решился не садиться за карты, не отходить от дочерей и уехать как только кончится представление Georges.
Анатоль очевидно у двери ожидал входа Ростовых. Он, тотчас же поздоровавшись с графом, подошел к Наташе и пошел за ней. Как только Наташа его увидала, тоже как и в театре, чувство тщеславного удовольствия, что она нравится ему и страха от отсутствия нравственных преград между ею и им, охватило ее. Элен радостно приняла Наташу и громко восхищалась ее красотой и туалетом. Вскоре после их приезда, m lle Georges вышла из комнаты, чтобы одеться. В гостиной стали расстанавливать стулья и усаживаться. Анатоль подвинул Наташе стул и хотел сесть подле, но граф, не спускавший глаз с Наташи, сел подле нее. Анатоль сел сзади.
M lle Georges с оголенными, с ямочками, толстыми руками, в красной шали, надетой на одно плечо, вышла в оставленное для нее пустое пространство между кресел и остановилась в ненатуральной позе. Послышался восторженный шопот. M lle Georges строго и мрачно оглянула публику и начала говорить по французски какие то стихи, где речь шла о ее преступной любви к своему сыну. Она местами возвышала голос, местами шептала, торжественно поднимая голову, местами останавливалась и хрипела, выкатывая глаза.
– Adorable, divin, delicieux! [Восхитительно, божественно, чудесно!] – слышалось со всех сторон. Наташа смотрела на толстую Georges, но ничего не слышала, не видела и не понимала ничего из того, что делалось перед ней; она только чувствовала себя опять вполне безвозвратно в том странном, безумном мире, столь далеком от прежнего, в том мире, в котором нельзя было знать, что хорошо, что дурно, что разумно и что безумно. Позади ее сидел Анатоль, и она, чувствуя его близость, испуганно ждала чего то.
После первого монолога всё общество встало и окружило m lle Georges, выражая ей свой восторг.
– Как она хороша! – сказала Наташа отцу, который вместе с другими встал и сквозь толпу подвигался к актрисе.
– Я не нахожу, глядя на вас, – сказал Анатоль, следуя за Наташей. Он сказал это в такое время, когда она одна могла его слышать. – Вы прелестны… с той минуты, как я увидал вас, я не переставал….
– Пойдем, пойдем, Наташа, – сказал граф, возвращаясь за дочерью. – Как хороша!
Наташа ничего не говоря подошла к отцу и вопросительно удивленными глазами смотрела на него.
После нескольких приемов декламации m lle Georges уехала и графиня Безухая попросила общество в залу.
Граф хотел уехать, но Элен умоляла не испортить ее импровизированный бал. Ростовы остались. Анатоль пригласил Наташу на вальс и во время вальса он, пожимая ее стан и руку, сказал ей, что она ravissante [обворожительна] и что он любит ее. Во время экосеза, который она опять танцовала с Курагиным, когда они остались одни, Анатоль ничего не говорил ей и только смотрел на нее. Наташа была в сомнении, не во сне ли она видела то, что он сказал ей во время вальса. В конце первой фигуры он опять пожал ей руку. Наташа подняла на него испуганные глаза, но такое самоуверенно нежное выражение было в его ласковом взгляде и улыбке, что она не могла глядя на него сказать того, что она имела сказать ему. Она опустила глаза.
– Не говорите мне таких вещей, я обручена и люблю другого, – проговорила она быстро… – Она взглянула на него. Анатоль не смутился и не огорчился тем, что она сказала.
– Не говорите мне про это. Что мне зa дело? – сказал он. – Я говорю, что безумно, безумно влюблен в вас. Разве я виноват, что вы восхитительны? Нам начинать.
Наташа, оживленная и тревожная, широко раскрытыми, испуганными глазами смотрела вокруг себя и казалась веселее чем обыкновенно. Она почти ничего не помнила из того, что было в этот вечер. Танцовали экосез и грос фатер, отец приглашал ее уехать, она просила остаться. Где бы она ни была, с кем бы ни говорила, она чувствовала на себе его взгляд. Потом она помнила, что попросила у отца позволения выйти в уборную оправить платье, что Элен вышла за ней, говорила ей смеясь о любви ее брата и что в маленькой диванной ей опять встретился Анатоль, что Элен куда то исчезла, они остались вдвоем и Анатоль, взяв ее за руку, нежным голосом сказал:
– Я не могу к вам ездить, но неужели я никогда не увижу вас? Я безумно люблю вас. Неужели никогда?… – и он, заслоняя ей дорогу, приближал свое лицо к ее лицу.
Блестящие, большие, мужские глаза его так близки были от ее глаз, что она не видела ничего кроме этих глаз.
– Натали?! – прошептал вопросительно его голос, и кто то больно сжимал ее руки.
– Натали?!
«Я ничего не понимаю, мне нечего говорить», сказал ее взгляд.
Горячие губы прижались к ее губам и в ту же минуту она почувствовала себя опять свободною, и в комнате послышался шум шагов и платья Элен. Наташа оглянулась на Элен, потом, красная и дрожащая, взглянула на него испуганно вопросительно и пошла к двери.
– Un mot, un seul, au nom de Dieu, [Одно слово, только одно, ради Бога,] – говорил Анатоль.
Она остановилась. Ей так нужно было, чтобы он сказал это слово, которое бы объяснило ей то, что случилось и на которое она бы ему ответила.
– Nathalie, un mot, un seul, – всё повторял он, видимо не зная, что сказать и повторял его до тех пор, пока к ним подошла Элен.
Элен вместе с Наташей опять вышла в гостиную. Не оставшись ужинать, Ростовы уехали.
Вернувшись домой, Наташа не спала всю ночь: ее мучил неразрешимый вопрос, кого она любила, Анатоля или князя Андрея. Князя Андрея она любила – она помнила ясно, как сильно она любила его. Но Анатоля она любила тоже, это было несомненно. «Иначе, разве бы всё это могло быть?» думала она. «Ежели я могла после этого, прощаясь с ним, улыбкой ответить на его улыбку, ежели я могла допустить до этого, то значит, что я с первой минуты полюбила его. Значит, он добр, благороден и прекрасен, и нельзя было не полюбить его. Что же мне делать, когда я люблю его и люблю другого?» говорила она себе, не находя ответов на эти страшные вопросы.


Пришло утро с его заботами и суетой. Все встали, задвигались, заговорили, опять пришли модистки, опять вышла Марья Дмитриевна и позвали к чаю. Наташа широко раскрытыми глазами, как будто она хотела перехватить всякий устремленный на нее взгляд, беспокойно оглядывалась на всех и старалась казаться такою же, какою она была всегда.
После завтрака Марья Дмитриевна (это было лучшее время ее), сев на свое кресло, подозвала к себе Наташу и старого графа.
– Ну с, друзья мои, теперь я всё дело обдумала и вот вам мой совет, – начала она. – Вчера, как вы знаете, была я у князя Николая; ну с и поговорила с ним…. Он кричать вздумал. Да меня не перекричишь! Я всё ему выпела!
– Да что же он? – спросил граф.
– Он то что? сумасброд… слышать не хочет; ну, да что говорить, и так мы бедную девочку измучили, – сказала Марья Дмитриевна. – А совет мой вам, чтобы дела покончить и ехать домой, в Отрадное… и там ждать…
– Ах, нет! – вскрикнула Наташа.
– Нет, ехать, – сказала Марья Дмитриевна. – И там ждать. – Если жених теперь сюда приедет – без ссоры не обойдется, а он тут один на один с стариком всё переговорит и потом к вам приедет.
Илья Андреич одобрил это предложение, тотчас поняв всю разумность его. Ежели старик смягчится, то тем лучше будет приехать к нему в Москву или Лысые Горы, уже после; если нет, то венчаться против его воли можно будет только в Отрадном.
– И истинная правда, – сказал он. – Я и жалею, что к нему ездил и ее возил, – сказал старый граф.
– Нет, чего ж жалеть? Бывши здесь, нельзя было не сделать почтения. Ну, а не хочет, его дело, – сказала Марья Дмитриевна, что то отыскивая в ридикюле. – Да и приданое готово, чего вам еще ждать; а что не готово, я вам перешлю. Хоть и жалко мне вас, а лучше с Богом поезжайте. – Найдя в ридикюле то, что она искала, она передала Наташе. Это было письмо от княжны Марьи. – Тебе пишет. Как мучается, бедняжка! Она боится, чтобы ты не подумала, что она тебя не любит.
– Да она и не любит меня, – сказала Наташа.
– Вздор, не говори, – крикнула Марья Дмитриевна.
– Никому не поверю; я знаю, что не любит, – смело сказала Наташа, взяв письмо, и в лице ее выразилась сухая и злобная решительность, заставившая Марью Дмитриевну пристальнее посмотреть на нее и нахмуриться.
– Ты, матушка, так не отвечай, – сказала она. – Что я говорю, то правда. Напиши ответ.
Наташа не отвечала и пошла в свою комнату читать письмо княжны Марьи.
Княжна Марья писала, что она была в отчаянии от происшедшего между ними недоразумения. Какие бы ни были чувства ее отца, писала княжна Марья, она просила Наташу верить, что она не могла не любить ее как ту, которую выбрал ее брат, для счастия которого она всем готова была пожертвовать.
«Впрочем, писала она, не думайте, чтобы отец мой был дурно расположен к вам. Он больной и старый человек, которого надо извинять; но он добр, великодушен и будет любить ту, которая сделает счастье его сына». Княжна Марья просила далее, чтобы Наташа назначила время, когда она может опять увидеться с ней.
Прочтя письмо, Наташа села к письменному столу, чтобы написать ответ: «Chere princesse», [Дорогая княжна,] быстро, механически написала она и остановилась. «Что ж дальше могла написать она после всего того, что было вчера? Да, да, всё это было, и теперь уж всё другое», думала она, сидя над начатым письмом. «Надо отказать ему? Неужели надо? Это ужасно!»… И чтоб не думать этих страшных мыслей, она пошла к Соне и с ней вместе стала разбирать узоры.
После обеда Наташа ушла в свою комнату, и опять взяла письмо княжны Марьи. – «Неужели всё уже кончено? подумала она. Неужели так скоро всё это случилось и уничтожило всё прежнее»! Она во всей прежней силе вспоминала свою любовь к князю Андрею и вместе с тем чувствовала, что любила Курагина. Она живо представляла себя женою князя Андрея, представляла себе столько раз повторенную ее воображением картину счастия с ним и вместе с тем, разгораясь от волнения, представляла себе все подробности своего вчерашнего свидания с Анатолем.
«Отчего же бы это не могло быть вместе? иногда, в совершенном затмении, думала она. Тогда только я бы была совсем счастлива, а теперь я должна выбрать и ни без одного из обоих я не могу быть счастлива. Одно, думала она, сказать то, что было князю Андрею или скрыть – одинаково невозможно. А с этим ничего не испорчено. Но неужели расстаться навсегда с этим счастьем любви князя Андрея, которым я жила так долго?»
– Барышня, – шопотом с таинственным видом сказала девушка, входя в комнату. – Мне один человек велел передать. Девушка подала письмо. – Только ради Христа, – говорила еще девушка, когда Наташа, не думая, механическим движением сломала печать и читала любовное письмо Анатоля, из которого она, не понимая ни слова, понимала только одно – что это письмо было от него, от того человека, которого она любит. «Да она любит, иначе разве могло бы случиться то, что случилось? Разве могло бы быть в ее руке любовное письмо от него?»
Трясущимися руками Наташа держала это страстное, любовное письмо, сочиненное для Анатоля Долоховым, и, читая его, находила в нем отголоски всего того, что ей казалось, она сама чувствовала.
«Со вчерашнего вечера участь моя решена: быть любимым вами или умереть. Мне нет другого выхода», – начиналось письмо. Потом он писал, что знает про то, что родные ее не отдадут ее ему, Анатолю, что на это есть тайные причины, которые он ей одной может открыть, но что ежели она его любит, то ей стоит сказать это слово да , и никакие силы людские не помешают их блаженству. Любовь победит всё. Он похитит и увезет ее на край света.
«Да, да, я люблю его!» думала Наташа, перечитывая в двадцатый раз письмо и отыскивая какой то особенный глубокий смысл в каждом его слове.
В этот вечер Марья Дмитриевна ехала к Архаровым и предложила барышням ехать с нею. Наташа под предлогом головной боли осталась дома.


Вернувшись поздно вечером, Соня вошла в комнату Наташи и, к удивлению своему, нашла ее не раздетою, спящею на диване. На столе подле нее лежало открытое письмо Анатоля. Соня взяла письмо и стала читать его.
Она читала и взглядывала на спящую Наташу, на лице ее отыскивая объяснения того, что она читала, и не находила его. Лицо было тихое, кроткое и счастливое. Схватившись за грудь, чтобы не задохнуться, Соня, бледная и дрожащая от страха и волнения, села на кресло и залилась слезами.
«Как я не видала ничего? Как могло это зайти так далеко? Неужели она разлюбила князя Андрея? И как могла она допустить до этого Курагина? Он обманщик и злодей, это ясно. Что будет с Nicolas, с милым, благородным Nicolas, когда он узнает про это? Так вот что значило ее взволнованное, решительное и неестественное лицо третьего дня, и вчера, и нынче, думала Соня; но не может быть, чтобы она любила его! Вероятно, не зная от кого, она распечатала это письмо. Вероятно, она оскорблена. Она не может этого сделать!»
Соня утерла слезы и подошла к Наташе, опять вглядываясь в ее лицо.
– Наташа! – сказала она чуть слышно.
Наташа проснулась и увидала Соню.
– А, вернулась?
И с решительностью и нежностью, которая бывает в минуты пробуждения, она обняла подругу, но заметив смущение на лице Сони, лицо Наташи выразило смущение и подозрительность.
– Соня, ты прочла письмо? – сказала она.
– Да, – тихо сказала Соня.
Наташа восторженно улыбнулась.
– Нет, Соня, я не могу больше! – сказала она. – Я не могу больше скрывать от тебя. Ты знаешь, мы любим друг друга!… Соня, голубчик, он пишет… Соня…