Заморские территории Франции
Замо́рские территории Фра́нции (фр. France d'outre-mer) — ряд территорий (преимущественно островов, за исключением континентальной Гвианы), принадлежащих Франции, но удалённых от её основной европейской территории. Сейчас эти территории могут иметь следующий статус:
- заморский департамент и регион (département et région d’outre-mer, аббревиатура DOM, реже DROM)
- заморское сообщество (collectivité d’outre-mer, аббревиатура COM)
- административно-территориальное образование с особым статусом (collectivité sui generis)
Раньше, когда ещё существовал статус заморской территории (territoire d’outre-mer), по-французски все эти владения часто называли DOM-TOM (аббревиатура от départements d’outre-mer / territoires d’outre-mer).
Содержание
Список территорий
Заморские департаменты и регионы
- Гваделупа (la Guadeloupe)
- Мартиника (la Martinique)
- Гвиана (la Guyane)
- Реюньон (la Réunion)
- Майотта (Mayotte)
Заморские сообщества
- Сен-Мартен (Saint-Martin)
- Сен-Бартельми (Saint-Barthélemy)
- Сен-Пьер и Микелон (Saint-Pierre-et-Miquelon)
- Французская Полинезия (la Polynésie française)
- Уоллис и Футуна (Wallis-et-Futuna)
Административно-территориальное образование с особым статусом
- Новая Каледония (la Nouvelle-Calédonie)
Прочие заморские территории
- Французские Южные и Антарктические территории или ФЮАТ (Terres australes et antarctiques françaises, TAAF)
- Клиппертон (Clipperton)
Заморские территории Франции
Общая сумма площади всех 13 территорий составляет 559 655 км² (без Земли Адели — 127 655 км²), а население 2 750 899 человек.
Территориальные претензии
- Мадагаскар оспаривает острова Басас-да-Индия, Глорьёз, Европа, Жуан-ди-Нова, входящие в состав Островов Эпарсе, имеющих особый статус заморского административно-территориального образования Франции.
- Государство Коморские Острова (Союз Коморских Островов) претендует на остров Маоре (бывший Майотта), который имеет статус «заморского департамента» Франции.
- Суринам (бывшая Голландская Гвиана) имеет претензии к территориям Французской Гвианы — крупнейшего заморского департамента Франции.
- Маврикий с 1990 г. ведет переговоры о возвращении острова Тромлен (принадлежит Франции). Также существует принципиальное согласие относительно совместного управления островом и прилегающим к нему морским пространством.
- Республика Вануату оспаривает права на острова Мэттью и Хантер, расположенные в Новой Каледонии, с 1946 года носящей статус «заморской территории» Франции.
- Международное сообщество не признаёт территориальных прав Франции на Землю Адели — антарктический сектор, включенный Францией в состав её Южных и Антарктических территорий.
См. также
Напишите отзыв о статье "Заморские территории Франции"
Примечания
Ссылки
- [www.outre-mer.gouv.fr/outremer/front?id=outremer/decouvrir_outre_mer Официальный сайт заморских владений Франции] (фр.)
|
|
Отрывок, характеризующий Заморские территории Франции
Лицо ее стало печально.– Ах, графинюшка!…
И граф засуетился, доставая бумажник.
– Мне много надо, граф, мне пятьсот рублей надо.
И она, достав батистовый платок, терла им жилет мужа.
– Сейчас, сейчас. Эй, кто там? – крикнул он таким голосом, каким кричат только люди, уверенные, что те, кого они кличут, стремглав бросятся на их зов. – Послать ко мне Митеньку!
Митенька, тот дворянский сын, воспитанный у графа, который теперь заведывал всеми его делами, тихими шагами вошел в комнату.
– Вот что, мой милый, – сказал граф вошедшему почтительному молодому человеку. – Принеси ты мне… – он задумался. – Да, 700 рублей, да. Да смотри, таких рваных и грязных, как тот раз, не приноси, а хороших, для графини.
– Да, Митенька, пожалуйста, чтоб чистенькие, – сказала графиня, грустно вздыхая.
– Ваше сиятельство, когда прикажете доставить? – сказал Митенька. – Изволите знать, что… Впрочем, не извольте беспокоиться, – прибавил он, заметив, как граф уже начал тяжело и часто дышать, что всегда было признаком начинавшегося гнева. – Я было и запамятовал… Сию минуту прикажете доставить?
– Да, да, то то, принеси. Вот графине отдай.
– Экое золото у меня этот Митенька, – прибавил граф улыбаясь, когда молодой человек вышел. – Нет того, чтобы нельзя. Я же этого терпеть не могу. Всё можно.
– Ах, деньги, граф, деньги, сколько от них горя на свете! – сказала графиня. – А эти деньги мне очень нужны.
– Вы, графинюшка, мотовка известная, – проговорил граф и, поцеловав у жены руку, ушел опять в кабинет.
Когда Анна Михайловна вернулась опять от Безухого, у графини лежали уже деньги, всё новенькими бумажками, под платком на столике, и Анна Михайловна заметила, что графиня чем то растревожена.
– Ну, что, мой друг? – спросила графиня.
– Ах, в каком он ужасном положении! Его узнать нельзя, он так плох, так плох; я минутку побыла и двух слов не сказала…
– Annette, ради Бога, не откажи мне, – сказала вдруг графиня, краснея, что так странно было при ее немолодом, худом и важном лице, доставая из под платка деньги.
Анна Михайловна мгновенно поняла, в чем дело, и уж нагнулась, чтобы в должную минуту ловко обнять графиню.
– Вот Борису от меня, на шитье мундира…
Анна Михайловна уж обнимала ее и плакала. Графиня плакала тоже. Плакали они о том, что они дружны; и о том, что они добры; и о том, что они, подруги молодости, заняты таким низким предметом – деньгами; и о том, что молодость их прошла… Но слезы обеих были приятны…
Графиня Ростова с дочерьми и уже с большим числом гостей сидела в гостиной. Граф провел гостей мужчин в кабинет, предлагая им свою охотницкую коллекцию турецких трубок. Изредка он выходил и спрашивал: не приехала ли? Ждали Марью Дмитриевну Ахросимову, прозванную в обществе le terrible dragon, [страшный дракон,] даму знаменитую не богатством, не почестями, но прямотой ума и откровенною простотой обращения. Марью Дмитриевну знала царская фамилия, знала вся Москва и весь Петербург, и оба города, удивляясь ей, втихомолку посмеивались над ее грубостью, рассказывали про нее анекдоты; тем не менее все без исключения уважали и боялись ее.
В кабинете, полном дыма, шел разговор о войне, которая была объявлена манифестом, о наборе. Манифеста еще никто не читал, но все знали о его появлении. Граф сидел на отоманке между двумя курившими и разговаривавшими соседями. Граф сам не курил и не говорил, а наклоняя голову, то на один бок, то на другой, с видимым удовольствием смотрел на куривших и слушал разговор двух соседей своих, которых он стравил между собой.
Один из говоривших был штатский, с морщинистым, желчным и бритым худым лицом, человек, уже приближавшийся к старости, хотя и одетый, как самый модный молодой человек; он сидел с ногами на отоманке с видом домашнего человека и, сбоку запустив себе далеко в рот янтарь, порывисто втягивал дым и жмурился. Это был старый холостяк Шиншин, двоюродный брат графини, злой язык, как про него говорили в московских гостиных. Он, казалось, снисходил до своего собеседника. Другой, свежий, розовый, гвардейский офицер, безупречно вымытый, застегнутый и причесанный, держал янтарь у середины рта и розовыми губами слегка вытягивал дымок, выпуская его колечками из красивого рта. Это был тот поручик Берг, офицер Семеновского полка, с которым Борис ехал вместе в полк и которым Наташа дразнила Веру, старшую графиню, называя Берга ее женихом. Граф сидел между ними и внимательно слушал. Самое приятное для графа занятие, за исключением игры в бостон, которую он очень любил, было положение слушающего, особенно когда ему удавалось стравить двух говорливых собеседников.
– Ну, как же, батюшка, mon tres honorable [почтеннейший] Альфонс Карлыч, – говорил Шиншин, посмеиваясь и соединяя (в чем и состояла особенность его речи) самые народные русские выражения с изысканными французскими фразами. – Vous comptez vous faire des rentes sur l'etat, [Вы рассчитываете иметь доход с казны,] с роты доходец получать хотите?
– Нет с, Петр Николаич, я только желаю показать, что в кавалерии выгод гораздо меньше против пехоты. Вот теперь сообразите, Петр Николаич, мое положение…
Берг говорил всегда очень точно, спокойно и учтиво. Разговор его всегда касался только его одного; он всегда спокойно молчал, пока говорили о чем нибудь, не имеющем прямого к нему отношения. И молчать таким образом он мог несколько часов, не испытывая и не производя в других ни малейшего замешательства. Но как скоро разговор касался его лично, он начинал говорить пространно и с видимым удовольствием.