Заморские территории Норвегии

Заморские территории Норвегии — совокупность пяти различных принадлежащих этой стране согласно её законодательству земель, а именно трёх зависимых (норв. Biland) и двух интегрированных территорий (норв. Andre deler av landet).

Зависимые территории Норвегии в узком, юридическом смысле — необитаемые владения этой страны в Южном полушарии. Это вулканический остров Буве площадью 49 км² в Южной Атлантике и две антарктические территории — омываемая водами той же Южной Атлантики Земля королевы Мод, сектор материковой Антарктиды между 20° з. д. и 44°38’ в. д., занимающий около одной шестой части материка, а также находящийся примерно в 450 км от тихоокеанского берега Антарктиды небольшой вулканический остров Петра I в море Беллинсгаузена.

К заморским владениям Норвегии (но не к зависимым территориям в строгом смысле) также относятся и две интегрированные территории в Северном полушарии — находящийся в Норвежском море необитаемый остров Ян-Майен площадью 377 км² и расположенный в Северном Ледовитом океане архипелаг Шпицберген (включая остров Медвежий).

Управление

Ни одно из норвежских заморских владений не включено в административную систему континентальной Норвегии ни на уровне губерний (фюльке), ни на уровне коммун; они представляют собой особые сущности.

Зависимые территории не являются частью Королевства Норвегии, но находятся под его суверенитетом. Это, в частности, означает, что такая земля может быть уступлена без нарушения первой статьи конституции Норвегии о территориальной целостности страны. Администрируются эти территории из Осло департаментом полярных дел Министерства юстиции и общественной безопасности Норвегии. На них распространяется действие гражданского и уголовного норвежского законодательства, включая экологические нормы, также там запрещено хранение и иное использование ядерных материалов . Поскольку о. Петра I и Земля королевы Мод находятся южнее 60° ю. ш., они подпадают под действие международного Договора об Антарктике, подписанного в том числе и Норвегией. Согласно его статьям, норвежские территориальные претензии в этой части света признаны бессрочно замороженными. Субантарктический о. Буве под эти ограничения не подпадает.

В интересах международной стандартизации интегрированные территории Норвегии объединены под общим названием «Шпицберген и Ян-Майен». Так, оно используется Международной организацией по стандартизации и Статистическим отделом ООН, зарегистрирован (но не используется) общий национальный интернет-домен верхнего уровня .sj. Однако административно эти земли не связаны: Ян-Майен входит в губернию Нурланн, а Шпицберген управляется собственным подчиняющимся Министерству юстиции губернатором (норв. Sysselmannen på Svalbard), но обладает при этом специальным статусом, регулируемым на национальном уровне «Законом о статусе Шпицбергена» 1925 года, а на международном — Шпицбергенским трактатом 1920 года.

Этот международный договор установил над архипелагом суверенитет Норвегии, однако объявил его демилитаризованной зоной и предоставил государствам-участникам равное право на эксплуатацию природных ресурсов Шпицбергена, включая территориальные воды. Этим правом в настоящее время, помимо самой Норвегии, пользуются Россия (до 1995 года численность россиян на архипелаге даже превышала число норвежцев) и, в значительно меньшей степени, Польша и КНР. В отличие от остальной Норвегии (включая Ян-Майен), Шпицберген не входит ни в Шенгенскую зону, ни в Европейскую экономическую зону, так как является безвизовой свободной экономической зоной.

Перечень

Флаг	Название территории	Регион	Год   обретения	e-домен	Столица	Население,   чел.	Площадь,   км²
Зависимые территории
	Земля королевы Мод¹	Атлантика	1939¹	.aq, .no	(Тролль)	около 40	около 2 700 000
	Остров Буве	Атлантика	1928	.bv		0	49
	Остров Петра I¹	Тихий океан	1931¹	.aq		0	156
Интегрированные территории
	Шпицберген²	Арктика	1920²	.sj, .no	Лонгйир	2698	61 022
	Ян-Майен	Атлантика	1929	.sj		18	377
¹ Не признаётся международным сообществом согласно Договору об Антарктике.    ² С ограничениями согласно Шпицбергенскому трактату.

История обретения

Начало XX века Норвегия встретила бурным подъёмом национального самосознания. В 1905 году путём первого в своей истории референдума она расторгла неравноправную унию со Швецией и низложила шведского короля Оскара II, на норвежский престол вступил датский принц Карл, принявший имя Хокона VII. Молодая нация ощущала потребность в сугубо национальных атрибутах и политических шагах с целью утвердить полноценность своей государственности. Одним из таких проявлений стал норвежский экспансионизм, осложнённый тем, что ко времени обретения страной независимости практически весь мир был уже поделён.

Зависимые территории

Буве — один из самых отдалённых от континентальной суши островов в мире (после острова Пасхи и островов Тристан-да-Кунья). Из-за этого, а также неудобств высадки до сих пор никто не оставался там на зимовку, а первая продолжительная стоянка на острове произошла только в 1927 году, спустя более чем сто лет после его открытия. Тогда команда корабля «Норвегия» провела там около месяца, а глава экспедиции Ларс Кристенсен объявил остров норвежским.

Указом короля Хокона VII в 1928 году Буве был провозглашён норвежской территорией. В 1929—1930 годах Великобритания отказалась от территориальных претензий на Буве (см. ниже). В 1930 году стортинг принял закон, объявивший острова Петра I, Буве и прилегающие к последнему воды севернее 60° ю. ш. зависимой территорией Норвегии.

В 1938 году Норвегия выдвинула претензии на суверенитет над Землёй королевы Мод. Королевским указом от 14 января 1939 года был образован «Сектор острова Буве» между 20° з. д. и 44°38’ в. д. В указе говорилось:

«Часть материкового побережья, простирающаяся от Зависимых территорий Фолклендских островов (то есть от границы Земли Котса) до границы Австралийского антарктического владения на востоке, вместе с внутренней территорией, расположенной за этим побережьем, и прилегающая часть моря поступают в суверенное владение Норвегии».

Примечательно, что предельная широта норвежского антарктического сектора не определена до настоящего времени, и невозможно вычислить точную площадь владения. На географических картах его широтные границы поэтому обычно отображают произвольной волнистой линией.

Интегрированные территории

В норвежских летописях некий Свальбард (Шпицберген) упоминается с 1194 года, хотя достоверное появление норвежцев на архипелаге относится лишь к концу XVIII века. После прихода в упадок в этом же периоде многовекового китобойного и пушного промыслов на протяжении следующих ста лет Шпицберген был фактически заброшен и считался terra nullius. Новый всплеск интереса мировых держав к архипелагу возник с конца XIX века в связи с развитием угледобычи, зарождением полярного туризма и полярной авиации. Добыча угля коммерческими конторами различных стран привела к организации их постоянных поселений. Норвежский суверенитет над архипелагом был признан в 1920 году, но с ограничениями согласно подписанному тогда в Париже Шпицбергенскому трактату (см. выше). С 1925 года Шпицберген официально является частью Королевства Норвегии.

Расположенный примерно в 1 тыс. км западнее Норвегии одинокий остров Ян-Майен с начала XX века осваивался норвежскими охотниками на местных лис и медведей. Под норвежской юрисдикцией это владение оказалось по решению Лиги Наций. В 1921 году на острове была открыта первая метеостанция, спустя год территория была аннексирована, а в 1930 году официально стала частью Королевства Норвегии.

Территориальные претензии

Острова Свердрупа

В ходе экспедиции 1898—1902 годов по исследованию тогда неизвестной северной части Гренландии и сопредельных земель норвежский полярный исследователь Отто Свердруп открыл ряд островов на прилегающем Канадском Арктическом архипелаге, в частности острова Свердрупа. Эти территории объявлялись им владениями Норвегии (с направлением документов в МИД), несмотря на наличие претензий тогдашнего британского доминиона Канада, которая объявила своим весь соответствующий сектор Арктики. Поначалу норвежское правительство не проявляло интереса к новым отдалённым заполярным приобретениям, однако в 1928 году затеяло судебную тяжбу с Британской империей, рассчитывая «обменять» их на признание Британией юрисдикции Норвегии над островами Ян-Майен и Буве (открывавшим ворота в Антарктику). Судебные разбирательства, в том числе с привлечением структур Лиги Наций, тянулись более двух лет.

В итоге в ноябре 1930 года Норвегия признала канадский суверенитет над островами Свердрупа, а Великобритания в ответ признала норвежские притязания. Последние документы об отказе от претензий Отто Свердруп подписал буквально за две недели до своей кончины.

Земля Эрика Рыжего

Параллельно разворачивался и другой связанный с Гренландией сюжет. В 1920-х годах Норвегия потребовала у Дании восточную часть этого острова, обосновывая свои претензии как историческим фактором (Эрик Рыжий основал там первые поселения в X веке), так и экономически: территория использовалась в основном норвежскими судами и китобоями. Дания в ответ потребовала от всех иностранцев покинуть территорию Гренландии, что привело к новым напряжённым переговорам. В 1924 году Дания согласилась с тем, что обе страны имеют право вести там хозяйственную деятельность, охоту и научные исследования.

Однако в июне 1931 года в гренландском посёлке Мигбукта был поднят норвежский флаг и территория была оккупирована, а спустя месяц в Норвегии вышел королевский указ, объявивший государственный суверенитет над восточной Гренландией и провозгласивший создание там зависимой территории Земля Эрика Рыжего. Позже Норвегия и Дания согласились уладить спор в Постоянной палате международного правосудия Лиги Наций, где Норвегия в 1933 году проиграла дело. Территория была возвращена Дании.

Земля Фритьофа Нансена

Профинансированная норвежским правительством и отправленная на восток в 1893 году арктическая экспедиция Фритьофа Нансена на корабле «Фрам» принесла разочарование: открытая за 20 лет до этого Земля Франца-Иосифа оказалась лишь совокупностью небольших практически полностью покрытых льдом и непригодных для постоянного проживания островков. Нансен убедился, что заполярный архипелаг не имеет продолжения к северо-востоку в виде большой земли и не соединяется с Гренландией через северный полюс. По условиям стортинга экспедиция Нансена должна была иметь чисто норвежский национальный состав, а предполагавшиеся земли должны были стать владениями Норвегии. Однако Земля Франца-Иосифа так и не была формально объявлена объектом территориальных претензий ни одной державой — вплоть до 1926 года, когда её аннексировал Советский Союз.

Этот акт оспаривался Норвегией до конца 1920-х годов, безуспешно выдвинувшей свои претензии и попытавшейся переименовать архипелаг в «Землю Фритьофа Нансена»: в отличие от Российской империи, принявшей участие в организации экспедиции Нансена, перед Советской Россией у Норвегии не было моральных обязательств. Но в июле 1929 года Отто Шмидт в ходе полярной экспедиции на ледокольном пароходе «Георгий Седов» водрузил на острове Гукера советский флаг и объявил Землю Франца-Иосифа частью СССР.

Сектор острова Буве

Закрепление Норвегией своего суверенитета над «Сектором острова Буве», куда вошли, кроме самого этого острова, Земля королевы Мод и остров Петра I, оспаривалось СССР и США. Протест СССР в ноте правительству Норвегии в январе 1939 года был связан, в частности, с тем, что Норвегия объявила своей территорией, помимо Буве, также остров Петра I, открытый русской экспедицией Беллинсгаузена и Лазарева.

Советский Союз тогда указал Норвегии на незаконность её притязаний на «сектор Буве». Было также заявлено, что СССР не предъявляет своих претензий, но оставляет за собой право сделать это на приантарктические земли, открытые российскими мореплавателями. Тем не менее в 1957 году зависимый статус обсуждаемых территорий был закреплён в норвежском законодательстве.

Аналогичная позиция сохранилась у СССР по окончании Второй мировой войны вплоть до 1959 года, когда завершилась работа над международным Договором об Антарктике, замораживающим все территориальные претензии на любые земли южнее 60° ю. ш. Таким образом, единственным международно признанным владением Норвегии в Южном полушарии оказался только сам остров Буве.

Новая Швабия

В январе 1939 года Третьей германской антарктической экспедицией во главе с полярником Альфредом Ричером, организованной Немецким обществом полярных исследований на корабле «Швабия», были заявлены территориальные претензии Третьего Рейха на германский антарктический сектор между 4°50' и 16°30' в. д. — Новую Швабию.

Таким образом, спустя несколько дней после закрепления указом короля Норвегии Хокона VII норвежского суверенитета над Землёй королевы Мод Германия утвердила свой на бо́льшей части этой же территории. При этом находившиеся на «Швабии» самолёты-амфибии произвели подробное фотографирование нового германского владения, через каждые 25-30 км сбрасывая вымпелы.

Спустя 15 месяцев после описанного Третий Рейх захватил саму Норвегию в ходе военной операции «Везерюбунг-Норд». Претензии на Новую Швабию Рейх поддерживал вплоть до своего разгрома в мае 1945 года, причём формально Германия не отказалась от них до настоящего времени, хотя, разумеется, больше не поддерживает.

Кондоминиум Шпицберген

В феврале 1924 года Советский Союз признал суверенитет Норвегии на Шпицбергене, а в 1935 году присоединился к Шпицбергенскому трактату 1920 года. Однако 12 ноября 1944 года, то есть сразу по окончании Петсамо-Киркенесской операции и освобождении Красной Армией части Северной Норвегии от гитлеровской оккупации наркоминдел СССР Вячеслав Молотов в ходе переговоров с норвежским министром иностранных дел Трюгве Ли поставил вопрос о пересмотре положений Шпицбергенского трактата, касающихся полноты суверенитета Норвегии над архипелагом.

Советский Союз предложил установить двусторонний кондоминиум над Шпицбергеном, а расположенный примерно на полпути между южной оконечностью Западного Шпицбергена и континентальной Норвегией остров Медвежий (180 км²) передать во владение СССР. 9 апреля 1945 года норвежская сторона выдвинула компромисс: заключить соглашение о совместной ответственности Норвегии и СССР за оборону Шпицбергена.

Позже эта тема не получила никакого развития, и 15 февраля 1947 года стортинг специальной резолюцией отказался от возобновления переговоров о совместной обороне архипелага, однако признал, что СССР является государством, имеющим, наряду с Норвегией, особые экономические интересы на Шпицбергене.

Бывшие заморские земли

В период с IX по середину XV века норвежские викинги предпринимали успешные попытки экспансии и талассократической колонизации различных групп островов Северной Европы. Тогда Норвегия владела Гебридскими островами и островом Мэн (Королевство Островов), Оркнейскими, Шетландскими, Фарерскими островами, имела поселения в Шотландии, Ирландии, Исландии, на южном побережье Гренландии и даже на Лабрадоре и Ньюфаундленде (см. Винланд).

Однако после 1319 года Норвежское королевство утратило свой суверенитет, последовательно становясь младшим партнёром в униях со Швецией и Данией, — см. Кальмарская уния, Датско-норвежская уния, Шведско-норвежская уния. Как следствие, история норвежских земель оказалась связана с историей соседних скандинавских государств и потеряла самостоятельное значение.

Владения на Британских островах были утрачены к середине XV века в пользу Шотландии и Англии по экономическим причинам. В результате разгрома наполеоновской Франции, после очередной смены Норвегией партнёра по унии с Дании на Швецию остававшиеся норвежскими заморские земли — Исландия, Гренландия и Фарерские острова — по условиям Кильского мира (1814) оказались в собственности Дании.

См. также

• История Норвегии
• География Норвегии

Литература

• Нансен, Ф. «Фрам» в Полярном море / Пер. З. Лопухиной. — М.: Географгиз, 1956.
• Ристе, У. История внешней политики Норвегии. — М.: Изд. «Весь мир», 2003. — ISBN 5-7777-0280-5.
• Саннес, Т. «Фрам»: приключения полярных экспедиций / Пер. с нем. А. Л. Маковкина. — Л.: Судостроение, 1991. — ISBN 5-7355-0120-8.
• Arlov Thor B. A short history of Svalbard. — Oslo: Norwegian Polar Institute, 1994. — ISBN 82-90307-55-1.
• Berton, P. The Arctic Grail: The Quest for the North West Passage and the North Pole. — Toronto: Random House of Canada Ltd., 1988. — ISBN 0670824917.
• Rigge, S. War in the Outposts. — Alexandria, Virginia: Time Life Education, 1980. — ISBN 978-0809433810.

Ссылки

• [emeritus.lovdata.no/traktater/texte/tre-19200209-001.html Текст Шпицбергенского трактата] на сайте lovdata.no (англ.) (фр.)
• Widerøe, Av Turi [www.polarhistorie.no/artikler/2008/Norsk%20ekspansjon%20i%20antarktis Norsk ekspansjon i Antarktis: Bakgrunnen]. — polarhistorie.no, 2008. (норв.)

Отрывок, характеризующий Заморские территории Норвегии

– Ах, да, – с неестественной улыбкой сказал Пьер. – Очень вам благодарен… Вы откуда изволите проезжать? – Лицо проезжающего было не ласково, даже холодно и строго, но несмотря на то, и речь и лицо нового знакомца неотразимо привлекательно действовали на Пьера.
– Но если по каким либо причинам вам неприятен разговор со мною, – сказал старик, – то вы так и скажите, государь мой. – И он вдруг улыбнулся неожиданно, отечески нежной улыбкой.
– Ах нет, совсем нет, напротив, я очень рад познакомиться с вами, – сказал Пьер, и, взглянув еще раз на руки нового знакомца, ближе рассмотрел перстень. Он увидал на нем Адамову голову, знак масонства.
– Позвольте мне спросить, – сказал он. – Вы масон?
– Да, я принадлежу к братству свободных каменьщиков, сказал проезжий, все глубже и глубже вглядываясь в глаза Пьеру. – И от себя и от их имени протягиваю вам братскую руку.
– Я боюсь, – сказал Пьер, улыбаясь и колеблясь между доверием, внушаемым ему личностью масона, и привычкой насмешки над верованиями масонов, – я боюсь, что я очень далек от пониманья, как это сказать, я боюсь, что мой образ мыслей насчет всего мироздания так противоположен вашему, что мы не поймем друг друга.
– Мне известен ваш образ мыслей, – сказал масон, – и тот ваш образ мыслей, о котором вы говорите, и который вам кажется произведением вашего мысленного труда, есть образ мыслей большинства людей, есть однообразный плод гордости, лени и невежества. Извините меня, государь мой, ежели бы я не знал его, я бы не заговорил с вами. Ваш образ мыслей есть печальное заблуждение.
– Точно так же, как я могу предполагать, что и вы находитесь в заблуждении, – сказал Пьер, слабо улыбаясь.
– Я никогда не посмею сказать, что я знаю истину, – сказал масон, всё более и более поражая Пьера своею определенностью и твердостью речи. – Никто один не может достигнуть до истины; только камень за камнем, с участием всех, миллионами поколений, от праотца Адама и до нашего времени, воздвигается тот храм, который должен быть достойным жилищем Великого Бога, – сказал масон и закрыл глаза.
– Я должен вам сказать, я не верю, не… верю в Бога, – с сожалением и усилием сказал Пьер, чувствуя необходимость высказать всю правду.
Масон внимательно посмотрел на Пьера и улыбнулся, как улыбнулся бы богач, державший в руках миллионы, бедняку, который бы сказал ему, что нет у него, у бедняка, пяти рублей, могущих сделать его счастие.
– Да, вы не знаете Его, государь мой, – сказал масон. – Вы не можете знать Его. Вы не знаете Его, оттого вы и несчастны.
– Да, да, я несчастен, подтвердил Пьер; – но что ж мне делать?
– Вы не знаете Его, государь мой, и оттого вы очень несчастны. Вы не знаете Его, а Он здесь, Он во мне. Он в моих словах, Он в тебе, и даже в тех кощунствующих речах, которые ты произнес сейчас! – строгим дрожащим голосом сказал масон.
Он помолчал и вздохнул, видимо стараясь успокоиться.
– Ежели бы Его не было, – сказал он тихо, – мы бы с вами не говорили о Нем, государь мой. О чем, о ком мы говорили? Кого ты отрицал? – вдруг сказал он с восторженной строгостью и властью в голосе. – Кто Его выдумал, ежели Его нет? Почему явилось в тебе предположение, что есть такое непонятное существо? Почему ты и весь мир предположили существование такого непостижимого существа, существа всемогущего, вечного и бесконечного во всех своих свойствах?… – Он остановился и долго молчал.
Пьер не мог и не хотел прерывать этого молчания.
– Он есть, но понять Его трудно, – заговорил опять масон, глядя не на лицо Пьера, а перед собою, своими старческими руками, которые от внутреннего волнения не могли оставаться спокойными, перебирая листы книги. – Ежели бы это был человек, в существовании которого ты бы сомневался, я бы привел к тебе этого человека, взял бы его за руку и показал тебе. Но как я, ничтожный смертный, покажу всё всемогущество, всю вечность, всю благость Его тому, кто слеп, или тому, кто закрывает глаза, чтобы не видать, не понимать Его, и не увидать, и не понять всю свою мерзость и порочность? – Он помолчал. – Кто ты? Что ты? Ты мечтаешь о себе, что ты мудрец, потому что ты мог произнести эти кощунственные слова, – сказал он с мрачной и презрительной усмешкой, – а ты глупее и безумнее малого ребенка, который бы, играя частями искусно сделанных часов, осмелился бы говорить, что, потому что он не понимает назначения этих часов, он и не верит в мастера, который их сделал. Познать Его трудно… Мы веками, от праотца Адама и до наших дней, работаем для этого познания и на бесконечность далеки от достижения нашей цели; но в непонимании Его мы видим только нашу слабость и Его величие… – Пьер, с замиранием сердца, блестящими глазами глядя в лицо масона, слушал его, не перебивал, не спрашивал его, а всей душой верил тому, что говорил ему этот чужой человек. Верил ли он тем разумным доводам, которые были в речи масона, или верил, как верят дети интонациям, убежденности и сердечности, которые были в речи масона, дрожанию голоса, которое иногда почти прерывало масона, или этим блестящим, старческим глазам, состарившимся на том же убеждении, или тому спокойствию, твердости и знанию своего назначения, которые светились из всего существа масона, и которые особенно сильно поражали его в сравнении с своей опущенностью и безнадежностью; – но он всей душой желал верить, и верил, и испытывал радостное чувство успокоения, обновления и возвращения к жизни.
– Он не постигается умом, а постигается жизнью, – сказал масон.
– Я не понимаю, – сказал Пьер, со страхом чувствуя поднимающееся в себе сомнение. Он боялся неясности и слабости доводов своего собеседника, он боялся не верить ему. – Я не понимаю, – сказал он, – каким образом ум человеческий не может постигнуть того знания, о котором вы говорите.
Масон улыбнулся своей кроткой, отеческой улыбкой.
– Высшая мудрость и истина есть как бы чистейшая влага, которую мы хотим воспринять в себя, – сказал он. – Могу ли я в нечистый сосуд воспринять эту чистую влагу и судить о чистоте ее? Только внутренним очищением самого себя я могу до известной чистоты довести воспринимаемую влагу.
– Да, да, это так! – радостно сказал Пьер.
– Высшая мудрость основана не на одном разуме, не на тех светских науках физики, истории, химии и т. д., на которые распадается знание умственное. Высшая мудрость одна. Высшая мудрость имеет одну науку – науку всего, науку объясняющую всё мироздание и занимаемое в нем место человека. Для того чтобы вместить в себя эту науку, необходимо очистить и обновить своего внутреннего человека, и потому прежде, чем знать, нужно верить и совершенствоваться. И для достижения этих целей в душе нашей вложен свет Божий, называемый совестью.
– Да, да, – подтверждал Пьер.
– Погляди духовными глазами на своего внутреннего человека и спроси у самого себя, доволен ли ты собой. Чего ты достиг, руководясь одним умом? Что ты такое? Вы молоды, вы богаты, вы умны, образованы, государь мой. Что вы сделали из всех этих благ, данных вам? Довольны ли вы собой и своей жизнью?
– Нет, я ненавижу свою жизнь, – сморщась проговорил Пьер.
– Ты ненавидишь, так измени ее, очисти себя, и по мере очищения ты будешь познавать мудрость. Посмотрите на свою жизнь, государь мой. Как вы проводили ее? В буйных оргиях и разврате, всё получая от общества и ничего не отдавая ему. Вы получили богатство. Как вы употребили его? Что вы сделали для ближнего своего? Подумали ли вы о десятках тысяч ваших рабов, помогли ли вы им физически и нравственно? Нет. Вы пользовались их трудами, чтоб вести распутную жизнь. Вот что вы сделали. Избрали ли вы место служения, где бы вы приносили пользу своему ближнему? Нет. Вы в праздности проводили свою жизнь. Потом вы женились, государь мой, взяли на себя ответственность в руководстве молодой женщины, и что же вы сделали? Вы не помогли ей, государь мой, найти путь истины, а ввергли ее в пучину лжи и несчастья. Человек оскорбил вас, и вы убили его, и вы говорите, что вы не знаете Бога, и что вы ненавидите свою жизнь. Тут нет ничего мудреного, государь мой! – После этих слов, масон, как бы устав от продолжительного разговора, опять облокотился на спинку дивана и закрыл глаза. Пьер смотрел на это строгое, неподвижное, старческое, почти мертвое лицо, и беззвучно шевелил губами. Он хотел сказать: да, мерзкая, праздная, развратная жизнь, – и не смел прерывать молчание.
Масон хрипло, старчески прокашлялся и кликнул слугу.
– Что лошади? – спросил он, не глядя на Пьера.
– Привели сдаточных, – отвечал слуга. – Отдыхать не будете?
– Нет, вели закладывать.
«Неужели же он уедет и оставит меня одного, не договорив всего и не обещав мне помощи?», думал Пьер, вставая и опустив голову, изредка взглядывая на масона, и начиная ходить по комнате. «Да, я не думал этого, но я вел презренную, развратную жизнь, но я не любил ее, и не хотел этого, думал Пьер, – а этот человек знает истину, и ежели бы он захотел, он мог бы открыть мне её». Пьер хотел и не смел сказать этого масону. Проезжающий, привычными, старческими руками уложив свои вещи, застегивал свой тулупчик. Окончив эти дела, он обратился к Безухому и равнодушно, учтивым тоном, сказал ему:
– Вы куда теперь изволите ехать, государь мой?
– Я?… Я в Петербург, – отвечал Пьер детским, нерешительным голосом. – Я благодарю вас. Я во всем согласен с вами. Но вы не думайте, чтобы я был так дурен. Я всей душой желал быть тем, чем вы хотели бы, чтобы я был; но я ни в ком никогда не находил помощи… Впрочем, я сам прежде всего виноват во всем. Помогите мне, научите меня и, может быть, я буду… – Пьер не мог говорить дальше; он засопел носом и отвернулся.
Масон долго молчал, видимо что то обдумывая.
– Помощь дается токмо от Бога, – сказал он, – но ту меру помощи, которую во власти подать наш орден, он подаст вам, государь мой. Вы едете в Петербург, передайте это графу Вилларскому (он достал бумажник и на сложенном вчетверо большом листе бумаги написал несколько слов). Один совет позвольте подать вам. Приехав в столицу, посвятите первое время уединению, обсуждению самого себя, и не вступайте на прежние пути жизни. Затем желаю вам счастливого пути, государь мой, – сказал он, заметив, что слуга его вошел в комнату, – и успеха…
Проезжающий был Осип Алексеевич Баздеев, как узнал Пьер по книге смотрителя. Баздеев был одним из известнейших масонов и мартинистов еще Новиковского времени. Долго после его отъезда Пьер, не ложась спать и не спрашивая лошадей, ходил по станционной комнате, обдумывая свое порочное прошедшее и с восторгом обновления представляя себе свое блаженное, безупречное и добродетельное будущее, которое казалось ему так легко. Он был, как ему казалось, порочным только потому, что он как то случайно запамятовал, как хорошо быть добродетельным. В душе его не оставалось ни следа прежних сомнений. Он твердо верил в возможность братства людей, соединенных с целью поддерживать друг друга на пути добродетели, и таким представлялось ему масонство.


Приехав в Петербург, Пьер никого не известил о своем приезде, никуда не выезжал, и стал целые дни проводить за чтением Фомы Кемпийского, книги, которая неизвестно кем была доставлена ему. Одно и всё одно понимал Пьер, читая эту книгу; он понимал неизведанное еще им наслаждение верить в возможность достижения совершенства и в возможность братской и деятельной любви между людьми, открытую ему Осипом Алексеевичем. Через неделю после его приезда молодой польский граф Вилларский, которого Пьер поверхностно знал по петербургскому свету, вошел вечером в его комнату с тем официальным и торжественным видом, с которым входил к нему секундант Долохова и, затворив за собой дверь и убедившись, что в комнате никого кроме Пьера не было, обратился к нему:
– Я приехал к вам с поручением и предложением, граф, – сказал он ему, не садясь. – Особа, очень высоко поставленная в нашем братстве, ходатайствовала о том, чтобы вы были приняты в братство ранее срока, и предложила мне быть вашим поручителем. Я за священный долг почитаю исполнение воли этого лица. Желаете ли вы вступить за моим поручительством в братство свободных каменьщиков?
Холодный и строгий тон человека, которого Пьер видел почти всегда на балах с любезною улыбкою, в обществе самых блестящих женщин, поразил Пьера.
– Да, я желаю, – сказал Пьер.
Вилларский наклонил голову. – Еще один вопрос, граф, сказал он, на который я вас не как будущего масона, но как честного человека (galant homme) прошу со всею искренностью отвечать мне: отреклись ли вы от своих прежних убеждений, верите ли вы в Бога?
Пьер задумался. – Да… да, я верю в Бога, – сказал он.
– В таком случае… – начал Вилларский, но Пьер перебил его. – Да, я верю в Бога, – сказал он еще раз.
– В таком случае мы можем ехать, – сказал Вилларский. – Карета моя к вашим услугам.
Всю дорогу Вилларский молчал. На вопросы Пьера, что ему нужно делать и как отвечать, Вилларский сказал только, что братья, более его достойные, испытают его, и что Пьеру больше ничего не нужно, как говорить правду.
Въехав в ворота большого дома, где было помещение ложи, и пройдя по темной лестнице, они вошли в освещенную, небольшую прихожую, где без помощи прислуги, сняли шубы. Из передней они прошли в другую комнату. Какой то человек в странном одеянии показался у двери. Вилларский, выйдя к нему навстречу, что то тихо сказал ему по французски и подошел к небольшому шкафу, в котором Пьер заметил невиданные им одеяния. Взяв из шкафа платок, Вилларский наложил его на глаза Пьеру и завязал узлом сзади, больно захватив в узел его волоса. Потом он пригнул его к себе, поцеловал и, взяв за руку, повел куда то. Пьеру было больно от притянутых узлом волос, он морщился от боли и улыбался от стыда чего то. Огромная фигура его с опущенными руками, с сморщенной и улыбающейся физиономией, неверными робкими шагами подвигалась за Вилларским.
Проведя его шагов десять, Вилларский остановился.
– Что бы ни случилось с вами, – сказал он, – вы должны с мужеством переносить всё, ежели вы твердо решились вступить в наше братство. (Пьер утвердительно отвечал наклонением головы.) Когда вы услышите стук в двери, вы развяжете себе глаза, – прибавил Вилларский; – желаю вам мужества и успеха. И, пожав руку Пьеру, Вилларский вышел.
Оставшись один, Пьер продолжал всё так же улыбаться. Раза два он пожимал плечами, подносил руку к платку, как бы желая снять его, и опять опускал ее. Пять минут, которые он пробыл с связанными глазами, показались ему часом. Руки его отекли, ноги подкашивались; ему казалось, что он устал. Он испытывал самые сложные и разнообразные чувства. Ему было и страшно того, что с ним случится, и еще более страшно того, как бы ему не выказать страха. Ему было любопытно узнать, что будет с ним, что откроется ему; но более всего ему было радостно, что наступила минута, когда он наконец вступит на тот путь обновления и деятельно добродетельной жизни, о котором он мечтал со времени своей встречи с Осипом Алексеевичем. В дверь послышались сильные удары. Пьер снял повязку и оглянулся вокруг себя. В комнате было черно – темно: только в одном месте горела лампада, в чем то белом. Пьер подошел ближе и увидал, что лампада стояла на черном столе, на котором лежала одна раскрытая книга. Книга была Евангелие; то белое, в чем горела лампада, был человечий череп с своими дырами и зубами. Прочтя первые слова Евангелия: «Вначале бе слово и слово бе к Богу», Пьер обошел стол и увидал большой, наполненный чем то и открытый ящик. Это был гроб с костями. Его нисколько не удивило то, что он увидал. Надеясь вступить в совершенно новую жизнь, совершенно отличную от прежней, он ожидал всего необыкновенного, еще более необыкновенного чем то, что он видел. Череп, гроб, Евангелие – ему казалось, что он ожидал всего этого, ожидал еще большего. Стараясь вызвать в себе чувство умиленья, он смотрел вокруг себя. – «Бог, смерть, любовь, братство людей», – говорил он себе, связывая с этими словами смутные, но радостные представления чего то. Дверь отворилась, и кто то вошел.
При слабом свете, к которому однако уже успел Пьер приглядеться, вошел невысокий человек. Видимо с света войдя в темноту, человек этот остановился; потом осторожными шагами он подвинулся к столу и положил на него небольшие, закрытые кожаными перчатками, руки.
Невысокий человек этот был одет в белый, кожаный фартук, прикрывавший его грудь и часть ног, на шее было надето что то вроде ожерелья, и из за ожерелья выступал высокий, белый жабо, окаймлявший его продолговатое лицо, освещенное снизу.
– Для чего вы пришли сюда? – спросил вошедший, по шороху, сделанному Пьером, обращаясь в его сторону. – Для чего вы, неверующий в истины света и не видящий света, для чего вы пришли сюда, чего хотите вы от нас? Премудрости, добродетели, просвещения?
В ту минуту как дверь отворилась и вошел неизвестный человек, Пьер испытал чувство страха и благоговения, подобное тому, которое он в детстве испытывал на исповеди: он почувствовал себя с глазу на глаз с совершенно чужим по условиям жизни и с близким, по братству людей, человеком. Пьер с захватывающим дыханье биением сердца подвинулся к ритору (так назывался в масонстве брат, приготовляющий ищущего к вступлению в братство). Пьер, подойдя ближе, узнал в риторе знакомого человека, Смольянинова, но ему оскорбительно было думать, что вошедший был знакомый человек: вошедший был только брат и добродетельный наставник. Пьер долго не мог выговорить слова, так что ритор должен был повторить свой вопрос.
– Да, я… я… хочу обновления, – с трудом выговорил Пьер.
– Хорошо, – сказал Смольянинов, и тотчас же продолжал: – Имеете ли вы понятие о средствах, которыми наш святой орден поможет вам в достижении вашей цели?… – сказал ритор спокойно и быстро.
– Я… надеюсь… руководства… помощи… в обновлении, – сказал Пьер с дрожанием голоса и с затруднением в речи, происходящим и от волнения, и от непривычки говорить по русски об отвлеченных предметах.
– Какое понятие вы имеете о франк масонстве?
– Я подразумеваю, что франк масонство есть fraterienité [братство]; и равенство людей с добродетельными целями, – сказал Пьер, стыдясь по мере того, как он говорил, несоответственности своих слов с торжественностью минуты. Я подразумеваю…
– Хорошо, – сказал ритор поспешно, видимо вполне удовлетворенный этим ответом. – Искали ли вы средств к достижению своей цели в религии?
– Нет, я считал ее несправедливою, и не следовал ей, – сказал Пьер так тихо, что ритор не расслышал его и спросил, что он говорит. – Я был атеистом, – отвечал Пьер.
– Вы ищете истины для того, чтобы следовать в жизни ее законам; следовательно, вы ищете премудрости и добродетели, не так ли? – сказал ритор после минутного молчания.
– Да, да, – подтвердил Пьер.
Ритор прокашлялся, сложил на груди руки в перчатках и начал говорить:
– Теперь я должен открыть вам главную цель нашего ордена, – сказал он, – и ежели цель эта совпадает с вашею, то вы с пользою вступите в наше братство. Первая главнейшая цель и купно основание нашего ордена, на котором он утвержден, и которого никакая сила человеческая не может низвергнуть, есть сохранение и предание потомству некоего важного таинства… от самых древнейших веков и даже от первого человека до нас дошедшего, от которого таинства, может быть, зависит судьба рода человеческого. Но так как сие таинство такого свойства, что никто не может его знать и им пользоваться, если долговременным и прилежным очищением самого себя не приуготовлен, то не всяк может надеяться скоро обрести его. Поэтому мы имеем вторую цель, которая состоит в том, чтобы приуготовлять наших членов, сколько возможно, исправлять их сердце, очищать и просвещать их разум теми средствами, которые нам преданием открыты от мужей, потрудившихся в искании сего таинства, и тем учинять их способными к восприятию оного. Очищая и исправляя наших членов, мы стараемся в третьих исправлять и весь человеческий род, предлагая ему в членах наших пример благочестия и добродетели, и тем стараемся всеми силами противоборствовать злу, царствующему в мире. Подумайте об этом, и я опять приду к вам, – сказал он и вышел из комнаты.
– Противоборствовать злу, царствующему в мире… – повторил Пьер, и ему представилась его будущая деятельность на этом поприще. Ему представлялись такие же люди, каким он был сам две недели тому назад, и он мысленно обращал к ним поучительно наставническую речь. Он представлял себе порочных и несчастных людей, которым он помогал словом и делом; представлял себе угнетателей, от которых он спасал их жертвы. Из трех поименованных ритором целей, эта последняя – исправление рода человеческого, особенно близка была Пьеру. Некое важное таинство, о котором упомянул ритор, хотя и подстрекало его любопытство, не представлялось ему существенным; а вторая цель, очищение и исправление себя, мало занимала его, потому что он в эту минуту с наслаждением чувствовал себя уже вполне исправленным от прежних пороков и готовым только на одно доброе.
Через полчаса вернулся ритор передать ищущему те семь добродетелей, соответствующие семи ступеням храма Соломона, которые должен был воспитывать в себе каждый масон. Добродетели эти были: 1) скромность , соблюдение тайны ордена, 2) повиновение высшим чинам ордена, 3) добронравие, 4) любовь к человечеству, 5) мужество, 6) щедрость и 7) любовь к смерти.
– В седьмых старайтесь, – сказал ритор, – частым помышлением о смерти довести себя до того, чтобы она не казалась вам более страшным врагом, но другом… который освобождает от бедственной сей жизни в трудах добродетели томившуюся душу, для введения ее в место награды и успокоения.
«Да, это должно быть так», – думал Пьер, когда после этих слов ритор снова ушел от него, оставляя его уединенному размышлению. «Это должно быть так, но я еще так слаб, что люблю свою жизнь, которой смысл только теперь по немногу открывается мне». Но остальные пять добродетелей, которые перебирая по пальцам вспомнил Пьер, он чувствовал в душе своей: и мужество , и щедрость , и добронравие , и любовь к человечеству , и в особенности повиновение , которое даже не представлялось ему добродетелью, а счастьем. (Ему так радостно было теперь избавиться от своего произвола и подчинить свою волю тому и тем, которые знали несомненную истину.) Седьмую добродетель Пьер забыл и никак не мог вспомнить ее.
В третий раз ритор вернулся скорее и спросил Пьера, всё ли он тверд в своем намерении, и решается ли подвергнуть себя всему, что от него потребуется.
– Я готов на всё, – сказал Пьер.
– Еще должен вам сообщить, – сказал ритор, – что орден наш учение свое преподает не словами токмо, но иными средствами, которые на истинного искателя мудрости и добродетели действуют, может быть, сильнее, нежели словесные токмо объяснения. Сия храмина убранством своим, которое вы видите, уже должна была изъяснить вашему сердцу, ежели оно искренно, более нежели слова; вы увидите, может быть, и при дальнейшем вашем принятии подобный образ изъяснения. Орден наш подражает древним обществам, которые открывали свое учение иероглифами. Иероглиф, – сказал ритор, – есть наименование какой нибудь неподверженной чувствам вещи, которая содержит в себе качества, подобные изобразуемой.
Пьер знал очень хорошо, что такое иероглиф, но не смел говорить. Он молча слушал ритора, по всему чувствуя, что тотчас начнутся испытанья.
– Ежели вы тверды, то я должен приступить к введению вас, – говорил ритор, ближе подходя к Пьеру. – В знак щедрости прошу вас отдать мне все драгоценные вещи.
– Но я с собою ничего не имею, – сказал Пьер, полагавший, что от него требуют выдачи всего, что он имеет.
– То, что на вас есть: часы, деньги, кольца…
Пьер поспешно достал кошелек, часы, и долго не мог снять с жирного пальца обручальное кольцо. Когда это было сделано, масон сказал:
– В знак повиновенья прошу вас раздеться. – Пьер снял фрак, жилет и левый сапог по указанию ритора. Масон открыл рубашку на его левой груди, и, нагнувшись, поднял его штанину на левой ноге выше колена. Пьер поспешно хотел снять и правый сапог и засучить панталоны, чтобы избавить от этого труда незнакомого ему человека, но масон сказал ему, что этого не нужно – и подал ему туфлю на левую ногу. С детской улыбкой стыдливости, сомнения и насмешки над самим собою, которая против его воли выступала на лицо, Пьер стоял, опустив руки и расставив ноги, перед братом ритором, ожидая его новых приказаний.
– И наконец, в знак чистосердечия, я прошу вас открыть мне главное ваше пристрастие, – сказал он.
– Мое пристрастие! У меня их было так много, – сказал Пьер.
– То пристрастие, которое более всех других заставляло вас колебаться на пути добродетели, – сказал масон.
Пьер помолчал, отыскивая.
«Вино? Объедение? Праздность? Леность? Горячность? Злоба? Женщины?» Перебирал он свои пороки, мысленно взвешивая их и не зная которому отдать преимущество.
– Женщины, – сказал тихим, чуть слышным голосом Пьер. Масон не шевелился и не говорил долго после этого ответа. Наконец он подвинулся к Пьеру, взял лежавший на столе платок и опять завязал ему глаза.
– Последний раз говорю вам: обратите всё ваше внимание на самого себя, наложите цепи на свои чувства и ищите блаженства не в страстях, а в своем сердце. Источник блаженства не вне, а внутри нас…
Пьер уже чувствовал в себе этот освежающий источник блаженства, теперь радостью и умилением переполнявший его душу.


Скоро после этого в темную храмину пришел за Пьером уже не прежний ритор, а поручитель Вилларский, которого он узнал по голосу. На новые вопросы о твердости его намерения, Пьер отвечал: «Да, да, согласен», – и с сияющею детскою улыбкой, с открытой, жирной грудью, неровно и робко шагая одной разутой и одной обутой ногой, пошел вперед с приставленной Вилларским к его обнаженной груди шпагой. Из комнаты его повели по коридорам, поворачивая взад и вперед, и наконец привели к дверям ложи. Вилларский кашлянул, ему ответили масонскими стуками молотков, дверь отворилась перед ними. Чей то басистый голос (глаза Пьера всё были завязаны) сделал ему вопросы о том, кто он, где, когда родился? и т. п. Потом его опять повели куда то, не развязывая ему глаз, и во время ходьбы его говорили ему аллегории о трудах его путешествия, о священной дружбе, о предвечном Строителе мира, о мужестве, с которым он должен переносить труды и опасности. Во время этого путешествия Пьер заметил, что его называли то ищущим, то страждущим, то требующим, и различно стучали при этом молотками и шпагами. В то время как его подводили к какому то предмету, он заметил, что произошло замешательство и смятение между его руководителями. Он слышал, как шопотом заспорили между собой окружающие люди и как один настаивал на том, чтобы он был проведен по какому то ковру. После этого взяли его правую руку, положили на что то, а левою велели ему приставить циркуль к левой груди, и заставили его, повторяя слова, которые читал другой, прочесть клятву верности законам ордена. Потом потушили свечи, зажгли спирт, как это слышал по запаху Пьер, и сказали, что он увидит малый свет. С него сняли повязку, и Пьер как во сне увидал, в слабом свете спиртового огня, несколько людей, которые в таких же фартуках, как и ритор, стояли против него и держали шпаги, направленные в его грудь. Между ними стоял человек в белой окровавленной рубашке. Увидав это, Пьер грудью надвинулся вперед на шпаги, желая, чтобы они вонзились в него. Но шпаги отстранились от него и ему тотчас же опять надели повязку. – Теперь ты видел малый свет, – сказал ему чей то голос. Потом опять зажгли свечи, сказали, что ему надо видеть полный свет, и опять сняли повязку и более десяти голосов вдруг сказали: sic transit gloria mundi. [так проходит мирская слава.]