Замосць

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Город
Замосць
Zamość
Флаг Герб
Страна
Польша
Воеводство
Люблинское воеводство
Район
Координаты
Площадь
30,34 км²
Население
66 234 человек
Почтовый индекс
от 22-400 до 22-410
Автомобильный код
LZ

За́мосць (польск. Zamość, старая транскрипция Замосьц, укр. Замостя, старые русифицированные формы названия: Замость, Замостье, Замостя) — город в Люблинском воеводстве Польши, около 240 км юго-восточнее Варшавы и 110 км северо-западнее Львова.

С 1992 года ренессансный центр города относится ко Всемирному наследию ЮНЕСКО.





История

Город основал в 1580 году в эпоху Речи Посполитой великий коронный канцлер и великий гетман Ян Замойский, правая рука короля Стефана Батория, в качестве центра своей наследственной латифундии, или ординации. Строился начиная с 1579 года согласно проекту итальянсккого архитектора Бернардо Морандо, придавшего городу стиль итальянской эпохи Возрождения. За это город получил прозвище «Северная Падуя» и стал сильно укрепленным городом Русского воеводства, Холмской земли. В 1594 году Ян Замойский открыл в городе Академию по образцу итальянских университетов, однако в 1774 году академия была обращена австрийским правительством в лицей.

В 1648 году Богдан Хмельницкий с казаками и татарами безуспешно осаждал Замостье, обороняемое воеводою Людвигом Вейгером. В 1656 году крепость эта снова выдержала осаду со стороны войск шведского короля Карла X; в 1705 году Иван Мазепа с 35 тыс. казаков и русских подступил к Замостью, но только после 5-недельных переговоров был впущен в город.

В 1772 году по первому разделу Польши перешло к Австрии. В 1809 кн. Понятовский взял Замостье штурмом. Наполеоном в 1809 году присоединено к герцогству Варшавскому. В 1813 г. крепость в продолжение почти года выдерживала осаду русских войск генерала Рота, после чего гарнизон (3-4 тыс. поляков) под начальством M. Гауке сдался на капитуляцию.

В Российской империи Замостье с 1818 принадлежало к важнейшим крепостям Царства Польского, затем стало уездным городом Люблинской губернии. Подземелья крепости использовались для содержания политических заключенных. Комендант крепости Ю. Хуртиг стал широко известен в Польше своими садистскими методами обращения с ними. Во время польского восстания 1830-31 гг. Замостье было опорным пунктом для отряда Дверницкого и осталось последней точкой сопротивления восстания.

В 1866 году крепость была упразднена как устаревшая по приказу царя Александра II.

В 1871 году в Замостье родилась Роза Люксембург.

Во время Второй мировой войны и немецкой оккупации в городе проводились многочисленные выселения и уничтожение населения (особенно еврейского, составлявшего в предвоенные годы до половины жителей города) с целью последующей «германизации» Замостья; предполагалось его дальнейшее переименование в Гиммлерштадт.

В 1975—1998 гг. город был центром Замойского воеводства.

Инфраструктура

На 1913 год: 12400 жителей, больница, библиотека, 2 средних и 3 низших учебных заведения, 4 крестьянских училища, годовой бюджет 17 тыс. руб. Производство гнутой мебели. В уезде — конские заводы гр. Замойского.

Известные уроженцы и жители

Города-побратимы

См. также

Напишите отзыв о статье "Замосць"

Литература

Всемирное наследие ЮНЕСКО, объект № 564
[whc.unesco.org/ru/list/564 рус.] • [whc.unesco.org/en/list/564 англ.] • [whc.unesco.org/fr/list/564 фр.]

Ссылки

  • На Викискладе есть медиафайлы по теме Замосць
  • [www.polska.travel/panoramy/Panoramy_Polski/zamosc_stare_miasto_pl.html Сферическая панорама]

Отрывок, характеризующий Замосць

– Я не считал себя вправе скрыть от вашей светлости того, что я видел… Войска в полном расстройстве…
– Вы видели? Вы видели?.. – нахмурившись, закричал Кутузов, быстро вставая и наступая на Вольцогена. – Как вы… как вы смеете!.. – делая угрожающие жесты трясущимися руками и захлебываясь, закричал он. – Как смоете вы, милостивый государь, говорить это мне. Вы ничего не знаете. Передайте от меня генералу Барклаю, что его сведения неверны и что настоящий ход сражения известен мне, главнокомандующему, лучше, чем ему.
Вольцоген хотел возразить что то, но Кутузов перебил его.
– Неприятель отбит на левом и поражен на правом фланге. Ежели вы плохо видели, милостивый государь, то не позволяйте себе говорить того, чего вы не знаете. Извольте ехать к генералу Барклаю и передать ему назавтра мое непременное намерение атаковать неприятеля, – строго сказал Кутузов. Все молчали, и слышно было одно тяжелое дыхание запыхавшегося старого генерала. – Отбиты везде, за что я благодарю бога и наше храброе войско. Неприятель побежден, и завтра погоним его из священной земли русской, – сказал Кутузов, крестясь; и вдруг всхлипнул от наступивших слез. Вольцоген, пожав плечами и скривив губы, молча отошел к стороне, удивляясь uber diese Eingenommenheit des alten Herrn. [на это самодурство старого господина. (нем.) ]
– Да, вот он, мой герой, – сказал Кутузов к полному красивому черноволосому генералу, который в это время входил на курган. Это был Раевский, проведший весь день на главном пункте Бородинского поля.
Раевский доносил, что войска твердо стоят на своих местах и что французы не смеют атаковать более. Выслушав его, Кутузов по французски сказал:
– Vous ne pensez donc pas comme lesautres que nous sommes obliges de nous retirer? [Вы, стало быть, не думаете, как другие, что мы должны отступить?]
– Au contraire, votre altesse, dans les affaires indecises c'est loujours le plus opiniatre qui reste victorieux, – отвечал Раевский, – et mon opinion… [Напротив, ваша светлость, в нерешительных делах остается победителем тот, кто упрямее, и мое мнение…]
– Кайсаров! – крикнул Кутузов своего адъютанта. – Садись пиши приказ на завтрашний день. А ты, – обратился он к другому, – поезжай по линии и объяви, что завтра мы атакуем.
Пока шел разговор с Раевским и диктовался приказ, Вольцоген вернулся от Барклая и доложил, что генерал Барклай де Толли желал бы иметь письменное подтверждение того приказа, который отдавал фельдмаршал.
Кутузов, не глядя на Вольцогена, приказал написать этот приказ, который, весьма основательно, для избежания личной ответственности, желал иметь бывший главнокомандующий.
И по неопределимой, таинственной связи, поддерживающей во всей армии одно и то же настроение, называемое духом армии и составляющее главный нерв войны, слова Кутузова, его приказ к сражению на завтрашний день, передались одновременно во все концы войска.
Далеко не самые слова, не самый приказ передавались в последней цепи этой связи. Даже ничего не было похожего в тех рассказах, которые передавали друг другу на разных концах армии, на то, что сказал Кутузов; но смысл его слов сообщился повсюду, потому что то, что сказал Кутузов, вытекало не из хитрых соображений, а из чувства, которое лежало в душе главнокомандующего, так же как и в душе каждого русского человека.
И узнав то, что назавтра мы атакуем неприятеля, из высших сфер армии услыхав подтверждение того, чему они хотели верить, измученные, колеблющиеся люди утешались и ободрялись.


Полк князя Андрея был в резервах, которые до второго часа стояли позади Семеновского в бездействии, под сильным огнем артиллерии. Во втором часу полк, потерявший уже более двухсот человек, был двинут вперед на стоптанное овсяное поле, на тот промежуток между Семеновским и курганной батареей, на котором в этот день были побиты тысячи людей и на который во втором часу дня был направлен усиленно сосредоточенный огонь из нескольких сот неприятельских орудий.
Не сходя с этого места и не выпустив ни одного заряда, полк потерял здесь еще третью часть своих людей. Спереди и в особенности с правой стороны, в нерасходившемся дыму, бубухали пушки и из таинственной области дыма, застилавшей всю местность впереди, не переставая, с шипящим быстрым свистом, вылетали ядра и медлительно свистевшие гранаты. Иногда, как бы давая отдых, проходило четверть часа, во время которых все ядра и гранаты перелетали, но иногда в продолжение минуты несколько человек вырывало из полка, и беспрестанно оттаскивали убитых и уносили раненых.
С каждым новым ударом все меньше и меньше случайностей жизни оставалось для тех, которые еще не были убиты. Полк стоял в батальонных колоннах на расстоянии трехсот шагов, но, несмотря на то, все люди полка находились под влиянием одного и того же настроения. Все люди полка одинаково были молчаливы и мрачны. Редко слышался между рядами говор, но говор этот замолкал всякий раз, как слышался попавший удар и крик: «Носилки!» Большую часть времени люди полка по приказанию начальства сидели на земле. Кто, сняв кивер, старательно распускал и опять собирал сборки; кто сухой глиной, распорошив ее в ладонях, начищал штык; кто разминал ремень и перетягивал пряжку перевязи; кто старательно расправлял и перегибал по новому подвертки и переобувался. Некоторые строили домики из калмыжек пашни или плели плетеночки из соломы жнивья. Все казались вполне погружены в эти занятия. Когда ранило и убивало людей, когда тянулись носилки, когда наши возвращались назад, когда виднелись сквозь дым большие массы неприятелей, никто не обращал никакого внимания на эти обстоятельства. Когда же вперед проезжала артиллерия, кавалерия, виднелись движения нашей пехоты, одобрительные замечания слышались со всех сторон. Но самое большое внимание заслуживали события совершенно посторонние, не имевшие никакого отношения к сражению. Как будто внимание этих нравственно измученных людей отдыхало на этих обычных, житейских событиях. Батарея артиллерии прошла пред фронтом полка. В одном из артиллерийских ящиков пристяжная заступила постромку. «Эй, пристяжную то!.. Выправь! Упадет… Эх, не видят!.. – по всему полку одинаково кричали из рядов. В другой раз общее внимание обратила небольшая коричневая собачонка с твердо поднятым хвостом, которая, бог знает откуда взявшись, озабоченной рысцой выбежала перед ряды и вдруг от близко ударившего ядра взвизгнула и, поджав хвост, бросилась в сторону. По всему полку раздалось гоготанье и взвизги. Но развлечения такого рода продолжались минуты, а люди уже более восьми часов стояли без еды и без дела под непроходящим ужасом смерти, и бледные и нахмуренные лица все более бледнели и хмурились.