Замятин, Константин Константинович (старший)

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Константин Константинович Замятин (старший)
Константин Константинович Замятин
Дата рождения:

1906(1906)

Место рождения:

Кашин, Российская империя

Гражданство:

СССР СССР

Дата смерти:

1969(1969)

Место смерти:

Калинин, СССР

Отец:

Константин Нилович Замятин

Мать:

Анна Константиновна Замятина

Супруга:

Мария Ивановна Привалова (19051999)

Дети:

Инна Константиновна Вирская (р. 1932),
Светлана Константиновна Македонская (р. 1937),
Константин Константинович Замятин (младший) (19392001)

К:Википедия:Статьи без изображений (тип: не указан)

Константи́н Константи́нович Замя́тин (старший) (1906, Кашин1969, Калинин, ныне Тверь) — советский хозяйственный деятель. Один из создателей индустрии искусственных кож в СССР, директор Калининского резиново-подошвенного завода (КРЕПЗ, с 1953 года «Искож») в 19401969 гг.





Семья

  • Родители:
    • Отец — Константин Нилович Замятин, управляющий в имении Устиново.
    • Мать — Анна Константиновна Замятина, из зажиточных мещан.
  • У Константина был старший брат и две старшие сестры (одна из них — Ольга).
  • Жена — Мария Ивановна Привалова (19051999), дочь профессиональных революционеров, поэта-самоучки Ивана Ефимовича Привалова (18721940) и Евдокии Филипповны Приваловой. Была одним из шестерых детей. Семья жила в деревне Лясково Тверского уезда.
  • Дети:

Образование

Биография

Обучался сапожному делу в г. Нерль. Был одним из зачинателей пионерского движения в Тверской губернии. Комсомольцем попал в ЧОН и был направлен в Кимры на комсомольскую работу. После окончания финансово-экономических курсов при Наркомате лёгкой промышленности работал консультантом по финансово-экономическим вопросам в обувных мастерских завода «Красный треугольник». В 1930 году вступил в ВКП(б). В 1932 году был направлен в Москву, в Наркомат лёгкой промышленности, где был одним из организаторов и руководителей отдела искусственных кож.

5 января 1940 года был назначен на должность директора Калининского резиново-подошвенного завода (КРЕПЗ, c 1953 года «Искож») в Калинине и занимал её в течение 29 лет до своей смерти в 1969 году. Обеспечил открытие новых цехов: плащевого, кожзаменителей, искусственных кож, широкоформатных киноэкранов (первого в стране), постройку нового здания заводоуправления, восьмикратный рост численности работающих. В 1967 году завод был награждён орденом Трудового Красного Знамени.

Умер после третьего инфаркта в возрасте 62 лет. Похоронен на Николо-Малицком кладбище.

Интересные факты

  • Пока не выросли дети, семья Замятина из шести человек жила в двухкомнатной квартире.

Цитаты

Тверской еженедельник «Караван+Я» (2006, к столетию К. К. Замятина):

Директор «Искожа» не случайно стал в глазах тех, с кем он работал, личностью, без преувеличения, легендарной. Жёсткий во всем, что касалось работы, он обладал редким для руководителя обострённым чувством справедливости. Именно об этой его черте ходили легенды. Рассказывали, например, что студёной послевоенной зимой он увидел у проходной совсем юную работницу, одетую в старую материнскую кофту, подшитую кое-каким тряпьем, и строго спросил, кто она такая и в каком цехе работает. А через пару дней девчушке вручили ордер на новое пальто. Говорили, что из четырех с лишним тысяч рабочих комбината он знал почти всех и со всеми здоровался за руку. Знал и помнил о чужих проблемах, забывая о своих. Уважали его безмерно, хотя и побаивались. Были, конечно, и сплетни, и наговоры. Были и враги, да и не могло их не быть, как у всякого бескомпромиссного и неподкупного человека. Однако, когда он умер — от третьего уже инфаркта, весь комбинат был в неподдельном горе. Его похороны тоже стали легендой, их даже сравнивали со сталинскими — столько народа пришло проститься со своим директором. Фотоснимки того дня запечатлели и многолюдье, и искренние слёзы на глазах простых работниц. Значит, эта легенда была недалека от истины. И никто не мог отрицать, что именно под руководством Замятина «Искож» стал крупнейшим в своей отрасли предприятием, выросши по сравнению с тем КРЕПЗом, который он принял, едва ли не вдесятеро[1].

Напишите отзыв о статье "Замятин, Константин Константинович (старший)"

Литература

  • Глушков Сергей. [www.etver.ru/lenta/index.php?newsid=17746 Константин Замятин и другие] // Караван+Я.
  • [region.tverlib.ru/cgi-bin/fulltext_opac.cgi?show_article=2730 Замятин Константин Константинович] // Энциклопедический справочник «Тверская область».
  • Кокошкина Т. Л. [www.karavan.tver.ru/html/n308/article4.htm Как трудно мы выживали][2] // Караван+Я.

Примечания

  1. Глушков Сергей. [www.etver.ru/lenta/index.php?newsid=17746 Константин Замятин и другие] // Караван+Я.
  2. В воспоминаниях Тамары Леонидовны Кокошкиной Константин Константинович Замятин ошибочно назван Константином Алексеевичем.

Отрывок, характеризующий Замятин, Константин Константинович (старший)

– В этот день уж я всегда езжу прикладываться к мощам князя Николая Андреича.
– Ах да, да, – отвечал главнокомандующий. – Что он?..
Небольшое общество, собравшееся в старомодной, высокой, с старой мебелью, гостиной перед обедом, было похоже на собравшийся, торжественный совет судилища. Все молчали и ежели говорили, то говорили тихо. Князь Николай Андреич вышел серьезен и молчалив. Княжна Марья еще более казалась тихою и робкою, чем обыкновенно. Гости неохотно обращались к ней, потому что видели, что ей было не до их разговоров. Граф Ростопчин один держал нить разговора, рассказывая о последних то городских, то политических новостях.
Лопухин и старый генерал изредка принимали участие в разговоре. Князь Николай Андреич слушал, как верховный судья слушает доклад, который делают ему, только изредка молчанием или коротким словцом заявляя, что он принимает к сведению то, что ему докладывают. Тон разговора был такой, что понятно было, никто не одобрял того, что делалось в политическом мире. Рассказывали о событиях, очевидно подтверждающих то, что всё шло хуже и хуже; но во всяком рассказе и суждении было поразительно то, как рассказчик останавливался или бывал останавливаем всякий раз на той границе, где суждение могло относиться к лицу государя императора.
За обедом разговор зашел о последней политической новости, о захвате Наполеоном владений герцога Ольденбургского и о русской враждебной Наполеону ноте, посланной ко всем европейским дворам.
– Бонапарт поступает с Европой как пират на завоеванном корабле, – сказал граф Ростопчин, повторяя уже несколько раз говоренную им фразу. – Удивляешься только долготерпению или ослеплению государей. Теперь дело доходит до папы, и Бонапарт уже не стесняясь хочет низвергнуть главу католической религии, и все молчат! Один наш государь протестовал против захвата владений герцога Ольденбургского. И то… – Граф Ростопчин замолчал, чувствуя, что он стоял на том рубеже, где уже нельзя осуждать.
– Предложили другие владения заместо Ольденбургского герцогства, – сказал князь Николай Андреич. – Точно я мужиков из Лысых Гор переселял в Богучарово и в рязанские, так и он герцогов.
– Le duc d'Oldenbourg supporte son malheur avec une force de caractere et une resignation admirable, [Герцог Ольденбургский переносит свое несчастие с замечательной силой воли и покорностью судьбе,] – сказал Борис, почтительно вступая в разговор. Он сказал это потому, что проездом из Петербурга имел честь представляться герцогу. Князь Николай Андреич посмотрел на молодого человека так, как будто он хотел бы ему сказать кое что на это, но раздумал, считая его слишком для того молодым.
– Я читал наш протест об Ольденбургском деле и удивлялся плохой редакции этой ноты, – сказал граф Ростопчин, небрежным тоном человека, судящего о деле ему хорошо знакомом.
Пьер с наивным удивлением посмотрел на Ростопчина, не понимая, почему его беспокоила плохая редакция ноты.
– Разве не всё равно, как написана нота, граф? – сказал он, – ежели содержание ее сильно.
– Mon cher, avec nos 500 mille hommes de troupes, il serait facile d'avoir un beau style, [Мой милый, с нашими 500 ми тысячами войска легко, кажется, выражаться хорошим слогом,] – сказал граф Ростопчин. Пьер понял, почему графа Ростопчина беспокоила pедакция ноты.
– Кажется, писак довольно развелось, – сказал старый князь: – там в Петербурге всё пишут, не только ноты, – новые законы всё пишут. Мой Андрюша там для России целый волюм законов написал. Нынче всё пишут! – И он неестественно засмеялся.
Разговор замолк на минуту; старый генерал прокашливаньем обратил на себя внимание.
– Изволили слышать о последнем событии на смотру в Петербурге? как себя новый французский посланник показал!
– Что? Да, я слышал что то; он что то неловко сказал при Его Величестве.
– Его Величество обратил его внимание на гренадерскую дивизию и церемониальный марш, – продолжал генерал, – и будто посланник никакого внимания не обратил и будто позволил себе сказать, что мы у себя во Франции на такие пустяки не обращаем внимания. Государь ничего не изволил сказать. На следующем смотру, говорят, государь ни разу не изволил обратиться к нему.
Все замолчали: на этот факт, относившийся лично до государя, нельзя было заявлять никакого суждения.
– Дерзки! – сказал князь. – Знаете Метивье? Я нынче выгнал его от себя. Он здесь был, пустили ко мне, как я ни просил никого не пускать, – сказал князь, сердито взглянув на дочь. И он рассказал весь свой разговор с французским доктором и причины, почему он убедился, что Метивье шпион. Хотя причины эти были очень недостаточны и не ясны, никто не возражал.
За жарким подали шампанское. Гости встали с своих мест, поздравляя старого князя. Княжна Марья тоже подошла к нему.
Он взглянул на нее холодным, злым взглядом и подставил ей сморщенную, выбритую щеку. Всё выражение его лица говорило ей, что утренний разговор им не забыт, что решенье его осталось в прежней силе, и что только благодаря присутствию гостей он не говорит ей этого теперь.
Когда вышли в гостиную к кофе, старики сели вместе.
Князь Николай Андреич более оживился и высказал свой образ мыслей насчет предстоящей войны.
Он сказал, что войны наши с Бонапартом до тех пор будут несчастливы, пока мы будем искать союзов с немцами и будем соваться в европейские дела, в которые нас втянул Тильзитский мир. Нам ни за Австрию, ни против Австрии не надо было воевать. Наша политика вся на востоке, а в отношении Бонапарта одно – вооружение на границе и твердость в политике, и никогда он не посмеет переступить русскую границу, как в седьмом году.
– И где нам, князь, воевать с французами! – сказал граф Ростопчин. – Разве мы против наших учителей и богов можем ополчиться? Посмотрите на нашу молодежь, посмотрите на наших барынь. Наши боги – французы, наше царство небесное – Париж.
Он стал говорить громче, очевидно для того, чтобы его слышали все. – Костюмы французские, мысли французские, чувства французские! Вы вот Метивье в зашей выгнали, потому что он француз и негодяй, а наши барыни за ним ползком ползают. Вчера я на вечере был, так из пяти барынь три католички и, по разрешенью папы, в воскресенье по канве шьют. А сами чуть не голые сидят, как вывески торговых бань, с позволенья сказать. Эх, поглядишь на нашу молодежь, князь, взял бы старую дубину Петра Великого из кунсткамеры, да по русски бы обломал бока, вся бы дурь соскочила!