Замятнин, Павел Николаевич

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Павел Николаевич Замятнин<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr>

<tr><td colspan="2" style="text-align: center;">В. И. Суриков. «Портрет губернатора П. Н. Замятнина». 1860-е. Бумага, акварель. Красноярский краеведческий музей.</td></tr>

Енисейский губернатор
6 декабря 1861 — 1868
Предшественник: В. К. Падалка
Преемник: А. Д. Лохвицкий
 
Рождение: 9 июня 1805(1805-06-09)
Смерть: 3 мая 1879(1879-05-03) (73 года)
Род: Замятнины
 
Награды:

Павел Николаевич Замятнин (1805—1879) — генерал-майор, первый енисейский военный губернатор (1861—1868), заметная фигура в истории Красноярска. Брат министра юстиции Д. Н. Замятнина.





Биография

Павел Николаевич родился в дворянской семье Николая Сергеевича Замятнина (1763—1821) и его супруги Варвары Ивановны, урожд. Граве (ум. 1809). Окончил в 1823 году Лицейский Благородный пансион в Царском селе[1]. С 19 лет на военной службе. При Николае I служил полицеймейстером в Москве.

6 декабря 1861 года Замятнину был произведен в генерал-майоры и назначен енисейским губернатором. Вероятно, назначению на должность губернатора способствовал министр юстиции Дмитрий Николаевич Замятнин — родной брат Павла Николаевича.

Замятнин приехал в Красноярск 17 февраля 1862 года и оставался в должности до 29 февраля 1868 года.

Во время губернаторства Замятнина в селах и деревнях губернии было открыто 77 народных школ. Он инициировал создание в Красноярске мужской гимназии (открылась 16 августа 1868 года) и женского училища (открылась 21 августа 1869 года).

П. Н. Замятнин ходатайствовал о зачислении Сурикова в число учеников Академии художеств[2]. В Красноярском краеведческом музее хранится одна из ранних работ Сурикова — портрет губернатора Замятнина. Вероятно, акварель сделана по фотографии.

С декабря 1860 года по март 1864 года в Красноярске жил М. В. Буташевич-Петрашевский, который оказывал определённое влияние на городскую думу и купечество; и у Замятнина возник конфликт с красноярскими купцами.

По распоряжению Замятнина все французы, сосланные по польскому восстанию, были высланы из Красноярска «как опасные враги женской добродетели». Приказ, однако, был отменён и французы жили в Красноярске до помилования 28 октября 1866 года[3].

При губернаторе Замятнине на Енисее появились пароходы; 18 ноября 1863 года в Красноярске начала работу телеграфная станция; в сентябре 1865 года — открылся фотосалон.

В Красноярске дочь Павла Николаевича — Варвара — вышла замуж за командира Енисейского городового казачьего конного полка Ивана Ивановича Корха. Молодая семья снимала квартиру на втором этаже усадьбы семьи Суриковых.

Красноярская городская дума избрала Замятнина почетным гражданином Красноярска.

Награды

Напишите отзыв о статье "Замятнин, Павел Николаевич"

Примечания

  1. [pushkin-history.info/z-zhiteli-ts.s..html История города Пушкина. Жители Царского села].
  2. Василий Иванович Суриков: Письма. Воспоминания о художнике, Л.: 1977, с. 20, 293
  3. Л. Пантелеев газета «Сибирские вопросы», 8 февраля 1910 года. СПб.

Литература

Отрывок, характеризующий Замятнин, Павел Николаевич

Князь Андрей подъехал к дому. Несколько лип в старом саду были срублены, одна пегая с жеребенком лошадь ходила перед самым домом между розанами. Дом был заколочен ставнями. Одно окно внизу было открыто. Дворовый мальчик, увидав князя Андрея, вбежал в дом.
Алпатыч, услав семью, один оставался в Лысых Горах; он сидел дома и читал Жития. Узнав о приезде князя Андрея, он, с очками на носу, застегиваясь, вышел из дома, поспешно подошел к князю и, ничего не говоря, заплакал, целуя князя Андрея в коленку.
Потом он отвернулся с сердцем на свою слабость и стал докладывать ему о положении дел. Все ценное и дорогое было отвезено в Богучарово. Хлеб, до ста четвертей, тоже был вывезен; сено и яровой, необыкновенный, как говорил Алпатыч, урожай нынешнего года зеленым взят и скошен – войсками. Мужики разорены, некоторый ушли тоже в Богучарово, малая часть остается.
Князь Андрей, не дослушав его, спросил, когда уехали отец и сестра, разумея, когда уехали в Москву. Алпатыч отвечал, полагая, что спрашивают об отъезде в Богучарово, что уехали седьмого, и опять распространился о долах хозяйства, спрашивая распоряжении.
– Прикажете ли отпускать под расписку командам овес? У нас еще шестьсот четвертей осталось, – спрашивал Алпатыч.
«Что отвечать ему? – думал князь Андрей, глядя на лоснеющуюся на солнце плешивую голову старика и в выражении лица его читая сознание того, что он сам понимает несвоевременность этих вопросов, но спрашивает только так, чтобы заглушить и свое горе.
– Да, отпускай, – сказал он.
– Ежели изволили заметить беспорядки в саду, – говорил Алпатыч, – то невозмежио было предотвратить: три полка проходили и ночевали, в особенности драгуны. Я выписал чин и звание командира для подачи прошения.
– Ну, что ж ты будешь делать? Останешься, ежели неприятель займет? – спросил его князь Андрей.
Алпатыч, повернув свое лицо к князю Андрею, посмотрел на него; и вдруг торжественным жестом поднял руку кверху.
– Он мой покровитель, да будет воля его! – проговорил он.
Толпа мужиков и дворовых шла по лугу, с открытыми головами, приближаясь к князю Андрею.
– Ну прощай! – сказал князь Андрей, нагибаясь к Алпатычу. – Уезжай сам, увози, что можешь, и народу вели уходить в Рязанскую или в Подмосковную. – Алпатыч прижался к его ноге и зарыдал. Князь Андрей осторожно отодвинул его и, тронув лошадь, галопом поехал вниз по аллее.
На выставке все так же безучастно, как муха на лице дорогого мертвеца, сидел старик и стукал по колодке лаптя, и две девочки со сливами в подолах, которые они нарвали с оранжерейных деревьев, бежали оттуда и наткнулись на князя Андрея. Увидав молодого барина, старшая девочка, с выразившимся на лице испугом, схватила за руку свою меньшую товарку и с ней вместе спряталась за березу, не успев подобрать рассыпавшиеся зеленые сливы.
Князь Андрей испуганно поспешно отвернулся от них, боясь дать заметить им, что он их видел. Ему жалко стало эту хорошенькую испуганную девочку. Он боялся взглянуть на нее, по вместе с тем ему этого непреодолимо хотелось. Новое, отрадное и успокоительное чувство охватило его, когда он, глядя на этих девочек, понял существование других, совершенно чуждых ему и столь же законных человеческих интересов, как и те, которые занимали его. Эти девочки, очевидно, страстно желали одного – унести и доесть эти зеленые сливы и не быть пойманными, и князь Андрей желал с ними вместе успеха их предприятию. Он не мог удержаться, чтобы не взглянуть на них еще раз. Полагая себя уже в безопасности, они выскочили из засады и, что то пища тоненькими голосками, придерживая подолы, весело и быстро бежали по траве луга своими загорелыми босыми ножонками.
Князь Андрей освежился немного, выехав из района пыли большой дороги, по которой двигались войска. Но недалеко за Лысыми Горами он въехал опять на дорогу и догнал свой полк на привале, у плотины небольшого пруда. Был второй час после полдня. Солнце, красный шар в пыли, невыносимо пекло и жгло спину сквозь черный сюртук. Пыль, все такая же, неподвижно стояла над говором гудевшими, остановившимися войсками. Ветру не было, В проезд по плотине на князя Андрея пахнуло тиной и свежестью пруда. Ему захотелось в воду – какая бы грязная она ни была. Он оглянулся на пруд, с которого неслись крики и хохот. Небольшой мутный с зеленью пруд, видимо, поднялся четверти на две, заливая плотину, потому что он был полон человеческими, солдатскими, голыми барахтавшимися в нем белыми телами, с кирпично красными руками, лицами и шеями. Все это голое, белое человеческое мясо с хохотом и гиком барахталось в этой грязной луже, как караси, набитые в лейку. Весельем отзывалось это барахтанье, и оттого оно особенно было грустно.