Занзибарский договор

Занзибарский договор (также называемый Гельголандско-занзибарское соглашение и Англо-Германское соглашение 1890 года) — договор, подписанный 1 июля 1890 между Великобританией и Германской империей, который урегулировал колониальные интересы двух держав в Африке.

Договор разграничивал сферы интересов Германии в восточной и юго-западной Африке. К Германской Юго-Западной Африке (современная Намибия) должна была быть присоединена так называемая полоса Каприви, через которую немецкие владения приобретали суверенный доступ к реке Замбези. В восточной Африке Великобритания признавала немецкой сферой территории между океаном и Великими африканскими озёрами, где впоследствии была основана колония Германская Восточная Африка (будущая Танганьика, в настоящий момент — материковая часть Танзании, Руанда и Бурунди). Великобритания обязалась добиться от султана Занзибара согласия на передачу Германии прибрежной полосы вокруг Дар-эс-Салама, которая формально принадлежала Занзибару и которую тогда арендовала Немецкая Восточно-африканская Компания. Также Германия получила остров Гельголанд, расположенный в Северном море неподалеку от побережья Германии, который принадлежал Великобритании с 1807.

В обмен на это Германия передавала Великобритании протекторат над небольшим восточно-африканским султанатом Виту на побережье Кении и некоторые территории в Восточной Африке, необходимые для строительства железной дороги от побережья к озеру Виктория. Она также отказывалась от претензий на территории к северу от султаната Виту и обязывалась не вмешиваться в любые британские акции касательно Занзибарского султаната. После заключения соглашения Великобритания объявила протекторат над султанатом (в состав которого входил также остров Пемба), а в результате Англо-занзибарской войны, которая произошла в 1896, получила полный контроль над этим государством.

Также соглашение устанавливало границы между немецким Тоголендом и британской колонией Золотой Берег, а также между немецким Камеруном и британской Нигерией. Она провозглашала свободу перемещения и торговли в районе озера Чад, декларировала взаимное признание прав физических и юридических лиц, а также свободу миссионерской деятельности в колониальных владениях сторон.

Остров Гельголанд сыграл значительную роль в последующем военно-морском развитии Германии — кроме укрепления безопасности побережья он стал главной базой немецкого флота.

Договор вызвал большое неудовлетворение со стороны империалистических партий Германии, сторонников более активной экспансии в Африке и в мире. Немецкая правая пресса писала, что «мы меняем королевства (Уганду, Виту и Занзибар) на корыто (Гельголанд)». Популярное в прессе название договора «Гельголандско-занзибарское соглашение» должно было сформировать впечатление, что Германия отдала Британии Занзибар в обмен на Гельголанд, обмен откровенно неравноценный. Впрочем, Гельголанд оказался единственным немецким территориальным приобретением колониальной эпохи, которое было сохранено за Германией Версальским договором после её поражения в Первой мировой войне и до сих пор остается немецким.

Ссылки

• [www.traditionsverband.de/helgo.html Подробнее про договор (на немецком языке)]
• [www.deutsche-schutzgebiete.de/helgoland.htm Текст договора (на немецком языке)]

Отрывок, характеризующий Занзибарский договор

«Всё это так должно было быть и не могло быть иначе, – думал Пьер, – поэтому нечего спрашивать, хорошо ли это или дурно? Хорошо, потому что определенно, и нет прежнего мучительного сомнения». Пьер молча держал руку своей невесты и смотрел на ее поднимающуюся и опускающуюся прекрасную грудь.
– Элен! – сказал он вслух и остановился.
«Что то такое особенное говорят в этих случаях», думал он, но никак не мог вспомнить, что такое именно говорят в этих случаях. Он взглянул в ее лицо. Она придвинулась к нему ближе. Лицо ее зарумянилось.
– Ах, снимите эти… как эти… – она указывала на очки.
Пьер снял очки, и глаза его сверх той общей странности глаз людей, снявших очки, глаза его смотрели испуганно вопросительно. Он хотел нагнуться над ее рукой и поцеловать ее; но она быстрым и грубым движеньем головы пeрехватила его губы и свела их с своими. Лицо ее поразило Пьера своим изменившимся, неприятно растерянным выражением.
«Теперь уж поздно, всё кончено; да и я люблю ее», подумал Пьер.
– Je vous aime! [Я вас люблю!] – сказал он, вспомнив то, что нужно было говорить в этих случаях; но слова эти прозвучали так бедно, что ему стало стыдно за себя.
Через полтора месяца он был обвенчан и поселился, как говорили, счастливым обладателем красавицы жены и миллионов, в большом петербургском заново отделанном доме графов Безухих.


Старый князь Николай Андреич Болконский в декабре 1805 года получил письмо от князя Василия, извещавшего его о своем приезде вместе с сыном. («Я еду на ревизию, и, разумеется, мне 100 верст не крюк, чтобы посетить вас, многоуважаемый благодетель, – писал он, – и Анатоль мой провожает меня и едет в армию; и я надеюсь, что вы позволите ему лично выразить вам то глубокое уважение, которое он, подражая отцу, питает к вам».)
– Вот Мари и вывозить не нужно: женихи сами к нам едут, – неосторожно сказала маленькая княгиня, услыхав про это.
Князь Николай Андреич поморщился и ничего не сказал.
Через две недели после получения письма, вечером, приехали вперед люди князя Василья, а на другой день приехал и он сам с сыном.
Старик Болконский всегда был невысокого мнения о характере князя Василья, и тем более в последнее время, когда князь Василий в новые царствования при Павле и Александре далеко пошел в чинах и почестях. Теперь же, по намекам письма и маленькой княгини, он понял, в чем дело, и невысокое мнение о князе Василье перешло в душе князя Николая Андреича в чувство недоброжелательного презрения. Он постоянно фыркал, говоря про него. В тот день, как приехать князю Василью, князь Николай Андреич был особенно недоволен и не в духе. Оттого ли он был не в духе, что приезжал князь Василий, или оттого он был особенно недоволен приездом князя Василья, что был не в духе; но он был не в духе, и Тихон еще утром отсоветывал архитектору входить с докладом к князю.
– Слышите, как ходит, – сказал Тихон, обращая внимание архитектора на звуки шагов князя. – На всю пятку ступает – уж мы знаем…
Однако, как обыкновенно, в 9 м часу князь вышел гулять в своей бархатной шубке с собольим воротником и такой же шапке. Накануне выпал снег. Дорожка, по которой хаживал князь Николай Андреич к оранжерее, была расчищена, следы метлы виднелись на разметанном снегу, и лопата была воткнута в рыхлую насыпь снега, шедшую с обеих сторон дорожки. Князь прошел по оранжереям, по дворне и постройкам, нахмуренный и молчаливый.
– А проехать в санях можно? – спросил он провожавшего его до дома почтенного, похожего лицом и манерами на хозяина, управляющего.
– Глубок снег, ваше сиятельство. Я уже по прешпекту разметать велел.
Князь наклонил голову и подошел к крыльцу. «Слава тебе, Господи, – подумал управляющий, – пронеслась туча!»
– Проехать трудно было, ваше сиятельство, – прибавил управляющий. – Как слышно было, ваше сиятельство, что министр пожалует к вашему сиятельству?