Западная астрология

Западная астрология — одна из трёх астрологических систем, распространённых в мире. Западная астрология является прямой наследницей первоисточника астрологии: её истоки лежат в астрологической системе Вавилона и развиты к I в. н.э. в эллинистическом мире (см. Тетрабиблос), со времён которого базовые принципы западной астрологии не претерпевают серьёзных изменений. Возникнув как языческая наука, астрология развивалась в русле оккультного герметического течения и потому всегда обладала ощутимым религиозным оттенком. Сердцем и одновременно венцом западной астрологии является гороскоп и искусство его интерпретации (анализа).

Иногда западная астрология именуется европейской, несмотря на то, что значительный вклад в её развитие внёс, в том числе, исламский мир, который сберёг астрологическую традицию, когда в греко-римском мире она пришла в упадок в эпоху раннего Средневековья. Именно из исламского мира астрология вернулась на запад к XIII веку.

В прошлом астрология сыграла определённую роль в становлении наук о небесных телах и о человеке, однако в настоящее время наука и философия квалифицируют астрологию как псевдонауку и предрассудок.

Особенности западной астрологии

Можно выделить несколько характерных черт западной астрологии, отличающих её от другой не менее развитой астрологической традиции, ведической астрологии.

Западная астрология использует тропический зодиак. Тропический зодиак состоит из 12 равных секторов эклиптики, протяжённостью по 30° каждый. За начало отсчёта этих секторов выбирается точка весеннего равноденствия, то есть точка пересечения плоскости эклиптики с плоскостью небесного экватора, лежащая на небесной сфере. Первый сектор эклиптики (от 0° до 30°) именуется знаком Овна, следующий (от 30° до 60°) — знаком Тельца, далее по порядку идут: Близнецы, Рак, Лев, Дева, Весы, Скорпион, Стрелец, Козерог, Водолей и, наконец, Рыбы. Очень важно понимать разницу тропического зодиака и зодиака сидерического: в тропическом зодиаке знаки — это сектора эклиптики, а не одноимённые созвездия. Непонимание этой особенности часто приводит к неоправданным спекуляциям вокруг знаков зодиака западной астрологии. К таким спекуляциям относятся проблема прецессии и тринадцатого знака зодиака, Змееносца. Ни первая, ни вторая проблема не являются вопросами западной астрологии, поскольку связаны с созвездиями, а не секторами эклиптики.

И западная, и ведическая астрология признают семь небесных тел: Солнце, Луну, Меркурий, Венеру, Марс, Юпитер и Сатурн. Кроме того, обе астрологические традиции используют две фиктивные точки: Лунные узлы. Однако, в отличие от ведической астрологии, западная астрология признала открытые позднее Уран, Нептун и Плутон. Некоторые астрологи западной традиции также используют в своей практике ряд астероидов, наиболее употребляемый из которых Хирон. Кроме того, западными астрологами применяется ряд дополнительных фиктивных объектов: Белая и Чёрная Луна (Селена и Лилит, соответственно), арабские точки, из которых наиболее употребляема Парс Фортуна, транснептуновые планеты и Прозерпина.

В западной традиции большее внимание уделяется Солнцу, нежели Луне. Это обстоятельство привело к тому, что в XX веке с гороскопом человека в массовой печати стал ассоциироваться знак зодиака, в котором располагалось Солнце в момент рождения человека и были выработаны правила совместимости людей с разными солярными знаками. В ведической же астрологии роль ночного светила значительно большая: эта традиция имеет систему т.н. лунных стоянок (накшатра), т.е. своеобразный «лунный зодиак», ассоциирует человека больше с Луной, нежели с Солнцем и потому при анализе совместимости супругов, например, использует методы, оценивающие взаимное положение Лун в гороскопах людей.

Наконец, западная астрология уделяет значительно большее внимание проблеме домификации гороскопа и имеет множество систем домов гороскопа, в основу определения границ которых положены, преимущественно, астрономические суждения и вера в связь неба и человека, в то время как ведическая астрология подходит к этому вопросу, преимущественно, философски.

Вообще, на протяжении всей истории развития астрологии западная астрологическая традиция тяготела к привлечению математико-астрономических методов, в то время как индийская традиция базировалась более на собственной философии.

Школы западной астрологии

Несмотря на то, что базовые принципы астрологии не менялись со времён Птолемея и составляют т. н. «классическую астрологию» (хотя не существует строго определения, что именно понимать под классической астрологией), каждый астролог в ходе своей практики вырабатывает те или иные дополнительные правила астрологического анализа. Это приводит к тому, что у различных мастеров астрологического ремесла существуют разногласия по некоторым пунктам. Как правило, основные различия имеют чисто технический характер.

Одним из пунктов разногласий является набор объектов гороскопа, подлежащих изучению при астрологическом анализе. В настоящее время обязательными элементами гороскопа в западной астрологии являются: Солнце, Луна, Меркурий, Венера, Марс, Юпитер, Сатурн, Уран, Нептун, Плутон. К этому списку могут быть добавлены Лунные узлы и Чёрная Луна (Лилит) как очень распространённые объекты западного гороскопа. В то же время в силу тех или иных причин астрологи могут расширять этот список другими небесными телами и фиктивными объектами (см. гороскоп).

Следующим пунктом разногласий является система планетарного управления знаками зодиака, а также система экзальтаций планет. Эта проблема возникла после введения в астрологию транссатурновых планет, т.е. Урана, Нептуна, Плутона. В настоящее время наиболее распространенной является следующая система управлений: Овном управляет Марс, Тельцом и Весами — Венера, Близнецами и Девой — Меркурий, Раком — Луна, Львом — Солнце, Скорпионом — Плутон, Стрельцом — Юпитер, Козерогом — Сатурн, Водолеем — Уран, Рыбами — Нептун.

У астрологов нет также единого мнения по поводу списка достойных для рассмотрения аспектов. В настоящее время все школы западной астрологии используют мажорные аспекты, известные со времён Птолемея. В то же время, некоторые из астрологов расширяют этот список минорными аспектами. К проблеме аспектов примыкает и отсутствие единодушия по поводу системы орбов. Каждый астролог сам устанавливает для себя значения этих величин.

Строго говоря, система афетики является более поздним приобретением астрологии, хотя, например, в работе Бен Эзры приводится список условий, увеличивающих или уменьшающих силу планет в гороскопе, однако ни о каких баллах планет и их суммировании речи не идёт. В этом вопросе у астрологов также нет согласия. Одни полностью игнорируют афетику, у других она проста, у третьих же представляет очень развитую и сложную систему.

У астрологов нет согласия в вопросе выбора системы домификации гороскопа. В разное время в ходу были различные системы домов. В настоящее время самой распространённой и популярной является система домов Плацидуса. Значительно менее популярная система домов Коха позиционирует себя как наиболее точная на сегодняшний день.

В среде астрологов не существует единодушия в выборе планет-управителей и соуправителей домов. Общепризнано, что планета, управляющая знаком, в котором расположен куспид дома (см. дома гороскопа), является и управителем дома. Однако даже из этого правила астрологами делаются исключения. В вопросах выбора соуправителей дома ещё больше разногласий.

Существует очень большое разногласие по поводу методов предсказательной астрологии. В настоящее время известно множество способов построения различных прогрессивных гороскопов (в т.ч. дирекций). У астрологов нет единого мнения по поводу того, какие из этих методов следует считать верными.

Ещё одним больным пунктом является проблема ректификации гороскопа, т.е. проблема восстановления точного времени рождения человека. Никто точно не знает, что именно считается моментом рождения человека: начало родов, какой момент в течение этого процесса, момент первого вздоха, или какой-то момент после родов. Одни борются за точное время рождения, споря о методах его нахождения. Другие астрологи полностью игнорируют эту проблему (она практически отпадает сама собой при использовании системы полнознаковых домов, например).

Наконец, нет единого алгоритма и свода правил чтения гороскопа и разрешения неоднозначности указаний. В подавляющем большинстве случаев анализ гороскопа — это процесс творческий, включающий привлечение интуиции и фантазии астролога, отчего каждый случай анализа становится сродни искусству и вносит очень большую долю субъективизма в суждения. Системы афетики, привлечение деканов и термов, различных долей домов и т.п. пытаются, так или иначе, решить эту проблему. В частности, создание концепции «Формулы событий» было призвано в определённой степени решить эту проблему.

Такое обилие проблем и отсутствие общих договорённостей является поводом для многочисленной критики астрологии как академической наукой, так и внутри самого астрологического движения. Современные астрологи обвиняют и критикуют друг друга за использование «неправильных» методов и постоянно доказывают внутри своего сообщества состоятельность собственных методов и правоту своего выбора в том или ином вопросе, из тех, что перечислены выше. Большинству практикующих астрологов приходится самим делать выбор и принимать решение по каждой из описанных проблем. В то же время существуют астрологи, являющиеся последователями той или иной астрологической школы, то есть пользуются устоявшимися внутри данного течения наборами техник, правил и системой приоритетов.

• Гамбургская школа астрологии

Западные астрологи в разное время

Астрологи Вавилона

Об этом периоде астрологии известно не так много, как хотелось бы, и уж, тем более, известно не так много имён астрологов того времени. Первыми записанными именами корифеев этого искусства можно считать имена выдающихся астрономов Набуриманни, жившего около 500 г. до н.э. и Кидинну, жившего столетием позже. Оба этих человека были известны в Греции как специалисты по вычислению траекторий Луны и других небесных тел.

Астрологи Греции и Рима

• Маркус Манилиус — автор самой ранней из дошедших до наших дней полноценной работы по астрологии. До «Астрономикона» Манилиуса (10 — 15 гг. н.э.) астрология проявляла себя только в высказываниях об астрологии видных личностей того периода, в виде обрывочных описаний гороскопов и т.п. По крайней мере, до наших дней не дошли более ранние работы, посвящённые этому вопросу.
• Веттиус Валенс — автор, в работах которого впервые система «мест», давшая начало системе домов, приобретает вид близкий к современному. Двенадцать «мест» у Валенса следующие: 1 — Жизнь, тело; 2 — Благополучие и коммерция; 3 — Братья и сёстры, друзья, сила; 4 — Дети, семья, частные дела; 5 — Общество, друзья; 6 — Враги, здоровье, страдание; 7 — Брак; 8 — Смерть; 9 — Путешествие и паломничество; 10 — Репутация; 11 — Дары, друзья, амбиции; 12 — Опасность, враги.
• Клаудиус Птолемей — выдающаяся фигура классической науки. Его работа, «Альмагест», содержала математические расчёты небесных тел и оставалась авторитетным научным источником вплоть до времени Коперника. Птолемей также является автором «Тетрабиблоса» — наиболее ранней из дошедших до нас работ, в которой сформулированы все базовые принципы астрологии. После «Тетрабиблоса» астрология только совершенствует свои методы, оставаясь верной духу Птолемея. «Тетрабиблос» является, своего рода, «Библией» классической астрологии запада.

Астрологи Средних веков

• Машаллах (англ.), коренной еврей из Басры. Составил схему мировой истории, в которой значительные события совпали с конъюнкциями Сатурна и Юпитера, что послужило новым витком развития мунданной астрологии.
• Ал-Кинди — первый из арабских философов, возложивший на себя труд ознакомить исламский мир с философией и концепциями эллинистического мира. Аль-Кинди с большой симпатией относился к астрологии, особенно мунданной, его работа «Де Радиис» («О лучах») посвящена различным видам магии, включая и использование звёздных влияний. Благодаря его стараниям исламский мир перенял астрологическое искусство, и именно эта часть света будет оставаться центром астрологического искусства, в то время как на христианском западе астрология придёт в упадок.
• Абу Машар — самый влиятельный из исламских астрологов. В своём «Великом предисловии к Науке Астрологии» он описал интеллектуальную основу астрологии, обязанную своим происхождением космологии Аристотеля. Абу-Машар воздвиг доктрину о планетарных конъюнкциях, как поворотных точках мировой истории.
• Абрахам Бен Эзра.
• Роджер Бэкон занимает видное место как астролог-теоретик, но не существует доказательств того, что он практиковал составление гороскопов. Разработал теорию, что каждая конъюнкция Юпитера с другими планетами определяет закон и характер новой религии. Также утверждал, что события Библии должны совпадать с планетарными соединениями, в частности он вычислил рождение Христа, которое совпало с соединением Юпитера и Сатурна.
• Первыми практикующими астрологами христианского мира в средние века были Гвидо Бонатти и Мишель Скот, которых Данте поместил в восьмой круг ада.
• Альберт Великий придерживался веры, что звёзды являются инструментами Перводвижителя Вселенной. Был учителем Фомы Аквинского.

Астрологи Ренессанса

• Парацельс —  великий алхимик и врач, один из основателей ятрохимии.
• Кардано — итальянский учёный-энциклопедист, выдающийся астролог. Ему принадлежит ряд крупных достижений в математике, физике, медицине и механике. Его цитирует в «Душе астрологии» Уильям Лилли.
• Региомонтан известен, прежде всего, по одноимённой системе домов.
• Марцилио Фичино — создал собственную доктрину «вечной философии». Является переводчиком «Герметического свода».
• Кеплер ввёл минорные аспекты.
• Кампанелла — автор «Города Солнца».
• Агриппа — человек, приобретший пугающую репутацию чародея.
• Джон Ди — ученый, математик, алхимик, создатель енохианской магии.
• Френсис Бэкон — реформатор астрологии, как, впрочем, и прочего знания.
• Роберт Фладд — мистик, современник Френсиса Бэкона. Астрология играла важную роль в каббалистической системе Фладда.
• Уильям Лилли — автор «Христианской астрологии».

Астрологи Новейшего времени

• Алан Лео — изобретатель солярного знака зодиака.
• Альфред Витте — немецкий астролог, создатель Уранической астрологии и основатель Гамбургской Школы Астрологии.
• Эрнест Крафт — астролог из Швейцарии, состоял на службе департамента СД Третьего Рейха Германии. Специалист в области астрологического прогнозирования и статистики.
• Макс Гендель — американский оккультист, мистик, розенкрейцер и астролог, один из зачинателей современной астрологии в США. Основанное им в 1909 году Братство Розенкрейцеров было главной силой в становлении, развитии и распространении астрологии в США.
• Павел Павлович Глоба — российский астролог и поэт. Президент Ассоциации Авестийской Астрологии.
• Арди, Франсуаза — французская певица, актриса и астролог.
• Робер Амберлен — французский эзотерик и оккультист, специалист по магии, теургии и астрологии. Писатель, историк, член Французской Академии.
• Линда Гудмен — американский астролог, поэтесса, журналист, философ и психолог.
• Гоклен Мишель — французский психолог и статистик, занимавшийся статистическими исследованиями взаимосвязи профессиональных достижений человека с расположением планет в момент его рождения.
• Джин Диксон — американская астролог и экстрасенс.
• Жаклин Сталлоне — американский общественный деятель, астролог и актриса. Автор нескольких книг по астрологии.
• Николай Митрофанович Сементовский-Курилло — российский, украинский, итальянский, и немецкий писатель и астролог.

См. также

• Индийская (ведическая) астрология
• Китайский(восточный) гороскоп

Литература

• Жилински К. [www.astro-cabinet.ru/library/zhia/istoriya-astrologii.htm История астрологии]. — М.: Издательский дом «Профит Стайл», 2007. — 304 с. ISBN 5-98857-074-7
• Шестопалов С. Предсказательная астрология. — М.: Мир Урании, — 2005. — 240 с.ISBN 5-900191-57-5
• Горбацевич В. Плацид, Кох и все, все, все системы астрологических домов — М.: Мир Урании, 2006. — 224 с. ISBN 5-900191-96-6

Отрывок, характеризующий Западная астрология

Князь Андрей, говоря это, был еще менее похож, чем прежде, на того Болконского, который развалившись сидел в креслах Анны Павловны и сквозь зубы, щурясь, говорил французские фразы. Его сухое лицо всё дрожало нервическим оживлением каждого мускула; глаза, в которых прежде казался потушенным огонь жизни, теперь блестели лучистым, ярким блеском. Видно было, что чем безжизненнее казался он в обыкновенное время, тем энергичнее был он в эти минуты почти болезненного раздражения.
– Ты не понимаешь, отчего я это говорю, – продолжал он. – Ведь это целая история жизни. Ты говоришь, Бонапарте и его карьера, – сказал он, хотя Пьер и не говорил про Бонапарте. – Ты говоришь Бонапарте; но Бонапарте, когда он работал, шаг за шагом шел к цели, он был свободен, у него ничего не было, кроме его цели, – и он достиг ее. Но свяжи себя с женщиной – и как скованный колодник, теряешь всякую свободу. И всё, что есть в тебе надежд и сил, всё только тяготит и раскаянием мучает тебя. Гостиные, сплетни, балы, тщеславие, ничтожество – вот заколдованный круг, из которого я не могу выйти. Я теперь отправляюсь на войну, на величайшую войну, какая только бывала, а я ничего не знаю и никуда не гожусь. Je suis tres aimable et tres caustique, [Я очень мил и очень едок,] – продолжал князь Андрей, – и у Анны Павловны меня слушают. И это глупое общество, без которого не может жить моя жена, и эти женщины… Ежели бы ты только мог знать, что это такое toutes les femmes distinguees [все эти женщины хорошего общества] и вообще женщины! Отец мой прав. Эгоизм, тщеславие, тупоумие, ничтожество во всем – вот женщины, когда показываются все так, как они есть. Посмотришь на них в свете, кажется, что что то есть, а ничего, ничего, ничего! Да, не женись, душа моя, не женись, – кончил князь Андрей.
– Мне смешно, – сказал Пьер, – что вы себя, вы себя считаете неспособным, свою жизнь – испорченною жизнью. У вас всё, всё впереди. И вы…
Он не сказал, что вы , но уже тон его показывал, как высоко ценит он друга и как много ждет от него в будущем.
«Как он может это говорить!» думал Пьер. Пьер считал князя Андрея образцом всех совершенств именно оттого, что князь Андрей в высшей степени соединял все те качества, которых не было у Пьера и которые ближе всего можно выразить понятием – силы воли. Пьер всегда удивлялся способности князя Андрея спокойного обращения со всякого рода людьми, его необыкновенной памяти, начитанности (он всё читал, всё знал, обо всем имел понятие) и больше всего его способности работать и учиться. Ежели часто Пьера поражало в Андрее отсутствие способности мечтательного философствования (к чему особенно был склонен Пьер), то и в этом он видел не недостаток, а силу.
В самых лучших, дружеских и простых отношениях лесть или похвала необходимы, как подмазка необходима для колес, чтоб они ехали.
– Je suis un homme fini, [Я человек конченный,] – сказал князь Андрей. – Что обо мне говорить? Давай говорить о тебе, – сказал он, помолчав и улыбнувшись своим утешительным мыслям.
Улыбка эта в то же мгновение отразилась на лице Пьера.
– А обо мне что говорить? – сказал Пьер, распуская свой рот в беззаботную, веселую улыбку. – Что я такое? Je suis un batard [Я незаконный сын!] – И он вдруг багрово покраснел. Видно было, что он сделал большое усилие, чтобы сказать это. – Sans nom, sans fortune… [Без имени, без состояния…] И что ж, право… – Но он не сказал, что право . – Я cвободен пока, и мне хорошо. Я только никак не знаю, что мне начать. Я хотел серьезно посоветоваться с вами.
Князь Андрей добрыми глазами смотрел на него. Но во взгляде его, дружеском, ласковом, всё таки выражалось сознание своего превосходства.
– Ты мне дорог, особенно потому, что ты один живой человек среди всего нашего света. Тебе хорошо. Выбери, что хочешь; это всё равно. Ты везде будешь хорош, но одно: перестань ты ездить к этим Курагиным, вести эту жизнь. Так это не идет тебе: все эти кутежи, и гусарство, и всё…
– Que voulez vous, mon cher, – сказал Пьер, пожимая плечами, – les femmes, mon cher, les femmes! [Что вы хотите, дорогой мой, женщины, дорогой мой, женщины!]
– Не понимаю, – отвечал Андрей. – Les femmes comme il faut, [Порядочные женщины,] это другое дело; но les femmes Курагина, les femmes et le vin, [женщины Курагина, женщины и вино,] не понимаю!
Пьер жил y князя Василия Курагина и участвовал в разгульной жизни его сына Анатоля, того самого, которого для исправления собирались женить на сестре князя Андрея.
– Знаете что, – сказал Пьер, как будто ему пришла неожиданно счастливая мысль, – серьезно, я давно это думал. С этою жизнью я ничего не могу ни решить, ни обдумать. Голова болит, денег нет. Нынче он меня звал, я не поеду.
– Дай мне честное слово, что ты не будешь ездить?
– Честное слово!


Уже был второй час ночи, когда Пьер вышел oт своего друга. Ночь была июньская, петербургская, бессумрачная ночь. Пьер сел в извозчичью коляску с намерением ехать домой. Но чем ближе он подъезжал, тем более он чувствовал невозможность заснуть в эту ночь, походившую более на вечер или на утро. Далеко было видно по пустым улицам. Дорогой Пьер вспомнил, что у Анатоля Курагина нынче вечером должно было собраться обычное игорное общество, после которого обыкновенно шла попойка, кончавшаяся одним из любимых увеселений Пьера.
«Хорошо бы было поехать к Курагину», подумал он.
Но тотчас же он вспомнил данное князю Андрею честное слово не бывать у Курагина. Но тотчас же, как это бывает с людьми, называемыми бесхарактерными, ему так страстно захотелось еще раз испытать эту столь знакомую ему беспутную жизнь, что он решился ехать. И тотчас же ему пришла в голову мысль, что данное слово ничего не значит, потому что еще прежде, чем князю Андрею, он дал также князю Анатолю слово быть у него; наконец, он подумал, что все эти честные слова – такие условные вещи, не имеющие никакого определенного смысла, особенно ежели сообразить, что, может быть, завтра же или он умрет или случится с ним что нибудь такое необыкновенное, что не будет уже ни честного, ни бесчестного. Такого рода рассуждения, уничтожая все его решения и предположения, часто приходили к Пьеру. Он поехал к Курагину.
Подъехав к крыльцу большого дома у конно гвардейских казарм, в которых жил Анатоль, он поднялся на освещенное крыльцо, на лестницу, и вошел в отворенную дверь. В передней никого не было; валялись пустые бутылки, плащи, калоши; пахло вином, слышался дальний говор и крик.
Игра и ужин уже кончились, но гости еще не разъезжались. Пьер скинул плащ и вошел в первую комнату, где стояли остатки ужина и один лакей, думая, что его никто не видит, допивал тайком недопитые стаканы. Из третьей комнаты слышались возня, хохот, крики знакомых голосов и рев медведя.
Человек восемь молодых людей толпились озабоченно около открытого окна. Трое возились с молодым медведем, которого один таскал на цепи, пугая им другого.
– Держу за Стивенса сто! – кричал один.
– Смотри не поддерживать! – кричал другой.
– Я за Долохова! – кричал третий. – Разними, Курагин.
– Ну, бросьте Мишку, тут пари.
– Одним духом, иначе проиграно, – кричал четвертый.
– Яков, давай бутылку, Яков! – кричал сам хозяин, высокий красавец, стоявший посреди толпы в одной тонкой рубашке, раскрытой на средине груди. – Стойте, господа. Вот он Петруша, милый друг, – обратился он к Пьеру.
Другой голос невысокого человека, с ясными голубыми глазами, особенно поражавший среди этих всех пьяных голосов своим трезвым выражением, закричал от окна: «Иди сюда – разойми пари!» Это был Долохов, семеновский офицер, известный игрок и бретёр, живший вместе с Анатолем. Пьер улыбался, весело глядя вокруг себя.
– Ничего не понимаю. В чем дело?
– Стойте, он не пьян. Дай бутылку, – сказал Анатоль и, взяв со стола стакан, подошел к Пьеру.
– Прежде всего пей.
Пьер стал пить стакан за стаканом, исподлобья оглядывая пьяных гостей, которые опять столпились у окна, и прислушиваясь к их говору. Анатоль наливал ему вино и рассказывал, что Долохов держит пари с англичанином Стивенсом, моряком, бывшим тут, в том, что он, Долохов, выпьет бутылку рому, сидя на окне третьего этажа с опущенными наружу ногами.
– Ну, пей же всю! – сказал Анатоль, подавая последний стакан Пьеру, – а то не пущу!
– Нет, не хочу, – сказал Пьер, отталкивая Анатоля, и подошел к окну.
Долохов держал за руку англичанина и ясно, отчетливо выговаривал условия пари, обращаясь преимущественно к Анатолю и Пьеру.
Долохов был человек среднего роста, курчавый и с светлыми, голубыми глазами. Ему было лет двадцать пять. Он не носил усов, как и все пехотные офицеры, и рот его, самая поразительная черта его лица, был весь виден. Линии этого рта были замечательно тонко изогнуты. В средине верхняя губа энергически опускалась на крепкую нижнюю острым клином, и в углах образовывалось постоянно что то вроде двух улыбок, по одной с каждой стороны; и всё вместе, а особенно в соединении с твердым, наглым, умным взглядом, составляло впечатление такое, что нельзя было не заметить этого лица. Долохов был небогатый человек, без всяких связей. И несмотря на то, что Анатоль проживал десятки тысяч, Долохов жил с ним и успел себя поставить так, что Анатоль и все знавшие их уважали Долохова больше, чем Анатоля. Долохов играл во все игры и почти всегда выигрывал. Сколько бы он ни пил, он никогда не терял ясности головы. И Курагин, и Долохов в то время были знаменитостями в мире повес и кутил Петербурга.
Бутылка рому была принесена; раму, не пускавшую сесть на наружный откос окна, выламывали два лакея, видимо торопившиеся и робевшие от советов и криков окружавших господ.
Анатоль с своим победительным видом подошел к окну. Ему хотелось сломать что нибудь. Он оттолкнул лакеев и потянул раму, но рама не сдавалась. Он разбил стекло.
– Ну ка ты, силач, – обратился он к Пьеру.
Пьер взялся за перекладины, потянул и с треском выворотип дубовую раму.
– Всю вон, а то подумают, что я держусь, – сказал Долохов.
– Англичанин хвастает… а?… хорошо?… – говорил Анатоль.
– Хорошо, – сказал Пьер, глядя на Долохова, который, взяв в руки бутылку рома, подходил к окну, из которого виднелся свет неба и сливавшихся на нем утренней и вечерней зари.
Долохов с бутылкой рома в руке вскочил на окно. «Слушать!»
крикнул он, стоя на подоконнике и обращаясь в комнату. Все замолчали.
– Я держу пари (он говорил по французски, чтоб его понял англичанин, и говорил не слишком хорошо на этом языке). Держу пари на пятьдесят империалов, хотите на сто? – прибавил он, обращаясь к англичанину.
– Нет, пятьдесят, – сказал англичанин.
– Хорошо, на пятьдесят империалов, – что я выпью бутылку рома всю, не отнимая ото рта, выпью, сидя за окном, вот на этом месте (он нагнулся и показал покатый выступ стены за окном) и не держась ни за что… Так?…
– Очень хорошо, – сказал англичанин.
Анатоль повернулся к англичанину и, взяв его за пуговицу фрака и сверху глядя на него (англичанин был мал ростом), начал по английски повторять ему условия пари.
– Постой! – закричал Долохов, стуча бутылкой по окну, чтоб обратить на себя внимание. – Постой, Курагин; слушайте. Если кто сделает то же, то я плачу сто империалов. Понимаете?
Англичанин кивнул головой, не давая никак разуметь, намерен ли он или нет принять это новое пари. Анатоль не отпускал англичанина и, несмотря на то что тот, кивая, давал знать что он всё понял, Анатоль переводил ему слова Долохова по английски. Молодой худощавый мальчик, лейб гусар, проигравшийся в этот вечер, взлез на окно, высунулся и посмотрел вниз.
– У!… у!… у!… – проговорил он, глядя за окно на камень тротуара.
– Смирно! – закричал Долохов и сдернул с окна офицера, который, запутавшись шпорами, неловко спрыгнул в комнату.
Поставив бутылку на подоконник, чтобы было удобно достать ее, Долохов осторожно и тихо полез в окно. Спустив ноги и расперевшись обеими руками в края окна, он примерился, уселся, опустил руки, подвинулся направо, налево и достал бутылку. Анатоль принес две свечки и поставил их на подоконник, хотя было уже совсем светло. Спина Долохова в белой рубашке и курчавая голова его были освещены с обеих сторон. Все столпились у окна. Англичанин стоял впереди. Пьер улыбался и ничего не говорил. Один из присутствующих, постарше других, с испуганным и сердитым лицом, вдруг продвинулся вперед и хотел схватить Долохова за рубашку.
– Господа, это глупости; он убьется до смерти, – сказал этот более благоразумный человек.
Анатоль остановил его:
– Не трогай, ты его испугаешь, он убьется. А?… Что тогда?… А?…
Долохов обернулся, поправляясь и опять расперевшись руками.
– Ежели кто ко мне еще будет соваться, – сказал он, редко пропуская слова сквозь стиснутые и тонкие губы, – я того сейчас спущу вот сюда. Ну!…
Сказав «ну»!, он повернулся опять, отпустил руки, взял бутылку и поднес ко рту, закинул назад голову и вскинул кверху свободную руку для перевеса. Один из лакеев, начавший подбирать стекла, остановился в согнутом положении, не спуская глаз с окна и спины Долохова. Анатоль стоял прямо, разинув глаза. Англичанин, выпятив вперед губы, смотрел сбоку. Тот, который останавливал, убежал в угол комнаты и лег на диван лицом к стене. Пьер закрыл лицо, и слабая улыбка, забывшись, осталась на его лице, хоть оно теперь выражало ужас и страх. Все молчали. Пьер отнял от глаз руки: Долохов сидел всё в том же положении, только голова загнулась назад, так что курчавые волосы затылка прикасались к воротнику рубахи, и рука с бутылкой поднималась всё выше и выше, содрогаясь и делая усилие. Бутылка видимо опорожнялась и с тем вместе поднималась, загибая голову. «Что же это так долго?» подумал Пьер. Ему казалось, что прошло больше получаса. Вдруг Долохов сделал движение назад спиной, и рука его нервически задрожала; этого содрогания было достаточно, чтобы сдвинуть всё тело, сидевшее на покатом откосе. Он сдвинулся весь, и еще сильнее задрожали, делая усилие, рука и голова его. Одна рука поднялась, чтобы схватиться за подоконник, но опять опустилась. Пьер опять закрыл глаза и сказал себе, что никогда уж не откроет их. Вдруг он почувствовал, что всё вокруг зашевелилось. Он взглянул: Долохов стоял на подоконнике, лицо его было бледно и весело.
– Пуста!
Он кинул бутылку англичанину, который ловко поймал ее. Долохов спрыгнул с окна. От него сильно пахло ромом.
– Отлично! Молодцом! Вот так пари! Чорт вас возьми совсем! – кричали с разных сторон.
Англичанин, достав кошелек, отсчитывал деньги. Долохов хмурился и молчал. Пьер вскочил на окно.
Господа! Кто хочет со мною пари? Я то же сделаю, – вдруг крикнул он. – И пари не нужно, вот что. Вели дать бутылку. Я сделаю… вели дать.
– Пускай, пускай! – сказал Долохов, улыбаясь.
– Что ты? с ума сошел? Кто тебя пустит? У тебя и на лестнице голова кружится, – заговорили с разных сторон.
– Я выпью, давай бутылку рому! – закричал Пьер, решительным и пьяным жестом ударяя по столу, и полез в окно.
Его схватили за руки; но он был так силен, что далеко оттолкнул того, кто приблизился к нему.
– Нет, его так не уломаешь ни за что, – говорил Анатоль, – постойте, я его обману. Послушай, я с тобой держу пари, но завтра, а теперь мы все едем к***.
– Едем, – закричал Пьер, – едем!… И Мишку с собой берем…
И он ухватил медведя, и, обняв и подняв его, стал кружиться с ним по комнате.


Князь Василий исполнил обещание, данное на вечере у Анны Павловны княгине Друбецкой, просившей его о своем единственном сыне Борисе. О нем было доложено государю, и, не в пример другим, он был переведен в гвардию Семеновского полка прапорщиком. Но адъютантом или состоящим при Кутузове Борис так и не был назначен, несмотря на все хлопоты и происки Анны Михайловны. Вскоре после вечера Анны Павловны Анна Михайловна вернулась в Москву, прямо к своим богатым родственникам Ростовым, у которых она стояла в Москве и у которых с детства воспитывался и годами живал ее обожаемый Боренька, только что произведенный в армейские и тотчас же переведенный в гвардейские прапорщики. Гвардия уже вышла из Петербурга 10 го августа, и сын, оставшийся для обмундирования в Москве, должен был догнать ее по дороге в Радзивилов.
У Ростовых были именинницы Натальи, мать и меньшая дочь. С утра, не переставая, подъезжали и отъезжали цуги, подвозившие поздравителей к большому, всей Москве известному дому графини Ростовой на Поварской. Графиня с красивой старшею дочерью и гостями, не перестававшими сменять один другого, сидели в гостиной.
Графиня была женщина с восточным типом худого лица, лет сорока пяти, видимо изнуренная детьми, которых у ней было двенадцать человек. Медлительность ее движений и говора, происходившая от слабости сил, придавала ей значительный вид, внушавший уважение. Княгиня Анна Михайловна Друбецкая, как домашний человек, сидела тут же, помогая в деле принимания и занимания разговором гостей. Молодежь была в задних комнатах, не находя нужным участвовать в приеме визитов. Граф встречал и провожал гостей, приглашая всех к обеду.
«Очень, очень вам благодарен, ma chere или mon cher [моя дорогая или мой дорогой] (ma сherе или mon cher он говорил всем без исключения, без малейших оттенков как выше, так и ниже его стоявшим людям) за себя и за дорогих именинниц. Смотрите же, приезжайте обедать. Вы меня обидите, mon cher. Душевно прошу вас от всего семейства, ma chere». Эти слова с одинаковым выражением на полном веселом и чисто выбритом лице и с одинаково крепким пожатием руки и повторяемыми короткими поклонами говорил он всем без исключения и изменения. Проводив одного гостя, граф возвращался к тому или той, которые еще были в гостиной; придвинув кресла и с видом человека, любящего и умеющего пожить, молодецки расставив ноги и положив на колена руки, он значительно покачивался, предлагал догадки о погоде, советовался о здоровье, иногда на русском, иногда на очень дурном, но самоуверенном французском языке, и снова с видом усталого, но твердого в исполнении обязанности человека шел провожать, оправляя редкие седые волосы на лысине, и опять звал обедать. Иногда, возвращаясь из передней, он заходил через цветочную и официантскую в большую мраморную залу, где накрывали стол на восемьдесят кувертов, и, глядя на официантов, носивших серебро и фарфор, расставлявших столы и развертывавших камчатные скатерти, подзывал к себе Дмитрия Васильевича, дворянина, занимавшегося всеми его делами, и говорил: «Ну, ну, Митенька, смотри, чтоб всё было хорошо. Так, так, – говорил он, с удовольствием оглядывая огромный раздвинутый стол. – Главное – сервировка. То то…» И он уходил, самодовольно вздыхая, опять в гостиную.
– Марья Львовна Карагина с дочерью! – басом доложил огромный графинин выездной лакей, входя в двери гостиной.
Графиня подумала и понюхала из золотой табакерки с портретом мужа.
– Замучили меня эти визиты, – сказала она. – Ну, уж ее последнюю приму. Чопорна очень. Проси, – сказала она лакею грустным голосом, как будто говорила: «ну, уж добивайте!»