Западная область (1917—1918)

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск

Западная область — административно-территориальная единица в Российской республике и в Советской России, образованная после Февральской революции, в марте 1917 года, из губерний, входивших ранее в состав Северо-Западного края Российской империи. Административный центр — Минск, позже Смоленск.

В состав Западной области изначально входили Витебская, Могилёвская и Минская губернии, неоккупированная часть Виленской губернии, а с апреля 1918 года также Смоленская губерния. В 1918 г. регион объединяется в Западную область (коммуну). Восстановление БССР в 1920 г. привело к разграничению западной и восточной части региона. В 1920 г. Госплан разрабатывает проект создания Западной области СССР и проект объединения всего региона в рамках БССР. Реформа районирования в 1929 г. окончательно разделила эти две части.

 История Белоруссии

Древнейшая история

Древнерусское государство
(Полоцкое и Туровское княжества)

Великое княжество Литовское

Речь Посполитая

Российская империя
(Северо-Западный край)

</td></tr>

Белорусская Народная Республика

</td></tr>

Белорусская ССР
(ССРБ • Литовско-Белорусская ССР)

</td></tr>

Республика Беларусь

</td></tr>

Список правителей Белоруссии

</td></tr>

Портал «Белоруссия»
</td></tr>

</table>

После Февральской революции в марте 1917 г. в Минске, а позднее и в других городах, образуются Советы рабочих депутатов. В то же время в Киеве, создаваемые Советы не пользовались большим влиянием, значительно уступая по значимости Украинской Центральной раде. Для централизации руководства местными Советами Всероссийское совещание Советов (март 1917 г.) принимает постановление о создании Западной области, как временного объединения губерний с центром в Минске. Это решение закрепляется съездом Советов Минской, Виленской и Могилёвской губерний в сентябре 1917 г.

Создание областных объединений Советов как программу административно-территориального деления России предусмотрено Всероссийским совещанием Советов рабочих и солдатских депутатов в марте 1917 г. Западную область планировалось создать из Смоленской, Витебской, Могилевской, Виленской и Псковской губерний с центром в Витебске. Петроградский Совет предложил Витебскому Совету созвать областной съезд и организовать область. Однако искусственное соединение губерний вокруг Витебска, не являющегося центром региона, оказалось невозможным. Политическим центром Западного края России был Западный фронт. Областной съезд делегатов Минской, Могилевской и Виленской губерний собрался в Минске 22‒25 мая 1917 г.

Первым практическим шагом к созданию Западной области стало объединение в июне 1917 г. Минской губернии и неоккупированных уездов Виленской губернии (Дисненского, Вилейского и Ошмянского).

В октябре 1917 г. Минский Совет приступил к формированию Временного военно-революционного комитета, который в ноябре 1917 г. был преобразован в Военно-революционный комитет Западной области и фронта (Военревкомзап).

Фактическое конституирование Западной области было завершено 26 ноября (9 декабря) 1917 г. созданием объединенного Исполкома Советов рабочих, солдатских и крестьянских депутатов (председатель Н. В. Рогозинский) и Совнаркома Западной области и фронта (председатель К. И. Ландер). В средствах массовой информации появилось сообщение следующего содержания: «В последнее время в дни рабочей и крестьянской революции на Минский Совет легла громадная работа. Военно-революционный комитет как временный орган не мог принять на себя исполнение всей работы. Необходимо было организовать новые органы. С этой целью были созваны 3 съезда: съезд Советов Западной обл., крестьянский съезд и фронтовой съезд. Докладчик остановился на Областном съезде Советов, который единогласно признал тактику Военно-революционного комитета правильной и одобрил его работу. Оставил после себя съезд чрезвычайно хорошее, светлое впечатление. Такой важный вопрос, как вопрос о земле, не вызвал долгих прений, т. к. он решен уже Советом Народных Комиссаров; съезд целиком принял его решение. Как Областной съезд, так и крестьянский и фронтовой съезды вынесли единогласно решение о необходимости создания центрального органа всей области и фронта и создания Совета Народных Комиссаров Западной обл. Все 3 исполкома должны слиться и образовать единую крепкую власть. Это уже сделано, уже намечены комиссары по разным отраслям внутреннего управления областью»[1].

В апреле 1918 года в связи с занятием белорусских земель германскими войсками в ходе Первой мировой войны, закрепленным Брестским миром, Западная область была реорганизована, в её состав вошла Смоленская губерния Московской области, а административный центр переместился из Минска в Смоленск. В том же году комиссия ВЦИК РСФСР предложила создать, кроме Московской, ещё три области (коммуны): Западную, Северную и Уральскую. Западную коммуну предполагалось создать в составе Смоленской, Витебской, Могилевской, Черниговской, Минской, Виленской и Ковенской губерний с областным центром в Минске. На таких позициях стояло и руководство Северо-Западного обкома РКП(б), облисполкома и СНК Западной области и Западного фронта. Они считали Белоруссию территориальной единицей РСФСР. Их взгляды формировались под влиянием идеи мировой социалистической революции, а в самоопределении народов, образовании национальных государств, границах видели препятствие на пути к ней. Они аргументировали это тем, что белорусы не являются самостоятельной нацией, и поэтому принцип самоопределения им не подходит.

В ходе Октябрьской революции 1917 г. власть в Беларуси переходит к Советам. В ноябре 1917 г. оформляется и институциональная структура в лице Областного исполнительного комитета Западного фронта (Облискомзап). В то же время сохраняется основная административная единица губерния, в трактовке Облискомзапа – «царский пережиток».

Облискомзап был органом, созданным на базе Фронтового комитета, исполкомов советов крестьянских, рабочих и солдатских депутатов Минской и Виленской губерний. Съезды рабочих, солдатских и крестьянских депутатов Витебской и Могилевской губерний не принимали решения о вхождении этих губерний в состав Западной области. Органы Советской власти этих губерний – не делегировали своих представителей в состав Облискомзапа и областной СНК. Представители советской власти Витебской и Могилевской губерний считали себя самостоятельными и признавали высшим органом власти ЦИК и СНК РСФСР.

III Всероссийский съезд советов принял решение о ликвидации органов самоуправления и передачи всей власти советам. В январе-феврале 1918 г. в Беларуси было создано 128 волостных советов, которые в связи с объективными причинами (отсутствие кадров, условий, опыта и т.д.) были малоэффективными и не совсем надежными органами советской власти. Могилевский губернский, Мстиславский, Чаусский, Чериковский уездные советы рассматривали большевиков как захватчиков власти и призывали крестьян к борьбе с ними. Витебский губком РСДРП (б) игнорировал Северо-Западный областной комитет РСДРП (б).

Во время начавшейся в феврале 1918 г. оккупации территории Беларуси немецкими войсками Облискомзап переместился в Смоленск, где попытался обосновать свое право расширить влияние и на другие территории, посредством создания Западной коммуны. В это время эсеры активно пропагандировали идею разделения бывшей Российской империи на Московскую, Северную, Западную и Уральскую коммуны. На этом фоне между эсерами и большевиками, которые шли к полному контролю над всей территорией возник конфликт. Большевики переехали даже из Петербурга, центра Северной коммуны и сильных позиций эсеров, в Москву. В это время начался конфликт в Западной области между сторонниками идеи Западной коммуны и губернскими центрами. В конце декабря 1918 г. белорусский сценарий завершается сохранением губерний, поражением представителей идеи Западной коммуны и провозглашением Социалистической Советской Республики Белоруссии[2].

В Петербурге Е. Канчер, а в Москве Белнацком и белорусские секции при РКП (б) активно пропагандировали идею Белорусской советской республики. Проводились съезды беженцев-белорусов. Лидеры белорусских организаций проводили встречи с Лениным, Сталиным, Фрунзе и др., на которых мотивировали необходимость образования белорусского государства. 10 ноября 1918 г. на общем собрании белорусской секции при Петроградском комитете РКП (б) под председательством Моисеева был заслушан доклад представителя ЦК РСДРП Белоруссии и Литвы о революционном движении. В свое резолюции собрание призвало революционные силы Советской России оказать активное содействие в борьбе с Литовской тарибой и Белорусской радой, с целью объединения Белоруссии и Литвы с РСФСР.

Под давлением всех этих факторов начинают ослабевать позиции «областников». 9 ноября 1918 г. Мясников докладывал, что он ездил в Москву по вопросам о распределении партийных сил. Там же выяснилось, что Центр имеет желание устранить все областные организации. После повторной поездки в Москву 16 ноября Мясников сообщал, что состоялось постановление ОК об упразднении областных советских объединений. Для разработки вопроса была создана комиссия в составе представителей Народных комиссариатов и по одному от каждой области. Представителем от Западной области в данную комиссию предложено было войти Мясникову.

24 ноября 1918 г. по вопросу об области докладывал делегат Северо-Западного комитета РКП (б) в административной комиссии при ВЦИК Рейнгольд. Из его слов получалось, что часть выступала за сохранение области, а председатель комиссии Свердлов – считал, что области изжили себя, так как были созданы не по производственному принципу, а по географическому. Эта позиция подкреплялась и решениями, поступающими с мест. На заседании витебского КП (б) 30 ноября постановили ликвидировать область в виду того, что Витебская губерния имеет более прочные связи с Москвой. Высказался за упразднение Облискомзапа Чериковский исполком и все остальные противники области[3].

Но ход событий развивался стремительно уже по другому сценарию. 10 декабря 1918 г. советские войска освободили Минск, который в это время посетила внушительная советская делегация в составе Раковского, Бухарина, Иоффе и Радека. 12 декабря они выступили на митинге в городском театре. На встрече с ними Рейнгольд проговорил возможность создания Белорусско-литовской республики как наиболее перспективного пути будущего федерирования белорусского и литовского народов с РСФСР.

Возможно, что именно эта беседа имела роковую роль для белорусской государственности и для окончательного решения конфликта между областью и губерниями. Временное правительство ССРБ сложилось из двух партийных групп из состава ЦБ Белорусских секций РКП (б), выделенного конференцией этого съезда в Москве 21 декабря 1918 г., и из ответственных деятелей и партийных работников Областного Исполнительного Комитета Западной области. 25 декабря 1918 г. Сталин сообщил Мясникову, что по многим соображениям ЦК партии согласилось с белорусами в вопросе образования Белорусской советской республики.

Показателен и сценарий дальнейших событий. 1 января была провозглашена ССРБ, 3 января Облискомзап самораспустился, а уже в феврале принимается решение о создании ССР ЛиБ[4].



См. также

Напишите отзыв о статье "Западная область (1917—1918)"

Примечания

  1. Кукса А.Н. На пути к самоопределе-нию народов Беларуси и Украины: советская модель государственности. — Минск: БНТУ, 2012. – 348 с..
  2. Кукса А.Н. Западная область: минский период (март 1917 – фев-раль 1918 гг.) // Наука – обществу, производству, эконо-мике. Материалы 11-й международной научно-технической конференции. В 4-х томах. – Мн.: БНТУ, 2013. – Т. 4. – С. 59..
  3. Кукса А.Н. Конфликт между Олиском-запом и губернскими цен-трами в 1918 г. // Гісторыя Магілёва: мінулае і сучаснасць: борні навуковых прац удзельнікаў ІХ Міжнар. Навук. Канф., 25–26 чэрвеня 2015 г., г. Магілёў / уклад. А. М. Бацюкоў, І. А. Пушкін. – Магілёў: МДУХ, 2015. – с. 153-159..
  4. Кукса А.Н. Создание Белорусской со-ветской республики: про-блемы становления и пути развития в 1919 – 1920 гг. // Славяне в Первой мировой войне: Сла-вянская государственность на обломках великих империй в ХХ веке. Тезисы Все-российской конференции с международ-ным участием / Отв. ред. А. И. Филюш-кин, зам. отв. ред. А. В. Решетов. Санкт-Петербург, 15-17 октября 2014 г. Санкт-Петербург: Институт истории СПбГУ, 2014 г. – С. 42 – 43..


Отрывок, характеризующий Западная область (1917—1918)


Наполеон начал войну с Россией потому, что он не мог не приехать в Дрезден, не мог не отуманиться почестями, не мог не надеть польского мундира, не поддаться предприимчивому впечатлению июньского утра, не мог воздержаться от вспышки гнева в присутствии Куракина и потом Балашева.
Александр отказывался от всех переговоров потому, что он лично чувствовал себя оскорбленным. Барклай де Толли старался наилучшим образом управлять армией для того, чтобы исполнить свой долг и заслужить славу великого полководца. Ростов поскакал в атаку на французов потому, что он не мог удержаться от желания проскакаться по ровному полю. И так точно, вследствие своих личных свойств, привычек, условий и целей, действовали все те неперечислимые лица, участники этой войны. Они боялись, тщеславились, радовались, негодовали, рассуждали, полагая, что они знают то, что они делают, и что делают для себя, а все были непроизвольными орудиями истории и производили скрытую от них, но понятную для нас работу. Такова неизменная судьба всех практических деятелей, и тем не свободнее, чем выше они стоят в людской иерархии.
Теперь деятели 1812 го года давно сошли с своих мест, их личные интересы исчезли бесследно, и одни исторические результаты того времени перед нами.
Но допустим, что должны были люди Европы, под предводительством Наполеона, зайти в глубь России и там погибнуть, и вся противуречащая сама себе, бессмысленная, жестокая деятельность людей – участников этой войны, становится для нас понятною.
Провидение заставляло всех этих людей, стремясь к достижению своих личных целей, содействовать исполнению одного огромного результата, о котором ни один человек (ни Наполеон, ни Александр, ни еще менее кто либо из участников войны) не имел ни малейшего чаяния.
Теперь нам ясно, что было в 1812 м году причиной погибели французской армии. Никто не станет спорить, что причиной погибели французских войск Наполеона было, с одной стороны, вступление их в позднее время без приготовления к зимнему походу в глубь России, а с другой стороны, характер, который приняла война от сожжения русских городов и возбуждения ненависти к врагу в русском народе. Но тогда не только никто не предвидел того (что теперь кажется очевидным), что только этим путем могла погибнуть восьмисоттысячная, лучшая в мире и предводимая лучшим полководцем армия в столкновении с вдвое слабейшей, неопытной и предводимой неопытными полководцами – русской армией; не только никто не предвидел этого, но все усилия со стороны русских были постоянно устремляемы на то, чтобы помешать тому, что одно могло спасти Россию, и со стороны французов, несмотря на опытность и так называемый военный гений Наполеона, были устремлены все усилия к тому, чтобы растянуться в конце лета до Москвы, то есть сделать то самое, что должно было погубить их.
В исторических сочинениях о 1812 м годе авторы французы очень любят говорить о том, как Наполеон чувствовал опасность растяжения своей линии, как он искал сражения, как маршалы его советовали ему остановиться в Смоленске, и приводить другие подобные доводы, доказывающие, что тогда уже будто понята была опасность кампании; а авторы русские еще более любят говорить о том, как с начала кампании существовал план скифской войны заманивания Наполеона в глубь России, и приписывают этот план кто Пфулю, кто какому то французу, кто Толю, кто самому императору Александру, указывая на записки, проекты и письма, в которых действительно находятся намеки на этот образ действий. Но все эти намеки на предвидение того, что случилось, как со стороны французов так и со стороны русских выставляются теперь только потому, что событие оправдало их. Ежели бы событие не совершилось, то намеки эти были бы забыты, как забыты теперь тысячи и миллионы противоположных намеков и предположений, бывших в ходу тогда, но оказавшихся несправедливыми и потому забытых. Об исходе каждого совершающегося события всегда бывает так много предположений, что, чем бы оно ни кончилось, всегда найдутся люди, которые скажут: «Я тогда еще сказал, что это так будет», забывая совсем, что в числе бесчисленных предположений были делаемы и совершенно противоположные.
Предположения о сознании Наполеоном опасности растяжения линии и со стороны русских – о завлечении неприятеля в глубь России – принадлежат, очевидно, к этому разряду, и историки только с большой натяжкой могут приписывать такие соображения Наполеону и его маршалам и такие планы русским военачальникам. Все факты совершенно противоречат таким предположениям. Не только во все время войны со стороны русских не было желания заманить французов в глубь России, но все было делаемо для того, чтобы остановить их с первого вступления их в Россию, и не только Наполеон не боялся растяжения своей линии, но он радовался, как торжеству, каждому своему шагу вперед и очень лениво, не так, как в прежние свои кампании, искал сражения.
При самом начале кампании армии наши разрезаны, и единственная цель, к которой мы стремимся, состоит в том, чтобы соединить их, хотя для того, чтобы отступать и завлекать неприятеля в глубь страны, в соединении армий не представляется выгод. Император находится при армии для воодушевления ее в отстаивании каждого шага русской земли, а не для отступления. Устроивается громадный Дрисский лагерь по плану Пфуля и не предполагается отступать далее. Государь делает упреки главнокомандующим за каждый шаг отступления. Не только сожжение Москвы, но допущение неприятеля до Смоленска не может даже представиться воображению императора, и когда армии соединяются, то государь негодует за то, что Смоленск взят и сожжен и не дано пред стенами его генерального сражения.
Так думает государь, но русские военачальники и все русские люди еще более негодуют при мысли о том, что наши отступают в глубь страны.
Наполеон, разрезав армии, движется в глубь страны и упускает несколько случаев сражения. В августе месяце он в Смоленске и думает только о том, как бы ему идти дальше, хотя, как мы теперь видим, это движение вперед для него очевидно пагубно.
Факты говорят очевидно, что ни Наполеон не предвидел опасности в движении на Москву, ни Александр и русские военачальники не думали тогда о заманивании Наполеона, а думали о противном. Завлечение Наполеона в глубь страны произошло не по чьему нибудь плану (никто и не верил в возможность этого), а произошло от сложнейшей игры интриг, целей, желаний людей – участников войны, не угадывавших того, что должно быть, и того, что было единственным спасением России. Все происходит нечаянно. Армии разрезаны при начале кампании. Мы стараемся соединить их с очевидной целью дать сражение и удержать наступление неприятеля, но и этом стремлении к соединению, избегая сражений с сильнейшим неприятелем и невольно отходя под острым углом, мы заводим французов до Смоленска. Но мало того сказать, что мы отходим под острым углом потому, что французы двигаются между обеими армиями, – угол этот делается еще острее, и мы еще дальше уходим потому, что Барклай де Толли, непопулярный немец, ненавистен Багратиону (имеющему стать под его начальство), и Багратион, командуя 2 й армией, старается как можно дольше не присоединяться к Барклаю, чтобы не стать под его команду. Багратион долго не присоединяется (хотя в этом главная цель всех начальствующих лиц) потому, что ему кажется, что он на этом марше ставит в опасность свою армию и что выгоднее всего для него отступить левее и южнее, беспокоя с фланга и тыла неприятеля и комплектуя свою армию в Украине. А кажется, и придумано это им потому, что ему не хочется подчиняться ненавистному и младшему чином немцу Барклаю.
Император находится при армии, чтобы воодушевлять ее, а присутствие его и незнание на что решиться, и огромное количество советников и планов уничтожают энергию действий 1 й армии, и армия отступает.
В Дрисском лагере предположено остановиться; но неожиданно Паулучи, метящий в главнокомандующие, своей энергией действует на Александра, и весь план Пфуля бросается, и все дело поручается Барклаю, Но так как Барклай не внушает доверия, власть его ограничивают.
Армии раздроблены, нет единства начальства, Барклай не популярен; но из этой путаницы, раздробления и непопулярности немца главнокомандующего, с одной стороны, вытекает нерешительность и избежание сражения (от которого нельзя бы было удержаться, ежели бы армии были вместе и не Барклай был бы начальником), с другой стороны, – все большее и большее негодование против немцев и возбуждение патриотического духа.
Наконец государь уезжает из армии, и как единственный и удобнейший предлог для его отъезда избирается мысль, что ему надо воодушевить народ в столицах для возбуждения народной войны. И эта поездка государя и Москву утрояет силы русского войска.
Государь отъезжает из армии для того, чтобы не стеснять единство власти главнокомандующего, и надеется, что будут приняты более решительные меры; но положение начальства армий еще более путается и ослабевает. Бенигсен, великий князь и рой генерал адъютантов остаются при армии с тем, чтобы следить за действиями главнокомандующего и возбуждать его к энергии, и Барклай, еще менее чувствуя себя свободным под глазами всех этих глаз государевых, делается еще осторожнее для решительных действий и избегает сражений.
Барклай стоит за осторожность. Цесаревич намекает на измену и требует генерального сражения. Любомирский, Браницкий, Влоцкий и тому подобные так раздувают весь этот шум, что Барклай, под предлогом доставления бумаг государю, отсылает поляков генерал адъютантов в Петербург и входит в открытую борьбу с Бенигсеном и великим князем.
В Смоленске, наконец, как ни не желал того Багратион, соединяются армии.
Багратион в карете подъезжает к дому, занимаемому Барклаем. Барклай надевает шарф, выходит навстречу v рапортует старшему чином Багратиону. Багратион, в борьбе великодушия, несмотря на старшинство чина, подчиняется Барклаю; но, подчинившись, еще меньше соглашается с ним. Багратион лично, по приказанию государя, доносит ему. Он пишет Аракчееву: «Воля государя моего, я никак вместе с министром (Барклаем) не могу. Ради бога, пошлите меня куда нибудь хотя полком командовать, а здесь быть не могу; и вся главная квартира немцами наполнена, так что русскому жить невозможно, и толку никакого нет. Я думал, истинно служу государю и отечеству, а на поверку выходит, что я служу Барклаю. Признаюсь, не хочу». Рой Браницких, Винцингероде и тому подобных еще больше отравляет сношения главнокомандующих, и выходит еще меньше единства. Сбираются атаковать французов перед Смоленском. Посылается генерал для осмотра позиции. Генерал этот, ненавидя Барклая, едет к приятелю, корпусному командиру, и, просидев у него день, возвращается к Барклаю и осуждает по всем пунктам будущее поле сражения, которого он не видал.
Пока происходят споры и интриги о будущем поле сражения, пока мы отыскиваем французов, ошибившись в их месте нахождения, французы натыкаются на дивизию Неверовского и подходят к самым стенам Смоленска.
Надо принять неожиданное сражение в Смоленске, чтобы спасти свои сообщения. Сражение дается. Убиваются тысячи с той и с другой стороны.
Смоленск оставляется вопреки воле государя и всего народа. Но Смоленск сожжен самими жителями, обманутыми своим губернатором, и разоренные жители, показывая пример другим русским, едут в Москву, думая только о своих потерях и разжигая ненависть к врагу. Наполеон идет дальше, мы отступаем, и достигается то самое, что должно было победить Наполеона.


На другой день после отъезда сына князь Николай Андреич позвал к себе княжну Марью.
– Ну что, довольна теперь? – сказал он ей, – поссорила с сыном! Довольна? Тебе только и нужно было! Довольна?.. Мне это больно, больно. Я стар и слаб, и тебе этого хотелось. Ну радуйся, радуйся… – И после этого княжна Марья в продолжение недели не видала своего отца. Он был болен и не выходил из кабинета.
К удивлению своему, княжна Марья заметила, что за это время болезни старый князь так же не допускал к себе и m lle Bourienne. Один Тихон ходил за ним.