Западный фронт Первой мировой войны

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Западный фронт
Основной конфликт: Первая мировая война

Окопы на западном фронте
Дата

3 августа 191411 ноября 1918

Место

Бельгия и северная Франция

Итог

Победа союзников

Противники
Бельгия Бельгия


Франция Франция и зависимые территории
Королевство Италия Королевство Италия


Португалия Португалия[7]1916)
США1917)
Бразилия1917)

Германская империя Германская империя
Австро-Венгрия Австро-Венгрия[8]
Командующие
До 26 марта 1918 года не было единого командования, с 3 апреля — маршал Фердинанд Фош Хельмут Иоганн Людвиг фон Мольтке
Эрих фон ФалькенхайнПауль фон Гинденбург и Эрих Людендорф → Пауль фон Гинденбург и Вильгельм Грёнер
Силы сторон
3 592 242 солдат:

1 675 481 француз, 1 166 395 англичан, 131 978 бельгийцев и 618 388 американцев при 11 481 лёгких и 8323 тяжёлых орудиях (июль 1918)

3 273 000 солдат при 10 800 лёгких и 7300 тяжёлых орудиях (июль 1918)
Потери
Убито и умерло от ран
40 187 бельгийцев
512 564 англичан
1689 португальцев
1 265 124 французов
116 708 американцев
1 214 000 убито и умерло от ран, 968 197 пропало без вести или пленные, 3 088 743 ранено
 
Западный фронт
Первой мировой войны

За́падный фронт — один из фронтов Первой мировой войны (1914—1918).

Этот фронт охватывал территорию Бельгии, Люксембурга, Эльзаса, Лотарингии, рейнские провинции Германии, а также северо-восток Франции. Протяжённость фронта от реки Шельды до швейцарской границы составляла 480 км, в глубину — 500 км, от Рейна до Кале. Западная часть театра военных действий представляла собою равнину с разветвлённой дорожной сетью, удобную для действий крупных войсковых объединений; восточная часть по преимуществу горная (Арденны, Аргоны, Вогезы) ограничивала свободу маневра войск. Особенностью Западного фронта было его промышленное значение (угольные копи, железная руда, развитая обрабатывающая промышленность).

После начала войны в 1914 году германская армия начала вторжение в Бельгию и Люксембург, затем наступление на Францию, стремясь захватить важные промышленные регионы страны. В Марнском сражении германские войска потерпели поражение, после чего обе стороны укрепились на достигнутых рубежах, сформировав позиционный фронт от побережья Северного моря до франко-швейцарской границы.

В 1915—1917 годах было проведено несколько наступательных операций. В боевых действиях использовалась тяжёлая артиллерия и пехота. Однако системы полевых укреплений, применение пулемётов, колючей проволоки и артиллерии наносили серьёзные потери как нападавшим, так и оборонявшимся. В результате не было значительных изменений линии фронта.

В своих попытках прорвать линию фронта обе стороны применяли новые военные технологии: отравляющие газы, самолёты, танки. Несмотря на позиционный характер проводимых боёв, Западный фронт имел важнейшее значение для окончания войны. Решающее наступление союзников осенью 1918 года привело к поражению германской армии и окончанию Первой мировой войны.





Содержание

Планы сторон и развёртывание войск

На 250-километровом протяжении франко-германской границы находилась система французских крепостей, которые имели большое стратегическое значение. Главными опорными пунктами этой системы являлись мощные крепости Верден, Туль, Эпиналь и Бельфор. Западнее этой линии находилась ещё одна полоса укреплений, в районе Дижона, Реймса, Лаона. В центре страны находился укреплённый лагерь Парижа. Также имелись ещё крепости на пути от Парижа до бельгийской границы, но они были устаревшими и не играли большой стратегической роли.[9]

К французским укреплениям на франко-германской границе германское командование относилось очень серьёзно, ещё в 1905 году, Шлиффен писал:

Францию следует рассматривать как большую крепость. Во внешнем поясе укреплений участок Бельфор — Верден почти неприступен…

Также большое стратегическое значение имели бельгийские крепости: Льеж, Намюр, Антверпен.

На территории Германской империи находились крепости: Мец, Страсбург, Кёльн, Майнц, Кобленц и др. Но оборонного значения эти крепости не имели, поскольку с первых же дней войны, германское командование планировало вторжение на территорию противника.[10]

С началом мобилизации стороны начали переброску войск в районы развёртывания. Германское командование развернуло против Франции 7 армий и 4 кавалерийских корпуса, до 5000 орудий, всего группировка германских войск насчитывала 1 600 000 человек. Германское командование планировало нанести сокрушительный удар по Франции через территорию Бельгии. Однако несмотря на то, что всё основное внимание германского командования было приковано к вторжению в Бельгию, германцы принимали все меры для того, чтобы не дать французской армии, наступавшей в Эльзас-Лотарингии, захватить этот регион.[9]

Германским войскам противостояли французские, бельгийские и британские войска. Французская армия была развёрнута в составе пяти армий и одного кавалерийского корпуса, при 4000 орудиях. Численность французских войск составляла 1 300 000 человек. В связи с наступлением германской армии через территорию Бельгию на Париж, французскому командованию пришлось отказаться от предусмотренного перед войной «плана № 17», который предполагал захват Эльзаса и Лотарингии. В связи с этим окончательные районы расположения французских армий и их состав в конце августа значительно отличались от намеченных мобилизационным «планом № 17».[11]

Бельгийская армия была развёрнута в составе шести пехотных и одной кавалерийской дивизий, при 312 орудиях. Численность бельгийских войск составила 117 тыс. человек.

Британские войска высаживались во французских портах в составе двух пехотных корпусов и одной кавалерийской дивизии. Лишь к 20 августа английские войска численностью 87 тыс. человек, при 328 орудиях сосредоточились в районе Мобёж, Ле-Като. Стоит отметить, что у союзных войск не было единого командования, что самым отрицательным образом сказывалось на действиях войск Антанты[12].

К концу развёртывания силы сторон численно были примерно равны (1 600 000 германских войск против 1 562 000 войск союзников). Однако стратегическая инициатива была на стороне германцев. Их развёрнутые войска представляли почти сомкнутую сосредоточенную силу. Войска же союзников имели неудачное расположение. Линия фронта французских войск загибалась от Вердена на северо-запад вдоль французско-бельгийской границы и обрывалась у Ирсона. В районе Мобёжа развёртывались британские войска, бельгийская армия имела свой собственный район развёртывания.[10]

Соотношение сил перед началом войны

Для реализации плана Шлиффена по быстрому разгрому Франции Германия сосредоточила на границе с Францией, Бельгией и Люксембургом значительные военные силы: были развёрнуты семь армий (1-я — 7-я, 86 пехотных и 10 кавалерийских дивизий, до 5 тыс. орудий) численностью около 1 млн. 600 тыс. человек под командованием императора Вильгельма II.

Армии союзников:

  • французские силы насчитывали пять армий (1-я — 5-я, 76 пехотных и 10 кавалерийских дивизий, более 4 тыс. орудий) численностью около 1 млн. 730 тыс. человек под командованием генерала Жозефа Жоффра;
  • бельгийская армия (шесть пехотных и одна кавалерийская дивизия, 312 орудий) численностью 117 тыс. человек под командованием короля Альберта I;
  • британская экспедиционная армия (4 пехотных и 1,5 кавалерийских дивизии, 328 орудий) численностью 87 тыс. человек под командованием фельдмаршала Джона Френча.[10]

Кампания 1914 года: вторжение Германии в Бельгию и Францию

В августе 1914 года началась реализация скорректированного плана Шлиффена, предполагавшего быструю атаку на Францию через территорию Бельгии, обход французской армии с севера и окружение её у границы с Германией. 2 августа без сопротивления был оккупирован Люксембург. 4 августа германские генералы Александр фон Клук и Карл фон Бюлов начали вторжение в Бельгию, отклонившую требование о пропуске через свою территорию германских войск.

Осада Льежа 5—16 августа была первой битвой на территории Бельгии. Льеж прикрывал переправы через реку Маас, поэтому для дальнейшего наступления немцам надо было обязательно захватить город. Льеж был хорошо укреплён и считался неприступной крепостью. Однако, германские войска уже 6 августа захватили сам город и блокировали крепостные форты. 12 августа немцы подвезли осадную артиллерию и к 13—14 августа главные форты Льежа пали, и через город хлынули основные потоки германских войск вглубь Бельгии, 16 августа был взят последний форт. Неприступная крепость пала.

20 августа 1-я германская армия вошла в Брюссель, а 2-я армия подошла к крепости Намюр, и блокировав её несколькими дивизиями, двинулась дальше, к франко-бельгийской границе. Осада Намюра продолжалась до 23 августа[13].

Довоенный французский «план № 17» предусматривал захват Эльзаса и Лотарингии. 7 августа началось наступление 1-й и 2-й армий на Саарбург в Лотарингии и Мюлуз в Эльзасе. Французы вторглись на территорию Германии, но немцы, подтянув подкрепления, выбили их обратно.

Пограничное сражение

После захвата Бельгии и Люксембурга германские армии (1-я, 2-я, 3-я) 20 августа вышли на северную границу Франции, где натолкнулись на французскую 5-ю армию и несколько британских дивизий.

21—25 августа произошло Пограничное сражение — серия сражений, главными из которых были Арденнская (22—25 августа), Самбро-Маасская (21—25 августа) операции, операция у Монса (23—25 августа). Пограничное сражение было одной из крупнейших битв Первой мировой войны, общая численность войск, участвовавших в нём, превышала 2 млн человек.[11][12]

В Арденнской операции 3-я и 4-я французские армии были разбиты 5-й и 4-й германскими армиями, в Самбро-Маасской операции и в операции у Монса британцы и 5-я французская армия потерпели поражение от 1-й, 2-й и 3-й германских армий. 20—22 августа 1-я и 2-я французские армии, начавшие 14 августа наступление в Лотарингии, были разбиты 6-й и 7-й германскими армиями.

Германские войска продолжили наступление на Париж, одерживая победы у Ле-Като (26 августа), Неля и Пруйяра (28—29 августа), Сен-Кантена и Гиза (29—30 августа), к 5 сентября вышли к реке Марна. Тем временем французы сформировали 6-ю и 9-ю армии, усилив свои войска на этом направлении, а немцы в августе перебросили два корпуса в Восточную Пруссию против вторгнувшейся в Восточную Пруссию, русской армии.

Битва на Марне

5—12 сентября произошла крупная битва на Марне. К этому моменту союзники создали численный перевес над противником (56 пехотных и 10 кавалерийских дивизий против 44 пехотных и 7 кавалерийских дивизий, общая численность войск около 2 млн человек).

5 сентября начались бои в районе реки Урк, а утром 6 сентября 6-я французская армия перешла в наступление с западного фланга 1-й германской армии. Для отражения атаки немцы перебросили 1-ю армию с Марны, в результате чего между 1-й и 2-й германскими армиями образовалась брешь, в которую вклинились 5-я французская и британская армии. 7—8 сентября на 600 такси прибыло подкрепление из Парижа (первый случай использования автомобилей для переброски войск)[14]. Возникла угроза окружения 2-й германской армии. 10 сентября начался отход германских войск на север к реке Эна, которую они перешли 12 сентября и, укрепившись на ней, остановили контрнаступление союзников к 16 сентября.

«Бег к морю»

Образовался позиционный фронт от швейцарской границы до реки Уаза, однако на западе оставалась свободная территория до Северного моря. 16 сентября начались три операции англо-французских и германских войск, получивших название «Бег к морю»: 16—28 сентября попытка 2-й французской армии между реками Уаза и Сомма; 29 сентября — 9 октября попытка 10-й французской армии на реке Скарп; 10—15 октября попытка британской армии на реке Лис[15]. В ходе операций обе стороны пытались обойти фланги противника, но после упорных боёв переходили к обороне.

20 октября — 15 ноября германские 4-я и 6-я армии проводили наступательную операцию во Фландрии против английской и бельгийской армий (см.: Фландрское сражение). Войска нанесли удары в районе Ипра и реки Изер. Операция при Ипре была неудачной, 22—24 октября немцы форсировали Изер, но по решению бельгийского командования были открыты шлюзы на реке, и к 31 октября был затоплен 12-километровый район около устья реки. 30 октября началось новое германское наступление в районе Ипра, остановленное союзниками к 3 ноября. Бои во Фландрии окончились 15 ноября, завершив манёвренный период на Западном фронте. В конце декабря произошло Рождественское перемирие.

Результатом кампании 1914 года на Западном фронте стал провал германского плана по быстрому разгрому Франции.

Кампания 1915 года: позиционная война

В 1915 году обе стороны на Западном фронте перешли к стратегической обороне, крупномасштабных сражений не велось. К началу 1915 года англо-бельгийские войска находились в области Артуа, частично на территории Бельгии, основные французские силы были сосредоточены в области Шампань. Немцы занимали часть территории Франции, продвинувшись вглубь страны до города Нуайон (Нуайонский выступ).

По плану Жоффра англо-французские войска должны были организовать атаку с обоих флангов германской группировки и окружить её.[16]

В феврале—марте французы организовали атаку в Шампани, но продвинулись лишь на 460 метров, потеряв 50 тыс. человек.[12]

10 марта началось наступление британских сил (четыре дивизии) в Артуа на деревню Нев-Шапель (см.: Битва при Нев-Шапель). После 35-минутной артподготовки началось быстрое продвижение войск союзников, которые через 4 часа захватили Нев-Шапель. Однако из-за проблем со снабжением и связью развитие атаки замедлилось, и немцам удалось организовать контратаку. 13 марта наступление было прекращено, британцам удалось продвинуться только на два километра.

5—14 апреля французские войска проводили операцию в районе Сен-Мийеля.

Газовая атака

22—25 апреля произошла вторая битва при Ипре, в ходе которой германская 4-я армия нанесла контратаку на Ипрский выступ и заняла его большую часть.

В первый день операции, после двухдневной бомбардировки, 22 апреля немцы впервые крупномасштабно применили химическое оружие (хлор). В результате газовой атаки в течение нескольких минут погибли около 6 тыс. человек.

Через два дня была организована вторая газовая атака, но эффективность её была низкой из-за контрмер, предпринятых союзниками (противогазы и др.).

Воздушные бои

В начале войны авиация применялась для воздушной разведки, затем самолёты стали использоваться для военных целей.

8 сентября 1914 года русский летчик Петр Нестеров первый в мире сбил самолет противника, используя таран, но при этом он погиб.

1 апреля 1915 года французский пилот Ролан Гаррос использовал для воздушной атаки пулемёт, размещённый за ведущим винтом.

18 апреля Гаррос был сбит, а его самолёт был захвачен и передан нидерландскому инженеру Антони Фоккеру. Он значительно усовершенствовал конструкцию, первым применив на практике синхронизатор, позволявший стрелять из пулемёта через диск пропеллера, когда его лопасти не находились на линии огня.[17] Разработка была использована в истребителе Fokker E.I — первом скоростном одноместном истребителе с эффективным вооружением.

Первая мировая война дала толчок развитию авиации: обе стороны начали разработку новых двигателей, авиационных конструкций и материалов. Стали популярны лётчики-асы, хотя большинство самолётов было сбито не истребителями, а силами ПВО.

Производство самолётов росло высокими темпами: если в начале войны Англия и Франция имели 186 самолётов, Германия и Австро-Венгрия — 297, то к концу войны стороны имели, соответственно, 5079 и 3352 самолётов (в 27 и в 11 раз больше)[10].

В Первую мировую, немцы впервые начали реализовывать концепцию дальних бомбардировок против стратегического тыла противника, используя для этого жесткие дирижабли конструкции Цеппелина и Шютте-Ланца. Обладавшие значительной большей дальностью и грузоподъемностью чем современные им аэропланы (и практически сопоставимые по скорости), дирижабли позволяли Германии осуществить первые в истории стратегические бомбардировки тылов Франции, Великобритании и в меньшей степени — России. Хотя прямой материальный ущерб был невелик, бомбардировки вызывали перебои в работе фабрик и заводов (из-за воздушных тревог), устрашали население и вынуждали страны Антанты оттягивать с фронта солдат, зенитки и истребители для организации противовоздушной обороны.

Дальнейшие военные действия

Последней атакой союзников весной 1915 года была битва в Артуа с целью захвата гряды Вими. Французская 10-я армия после шестидневной бомбардировки начала наступление 9 мая и продвинулась на 5 км. Однако войска отступили после применения немцами артиллерии. К 15 мая наступление было прекращено.

В сентябре союзники начали большое наступление (Третья битва при Артуа): французских войск в Шампани и британских на Лос. Французы в течение лета вели подготовку к будущему наступлению. 22 сентября началась бомбардировка объектов, расположение которых было определено с помощью аэрофотосъемки. Главное наступление началось 25 сентября и развивалось успешно, несмотря на наличие проволочных заграждений и пулемётных точек. Однако немцы, предвидя эту атаку, усилили линии обороны и смогли отбить нападение, продолжавшееся до ноября.

25 сентября британские войска начали наступление на Лос для поддержки действий в Шампани. Атаке предшествовала 4-дневная артиллерийская бомбардировка, был использован хлор. К атаке были задействованы два корпуса, ещё два выполняли диверсионные задания в Ипре. Во время атаки британцы понесли тяжёлые потери, особенно от пулемётов. Захватив ограниченную территорию, они отступили. 13 октября наступление возобновилось.

В декабре 1915 года вместо Джона Френча командующим британскими экспедиционными войсками стал генерал Дуглас Хейг.

Кампания 1916 года: обескровливание войск

По плану начальника Генштаба Эриха фон Фалькенхайна основные военные действия в 1916 году Германия должна была вести с Францией, заставив её капитулировать[18].

Были приняты две стратегии. Первая предусматривала неограниченное использование подводного флота для перекрытия зарубежных поставок. Целью второй стратегии было нанесение точечного удара по сухопутным войскам противника вместо крупномасштабного прорыва фронта. Для причинения максимальных потерь планировалось организовать атаку на важные стратегические позиции. Целью главного удара был выбран Верденский выступ, являвшийся опорой французского фронта, находившийся недалеко от границы с Германией и угрожавший германским коммуникациям. Операция планировалась с расчётом на то, что французы из чувства патриотизма будут защищать город до последнего солдата[12].

Битва при Вердене

Для проведения операции Германия на 15-километровом участке фронта сосредоточила против 2 французских дивизий 6,5 дивизий. Операция началась 21 февраля. В ходе наступления французы к 25 февраля потеряли две линии обороны и один сильный форт[19], однако прорыва фронта не произошло. Нарочская операция русских войск на Восточном фронте облегчила положение французских войск, для снабжения войск была организована «священная дорога» Бар-ле-Дюк — Верден.

С марта главный удар германские войска перенесли на левый берег реки, но к маю продвинулись лишь на 6—7 км. Контратака французских сил в мае не привела к успеху.

Действия русских войск на востоке и проведение союзниками операции на реке Сомма позволили французским войскам в октябре начать наступление, и к концу декабря положение в основном было восстановлено. Обе стороны понесли в битве при Вердене огромные потери (порядка 300 тыс. человек каждая), план германского командования на прорыв французского фронта не был реализован.

Битва на Сомме

Весной 1916 года большие потери французских войск начали вызывать у союзников беспокойство, в связи с чем первоначальный план операции на Сомме был изменён: главную роль в операции должны были играть английские войска. Операция должна была помочь французским и русским войскам.

1 июля, после недельной артиллерийской подготовки, британские дивизии в Пикардии начали наступление на хорошо укреплённые позиции германских войск около реки Сомма, поддерживаемые пятью французскими дивизиями с правого фланга. Французские войска действовали успешно, но британская артиллерия не оказалась достаточно эффективной. В первый день наступления англичане понесли самые большие потери в истории британской армии (общие потери 57 тыс. человек, из которых 21,5 тыс. погибли и пропали без вести)[20][21][22].

Проанализировав воздушные бои над Верденом, союзники в боях на Сомме начали придерживаться новой тактики, целью которой было полное превосходство в воздухе над противником. Небо над Соммой было очищено от германской авиации, а успех союзников повлёк реорганизацию германской авиации, и обе стороны стали использовать большие подразделения ВВС вместо индивидуальных действий пилотов[23].

Битва продолжалась в июле—августе с некоторым успехом для британцев, несмотря на укрепление германскими войсками линии обороны. К августу британское командование решило перейти от тактики прорыва фронта к серии операций, проводимых небольшими воинскими подразделениями для выпрямления линии фронта, что было необходимо для подготовки к массированной бомбардировке.

15 сентября британцами впервые были применены в боях танки. Союзники планировали атаку с участием 13 британских дивизий и четырёх французских корпусов. При поддержке танков пехота продвинулась только на 3—4 км из-за низкой эффективности и ненадёжности машин.

В октябре—ноябре состоялась последняя фаза операции, в ходе которой союзники овладели ограниченной территорией ценой больших потерь. Из-за начавшихся дождей 13 ноября наступление было остановлено.

Итогом битвы стало продвижение союзных войск на 8 км при потерях 615 тыс. человек, немцы потеряли около 650 тыс. человек[21] (по другим данным 792 тыс. и 538 тыс.[24] соответственно — точные цифры неизвестны). Основная цель операции так и не была достигнута.

Техника и вооружение союзников во время битвы на Сомме

Линия Гинденбурга

В августе 1916 года начальником Генштаба вместо Эриха фон Фалькенхайна стал Пауль фон Гинденбург, Эрих Людендорф стал первым генерал-квартирмейстером Генштаба (заместителем начальника). Новое военное руководство вскоре осознало, что наступательные возможности германской армии в битвах при Вердене и на Сомме были исчерпаны. Было решено на Западном фронте перейти в 1917 году к стратегической обороне.

Во время битвы на Сомме и зимой немцы оборудовали оборонительные позиции за линией фронта от Арраса до Суассона, названные «линией Гинденбурга». Она позволила сократить длину фронта, освободив войска для проведения других операций.

Кампания 1917 года: переход наступательной инициативы к союзникам

В декабре 1916 года главнокомандующим французской армией вместо Жозефа Жоффра стал Робер Нивель, разработавший новый план наступления французских войск на Нуайонский выступ. Английский премьер-министр Ллойд Джордж поддержал Нивеля, поручив ему командовать английскими войсками в совместной операции.[25] О планах Нивеля стало известно германскому командованию, которое решило предупредить планировавшуюся атаку, и 23 февраля началось отступление германских войск на заранее подготовленную и хорошо укреплённую «линию Гинденбурга», закончившееся к 17 марта.

«Неограниченная подводная война»

Ещё в 1915 году Германией была начата «неограниченная подводная война», но после потопления пароходов «Лузитания» и «Арабик» возникла опасность вступления в войну США, и подводную войну стали вести только против военных кораблей. В 1917 году по планам германского командования сухопутные войска должны были перейти к обороне, а на море было решено снова начать «неограниченную войну» (объявлена 1 февраля). Её целью была экономическая блокада Великобритании и, как следствие, её выход из войны в течение полугода, в то время как войска США могли бы играть существенную роль на Западном фронте лишь через год.

16—18 марта 1917 года германские подводные лодки потопили три американских торговых судна. Президент США Вудро Вильсон, поддерживаемый общественным мнением, объявил 6 апреля Германии войну[12].

К середине 1917 года действия германских подводных лодок нанесли серьёзный экономический ущерб для Великобритании, но создание системы противолодочной обороны снизило потери торгового флота, и «неограниченная война» не принесла желаемого результата[26].

Наступление Нивеля

К апрелю союзники для проведения наступательной операции сосредоточили значительные военные ресурсы: 110 дивизий, свыше 11 тыс. орудий, 200 танков, около 1 тыс. самолётов.[27] Общая численность войск союзников на Западном фронте составляла около 3,9 млн человек против 2,5 млн германских войск.[12]

Несмотря на отход немцев за «линию Гинденбурга» в апреле началось широкомасштабное наступление союзников по плану Нивеля. 9 апреля перешли в наступление британские войска в районе Арраса (см.: Битва при Аррасе (1917)), 12 апреля — у Сен-Кантена, 16 апреля — французские войска в районе Реймса, наступление продолжилось до конца апреля — начала мая. После взятия двух линий обороны наступление было остановлено, потери союзников составили свыше 200 тыс. человек[27], из которых 120 тыс.[25] — во французских войсках. Неудачное наступление подорвало моральный дух французских войск, в которых начались мятежи, охватившие 54 дивизии, 20 тыс. человек дезертировали[28] Солдаты вняли призывам к патриотизму и чувству гражданского долга и вернулись на оборонительные позиции, но идти в атаку они отказывались.[29]. В самой Франции поднялась волна общественного возмущения, и 15 мая Нивеля на посту главнокомандующего сменил Анри Петен.

Зимой 1916—1917 годов тактика Германии по ведению воздушных боёв значительно изменилась, была открыта тренировочная школа в Валансьене, в войска поступили новые модели самолётов. Результатом стало превосходство Германии над союзниками в воздушных боях, особенно над плохо обученными британцами, использовавшими устаревшие самолёты. Во время воздушного боя над Аррасом британцы за месяц, вошедший в историю как «Кровавый апрель» (англ. «Bloody April»), потеряли 245 самолётов и 316 лётчиков, немцы — 66 самолётов и 114 лётчиков.[30]

Дальнейшие боевые действия

7 июня началось наступление британских войск в районе Мессина, южнее Ипра, для возвращения территории, потерянной во время первой битвы при Ипре в 1914 году. С 1915 года инженеры прорыли под позициями противника туннели и заложили в 21 шахту 455 тонн аммонита[31]. Через 4 дня бомбардировок были взорваны 19 шахт, потери немцев составили 10 тыс. человек убитыми. Последовало ещё одно наступление союзников, но выбить противника с занимаемых позиций не удалось. Хотя успешное поначалу наступление замедлилось на труднопроходимой местности, но 14 июня операция завершилась победой союзников.

12 июля немцы впервые применили в районе Ипра новое химическое оружие — горчичный газ, получивший название иприт. Впоследствии иприт широко применялся как германскими войсками, так и войсками союзников.

С 25 июня во Францию начали прибывать первые воинские подразделения США, формируя американский экспедиционный корпус. Однако их влияние на военные действия в 1917 году — начале 1918 года было незначительным из-за малого количества войск (в марте 1918 года во Франции находились всего 85 тыс. американских солдат, но уже к сентябрю их численность достигла 1,2 млн).[12]

31 июля — 6 ноября в районе Ипра союзниками проводилась операция (Третья битва при Ипре), первоначальной целью которой был прорыв через германский фронт к базам подводных лодок на бельгийском побережье, но затем целью стало занятие высот вокруг Ипра для получения превосходства над германской артиллерией. 30 октября ценою 16-тысячных потерь союзниками была захвачена деревня Пасхендале. Наступление осложняла труднопроходимая местность. Обе стороны понесли большие потери (союзники — 448 тыс., немцы — 260 тыс.), битва стала ещё одним примером бессмысленных жертв при незначительности достигнутых результатов.

Битва при Камбре

20 ноября британские войска начали первую в истории массированную атаку с использованием танковых подразделений. В атаке участвовали 324 танка[12]. Спереди на корпусах машин были прикреплены фашины для преодоления германских окопов и 4-метровых противотанковых рвов. Внезапность (отсутствие артподготовки) и превосходство в силах и средствах привели к быстрому развитию атаки, британцы за 6 часов продвинулись на такое же расстояние, на которое войска продвинулись в операции у Ипра за 4 месяца, прорвав германскую оборону и потеряв 4 тыс. человек.[32]

Однако в результате стремительной атаки пехота отстала, а танки продвинулись далеко вперёд, понеся серьёзные потери. 30 ноября 2-я германская армия совершила внезапную контратаку, отбросив силы союзников на первоначальные рубежи. Несмотря на отражение атаки, танки доказали свою эффективность в бою, а сама битва положила начало широкому применению танков и развитию противотанковой обороны.

Хотя союзники не добились прорыва фронта, итогом кампании 1917 года стал крах планов германского командования по достижению победы путём «неограниченной подводной войны» и переход её к стратегической обороне. Наступательной инициативой завладели войска союзников.

Кампания 1918 года: поражение Германии

После подписания 3 марта 1918 года Брестского мира с Советской Россией и выхода её из войны на Восточном фронте освободилось 44 дивизии, которые были переброшены на Западный фронт. Создав преимущество на Западном фронте в силах и средствах (количество дивизий увеличилось со 146 до 192 против 173 дивизий союзников, численность германских войск увеличилась на 570 тыс. человек[12]), германское командование решило перейти в наступление с целью разгрома армии Антанты до того, как США смогли бы увеличить своё присутствие в Европе.

По плану Людендорфа германские войска должны были начать наступление в районе города Амьен и отрезать британские войска от французских, оттеснив их к берегу Северного моря.

Германское наступление

Первое германское наступление началось 21 марта. Превосходство в силах (62 дивизии, 6824 орудия и около 1000 самолётов против 32 дивизий, около 3000 орудий и около 500 самолётов у англичан) позволило германским войскам продвинуться на 60 км за первые 8 дней боёв. В ответ союзники ввели в бой резервные войска и к 4 апреля отбросили германские войска, нанеся им потери 230 тыс. человек.[10]

14 апреля Фердинанд Фош был назначен верховным главнокомандующим союзными войсками, что позволило лучше координировать действия британских и французских армий.

Германские войска также проводили наступления в районе реки Лис (9 апреля — 1 мая), реки Эна (27 мая — 13 июня), между Мондидье и Нуайоном (9—13 июня). Каждый раз первоначально успешное развитие атак германских войск заканчивалось провалом: продвинувшись на несколько десятков километров, они не могли преодолеть оборону союзников.

15 июля на реке Марна началось последнее большое наступление германских войск (см.: Битва на Марне (1918)). Войска 1-й и 3-ей армий форсировали реку, но смогли продвинуться только на 6 км. Одновременно войска 7-й армии неудачно атаковали 6-ю французскую армию у Реймса. 17 июля союзные войска остановили продвижение германских армий и 18 июля перешли в контрнаступление, отбросив немцев к 4 августа на первоначальные позиции.

Контрнаступление союзников

8—13 августа союзники силами 4-й британской, 1-й и 3-ей французской армий провели Амьенскую операцию, в ходе которой был ликвидирован Амьенский выступ, занимаемый 2-й и 18-й германскими армиями.

Операция началась внезапно, без артподготовки; при поддержке артиллерии пехота и танки союзников продвинулись за первый день наступления на 11 км. Людендорф назвал 8 августа «чёрным днем германской армии».[33] За следующие пять дней операции линия фронта была отодвинута ещё на 8—9 км.

12—15 сентября американские войска успешно провели первую крупную операцию — атаку на Сен-Мийельский выступ. Летом 1918 года в Европу ежемесячно прибывало по 300 тыс. американских солдат. К сентябрю их количество достигло 1,2 млн человек, а к концу войны — 2,1 млн, что позволило ликвидировать преимущество Германии в живой силе, которая перебросила дополнительные соединения с востока.

26 сентября, обладая преимуществом перед германскими войсками (202 дивизии против 187[10]), союзники начали общее наступление по всему фронту от Вердена до Северного моря. Измученные четырёхлетней войной германские войска начали сдаваться в плен. В октябре Людендорфа сменил на посту Вильгельм Грёнер. В результате наступления линия фронта к ноябрю была отодвинута вглубь до 80 км, к границе с Бельгией, на севере — до линии ГентМонс.

В ноябре в Германии произошла Ноябрьская революция, к власти пришло новое правительство Совет народных уполномоченных, которое 11 ноября, через день после своего избрания, заключило Компьенское перемирие, предусматривавшее немедленное прекращение военных действий, вывод германских войск с оккупированных территорий, создание на правом берегу Рейна демилитаризованной зоны. Война на Западном фронте окончилась.

Итоги кампаний на Западном фронте

Сравнительные потери (убитых, раненых, пленных) в
основных сражениях
Битва Год Союзники Германия
Битва на Марне 1914 263 000 250 000
Битва при Вердене 1916 714 033 426 519
Битва на Сомме 1916 623 907 465 000
Наступление Нивеля 1917 345 183 163 000
Весеннее наступление 1918 850 000 688 000

Победа союзников над Германией на Западном фронте обусловила главенствующую роль Великобритании, Франции и США в выработке условий мирных соглашений на Парижской мирной конференции. 28 июня 1919 года был подписан Версальский договор.

По условиям договора Германия лишилась части своей территории, всех своих колоний, численность её сухопутной армии была ограничена 100 тыс., бо́льшая часть флота передавалась победителям, Германия обязывалась возместить убытки, понесённые в результате военных действий. Версальский договор составил основу Версальско-Вашингтонской системы.

В художественной литературе

Военным событиям, судьбам солдат и офицеров посвящены произведения РемаркаНа Западном фронте без перемен»), Юнгера («В стальных грозах»), Олдингтона (книга стихов «Образы войны»), Барбюса («Огонь») и других.

Напишите отзыв о статье "Западный фронт Первой мировой войны"

Примечания

  1. [www.awm.gov.au/atwar/ww1.htm First World War 1914—1918]. Australian War Memorial. Проверено 6 декабря 2006. [www.webcitation.org/652AQmWcL Архивировано из первоисточника 28 января 2012].
  2. Gordon Corrigan. Sepoys in the Trenches: The Indian Corps on the Western Front 1914–15. — Spellmount Ltd., 1999. — ISBN 1-86227-354-5.
  3. [www.vac-acc.gc.ca/general/sub.cfm?source=history/firstwar/vimy Canada in the First World War and the Road to Vimy Ridge] (англ.). Veteran Affairs Canada (1992). Проверено 6 декабря 2006. [www.webcitation.org/60wCCIuaa Архивировано из первоисточника 14 августа 2011].
  4. [www.nzhistory.net.nz/node/1216 New Zealand and the First World War — Overview]. New Zealand's History Online. Проверено 26 января 2007. [www.webcitation.org/652ARw77z Архивировано из первоисточника 28 января 2012].
  5. См.: en:The Royal Newfoundland Regiment
  6. Uys I. S. [rapidttp.com/milhist/vol072iu.html The South Africans at Delville Wood]. The South African Military History Society. Проверено 26 января 2007.
  7. Hugo Rodrigues. [www.first-world-war.org/portu.htm Portugal in World War I](недоступная ссылка — история). The First World War. Проверено 26 января 2007. [web.archive.org/20070929071941/www.first-world-war.org/portu.htm Архивировано из первоисточника 29 сентября 2007].
  8. [www.greatwardifferent.com/Great_War/Austria_Hungary/Austria_Hungary_00.htm Austria-Hungary Goes to War]. The Great War in a Different Light. Проверено 3 января 2009.
  9. 1 2 Зайончковский А. М. [militera.lib.ru/h/zayonchkovsky1/ Первая мировая война]. — СПб.: Полигон, 2000. — 878 с. — ISBN 5-89173-082-0.
  10. 1 2 3 4 5 6 Первая мировая война 1914—1918. БСЭ, 3-е изд.
  11. 1 2 Пограничное сражение 1914. БСЭ, 3-е изд.
  12. 1 2 3 4 5 6 7 8 9 World War I. Encyclopædia Britannica from Encyclopædia Britannica 2007 Ultimate Reference Suite (2007).
  13. Griess, 22-24, 25-26.
  14. Marne, First Battle of the. Encyclopædia Britannica from Encyclopædia Britannica 2007 Ultimate Reference Suite (2007).
  15. Бег к морю. БСЭ, 3-е изд.
  16. Fuller, 165.
  17. Фоккер Антони Герман Герард. БСЭ, 3-е изд.
  18. Lyons, 141.
  19. История Первой мировой войны 1914—1918 гг. / под редакцией И. И. Ростунова. — в 2-х томах. — М.: Наука, 1975. — 25 500 экз. — 2. Операции на Западном фронте (А. М. Агеев) — Верденская операция
  20. Griess, 71-72.
  21. 1 2 Somme, First Battle of the. Encyclopædia Britannica from Encyclopædia Britannica 2007 Ultimate Reference Suite (2007).
  22. Комментарий А. Колина к книге: Тим Рипли. Штыки — к бою! Штык на полях сражений XX века. — М.: Эксмо, 2006. — С.353.
  23. Campbell, 42.
  24. Сомма (река во Франции). БСЭ, 3-е изд.
  25. 1 2 Nivelle, Robert-Georges. Encyclopædia Britannica from Encyclopædia Britannica 2007 Ultimate Reference Suite (2007).
  26. Griess, 144-5.
  27. 1 2 Нивеля наступление 1917. БСЭ, 3-е изд.
  28. Lyons, 243.
  29. Marshall, 292.
  30. Campbell, 71.
  31. Wolff, Leon In Flanders Fields, Passchendaele 1917
  32. Marshall, 317.
  33. Griess, 155—156.

Ссылки

  • На Викискладе есть медиафайлы по теме Западный фронт Первой мировой войны
  • [www.firstgreatwar.ru/srazheniya/ Сражения Первой мировой войны]
  • [www.firstwar.info/battles/ Битвы Первой мировой войны]
  • [www.grwar.ru/library/RusInNivelBattle/RN_01.html Русская армия в Великой войне: Русские войска в «Бойне Нивеля». Апрель 1917 г.]
Материалы на сайте Хронос
  • [www.hrono.info/sobyt/1900sob/1914marna.html Марнское сражение (1914)]
  • [www.hrono.info/sobyt/1900sob/1914beg.html Бег к морю]
  • [www.hrono.info/sobyt/1900sob/1914flandr.html Фландрское сражение (1914)]
  • [www.hrono.info/sobyt/1900sob/1916verden.html Верденская операция]
  • [www.hrono.info/sobyt/1900sob/1916somma.html Сражение на Сомме]
  • [www.hronos.km.ru/sobyt/1900sob/1917nivel.html Нивеля операция]
  • [www.hrono.info/sobyt/1900sob/1917kambre.html Сражение под Камбре]
  • [www.hrono.info/sobyt/1900sob/1918pikardia.html Мартовское наступление в Пикардии]
  • [www.hrono.info/sobyt/1900sob/1918flandr.html Фландрское сражение (1918)]
  • [www.hrono.info/sobyt/1900sob/1918marna.html Марнское сражение (1918)]

Литература

  • Мировая война в цифрах. — М.: Военгиз, 1934. — 128 с. — 15 000 экз.
  • Эрлихман В. В. Потери народонаселения в XX веке. — М.: Русская панорама, 2004. — 176 с. — (Весь мир). — 1500 экз. — ISBN 5-93165-107-1.
  • Всемирная история: в 24-х тт. Т. 19. Первая мировая война/Бадан А. Н., Войнич И. Е., Волчек Н. М. и др. — Мн.: Литература, 1997.
  • [militera.lib.ru/h/ww1/ История Первой мировой войны 1914—1918 гг.] / под редакцией И. И. Ростунова. — в 2-х томах. — М.: Наука, 1975. — 25 500 экз.
  • Бэзил Лиддел Гарт. 1914. Правда о Первой мировой. — М.: Эксмо, 2009. — 480 с. — (Перелом истории). — 4300 экз. — ISBN 978-5-699-36036-9.
  • Мировые войны XX века: в 4 кн. / Ин-т всеобщей истории. — М.: Наука, 2002.
  • Кн. 1: Первая мировая война: ист. очерк
  • Кн. 2: Первая мировая война: док. и материалы
  • Уткин А. И. [militera.lib.ru/h/utkin2/index.html Первая мировая война]. — М.: Алгоритм, 2001. — 592 с. — 5000 экз. — ISBN 5-926-50039-7.
  • Шацилло В. К. [books.google.com/books?id=yRjf8BHsegsC&pg=PA418&dq=isbn:5224033128&ei=hTKiSpTiBY_-ygSyxNSMCA&hl=ru#v=onepage&q=&f=false Первая мировая война. 1914-1918. Факты. Документы]. — М.: ОЛМА-ПРЕСС, 2003. — 480 с. — 5000 экз. — ISBN 5-224-03312-8.
  • Барбара Такман. [militera.lib.ru/h/tuchman/index.html Первый блицкриг. Август 1914] = The Guns of August. — М.: АСТ, 1999. — 640 с. — 5000 экз. — ISBN 5-7921-0245-7.
  • АЛЕКСАНДР НИКОЛАЕВИЧ ДЕ-ЛАЗАРИ. [supotnitskiy.ru/book/book5.htm ХИМИЧЕСКОЕ ОРУЖИЕ НА ФРОНТАХ МИРОВОЙ ВОЙНЫ 1914—1918 гг.]

Источники

  • Марнское сражение 1914. БСЭ, 3-е изд.
  • Фландрское сражение 1914. БСЭ, 3-е изд.
  • Верденская операция 1916. БСЭ, 3-е изд.
  • Камбре. БСЭ, 3-е изд.
  • Амьенская операция 1918. БСЭ, 3-е изд.
  • Версальский мирный договор 1919. БСЭ, 3-е изд.
  • Verdun, Battle of. Encyclopædia Britannica from Encyclopædia Britannica 2007 Ultimate Reference Suite (2007).
  • Hindenburg Line. Encyclopædia Britannica from Encyclopædia Britannica 2007 Ultimate Reference Suite (2007).
  • Marne, Second Battle of the. Encyclopædia Britannica from Encyclopædia Britannica 2007 Ultimate Reference Suite (2007).


Отрывок, характеризующий Западный фронт Первой мировой войны

– Князь не совсем здоров, – la bile et le transport au cerveau. Tranquillisez vous, je repasserai demain, [желчь и прилив к мозгу. Успокойтесь, я завтра зайду,] – сказал Метивье и, приложив палец к губам, поспешно вышел.
За дверью слышались шаги в туфлях и крики: «Шпионы, изменники, везде изменники! В своем доме нет минуты покоя!»
После отъезда Метивье старый князь позвал к себе дочь и вся сила его гнева обрушилась на нее. Она была виновата в том, что к нему пустили шпиона. .Ведь он сказал, ей сказал, чтобы она составила список, и тех, кого не было в списке, чтобы не пускали. Зачем же пустили этого мерзавца! Она была причиной всего. С ней он не мог иметь ни минуты покоя, не мог умереть спокойно, говорил он.
– Нет, матушка, разойтись, разойтись, это вы знайте, знайте! Я теперь больше не могу, – сказал он и вышел из комнаты. И как будто боясь, чтобы она не сумела как нибудь утешиться, он вернулся к ней и, стараясь принять спокойный вид, прибавил: – И не думайте, чтобы я это сказал вам в минуту сердца, а я спокоен, и я обдумал это; и это будет – разойтись, поищите себе места!… – Но он не выдержал и с тем озлоблением, которое может быть только у человека, который любит, он, видимо сам страдая, затряс кулаками и прокричал ей:
– И хоть бы какой нибудь дурак взял ее замуж! – Он хлопнул дверью, позвал к себе m lle Bourienne и затих в кабинете.
В два часа съехались избранные шесть персон к обеду. Гости – известный граф Ростопчин, князь Лопухин с своим племянником, генерал Чатров, старый, боевой товарищ князя, и из молодых Пьер и Борис Друбецкой – ждали его в гостиной.
На днях приехавший в Москву в отпуск Борис пожелал быть представленным князю Николаю Андреевичу и сумел до такой степени снискать его расположение, что князь для него сделал исключение из всех холостых молодых людей, которых он не принимал к себе.
Дом князя был не то, что называется «свет», но это был такой маленький кружок, о котором хотя и не слышно было в городе, но в котором лестнее всего было быть принятым. Это понял Борис неделю тому назад, когда при нем Ростопчин сказал главнокомандующему, звавшему графа обедать в Николин день, что он не может быть:
– В этот день уж я всегда езжу прикладываться к мощам князя Николая Андреича.
– Ах да, да, – отвечал главнокомандующий. – Что он?..
Небольшое общество, собравшееся в старомодной, высокой, с старой мебелью, гостиной перед обедом, было похоже на собравшийся, торжественный совет судилища. Все молчали и ежели говорили, то говорили тихо. Князь Николай Андреич вышел серьезен и молчалив. Княжна Марья еще более казалась тихою и робкою, чем обыкновенно. Гости неохотно обращались к ней, потому что видели, что ей было не до их разговоров. Граф Ростопчин один держал нить разговора, рассказывая о последних то городских, то политических новостях.
Лопухин и старый генерал изредка принимали участие в разговоре. Князь Николай Андреич слушал, как верховный судья слушает доклад, который делают ему, только изредка молчанием или коротким словцом заявляя, что он принимает к сведению то, что ему докладывают. Тон разговора был такой, что понятно было, никто не одобрял того, что делалось в политическом мире. Рассказывали о событиях, очевидно подтверждающих то, что всё шло хуже и хуже; но во всяком рассказе и суждении было поразительно то, как рассказчик останавливался или бывал останавливаем всякий раз на той границе, где суждение могло относиться к лицу государя императора.
За обедом разговор зашел о последней политической новости, о захвате Наполеоном владений герцога Ольденбургского и о русской враждебной Наполеону ноте, посланной ко всем европейским дворам.
– Бонапарт поступает с Европой как пират на завоеванном корабле, – сказал граф Ростопчин, повторяя уже несколько раз говоренную им фразу. – Удивляешься только долготерпению или ослеплению государей. Теперь дело доходит до папы, и Бонапарт уже не стесняясь хочет низвергнуть главу католической религии, и все молчат! Один наш государь протестовал против захвата владений герцога Ольденбургского. И то… – Граф Ростопчин замолчал, чувствуя, что он стоял на том рубеже, где уже нельзя осуждать.
– Предложили другие владения заместо Ольденбургского герцогства, – сказал князь Николай Андреич. – Точно я мужиков из Лысых Гор переселял в Богучарово и в рязанские, так и он герцогов.
– Le duc d'Oldenbourg supporte son malheur avec une force de caractere et une resignation admirable, [Герцог Ольденбургский переносит свое несчастие с замечательной силой воли и покорностью судьбе,] – сказал Борис, почтительно вступая в разговор. Он сказал это потому, что проездом из Петербурга имел честь представляться герцогу. Князь Николай Андреич посмотрел на молодого человека так, как будто он хотел бы ему сказать кое что на это, но раздумал, считая его слишком для того молодым.
– Я читал наш протест об Ольденбургском деле и удивлялся плохой редакции этой ноты, – сказал граф Ростопчин, небрежным тоном человека, судящего о деле ему хорошо знакомом.
Пьер с наивным удивлением посмотрел на Ростопчина, не понимая, почему его беспокоила плохая редакция ноты.
– Разве не всё равно, как написана нота, граф? – сказал он, – ежели содержание ее сильно.
– Mon cher, avec nos 500 mille hommes de troupes, il serait facile d'avoir un beau style, [Мой милый, с нашими 500 ми тысячами войска легко, кажется, выражаться хорошим слогом,] – сказал граф Ростопчин. Пьер понял, почему графа Ростопчина беспокоила pедакция ноты.
– Кажется, писак довольно развелось, – сказал старый князь: – там в Петербурге всё пишут, не только ноты, – новые законы всё пишут. Мой Андрюша там для России целый волюм законов написал. Нынче всё пишут! – И он неестественно засмеялся.
Разговор замолк на минуту; старый генерал прокашливаньем обратил на себя внимание.
– Изволили слышать о последнем событии на смотру в Петербурге? как себя новый французский посланник показал!
– Что? Да, я слышал что то; он что то неловко сказал при Его Величестве.
– Его Величество обратил его внимание на гренадерскую дивизию и церемониальный марш, – продолжал генерал, – и будто посланник никакого внимания не обратил и будто позволил себе сказать, что мы у себя во Франции на такие пустяки не обращаем внимания. Государь ничего не изволил сказать. На следующем смотру, говорят, государь ни разу не изволил обратиться к нему.
Все замолчали: на этот факт, относившийся лично до государя, нельзя было заявлять никакого суждения.
– Дерзки! – сказал князь. – Знаете Метивье? Я нынче выгнал его от себя. Он здесь был, пустили ко мне, как я ни просил никого не пускать, – сказал князь, сердито взглянув на дочь. И он рассказал весь свой разговор с французским доктором и причины, почему он убедился, что Метивье шпион. Хотя причины эти были очень недостаточны и не ясны, никто не возражал.
За жарким подали шампанское. Гости встали с своих мест, поздравляя старого князя. Княжна Марья тоже подошла к нему.
Он взглянул на нее холодным, злым взглядом и подставил ей сморщенную, выбритую щеку. Всё выражение его лица говорило ей, что утренний разговор им не забыт, что решенье его осталось в прежней силе, и что только благодаря присутствию гостей он не говорит ей этого теперь.
Когда вышли в гостиную к кофе, старики сели вместе.
Князь Николай Андреич более оживился и высказал свой образ мыслей насчет предстоящей войны.
Он сказал, что войны наши с Бонапартом до тех пор будут несчастливы, пока мы будем искать союзов с немцами и будем соваться в европейские дела, в которые нас втянул Тильзитский мир. Нам ни за Австрию, ни против Австрии не надо было воевать. Наша политика вся на востоке, а в отношении Бонапарта одно – вооружение на границе и твердость в политике, и никогда он не посмеет переступить русскую границу, как в седьмом году.
– И где нам, князь, воевать с французами! – сказал граф Ростопчин. – Разве мы против наших учителей и богов можем ополчиться? Посмотрите на нашу молодежь, посмотрите на наших барынь. Наши боги – французы, наше царство небесное – Париж.
Он стал говорить громче, очевидно для того, чтобы его слышали все. – Костюмы французские, мысли французские, чувства французские! Вы вот Метивье в зашей выгнали, потому что он француз и негодяй, а наши барыни за ним ползком ползают. Вчера я на вечере был, так из пяти барынь три католички и, по разрешенью папы, в воскресенье по канве шьют. А сами чуть не голые сидят, как вывески торговых бань, с позволенья сказать. Эх, поглядишь на нашу молодежь, князь, взял бы старую дубину Петра Великого из кунсткамеры, да по русски бы обломал бока, вся бы дурь соскочила!
Все замолчали. Старый князь с улыбкой на лице смотрел на Ростопчина и одобрительно покачивал головой.
– Ну, прощайте, ваше сиятельство, не хворайте, – сказал Ростопчин, с свойственными ему быстрыми движениями поднимаясь и протягивая руку князю.
– Прощай, голубчик, – гусли, всегда заслушаюсь его! – сказал старый князь, удерживая его за руку и подставляя ему для поцелуя щеку. С Ростопчиным поднялись и другие.


Княжна Марья, сидя в гостиной и слушая эти толки и пересуды стариков, ничего не понимала из того, что она слышала; она думала только о том, не замечают ли все гости враждебных отношений ее отца к ней. Она даже не заметила особенного внимания и любезностей, которые ей во всё время этого обеда оказывал Друбецкой, уже третий раз бывший в их доме.
Княжна Марья с рассеянным, вопросительным взглядом обратилась к Пьеру, который последний из гостей, с шляпой в руке и с улыбкой на лице, подошел к ней после того, как князь вышел, и они одни оставались в гостиной.
– Можно еще посидеть? – сказал он, своим толстым телом валясь в кресло подле княжны Марьи.
– Ах да, – сказала она. «Вы ничего не заметили?» сказал ее взгляд.
Пьер находился в приятном, после обеденном состоянии духа. Он глядел перед собою и тихо улыбался.
– Давно вы знаете этого молодого человека, княжна? – сказал он.
– Какого?
– Друбецкого?
– Нет, недавно…
– Что он вам нравится?
– Да, он приятный молодой человек… Отчего вы меня это спрашиваете? – сказала княжна Марья, продолжая думать о своем утреннем разговоре с отцом.
– Оттого, что я сделал наблюдение, – молодой человек обыкновенно из Петербурга приезжает в Москву в отпуск только с целью жениться на богатой невесте.
– Вы сделали это наблюденье! – сказала княжна Марья.
– Да, – продолжал Пьер с улыбкой, – и этот молодой человек теперь себя так держит, что, где есть богатые невесты, – там и он. Я как по книге читаю в нем. Он теперь в нерешительности, кого ему атаковать: вас или mademoiselle Жюли Карагин. Il est tres assidu aupres d'elle. [Он очень к ней внимателен.]
– Он ездит к ним?
– Да, очень часто. И знаете вы новую манеру ухаживать? – с веселой улыбкой сказал Пьер, видимо находясь в том веселом духе добродушной насмешки, за который он так часто в дневнике упрекал себя.
– Нет, – сказала княжна Марья.
– Теперь чтобы понравиться московским девицам – il faut etre melancolique. Et il est tres melancolique aupres de m lle Карагин, [надо быть меланхоличным. И он очень меланхоличен с m elle Карагин,] – сказал Пьер.
– Vraiment? [Право?] – сказала княжна Марья, глядя в доброе лицо Пьера и не переставая думать о своем горе. – «Мне бы легче было, думала она, ежели бы я решилась поверить кому нибудь всё, что я чувствую. И я бы желала именно Пьеру сказать всё. Он так добр и благороден. Мне бы легче стало. Он мне подал бы совет!»
– Пошли бы вы за него замуж? – спросил Пьер.
– Ах, Боже мой, граф, есть такие минуты, что я пошла бы за всякого, – вдруг неожиданно для самой себя, со слезами в голосе, сказала княжна Марья. – Ах, как тяжело бывает любить человека близкого и чувствовать, что… ничего (продолжала она дрожащим голосом), не можешь для него сделать кроме горя, когда знаешь, что не можешь этого переменить. Тогда одно – уйти, а куда мне уйти?…
– Что вы, что с вами, княжна?
Но княжна, не договорив, заплакала.
– Я не знаю, что со мной нынче. Не слушайте меня, забудьте, что я вам сказала.
Вся веселость Пьера исчезла. Он озабоченно расспрашивал княжну, просил ее высказать всё, поверить ему свое горе; но она только повторила, что просит его забыть то, что она сказала, что она не помнит, что она сказала, и что у нее нет горя, кроме того, которое он знает – горя о том, что женитьба князя Андрея угрожает поссорить отца с сыном.
– Слышали ли вы про Ростовых? – спросила она, чтобы переменить разговор. – Мне говорили, что они скоро будут. Andre я тоже жду каждый день. Я бы желала, чтоб они увиделись здесь.
– А как он смотрит теперь на это дело? – спросил Пьер, под он разумея старого князя. Княжна Марья покачала головой.
– Но что же делать? До года остается только несколько месяцев. И это не может быть. Я бы только желала избавить брата от первых минут. Я желала бы, чтобы они скорее приехали. Я надеюсь сойтись с нею. Вы их давно знаете, – сказала княжна Марья, – скажите мне, положа руку на сердце, всю истинную правду, что это за девушка и как вы находите ее? Но всю правду; потому что, вы понимаете, Андрей так много рискует, делая это против воли отца, что я бы желала знать…
Неясный инстинкт сказал Пьеру, что в этих оговорках и повторяемых просьбах сказать всю правду, выражалось недоброжелательство княжны Марьи к своей будущей невестке, что ей хотелось, чтобы Пьер не одобрил выбора князя Андрея; но Пьер сказал то, что он скорее чувствовал, чем думал.
– Я не знаю, как отвечать на ваш вопрос, – сказал он, покраснев, сам не зная от чего. – Я решительно не знаю, что это за девушка; я никак не могу анализировать ее. Она обворожительна. А отчего, я не знаю: вот всё, что можно про нее сказать. – Княжна Марья вздохнула и выражение ее лица сказало: «Да, я этого ожидала и боялась».
– Умна она? – спросила княжна Марья. Пьер задумался.
– Я думаю нет, – сказал он, – а впрочем да. Она не удостоивает быть умной… Да нет, она обворожительна, и больше ничего. – Княжна Марья опять неодобрительно покачала головой.
– Ах, я так желаю любить ее! Вы ей это скажите, ежели увидите ее прежде меня.
– Я слышал, что они на днях будут, – сказал Пьер.
Княжна Марья сообщила Пьеру свой план о том, как она, только что приедут Ростовы, сблизится с будущей невесткой и постарается приучить к ней старого князя.


Женитьба на богатой невесте в Петербурге не удалась Борису и он с этой же целью приехал в Москву. В Москве Борис находился в нерешительности между двумя самыми богатыми невестами – Жюли и княжной Марьей. Хотя княжна Марья, несмотря на свою некрасивость, и казалась ему привлекательнее Жюли, ему почему то неловко было ухаживать за Болконской. В последнее свое свиданье с ней, в именины старого князя, на все его попытки заговорить с ней о чувствах, она отвечала ему невпопад и очевидно не слушала его.
Жюли, напротив, хотя и особенным, одной ей свойственным способом, но охотно принимала его ухаживанье.
Жюли было 27 лет. После смерти своих братьев, она стала очень богата. Она была теперь совершенно некрасива; но думала, что она не только так же хороша, но еще гораздо больше привлекательна, чем была прежде. В этом заблуждении поддерживало ее то, что во первых она стала очень богатой невестой, а во вторых то, что чем старее она становилась, тем она была безопаснее для мужчин, тем свободнее было мужчинам обращаться с нею и, не принимая на себя никаких обязательств, пользоваться ее ужинами, вечерами и оживленным обществом, собиравшимся у нее. Мужчина, который десять лет назад побоялся бы ездить каждый день в дом, где была 17 ти летняя барышня, чтобы не компрометировать ее и не связать себя, теперь ездил к ней смело каждый день и обращался с ней не как с барышней невестой, а как с знакомой, не имеющей пола.
Дом Карагиных был в эту зиму в Москве самым приятным и гостеприимным домом. Кроме званых вечеров и обедов, каждый день у Карагиных собиралось большое общество, в особенности мужчин, ужинающих в 12 м часу ночи и засиживающихся до 3 го часу. Не было бала, гулянья, театра, который бы пропускала Жюли. Туалеты ее были всегда самые модные. Но, несмотря на это, Жюли казалась разочарована во всем, говорила всякому, что она не верит ни в дружбу, ни в любовь, ни в какие радости жизни, и ожидает успокоения только там . Она усвоила себе тон девушки, понесшей великое разочарованье, девушки, как будто потерявшей любимого человека или жестоко обманутой им. Хотя ничего подобного с ней не случилось, на нее смотрели, как на такую, и сама она даже верила, что она много пострадала в жизни. Эта меланхолия, не мешавшая ей веселиться, не мешала бывавшим у нее молодым людям приятно проводить время. Каждый гость, приезжая к ним, отдавал свой долг меланхолическому настроению хозяйки и потом занимался и светскими разговорами, и танцами, и умственными играми, и турнирами буриме, которые были в моде у Карагиных. Только некоторые молодые люди, в числе которых был и Борис, более углублялись в меланхолическое настроение Жюли, и с этими молодыми людьми она имела более продолжительные и уединенные разговоры о тщете всего мирского, и им открывала свои альбомы, исписанные грустными изображениями, изречениями и стихами.
Жюли была особенно ласкова к Борису: жалела о его раннем разочаровании в жизни, предлагала ему те утешения дружбы, которые она могла предложить, сама так много пострадав в жизни, и открыла ему свой альбом. Борис нарисовал ей в альбом два дерева и написал: Arbres rustiques, vos sombres rameaux secouent sur moi les tenebres et la melancolie. [Сельские деревья, ваши темные сучья стряхивают на меня мрак и меланхолию.]
В другом месте он нарисовал гробницу и написал:
«La mort est secourable et la mort est tranquille
«Ah! contre les douleurs il n'y a pas d'autre asile».
[Смерть спасительна и смерть спокойна;
О! против страданий нет другого убежища.]
Жюли сказала, что это прелестно.
– II y a quelque chose de si ravissant dans le sourire de la melancolie, [Есть что то бесконечно обворожительное в улыбке меланхолии,] – сказала она Борису слово в слово выписанное это место из книги.
– C'est un rayon de lumiere dans l'ombre, une nuance entre la douleur et le desespoir, qui montre la consolation possible. [Это луч света в тени, оттенок между печалью и отчаянием, который указывает на возможность утешения.] – На это Борис написал ей стихи:
«Aliment de poison d'une ame trop sensible,
«Toi, sans qui le bonheur me serait impossible,
«Tendre melancolie, ah, viens me consoler,
«Viens calmer les tourments de ma sombre retraite
«Et mele une douceur secrete
«A ces pleurs, que je sens couler».
[Ядовитая пища слишком чувствительной души,
Ты, без которой счастье было бы для меня невозможно,
Нежная меланхолия, о, приди, меня утешить,
Приди, утиши муки моего мрачного уединения
И присоедини тайную сладость
К этим слезам, которых я чувствую течение.]
Жюли играла Борису нa арфе самые печальные ноктюрны. Борис читал ей вслух Бедную Лизу и не раз прерывал чтение от волнения, захватывающего его дыханье. Встречаясь в большом обществе, Жюли и Борис смотрели друг на друга как на единственных людей в мире равнодушных, понимавших один другого.
Анна Михайловна, часто ездившая к Карагиным, составляя партию матери, между тем наводила верные справки о том, что отдавалось за Жюли (отдавались оба пензенские именья и нижегородские леса). Анна Михайловна, с преданностью воле провидения и умилением, смотрела на утонченную печаль, которая связывала ее сына с богатой Жюли.
– Toujours charmante et melancolique, cette chere Julieie, [Она все так же прелестна и меланхолична, эта милая Жюли.] – говорила она дочери. – Борис говорит, что он отдыхает душой в вашем доме. Он так много понес разочарований и так чувствителен, – говорила она матери.
– Ах, мой друг, как я привязалась к Жюли последнее время, – говорила она сыну, – не могу тебе описать! Да и кто может не любить ее? Это такое неземное существо! Ах, Борис, Борис! – Она замолкала на минуту. – И как мне жалко ее maman, – продолжала она, – нынче она показывала мне отчеты и письма из Пензы (у них огромное имение) и она бедная всё сама одна: ее так обманывают!
Борис чуть заметно улыбался, слушая мать. Он кротко смеялся над ее простодушной хитростью, но выслушивал и иногда выспрашивал ее внимательно о пензенских и нижегородских имениях.
Жюли уже давно ожидала предложенья от своего меланхолического обожателя и готова была принять его; но какое то тайное чувство отвращения к ней, к ее страстному желанию выйти замуж, к ее ненатуральности, и чувство ужаса перед отречением от возможности настоящей любви еще останавливало Бориса. Срок его отпуска уже кончался. Целые дни и каждый божий день он проводил у Карагиных, и каждый день, рассуждая сам с собою, Борис говорил себе, что он завтра сделает предложение. Но в присутствии Жюли, глядя на ее красное лицо и подбородок, почти всегда осыпанный пудрой, на ее влажные глаза и на выражение лица, изъявлявшего всегдашнюю готовность из меланхолии тотчас же перейти к неестественному восторгу супружеского счастия, Борис не мог произнести решительного слова: несмотря на то, что он уже давно в воображении своем считал себя обладателем пензенских и нижегородских имений и распределял употребление с них доходов. Жюли видела нерешительность Бориса и иногда ей приходила мысль, что она противна ему; но тотчас же женское самообольщение представляло ей утешение, и она говорила себе, что он застенчив только от любви. Меланхолия ее однако начинала переходить в раздражительность, и не задолго перед отъездом Бориса, она предприняла решительный план. В то самое время как кончался срок отпуска Бориса, в Москве и, само собой разумеется, в гостиной Карагиных, появился Анатоль Курагин, и Жюли, неожиданно оставив меланхолию, стала очень весела и внимательна к Курагину.
– Mon cher, – сказала Анна Михайловна сыну, – je sais de bonne source que le Prince Basile envoie son fils a Moscou pour lui faire epouser Julieie. [Мой милый, я знаю из верных источников, что князь Василий присылает своего сына в Москву, для того чтобы женить его на Жюли.] Я так люблю Жюли, что мне жалко бы было ее. Как ты думаешь, мой друг? – сказала Анна Михайловна.
Мысль остаться в дураках и даром потерять весь этот месяц тяжелой меланхолической службы при Жюли и видеть все расписанные уже и употребленные как следует в его воображении доходы с пензенских имений в руках другого – в особенности в руках глупого Анатоля, оскорбляла Бориса. Он поехал к Карагиным с твердым намерением сделать предложение. Жюли встретила его с веселым и беззаботным видом, небрежно рассказывала о том, как ей весело было на вчерашнем бале, и спрашивала, когда он едет. Несмотря на то, что Борис приехал с намерением говорить о своей любви и потому намеревался быть нежным, он раздражительно начал говорить о женском непостоянстве: о том, как женщины легко могут переходить от грусти к радости и что у них расположение духа зависит только от того, кто за ними ухаживает. Жюли оскорбилась и сказала, что это правда, что для женщины нужно разнообразие, что всё одно и то же надоест каждому.
– Для этого я бы советовал вам… – начал было Борис, желая сказать ей колкость; но в ту же минуту ему пришла оскорбительная мысль, что он может уехать из Москвы, не достигнув своей цели и даром потеряв свои труды (чего с ним никогда ни в чем не бывало). Он остановился в середине речи, опустил глаза, чтоб не видать ее неприятно раздраженного и нерешительного лица и сказал: – Я совсем не с тем, чтобы ссориться с вами приехал сюда. Напротив… – Он взглянул на нее, чтобы увериться, можно ли продолжать. Всё раздражение ее вдруг исчезло, и беспокойные, просящие глаза были с жадным ожиданием устремлены на него. «Я всегда могу устроиться так, чтобы редко видеть ее», подумал Борис. «А дело начато и должно быть сделано!» Он вспыхнул румянцем, поднял на нее глаза и сказал ей: – «Вы знаете мои чувства к вам!» Говорить больше не нужно было: лицо Жюли сияло торжеством и самодовольством; но она заставила Бориса сказать ей всё, что говорится в таких случаях, сказать, что он любит ее, и никогда ни одну женщину не любил более ее. Она знала, что за пензенские имения и нижегородские леса она могла требовать этого и она получила то, что требовала.
Жених с невестой, не поминая более о деревьях, обсыпающих их мраком и меланхолией, делали планы о будущем устройстве блестящего дома в Петербурге, делали визиты и приготавливали всё для блестящей свадьбы.


Граф Илья Андреич в конце января с Наташей и Соней приехал в Москву. Графиня всё была нездорова, и не могла ехать, – а нельзя было ждать ее выздоровления: князя Андрея ждали в Москву каждый день; кроме того нужно было закупать приданое, нужно было продавать подмосковную и нужно было воспользоваться присутствием старого князя в Москве, чтобы представить ему его будущую невестку. Дом Ростовых в Москве был не топлен; кроме того они приехали на короткое время, графини не было с ними, а потому Илья Андреич решился остановиться в Москве у Марьи Дмитриевны Ахросимовой, давно предлагавшей графу свое гостеприимство.
Поздно вечером четыре возка Ростовых въехали во двор Марьи Дмитриевны в старой Конюшенной. Марья Дмитриевна жила одна. Дочь свою она уже выдала замуж. Сыновья ее все были на службе.
Она держалась всё так же прямо, говорила также прямо, громко и решительно всем свое мнение, и всем своим существом как будто упрекала других людей за всякие слабости, страсти и увлечения, которых возможности она не признавала. С раннего утра в куцавейке, она занималась домашним хозяйством, потом ездила: по праздникам к обедни и от обедни в остроги и тюрьмы, где у нее бывали дела, о которых она никому не говорила, а по будням, одевшись, дома принимала просителей разных сословий, которые каждый день приходили к ней, и потом обедала; за обедом сытным и вкусным всегда бывало человека три четыре гостей, после обеда делала партию в бостон; на ночь заставляла себе читать газеты и новые книги, а сама вязала. Редко она делала исключения для выездов, и ежели выезжала, то ездила только к самым важным лицам в городе.
Она еще не ложилась, когда приехали Ростовы, и в передней завизжала дверь на блоке, пропуская входивших с холода Ростовых и их прислугу. Марья Дмитриевна, с очками спущенными на нос, закинув назад голову, стояла в дверях залы и с строгим, сердитым видом смотрела на входящих. Можно бы было подумать, что она озлоблена против приезжих и сейчас выгонит их, ежели бы она не отдавала в это время заботливых приказаний людям о том, как разместить гостей и их вещи.
– Графские? – сюда неси, говорила она, указывая на чемоданы и ни с кем не здороваясь. – Барышни, сюда налево. Ну, вы что лебезите! – крикнула она на девок. – Самовар чтобы согреть! – Пополнела, похорошела, – проговорила она, притянув к себе за капор разрумянившуюся с мороза Наташу. – Фу, холодная! Да раздевайся же скорее, – крикнула она на графа, хотевшего подойти к ее руке. – Замерз, небось. Рому к чаю подать! Сонюшка, bonjour, – сказала она Соне, этим французским приветствием оттеняя свое слегка презрительное и ласковое отношение к Соне.
Когда все, раздевшись и оправившись с дороги, пришли к чаю, Марья Дмитриевна по порядку перецеловала всех.
– Душой рада, что приехали и что у меня остановились, – говорила она. – Давно пора, – сказала она, значительно взглянув на Наташу… – старик здесь и сына ждут со дня на день. Надо, надо с ним познакомиться. Ну да об этом после поговорим, – прибавила она, оглянув Соню взглядом, показывавшим, что она при ней не желает говорить об этом. – Теперь слушай, – обратилась она к графу, – завтра что же тебе надо? За кем пошлешь? Шиншина? – она загнула один палец; – плаксу Анну Михайловну? – два. Она здесь с сыном. Женится сын то! Потом Безухова чтоль? И он здесь с женой. Он от нее убежал, а она за ним прискакала. Он обедал у меня в середу. Ну, а их – она указала на барышень – завтра свожу к Иверской, а потом и к Обер Шельме заедем. Ведь, небось, всё новое делать будете? С меня не берите, нынче рукава, вот что! Намедни княжна Ирина Васильевна молодая ко мне приехала: страх глядеть, точно два боченка на руки надела. Ведь нынче, что день – новая мода. Да у тебя то у самого какие дела? – обратилась она строго к графу.
– Всё вдруг подошло, – отвечал граф. – Тряпки покупать, а тут еще покупатель на подмосковную и на дом. Уж ежели милость ваша будет, я времечко выберу, съезжу в Маринское на денек, вам девчат моих прикину.
– Хорошо, хорошо, у меня целы будут. У меня как в Опекунском совете. Я их и вывезу куда надо, и побраню, и поласкаю, – сказала Марья Дмитриевна, дотрогиваясь большой рукой до щеки любимицы и крестницы своей Наташи.
На другой день утром Марья Дмитриевна свозила барышень к Иверской и к m me Обер Шальме, которая так боялась Марьи Дмитриевны, что всегда в убыток уступала ей наряды, только бы поскорее выжить ее от себя. Марья Дмитриевна заказала почти всё приданое. Вернувшись она выгнала всех кроме Наташи из комнаты и подозвала свою любимицу к своему креслу.
– Ну теперь поговорим. Поздравляю тебя с женишком. Подцепила молодца! Я рада за тебя; и его с таких лет знаю (она указала на аршин от земли). – Наташа радостно краснела. – Я его люблю и всю семью его. Теперь слушай. Ты ведь знаешь, старик князь Николай очень не желал, чтоб сын женился. Нравный старик! Оно, разумеется, князь Андрей не дитя, и без него обойдется, да против воли в семью входить нехорошо. Надо мирно, любовно. Ты умница, сумеешь обойтись как надо. Ты добренько и умненько обойдись. Вот всё и хорошо будет.
Наташа молчала, как думала Марья Дмитриевна от застенчивости, но в сущности Наташе было неприятно, что вмешивались в ее дело любви князя Андрея, которое представлялось ей таким особенным от всех людских дел, что никто, по ее понятиям, не мог понимать его. Она любила и знала одного князя Андрея, он любил ее и должен был приехать на днях и взять ее. Больше ей ничего не нужно было.
– Ты видишь ли, я его давно знаю, и Машеньку, твою золовку, люблю. Золовки – колотовки, ну а уж эта мухи не обидит. Она меня просила ее с тобой свести. Ты завтра с отцом к ней поедешь, да приласкайся хорошенько: ты моложе ее. Как твой то приедет, а уж ты и с сестрой и с отцом знакома, и тебя полюбили. Так или нет? Ведь лучше будет?
– Лучше, – неохотно отвечала Наташа.


На другой день, по совету Марьи Дмитриевны, граф Илья Андреич поехал с Наташей к князю Николаю Андреичу. Граф с невеселым духом собирался на этот визит: в душе ему было страшно. Последнее свидание во время ополчения, когда граф в ответ на свое приглашение к обеду выслушал горячий выговор за недоставление людей, было памятно графу Илье Андреичу. Наташа, одевшись в свое лучшее платье, была напротив в самом веселом расположении духа. «Не может быть, чтобы они не полюбили меня, думала она: меня все всегда любили. И я так готова сделать для них всё, что они пожелают, так готова полюбить его – за то, что он отец, а ее за то, что она сестра, что не за что им не полюбить меня!»
Они подъехали к старому, мрачному дому на Вздвиженке и вошли в сени.
– Ну, Господи благослови, – проговорил граф, полу шутя, полу серьезно; но Наташа заметила, что отец ее заторопился, входя в переднюю, и робко, тихо спросил, дома ли князь и княжна. После доклада о их приезде между прислугой князя произошло смятение. Лакей, побежавший докладывать о них, был остановлен другим лакеем в зале и они шептали о чем то. В залу выбежала горничная девушка, и торопливо тоже говорила что то, упоминая о княжне. Наконец один старый, с сердитым видом лакей вышел и доложил Ростовым, что князь принять не может, а княжна просит к себе. Первая навстречу гостям вышла m lle Bourienne. Она особенно учтиво встретила отца с дочерью и проводила их к княжне. Княжна с взволнованным, испуганным и покрытым красными пятнами лицом выбежала, тяжело ступая, навстречу к гостям, и тщетно пытаясь казаться свободной и радушной. Наташа с первого взгляда не понравилась княжне Марье. Она ей показалась слишком нарядной, легкомысленно веселой и тщеславной. Княжна Марья не знала, что прежде, чем она увидала свою будущую невестку, она уже была дурно расположена к ней по невольной зависти к ее красоте, молодости и счастию и по ревности к любви своего брата. Кроме этого непреодолимого чувства антипатии к ней, княжна Марья в эту минуту была взволнована еще тем, что при докладе о приезде Ростовых, князь закричал, что ему их не нужно, что пусть княжна Марья принимает, если хочет, а чтоб к нему их не пускали. Княжна Марья решилась принять Ростовых, но всякую минуту боялась, как бы князь не сделал какую нибудь выходку, так как он казался очень взволнованным приездом Ростовых.
– Ну вот, я вам, княжна милая, привез мою певунью, – сказал граф, расшаркиваясь и беспокойно оглядываясь, как будто он боялся, не взойдет ли старый князь. – Уж как я рад, что вы познакомились… Жаль, жаль, что князь всё нездоров, – и сказав еще несколько общих фраз он встал. – Ежели позволите, княжна, на четверть часика вам прикинуть мою Наташу, я бы съездил, тут два шага, на Собачью Площадку, к Анне Семеновне, и заеду за ней.
Илья Андреич придумал эту дипломатическую хитрость для того, чтобы дать простор будущей золовке объясниться с своей невесткой (как он сказал это после дочери) и еще для того, чтобы избежать возможности встречи с князем, которого он боялся. Он не сказал этого дочери, но Наташа поняла этот страх и беспокойство своего отца и почувствовала себя оскорбленною. Она покраснела за своего отца, еще более рассердилась за то, что покраснела и смелым, вызывающим взглядом, говорившим про то, что она никого не боится, взглянула на княжну. Княжна сказала графу, что очень рада и просит его только пробыть подольше у Анны Семеновны, и Илья Андреич уехал.
M lle Bourienne, несмотря на беспокойные, бросаемые на нее взгляды княжны Марьи, желавшей с глазу на глаз поговорить с Наташей, не выходила из комнаты и держала твердо разговор о московских удовольствиях и театрах. Наташа была оскорблена замешательством, происшедшим в передней, беспокойством своего отца и неестественным тоном княжны, которая – ей казалось – делала милость, принимая ее. И потом всё ей было неприятно. Княжна Марья ей не нравилась. Она казалась ей очень дурной собою, притворной и сухою. Наташа вдруг нравственно съёжилась и приняла невольно такой небрежный тон, который еще более отталкивал от нее княжну Марью. После пяти минут тяжелого, притворного разговора, послышались приближающиеся быстрые шаги в туфлях. Лицо княжны Марьи выразило испуг, дверь комнаты отворилась и вошел князь в белом колпаке и халате.
– Ах, сударыня, – заговорил он, – сударыня, графиня… графиня Ростова, коли не ошибаюсь… прошу извинить, извинить… не знал, сударыня. Видит Бог не знал, что вы удостоили нас своим посещением, к дочери зашел в таком костюме. Извинить прошу… видит Бог не знал, – повторил он так не натурально, ударяя на слово Бог и так неприятно, что княжна Марья стояла, опустив глаза, не смея взглянуть ни на отца, ни на Наташу. Наташа, встав и присев, тоже не знала, что ей делать. Одна m lle Bourienne приятно улыбалась.
– Прошу извинить, прошу извинить! Видит Бог не знал, – пробурчал старик и, осмотрев с головы до ног Наташу, вышел. M lle Bourienne первая нашлась после этого появления и начала разговор про нездоровье князя. Наташа и княжна Марья молча смотрели друг на друга, и чем дольше они молча смотрели друг на друга, не высказывая того, что им нужно было высказать, тем недоброжелательнее они думали друг о друге.
Когда граф вернулся, Наташа неучтиво обрадовалась ему и заторопилась уезжать: она почти ненавидела в эту минуту эту старую сухую княжну, которая могла поставить ее в такое неловкое положение и провести с ней полчаса, ничего не сказав о князе Андрее. «Ведь я не могла же начать первая говорить о нем при этой француженке», думала Наташа. Княжна Марья между тем мучилась тем же самым. Она знала, что ей надо было сказать Наташе, но она не могла этого сделать и потому, что m lle Bourienne мешала ей, и потому, что она сама не знала, отчего ей так тяжело было начать говорить об этом браке. Когда уже граф выходил из комнаты, княжна Марья быстрыми шагами подошла к Наташе, взяла ее за руки и, тяжело вздохнув, сказала: «Постойте, мне надо…» Наташа насмешливо, сама не зная над чем, смотрела на княжну Марью.
– Милая Натали, – сказала княжна Марья, – знайте, что я рада тому, что брат нашел счастье… – Она остановилась, чувствуя, что она говорит неправду. Наташа заметила эту остановку и угадала причину ее.
– Я думаю, княжна, что теперь неудобно говорить об этом, – сказала Наташа с внешним достоинством и холодностью и с слезами, которые она чувствовала в горле.
«Что я сказала, что я сделала!» подумала она, как только вышла из комнаты.
Долго ждали в этот день Наташу к обеду. Она сидела в своей комнате и рыдала, как ребенок, сморкаясь и всхлипывая. Соня стояла над ней и целовала ее в волосы.
– Наташа, об чем ты? – говорила она. – Что тебе за дело до них? Всё пройдет, Наташа.
– Нет, ежели бы ты знала, как это обидно… точно я…
– Не говори, Наташа, ведь ты не виновата, так что тебе за дело? Поцелуй меня, – сказала Соня.
Наташа подняла голову, и в губы поцеловав свою подругу, прижала к ней свое мокрое лицо.
– Я не могу сказать, я не знаю. Никто не виноват, – говорила Наташа, – я виновата. Но всё это больно ужасно. Ах, что он не едет!…
Она с красными глазами вышла к обеду. Марья Дмитриевна, знавшая о том, как князь принял Ростовых, сделала вид, что она не замечает расстроенного лица Наташи и твердо и громко шутила за столом с графом и другими гостями.


В этот вечер Ростовы поехали в оперу, на которую Марья Дмитриевна достала билет.
Наташе не хотелось ехать, но нельзя было отказаться от ласковости Марьи Дмитриевны, исключительно для нее предназначенной. Когда она, одетая, вышла в залу, дожидаясь отца и поглядевшись в большое зеркало, увидала, что она хороша, очень хороша, ей еще более стало грустно; но грустно сладостно и любовно.
«Боже мой, ежели бы он был тут; тогда бы я не так как прежде, с какой то глупой робостью перед чем то, а по новому, просто, обняла бы его, прижалась бы к нему, заставила бы его смотреть на меня теми искательными, любопытными глазами, которыми он так часто смотрел на меня и потом заставила бы его смеяться, как он смеялся тогда, и глаза его – как я вижу эти глаза! думала Наташа. – И что мне за дело до его отца и сестры: я люблю его одного, его, его, с этим лицом и глазами, с его улыбкой, мужской и вместе детской… Нет, лучше не думать о нем, не думать, забыть, совсем забыть на это время. Я не вынесу этого ожидания, я сейчас зарыдаю», – и она отошла от зеркала, делая над собой усилия, чтоб не заплакать. – «И как может Соня так ровно, так спокойно любить Николиньку, и ждать так долго и терпеливо»! подумала она, глядя на входившую, тоже одетую, с веером в руках Соню.
«Нет, она совсем другая. Я не могу»!
Наташа чувствовала себя в эту минуту такой размягченной и разнеженной, что ей мало было любить и знать, что она любима: ей нужно теперь, сейчас нужно было обнять любимого человека и говорить и слышать от него слова любви, которыми было полно ее сердце. Пока она ехала в карете, сидя рядом с отцом, и задумчиво глядела на мелькавшие в мерзлом окне огни фонарей, она чувствовала себя еще влюбленнее и грустнее и забыла с кем и куда она едет. Попав в вереницу карет, медленно визжа колесами по снегу карета Ростовых подъехала к театру. Поспешно выскочили Наташа и Соня, подбирая платья; вышел граф, поддерживаемый лакеями, и между входившими дамами и мужчинами и продающими афиши, все трое пошли в коридор бенуара. Из за притворенных дверей уже слышались звуки музыки.
– Nathalie, vos cheveux, [Натали, твои волосы,] – прошептала Соня. Капельдинер учтиво и поспешно проскользнул перед дамами и отворил дверь ложи. Музыка ярче стала слышна в дверь, блеснули освещенные ряды лож с обнаженными плечами и руками дам, и шумящий и блестящий мундирами партер. Дама, входившая в соседний бенуар, оглянула Наташу женским, завистливым взглядом. Занавесь еще не поднималась и играли увертюру. Наташа, оправляя платье, прошла вместе с Соней и села, оглядывая освещенные ряды противуположных лож. Давно не испытанное ею ощущение того, что сотни глаз смотрят на ее обнаженные руки и шею, вдруг и приятно и неприятно охватило ее, вызывая целый рой соответствующих этому ощущению воспоминаний, желаний и волнений.
Две замечательно хорошенькие девушки, Наташа и Соня, с графом Ильей Андреичем, которого давно не видно было в Москве, обратили на себя общее внимание. Кроме того все знали смутно про сговор Наташи с князем Андреем, знали, что с тех пор Ростовы жили в деревне, и с любопытством смотрели на невесту одного из лучших женихов России.
Наташа похорошела в деревне, как все ей говорили, а в этот вечер, благодаря своему взволнованному состоянию, была особенно хороша. Она поражала полнотой жизни и красоты, в соединении с равнодушием ко всему окружающему. Ее черные глаза смотрели на толпу, никого не отыскивая, а тонкая, обнаженная выше локтя рука, облокоченная на бархатную рампу, очевидно бессознательно, в такт увертюры, сжималась и разжималась, комкая афишу.
– Посмотри, вот Аленина – говорила Соня, – с матерью кажется!
– Батюшки! Михаил Кирилыч то еще потолстел, – говорил старый граф.