Западнополесский микроязык

Западнополесский (микро)язык
Страны:	Белоруссия, Украина
Регионы:	Полесье
Общее число говорящих:	Данные отсутствуют
Классификация
Категория:	Языки Евразии
Индоевропейская семья Славянская группа Восточнославянская подгруппа
Письменность:	кириллица
См. также: Проект:Лингвистика

Западнополе́сский ми́кроязык — один из малых славянских языков, в основе которого лежат западнополесские говоры Брестской области Белоруссии. Попытка кодификации говоров предпринималась в 1980—1990-е годы рядом западнополесских филологов и литераторов. В генетическом отношении сочетает в себе черты белорусского и украинского языков.

Варианты названия

В рамках проекта по кодификации, предложенного инициатором создания западнополесской автономии Николаем Шеляговичем, использовались названия: заходышнополiська лытырацька волода — «западнополесский литературный язык», полiська волода — «полесский язык», русынсько-полiська волода —— «русинско-полесский язык», jiтвjежа волода — «ятвяжский язык».

Исторический обзор

Редкие примеры нерегулярного письменного применения местных говоров отмечены в Полесье уже в XVI и XVII веках. В XIX веке по-полесски пишет стихи Франц Савич, позднее Николай Янчук. В 1901 году отдельные полесские слова и фразы использует в своём рассказе «Серебряный волк» Александр Куприн. В 1907 году в Пинске был издан первый печатный полесский букварь (Rusinski lemantar) латинским шрифтом.

Формирование непосредственно полесского литературного языка началось в 1988 году благодаря усилиям филолога и поэта Николая Шеляговича (полес. Мыкола Шыляговыч). Тогда было создано общественно-культурное объединение «Полісьсе» и началась разработка письменной нормы особого полесского («ятвяжского» в терминологии Шеляговича и его сторонников) языка. В 1990 году прошла учредительная конференция, на которой обсуждались различные этнографические и лингвистические проблемы Полесья и, в частности, создание письменного полесского языка.

Считается, что опорными говорами полесского письменного языка являются южноивановские говоры, распространённые на юге Ивановского и на юго-западе Пинского районов Брестской области. Они принадлежат к южнозагародской группе, входящей вместе с говорами запада украинского Полесья и северной Волыни в волынско-западно­полесскую группу северного наречия украинского языка. В целом все полесские говоры на территории Белоруссии испытали определенное влияние белорусского языка. В этом ареале сложилось как раз одно из торговых койне вдоль дороги Иваново — Любешов— Ковель. По диалектной основе этот язык называют также полесской письменностью на южноивановской основе, подразумевая, что возможны и другие варианты.

Согласно Шеляговичу, «всека мова е ны но за сридка контахтовання мыз людьмы, алы вона е j за нутро, стрыжня, а дэ в чому и форму культуры јитвјежого (этнополіського) этносу». (Примерный перевод: «всякий язык — это не только средство общения между людьми, но и нутро, стержень, а в чем-то и форма культуры ятвяжского (этнополесского) этноса»). Поэтому при наличии нескольких синонимов в качестве главного слова бралось то, которое отсутствует в соседних языках.

По мнению исследователей, предложенный Шеляговичем проект кодификации характеризуется очень узколокальной нормой, значительно отличающейся от других западнополесских говоров. Это, а также особенности орфографии затрудняют использование полесского языка большинством населения западного Полесья, кроме, возможно, самих его создателей.

На новосозданном литературном языке в 1988—1990 годах были выпущены несколько вкладышей с заглавием «Балесы Полісся» («Страницы Полесья») в газете «Чырвоная змена», несколько ротапринтных выпусков «информационного вестника» (небольшой газеты) «Збудінне» («Пробуждение»). В 1990—1995 годах газета «Збудінне» выходила раз в 2 недели, широко продавалась в газетных киосках Брестской области и в Минске, на неё можно было оформить подписку. Тираж газеты (материалы были на западнополесском, русском и белорусском языках) в среднем составлял около 2-2,5 тысяч экземпляров. Также на этом языке были написаны несколько тезисов к Ятвяжской (полесской) научно-практической конференции, проходившей в Пинске 13-14 апреля 1990 года. Остальные тезисы были написаны на русском, белорусском и украинском языках. В 1992 году на западнополесском языке в варианте Шеляговича была издана книга шахматных миниатюр «Jiтвежа шахова мынятюра».

В газете «Збудінне» в последний период её существования были попытки перейти с кириллицы на латиницу, однако и эта идея не нашла поддержки у местной интеллигенции, как и весь проект по созданию полесского литературного языка.

Орфография

Алфавит был предложен^[кем?] на конференции в 1990 году (до этого язык был бесписьменным, отдельные тексты записывались в белорусской или украинской орфографии, в зависимости от предпочтений авторов). В качестве основы была взята кириллица как наиболее привычная, по мнению создателей, для носителей, хотя первый полесский букварь был напечатан в 1907 году на основе латиницы. Что же касается конкретного варианта кириллицы, был выбран, как считают создатели, «компромиссный вариант: чтобы и привычно было, и чтоб полесский алфавит имел свою специфику, свой вид». Поэтому буква «й» была заменена на «j», которая используется и для обозначения мягкости согласных перед «е». Буква «и» обозначает, во-первых, звук средний между «i» и «ы», смягчающий предыдущие согласные и встречающийся, например, в суффиксе «-ськиј»; а, во-вторых, рефлексы исторического «о», удлинившегося в новых закрытых слогах и имеющего разные рефлексы в полесских говорах. Поэтому буква имеет несколько вариантов прочтения: нис [ныіс, нус, нуос, нэс, н’ис] «нос».

А а	Б б	В в	Г г	Ґ ґ	Д д	Е е	Ж ж	З з	И и
I i	Ы ы	J j	К к	Л л	М м	Н н	О о	П п	Р р
С с	Т т	У у	Ф ф	Х х	Ц ц	Ч ч	Ш ш	Шч шч

Гг обозначает звонкое h [ɦ], а Ґґ — [g], как и в украинском. Ее соответствует э.

На практике во многих опубликованных текстах использовалась также буква «э», буква «е» смягчала согласные: «сэрцэ», «усыплее», а «j» применялось только для йотирования — «дбајімо».

Среди других особенностей орфографии можно указать на:

• обилие буквы «ы», которая соответствует русским «ы, и» и безударным «е, э»;
• замену сочетания «кт» на «хт»: «контахт», «аспэхт»;
• еканье, то есть замену «я» на «е»: «чес», «дыржевны».

Пример текста

Отрывок из заметки про особенности западнополесской рыбалки, источник: газета «Збудинне» № 19(59), 92.X.16-31 (орфография оригинала сохранена):

ПРО РЫБАЛКУ НА ЗАХОДЫШНОМУ ПОЛІСЬСЁВЫ

Рыбалка лычылоса чысто мужчынськым занетком. Сітка ля кломлі плыласа кэ правыласа выключно мужчынамы. Је ныпрыпомню выпадка, шоб пры дылынні рыбы була жоночына, хоч бы j сама нахабна з jix. Рыбалка кломлію змусюе двух рыбакив кэ двох-трох носылныкэj влова. Ныбуло выпадка, шоб цыкавына дівчынка пудыјшла до брата-рыболова. Мусыть в гэнах вжэ сыділо в jix буты далij од рыбалкы. «Рыбачка Соня» була-б ныможлывию зјевию в нашому краёвы.

Шэ одын способ лова — шнури (перемёты). Воны закыдувалыса но в мартовы-априлёвы. На зазубыня чыплялы угрыцэj. Знавці ствэрдювалы, шо то булы лычынкы мыногэj. Угрыць можна було накопаты в тую пору вылкамы коло воды з прыбырэжного пыска. Гынчию порою воны пропадалы и насадкию служылы укублы або келбы, алы вже ля удочок. На шнури ловылыса мынтузы. Угри пры мні вжэ траплелыса ридко, алы росповыдэj про jix було мныга. Був свыдком, ек одын старыji појшов по дорозы на Бэрысьть и, пройшовшы мо з кыломытыра, вырнувса назад ыз здоровэнным угром на плічах — в кыломытровы од сыла вловыв рыбыну на росыстијі траві.

Перевод Фёдора Климчука отрывка из Гоголя, в белорусской орфографии, источник: [brama.brestregion.com/nomer19-20/artic27.shtml]):

Ды́вный Дніпр в ты́ху пого́ду, як спокы́йно й пома́лу нысэ́ чырыз лісы́ й го́ры по́вны во́ды свойі́. Ны зворухнэ́; ны захробосты́ть. Ды́высся й ны зна́йіш, йдэ чы ны йдэ ёго́ вэ́лычна шырыня́, і здае́цьця, бы ввэсь вы́лытый вин з шкла і бы сыня́ва люстрана́я доро́га, быз мі́ры в шырыню́, быз конця́ в довжыню́, лыты́ть і в́е́цьця по зылё́ному сві́ты. Лю́бо тоды́ й гаря́чому со́нцёвы огля́нутысь з высочыні́ і опусты́ты лучі́ в хо́лод шклянэ́йі воды́, і ліса́м, шо коло бэ́рога, я́сно освыты́тысь в во́дах. В зылё́ных ку́чырах воны́ збы́лысь ра́зом с полёвы́мы квытка́мы коло во́дэй і, нахылы́вшысь, ды́влецьця на самы́х сыбэ́, шо в воді́, і ны нады́влецьця, і ны наті́шецьця самы́мы собо́ю, і всмі́хуюцьця тым, шо в воді́, і выта́ють йіх, маха́ючы голле́м. В сырэ́дыну Дніпра́ воны́ ны посмі́ють гля́нуты: ныхто́, кро́мы сонця й сыня́вого нэ́ба, ны ды́выцьця в ёго́. Ма́ло яка́я пту́шка долыты́ть до сырэ́дыны Дніпра́. Пы́шный! Ныма́ рыкы́ такэ́йі, як вин, на всім сві́ты. Ды́вный Дніпр і в тэ́плу лі́тню ныч, як всэ засына́е, і чолові́к, і звір, і пту́шка; а Биг оды́н вылы́чно огляда́е нэ́бо й зэ́мню й вылы́чно стря́сае ры́зу. З ры́зы сы́плюцьця зо́ры. Зо́ры горе́ть і сві́теть над сві́том, і всі ра́зом одбыва́юцьця в Дніпро́вы.

См. также

• Северное наречие украинского языка
• Диалекты белорусского языка

Литература

• Горбачук В. Т. О некоторых проблемах формирования полешуцкого литературного языка // Jітвјежа (поліська) штудіјно-прахтыцька конфырэнция: Тэзы проказэj (13-14 априля 1990 р.). Пынськ, 1990
• Дуличенко А. Д. Малые славянские литературные языки (микроязыки) // Языки мира: Славянские языки. М.: Academia, 2005
• Дуличенко А. Д. Введение в славянскую филологию. — 2-е изд., стер. — М.: «Флинта», 2014. — 720 с. — ISBN 978-5-9765-0321-2.
• Jітвјежа: Матырјелы = Jітвјежа (заходышнополіська) штудіјно-прахтыцька конфырэнция: Матырјелы (13-14 априля 1990 р.). Пынськ, 1990
• Jітвјежа: Тэзы = Jітвјежа (поліська) штудіјно-прахтыцька конфырэнция: Тэзы проказэj (13-14 априля 1990 р.). Пынськ, 1990
• Клімчук Ф. Д. Некаторыя моўныя праблемы Палесся // Jітвјежа (поліська) штудіјно-прахтыцька конфырэнция: Тэзы проказэj (13-14 априля 1990 р.). Пынськ, 1990
• Коряков Ю. Б. [lingvarium.org/ling_geo/belarus/belorus.pdf Языковая ситуация в Белоруссии и типология языковых ситуаций]. Диссертация на соискание ученой степени кандидата филологических наук. М.: МГУ, 2002.
• Лысенка П., Палуян У. Пазіцыі і амбіцыі Міколы Шаляговіча і яго паплечнікаў: Аб нацыянальнай прыналежнасці насельніцтва Заходняга Палесся і пазіцыях кіраўнікоў аб’яднання «Полісьсе» // Народная газета. Мн., 08.07.1992
• Терешкович П. В. Этническая история Беларуси XIX - начала XX в.: В контексте Центрально-Восточной Европы. — Минск: БГУ, 2004. — 223 с. — ISBN 985-485-004-8.
• Толстой Н. И. Новый славянский литературный микроязык? // Избранные труды. Т. II. Славянская литературно-языковая ситуация. М., 1998
• Шыляговыч М. Прынцыпы зложиння jiтвјежиji (поліськиji) лытырацькиji мовы // Jітвјежа (поліська) штудіјно-прахтыцька конфырэнция: Тэзы проказэj (13-14 априля 1990 р.). Пынськ, 1990
• Duličenko A. D. The West Polesian literary language // Language, minority, migration. Uppsala, 1995

Ссылки

• Цыхун Г. [languages.miensk.com/Lang_Eu_As_Af/Indoeuropean/Westpalesian/prajekt_sheliah.htm Пра заходнепалескую літаратурную мікрамову (праект М. Шэляговіча)] (белор.). Сайт «Languages of the world». Проверено 30 января 2010. [www.webcitation.org/61B7NCvce Архивировано из первоисточника 24 августа 2011].

Отрывок, характеризующий Западнополесский микроязык

Распоряжение это на левом фланге еще более заставило Пьера усумниться в его способности понять военное дело. Слушая Бенигсена и генералов, осуждавших положение войск под горою, Пьер вполне понимал их и разделял их мнение; но именно вследствие этого он не мог понять, каким образом мог тот, кто поставил их тут под горою, сделать такую очевидную и грубую ошибку.
Пьер не знал того, что войска эти были поставлены не для защиты позиции, как думал Бенигсен, а были поставлены в скрытое место для засады, то есть для того, чтобы быть незамеченными и вдруг ударить на подвигавшегося неприятеля. Бенигсен не знал этого и передвинул войска вперед по особенным соображениям, не сказав об этом главнокомандующему.


Князь Андрей в этот ясный августовский вечер 25 го числа лежал, облокотившись на руку, в разломанном сарае деревни Князькова, на краю расположения своего полка. В отверстие сломанной стены он смотрел на шедшую вдоль по забору полосу тридцатилетних берез с обрубленными нижними сучьями, на пашню с разбитыми на ней копнами овса и на кустарник, по которому виднелись дымы костров – солдатских кухонь.
Как ни тесна и никому не нужна и ни тяжка теперь казалась князю Андрею его жизнь, он так же, как и семь лет тому назад в Аустерлице накануне сражения, чувствовал себя взволнованным и раздраженным.
Приказания на завтрашнее сражение были отданы и получены им. Делать ему было больше нечего. Но мысли самые простые, ясные и потому страшные мысли не оставляли его в покое. Он знал, что завтрашнее сражение должно было быть самое страшное изо всех тех, в которых он участвовал, и возможность смерти в первый раз в его жизни, без всякого отношения к житейскому, без соображений о том, как она подействует на других, а только по отношению к нему самому, к его душе, с живостью, почти с достоверностью, просто и ужасно, представилась ему. И с высоты этого представления все, что прежде мучило и занимало его, вдруг осветилось холодным белым светом, без теней, без перспективы, без различия очертаний. Вся жизнь представилась ему волшебным фонарем, в который он долго смотрел сквозь стекло и при искусственном освещении. Теперь он увидал вдруг, без стекла, при ярком дневном свете, эти дурно намалеванные картины. «Да, да, вот они те волновавшие и восхищавшие и мучившие меня ложные образы, – говорил он себе, перебирая в своем воображении главные картины своего волшебного фонаря жизни, глядя теперь на них при этом холодном белом свете дня – ясной мысли о смерти. – Вот они, эти грубо намалеванные фигуры, которые представлялись чем то прекрасным и таинственным. Слава, общественное благо, любовь к женщине, самое отечество – как велики казались мне эти картины, какого глубокого смысла казались они исполненными! И все это так просто, бледно и грубо при холодном белом свете того утра, которое, я чувствую, поднимается для меня». Три главные горя его жизни в особенности останавливали его внимание. Его любовь к женщине, смерть его отца и французское нашествие, захватившее половину России. «Любовь!.. Эта девочка, мне казавшаяся преисполненною таинственных сил. Как же я любил ее! я делал поэтические планы о любви, о счастии с нею. О милый мальчик! – с злостью вслух проговорил он. – Как же! я верил в какую то идеальную любовь, которая должна была мне сохранить ее верность за целый год моего отсутствия! Как нежный голубок басни, она должна была зачахнуть в разлуке со мной. А все это гораздо проще… Все это ужасно просто, гадко!
Отец тоже строил в Лысых Горах и думал, что это его место, его земля, его воздух, его мужики; а пришел Наполеон и, не зная об его существовании, как щепку с дороги, столкнул его, и развалились его Лысые Горы и вся его жизнь. А княжна Марья говорит, что это испытание, посланное свыше. Для чего же испытание, когда его уже нет и не будет? никогда больше не будет! Его нет! Так кому же это испытание? Отечество, погибель Москвы! А завтра меня убьет – и не француз даже, а свой, как вчера разрядил солдат ружье около моего уха, и придут французы, возьмут меня за ноги и за голову и швырнут в яму, чтоб я не вонял им под носом, и сложатся новые условия жизни, которые будут также привычны для других, и я не буду знать про них, и меня не будет».
Он поглядел на полосу берез с их неподвижной желтизной, зеленью и белой корой, блестящих на солнце. «Умереть, чтобы меня убили завтра, чтобы меня не было… чтобы все это было, а меня бы не было». Он живо представил себе отсутствие себя в этой жизни. И эти березы с их светом и тенью, и эти курчавые облака, и этот дым костров – все вокруг преобразилось для него и показалось чем то страшным и угрожающим. Мороз пробежал по его спине. Быстро встав, он вышел из сарая и стал ходить.
За сараем послышались голоса.
– Кто там? – окликнул князь Андрей.
Красноносый капитан Тимохин, бывший ротный командир Долохова, теперь, за убылью офицеров, батальонный командир, робко вошел в сарай. За ним вошли адъютант и казначей полка.
Князь Андрей поспешно встал, выслушал то, что по службе имели передать ему офицеры, передал им еще некоторые приказания и сбирался отпустить их, когда из за сарая послышался знакомый, пришепетывающий голос.
– Que diable! [Черт возьми!] – сказал голос человека, стукнувшегося обо что то.
Князь Андрей, выглянув из сарая, увидал подходящего к нему Пьера, который споткнулся на лежавшую жердь и чуть не упал. Князю Андрею вообще неприятно было видеть людей из своего мира, в особенности же Пьера, который напоминал ему все те тяжелые минуты, которые он пережил в последний приезд в Москву.
– А, вот как! – сказал он. – Какими судьбами? Вот не ждал.
В то время как он говорил это, в глазах его и выражении всего лица было больше чем сухость – была враждебность, которую тотчас же заметил Пьер. Он подходил к сараю в самом оживленном состоянии духа, но, увидав выражение лица князя Андрея, он почувствовал себя стесненным и неловким.
– Я приехал… так… знаете… приехал… мне интересно, – сказал Пьер, уже столько раз в этот день бессмысленно повторявший это слово «интересно». – Я хотел видеть сражение.
– Да, да, а братья масоны что говорят о войне? Как предотвратить ее? – сказал князь Андрей насмешливо. – Ну что Москва? Что мои? Приехали ли наконец в Москву? – спросил он серьезно.
– Приехали. Жюли Друбецкая говорила мне. Я поехал к ним и не застал. Они уехали в подмосковную.


Офицеры хотели откланяться, но князь Андрей, как будто не желая оставаться с глазу на глаз с своим другом, предложил им посидеть и напиться чаю. Подали скамейки и чай. Офицеры не без удивления смотрели на толстую, громадную фигуру Пьера и слушали его рассказы о Москве и о расположении наших войск, которые ему удалось объездить. Князь Андрей молчал, и лицо его так было неприятно, что Пьер обращался более к добродушному батальонному командиру Тимохину, чем к Болконскому.
– Так ты понял все расположение войск? – перебил его князь Андрей.
– Да, то есть как? – сказал Пьер. – Как невоенный человек, я не могу сказать, чтобы вполне, но все таки понял общее расположение.
– Eh bien, vous etes plus avance que qui cela soit, [Ну, так ты больше знаешь, чем кто бы то ни было.] – сказал князь Андрей.
– A! – сказал Пьер с недоуменьем, через очки глядя на князя Андрея. – Ну, как вы скажете насчет назначения Кутузова? – сказал он.
– Я очень рад был этому назначению, вот все, что я знаю, – сказал князь Андрей.
– Ну, а скажите, какое ваше мнение насчет Барклая де Толли? В Москве бог знает что говорили про него. Как вы судите о нем?
– Спроси вот у них, – сказал князь Андрей, указывая на офицеров.
Пьер с снисходительно вопросительной улыбкой, с которой невольно все обращались к Тимохину, посмотрел на него.
– Свет увидали, ваше сиятельство, как светлейший поступил, – робко и беспрестанно оглядываясь на своего полкового командира, сказал Тимохин.
– Отчего же так? – спросил Пьер.
– Да вот хоть бы насчет дров или кормов, доложу вам. Ведь мы от Свенцян отступали, не смей хворостины тронуть, или сенца там, или что. Ведь мы уходим, ему достается, не так ли, ваше сиятельство? – обратился он к своему князю, – а ты не смей. В нашем полку под суд двух офицеров отдали за этакие дела. Ну, как светлейший поступил, так насчет этого просто стало. Свет увидали…
– Так отчего же он запрещал?
Тимохин сконфуженно оглядывался, не понимая, как и что отвечать на такой вопрос. Пьер с тем же вопросом обратился к князю Андрею.
– А чтобы не разорять край, который мы оставляли неприятелю, – злобно насмешливо сказал князь Андрей. – Это очень основательно; нельзя позволять грабить край и приучаться войскам к мародерству. Ну и в Смоленске он тоже правильно рассудил, что французы могут обойти нас и что у них больше сил. Но он не мог понять того, – вдруг как бы вырвавшимся тонким голосом закричал князь Андрей, – но он не мог понять, что мы в первый раз дрались там за русскую землю, что в войсках был такой дух, какого никогда я не видал, что мы два дня сряду отбивали французов и что этот успех удесятерял наши силы. Он велел отступать, и все усилия и потери пропали даром. Он не думал об измене, он старался все сделать как можно лучше, он все обдумал; но от этого то он и не годится. Он не годится теперь именно потому, что он все обдумывает очень основательно и аккуратно, как и следует всякому немцу. Как бы тебе сказать… Ну, у отца твоего немец лакей, и он прекрасный лакей и удовлетворит всем его нуждам лучше тебя, и пускай он служит; но ежели отец при смерти болен, ты прогонишь лакея и своими непривычными, неловкими руками станешь ходить за отцом и лучше успокоишь его, чем искусный, но чужой человек. Так и сделали с Барклаем. Пока Россия была здорова, ей мог служить чужой, и был прекрасный министр, но как только она в опасности; нужен свой, родной человек. А у вас в клубе выдумали, что он изменник! Тем, что его оклеветали изменником, сделают только то, что потом, устыдившись своего ложного нарекания, из изменников сделают вдруг героем или гением, что еще будет несправедливее. Он честный и очень аккуратный немец…
– Однако, говорят, он искусный полководец, – сказал Пьер.
– Я не понимаю, что такое значит искусный полководец, – с насмешкой сказал князь Андрей.
– Искусный полководец, – сказал Пьер, – ну, тот, который предвидел все случайности… ну, угадал мысли противника.
– Да это невозможно, – сказал князь Андрей, как будто про давно решенное дело.
Пьер с удивлением посмотрел на него.
– Однако, – сказал он, – ведь говорят же, что война подобна шахматной игре.
– Да, – сказал князь Андрей, – только с тою маленькою разницей, что в шахматах над каждым шагом ты можешь думать сколько угодно, что ты там вне условий времени, и еще с той разницей, что конь всегда сильнее пешки и две пешки всегда сильнее одной, a на войне один батальон иногда сильнее дивизии, а иногда слабее роты. Относительная сила войск никому не может быть известна. Поверь мне, – сказал он, – что ежели бы что зависело от распоряжений штабов, то я бы был там и делал бы распоряжения, а вместо того я имею честь служить здесь, в полку вот с этими господами, и считаю, что от нас действительно будет зависеть завтрашний день, а не от них… Успех никогда не зависел и не будет зависеть ни от позиции, ни от вооружения, ни даже от числа; а уж меньше всего от позиции.
– А от чего же?
– От того чувства, которое есть во мне, в нем, – он указал на Тимохина, – в каждом солдате.
Князь Андрей взглянул на Тимохина, который испуганно и недоумевая смотрел на своего командира. В противность своей прежней сдержанной молчаливости князь Андрей казался теперь взволнованным. Он, видимо, не мог удержаться от высказывания тех мыслей, которые неожиданно приходили ему.
– Сражение выиграет тот, кто твердо решил его выиграть. Отчего мы под Аустерлицем проиграли сражение? У нас потеря была почти равная с французами, но мы сказали себе очень рано, что мы проиграли сражение, – и проиграли. А сказали мы это потому, что нам там незачем было драться: поскорее хотелось уйти с поля сражения. «Проиграли – ну так бежать!» – мы и побежали. Ежели бы до вечера мы не говорили этого, бог знает что бы было. А завтра мы этого не скажем. Ты говоришь: наша позиция, левый фланг слаб, правый фланг растянут, – продолжал он, – все это вздор, ничего этого нет. А что нам предстоит завтра? Сто миллионов самых разнообразных случайностей, которые будут решаться мгновенно тем, что побежали или побегут они или наши, что убьют того, убьют другого; а то, что делается теперь, – все это забава. Дело в том, что те, с кем ты ездил по позиции, не только не содействуют общему ходу дел, но мешают ему. Они заняты только своими маленькими интересами.
– В такую минуту? – укоризненно сказал Пьер.
– В такую минуту, – повторил князь Андрей, – для них это только такая минута, в которую можно подкопаться под врага и получить лишний крестик или ленточку. Для меня на завтра вот что: стотысячное русское и стотысячное французское войска сошлись драться, и факт в том, что эти двести тысяч дерутся, и кто будет злей драться и себя меньше жалеть, тот победит. И хочешь, я тебе скажу, что, что бы там ни было, что бы ни путали там вверху, мы выиграем сражение завтра. Завтра, что бы там ни было, мы выиграем сражение!