Западнословацкий диалект

Западнослова́цкий диале́кт (западнословацкая диалектная группа) (словацк. západoslovenský dialekt, makroareál západoslovenských nárečí, západoslovenské nárečia, západná slovenčina, západoslovenčina) — диалект словацкого языка, распространённый в западной части словацкого языкового ареала. Является одним из трёх традиционно выделяемых словацких диалектов наряду со среднесловацким и восточнословацким, образующих вместе единый диалектный континуум. В состав западнословацкого диалекта включают верхнетренчинские, нижнетренчинские, поважские, загорские и другие группы говоров. Ряд диалектных черт объединяет говоры западнословацкого диалекта с соседними с ними говорами восточноморавских (моравско-словацких) диалектов чешского языка.

Западнословацкий диалект характеризуется такими фонетическими и морфологическими признаками, как наличие roT-, loT- на месте праславянских сочетаний *orT-, *olT- не под акутовым ударением; наличие на месте исконного носового ę после губных согласных в кратком слоге гласной /a/, в долгом слоге — /ā/; инициальное ударение; отсутствие в большей части говоров дифтонгов, на месте которых выступают долгие гласные /ā/, /ē/, /ō/ или /ī/, /ū/; распространение окончаний -é, -ové (-ie, -ovie) одушевлённых существительных мужского рода в форме именительного падежа множественного числа и т. д.

Часть диалектных черт западнословацкого диалекта вошла в словацкий литературный язык, кодифицированный католическим священником А. Бернолаком во второй половине XVIII века на основе «западнословацкого культурного интердиалекта», данный литературный язык, получивший название «бернолаковщина», распространился только среди словацкой интеллигенции католического вероисповедания, и был вытеснен с середины XIX века новым вариантом литературного языка на основе «среднесловацкого культурного интердиалекта».

Классификация

В состав западнословацкой диалектной группы согласно статье «Словацкий язык» в издании «Языки мира: Славянские языки» (2005) включают следующие группы говоров:

• верхнетренчинские говоры (словацк. hornotrenčianske nárečie);
• нижнетренчинские говоры (словацк. dolnotrenčianske nárečie);
• кисуцкие говоры (словацк. kysucké nárečie);
• поважские говоры (словацк. považské nárečie);
• нижненитранские говоры (словацк. dolnonitrianske nárečie);
• трнавские говоры (словацк. trnavské nárečie);
• загорские говоры (словацк. záhorské nárečie).

На интернет-сайте Slovake.eu, посвящённом словацкому языку, приводятся следующие западнословацкие говоры:

• верхнетренчинские говоры;
• нижнетренчинские говоры;
• поважские говоры;
• средненитранские говоры (словацк. stredonitrianske nárečie);
• нижненитранские говоры;
• трнавские говоры;
• загорские говоры.

В классификации, опубликованной в издании «Диалектология словацкого языка» (2012), говоры западнословацкого диалекта разделяются на три ареала — северный, юго-западный и юго-восточный:

• северные западнословацкие говоры:
  • верхнетренчинские говоры;
  • нижнетренчинские говоры;
  • поважские говоры;
• юго-западные западнословацкие говоры:
  • трнавские говоры;
  • загорские говоры, включая скалицкие говоры (словацк. skalické nárečie);
• юго-восточные западнословацкие говоры:
  • средненитранские говоры;
  • нижненитранские говоры.

По ряду диалектных особенностей представленные говоры также дифференцируются на два ареала (классификация И. Рипки (I. Ripka), 2001):

• северные западнословацкие говоры (кисуцкие, верхнетренчинские и нижнетренчинские говоры),
• южные западнословацкие говоры (загорские, поважские, трнавские и нижненитранские говоры).

В «Атласе словацкого языка» (Atlas slovenského jazyka) 1968 года под редакцией Й. Штольца (J. Štolc) приводится наиболее подробная классификация западнословацкого диалектного ареала:

• северные западнословацкие говоры:
  • верхнетренчинские говоры:
    • собственно верхнетренчинские говоры;
    • кисуцкие говоры;
    • верхнекисуцкие говоры (словацк. hornokysucké nárečie);
  • нижнетренчинские говоры;
  • поважские говоры:
    • собственно поважские говоры;
    • яворинские говоры (словацк. podjavorinské nárečie);
    • миявские говоры (словацк. myjavské nárečie);
• юго-западные западнословацкие говоры:
  • трнавские говоры:
    • собственно трнавские говоры;
    • модранские говоры (словацк. modranské nárečie);
  • загорские говоры:
    • собственно загорские говоры;
    • скалицкие говоры;
• юго-восточные западнословацкие говоры:
  • средненитранские говоры:
    • собственно средненитрансике говоры;
    • топольчанские говоры (словацк. topol’čianske nárečie);
    • глоговские говоры (словацк. hlohovské nárečie);
  • нижненитранские говоры.

Названия верхнетренчинских и нижнетренчинских говоров связаны с названием административно-территориальной единицы Венгерского королевства — Тренчинского комитата, в пределах которого данные говоры сформировались. Поважские говоры названы по реке Ваг, протекающий в области распространения этих говоров. Названия средненитранских и нижненитранских говоров, сформировавшихся в центральных и южных районах Нитранского комитата, могут быть связаны как с названием комитата, так и с названием реки Нитра, протекающей по территории данных говоров. Трнавским говорам название дал город Трнава — наиболее крупный населённый пункт, в окрестностях которого эти говоры распространены. Загорские говоры, сложившиеся в разных частях Прешпорского и Нитранского комитатов, получили своё название по названию географической области, ставшей одной из причин их обособления — Загорье, расположенной за Карпатской дугой, то есть «за горами».

Ареал и современное состояние

Говоры западнословацкого диалекта распространены в западной Словакии на территории Братиславского края, на большей части территории Трнавского (исключая его крайне южные районы) и Тренчинского (исключая его восточные и юго-восточные районы) краёв, на северо-западе Нитранского края и на северо-западе Жилинского края.

На юго-западе западнословацкие говоры граничат с областью распространения немецкого языка в Австрии, на западе — с южным (словацким) диалектом и копаничарскими говорами восточноморавской (моравско-словацкой) диалектной группы, с северо-запада к западнословацким примыкают говоры северного (валашского) диалекта восточноморавской группы и говоры восточного (остравского) диалекта североморавской (ляшской, силезской) диалектной группы чешского языка. С севера западнословацкие говоры граничат с южными говорами силезского диалекта польского языка (включая яблунковский говор) и с малопольскими живецким и оравским говорами гуралей, с запада — с говорами среднесловацкого диалекта — оравскими, турчанскими, верхненитранскими и тековскими. На юге к ареалу западнословацкого диалекта примыкает область словацких диалектно разнородных говоров и область распространения венгерского языка.

Говоры западнословацкого диалекта используются в повседневном общении жителями сельской местности Западной Словакии. Более того большое число западнословацких диалектных элементов сохраняется в разговорном языке жителей городов (в частности, загорские говоры оказывают некоторое влияние на речь жителей Братиславы, особенно активно в его пригородах — в Раче и Вайнори). Существует даже точка зрения о формировании при взаимодействии литературного языка и диалектов западнословацкого варианта разговорного словацкого языка наряду со среднесловацким и восточнословацким. При этом степень влияния говоров на разговорную речь горожан различается по регионам (разговорная речь может иметь в своей основе как литературный язык, так и какой-либо говор). Разной является и степень сохранности тех или иных западнословацких говоров. В соответствии с этим речь жителей в разных регионах Западной Словакии по-разному приближена или отлична от литературного языка, в том числе и по чертам, относящимся к разным языковым уровням: фонетике, морфологии, синтаксису и лексике.

Западнословацкие диалектные особенности используют ряд современных словацких литераторов для создания местного колорита и характеристики персонажей в их произведениях. Так, например, широко представлены элементы загорских говоров в творчестве Ш. Моравчика (Š. Moravčík), он является также автором перевода на загорский говор пьесы Й. Грегора-Тайовского «Женский закон» (Ženský zákon), которая идёт на сцене Загорского театра в городе Сеница.

История

Согласно миграционно-интеграционной теории Р. Крайчовича (R. Krajčovič) словацкий язык сформировался в процессе сближения генетически различных диалектов праславянского языка. Изначально говоры, на основе которых возник современный западнословацкий диалект, почти не отличались от говоров, легших в основу восточнословацкого диалекта, но противопоставлялись говорам, которые впоследствии образовали современный среднесловацкий диалект, по целому ряду явлений, относящихся к периоду распада праславянского языка, причём многие особенности предка среднесловацкого диалекта имели параллели прежде всего в южнославянских языках:

• сохранение групп tl, dl или изменение их в ll (исключая причастия на -l) в празападнословацком (krídlo / kríllo, šidlo / šillo) и правосточнословацком (krídlo, šidlo), но упрощение их в прасреднесловацком диалекте в -l (krielo, šilo);
• изменение групп *orT-, *olT- при циркумфлексной интонации в roT-, loT- в празападнословацком (rožeň, loket’ / loket / lokec) и правосточнословацком (rožeň, lokec), в прасреднесловацком диалекте данные группы изменились в raT-, laT- (ražeň, laket’);
• изменение ch в š по второй палатализации в празападнословацком, как и в правосточнословацком (Čex — Češi), в прасреднесловацком диалекте произошло изменение ch в s (Čex — Česi);
• наличие флексии -me в формах глаголов 1-го лица множественного числа настоящего времени в празападнословацком (robíme, voláme) и правосточнословацком (robime, volame) диалектах при наличии флексии -mo в прасреднесловацком диалекте (robímo, volámo);
• распространение формы глагола byt’ в 3-м лице множественного числа — sa (из *sętъ) в празападнословацком и правосточнословацком диалектах при форме su (из *sǫtъ) в прасреднесловацком.

Большинство данных явлений относится к VI—VII векам. Представляется вероятным, что территории расселения предков носителей западнословацких и восточнословацких говоров изначально находились в соседстве. Впоследствии некогда общий западнословацко-восточнословацкий ареал был разделён в результате миграций предков носителей среднесловацкого диалекта из южных областей на север в предгорья Татр.

В VIII—IX веках многие изменения в празападнословацком диалекте протекали одинаково с изменениями в остальных прасловацких диалектах, причём отчасти сходно с западнославянскими языками и диалектами, отчасти — с незападнославянскими. К указанным процессам относятся, например, сохранение сочетаний *kv-, *gv- в начале слова перед *ě; отсутствие l эпентетического после губных согласных p, b, m, v на стыке морфем на месте праславянских сочетаний губного с *j; изменение праславянских сочетаний *tj, *dj в свистящие согласные c, dz; изменение *jь- в начале слова в i-; развитие слоговых сонорных согласных в сочетаниях *TrьT, *TrъT, *TlьT, *TlъT и т. д.

К праславянскому периоду относят также процессы обособления части говоров внутри празападнословацкого диалекта. Так, для говоров, распространённых за Карпатами, на основе которых развились современные загорские говоры, характерен ряд древних особенностей, часть из которых сближает данные говоры с чешским языком. В их числе:

• наличие группы *jь- в начале слова (jehla, jiskra), противопоставляемой гласной i- в других словацких говорах (ihla, iskra);
• сохранение редуцированных после плавного (krev, blecha) — в других словацких говорах — развитие слоговых сонорных согласных (kr̥v, bl̥cha);
• непоследовательное изменение сочетаний dj > ʒ > z — в других словацких говорах — сохранение затвора в аффрикате ʒ;

В X—XI веках для празападнословацкого диалекта, характерны языковые процессы, общие для предков всех словацких диалектов (результаты изменения *g по первой палатализации, а также сочетаний *dj, *gj; краткость на месте старого акута и т. д.), выделившие словацкий среди других западнославянских языков.

В XII—XIII веках отмечается ряд языковых изменений как ведущих к усилению диалектных различий западнословацкого от остальных словацких диалектов (а также к внутренней дифференциации западнословацкого ареала), так и ведущих к сближению западнословацких говоров (всех или их части) с другими словацкими диалектами (или отдельными говорами того или иного диалекта).

В XII—XIII веках происходит дифтонгизация долгих гласных é > i̯e, ó > u̯o. Западнословацкий и восточнословацкий диалекты обособились от среднесловацкого диалекта, в котором дифтонгизация произошла наиболее последовательно. В западнословацком диалекте явление, сходное с дифтонгизацией, охватывало не все говоры и не всегда затрагивала все гласные (а только один из них, например, при переходе é > i̯e, перехода ó > u̯o могло не происходить). При этом образовавшиеся сочетания не всегда можно было рассматривать как дифтонги, поскольку слогообразующий компонент в них мог оставаться долгим. В процессе дальнейшего развития западнословацких говоров произошли следующие изменения:

• в северных говорах — образование согласных звуков на месте неслоговых элементов сочетаний (из é, ó): bi̯élí / bjelí, ku̯óň / kvoň при среднесловацких bi̯eli, ku̯oň;
• в юго-западных и юго-восточных — монофтонгизация сочетаний (из é, ó): bílí, kóň (как и в чешском языке) при среднесловацких bi̯eli, ku̯oň.

В процессе междиалектных контактов в пограничных частях западнословацкого и среднесловацкого ареалов развивались общие черты. Они могли иметь как западнословацкое или среднесловацкое, так и местное происхождение. Распространение общих черт проявлялось как влияние среднесловацкого диалекта на западнословацкие говоры, или наоборот, западнословацкого диалекта на среднесловацкие говоры. К влиянию среднесловацкого диалекта относят, например появление дифтонгов и ритмического закона на востоке Западной Словакии. В особенности сильное влияние проявилось в восточном нижнетренчинском ареале в наличии закона ритмического сокращения, в распространении большого числа лексем, в которых отмечаются рефлексы редуцированных, сходных со среднесловацкими (dášť, xṛbát, max, raš, doska); суффикс -u̯ в причастиях на -l мужского рода; билабиальная u̯ на конце слога и слова. К западнословацкому — развитие, в частности, в турчанскихих и верхненитранских говорах различения парадигм твёрдой и мягкой разновидности прилагательных и других частей речи, склоняющихся по типу прилагательного, мужского и среднего рода (dobrého, cuʒieho). А также развитие в верхненитранском ареале долготы во флексии родительного падежа множественного числа существительных мужского рода (bratu̯ou̯, sinu̯ou̯), образование отрицания при формах глагола-связки biť с помощью глагола частицы ňeňi, распространение форм типа znameňi̯e наряду с формами типа znameňi̯a, наличие на части территории форм существительных среднего рода с функционально мягким согласным в основе типа srdco, poľo. К числу местных диалектных черт, распространившихся на востоке Западной Словакии и на западе Средней Словакии относят развитие сдвоенных согласных.

Как и в других словацких диалектах появление языковых различий в западнословацких говорах наиболее активно происходило в период феодальной раздробленности, поэтому внутренняя дифференциация западнословацкого диалекта во многом связана с относительным обособлением словацкого населения в пределах средневековых комитатов Венгерского королевства. Так, ареал верхнетренчинских и нижнетренчинских говоров совпадает с границами Тренчинского комитата (не считая небольшой области на севере комитата, в которой распространены говоры силезского диалекта). В пределах Нитранского комитата сформировались три группы говоров — поважские, средненитранские и нижненитранские говоры, при этом ареал поважских говоров образует долина реки Ваг, а ареалы средненитранских и нижненитранских говоров — долина реки Нитра. Трнавские говоры сложились в пределах Прешпорского комитата (не считая районы с венгерским и диалектно разнородным словацким населением), однако в западной части комитата сформировались загорские говоры (помимо Прешпорского загорские говоры распространены на территории бывшего Нитранского комитата), на образование которых повлияла сильнее относительная географическая изоляция между Малыми и Белыми Карпатами, чем административные границы.

Литературный язык Бернолака

Первый вариант словацкого литературного стандарта возник на территории Западной Словакии. В конце XIV века среди словацкого населения получил распространение древнечешский язык, с XV века он используется в административно-деловой письменности, в богослужении, в литературном творчестве и в научных публикациях наряду с латынью и фактически становится письменно-литературным языком словаков. С XVI века на основе чешского языка, взаимодействующего с южными западнословацкими говорами, прежде всего трнавскими, формируется так называемый западнословацкий культурный диалект, или интердиалект, который распространяется в среде образованного населения Западной Словакии, проникая при этом из сферы устного общения в письменность. В процессе развития западнословацкого интердиалекта в XVI—XVIII веках языковые элементы трнавских говоров всё больше вытесняли соответствующие элементы чешского языка таким образом, что уже к середине XVIII века западнословацкие элементы в структуре этого идиома стали преобладать. На основе западнословацкого интердиалекта, который стал выполнять функцию литературного языка словаков, во второй половине XVIII века была создана литературная норма — кодификацию осуществил в 1787 году (с учётом некоторых западнословацких и среднесловацких диалектных черт, а также отдельных элементов чешского литературного языка) католический священник А. Бернолак, она отражена в таких его работах, как «Филологически-критическое рассуждение о славянских письменностях» с приложением «Словацкой орфографии» (Stručná a zároveň ľahká ortografia — Linguae Slavonicae… compendiosa simul et facilis Orthographia), 1787; «Словацкая грамматика» (Slovenská gramatika — Gramatica Slavica), 1791; шеститомный «Словацко-чешско-латинско-немецко-венгерский словарь» (Slowár Slowenskí, Češko-Laťinsko-Ňemecko-Uherskí), 1825—1827 и других. Данная литературная норма распространилась только среди словацкой интеллигенции католического вероисповедания, протестанты продолжали пользоваться чешским литературным языком. На языке А. Бернолака была создана поэзия Я. Голлого и проза Ю. Фандли, а на западнословацком интердиалекте до кодификации был написан первый слловацкий роман — «Приключения и испытания юноши Рене» (René mlád’enca prihodi a skusenost’i, 1783—1785) Й. И. Байзы, а также «Пастушья школа — житница нравов» (Valaská škola mravúv stodola, 1755) Г. Гавловича. Кроме того на языке с западнословацкой основой были изданы многочисленные произведения религиозной литературы.

В XIX веке в качестве общесловацкой литературной нормы была принята кодификация Л. Штура (с опорой на среднесловацкий диалект), а литературная норма А. Бернолака вышла из употребления, тем не менее в новой редакции словацкого литературного языка после реформы 1852 года, принятой ведущими представителями протестантского и католического течений Словакии, некоторые среднесловацкие языковые черты были заменены на западнословацкие.

По мнению некоторых исследователей словацкого языка (Л. Дюрович, К. В. Лифанов), литературный язык у словаков существовал уже в докодификационный период. Его функцию выполнял западнословацкий интердиалект.

Особенности диалекта

Говоры западнословацкого диалекта характеризуются следующими фонетическими и морфологическими диалектными особенностями:

Фонетика

1. Наличие в большинстве случаев на месте праславянских сочетаний *orT-, *olT- не под акутовым ударением roT-, loT-: rokita «ракита», rost’em «я расту», vlon’i «в прошлом году» и т. п. Сочетания roT-, loT- также распространены в восточнословацком диалекте, а в среднесловацком отмечаются сочетания raT-, laT-.
2. Вокализация редуцированных ь, ъ в сильной позиции с образованием на их месте /e/: deska «доска», kotel «котёл», oves «овёс», ocet «уксус», statek «скот», ven «вон», «вне» и т. п. Наличие /e/ на месте редуцированных (в некоторых случаях и других гласных) характерно для восточнословацкого диалекта, в среднесловацком на месте редуцированных в сильной позиции представлены разные гласные (/e/, /o/ на месте ь; /e/, /o/, /a/ на месте ъ).
3. Отсутствие дифтонгов, на их месте выступают долгие гласные /ā/, /ē/, /ō/ или /ī/, /ū/ в большей части говоров: robā «они делают», začātek «начало», mlēko/mlīko «молоко», kōň/kūň «конь» и т. п. Для среднесловацкого диалекта характерно наличие дифтонгов наряду с долгими гласными, в говорах восточнословацкого диалекта долгие гласные отсутствуют.
4. Наличие гласной /a/ на месте носового ę после губных согласных в кратком слоге: masso «мясо», hovado «скотина», и /ā/ в долгом слоге: pātek «пятница», svātek «праздник», d’evātī «девятый», pamātka «память», «памятник». В этой же позиции в среднесловацком диалекте, как и в литературном языке, выступает гласная /ä/ (в кратком слоге) и дифтонг /ɪ̯a/ (в долгом слоге); в восточнословацком диалекте — /e/ (в кратком слоге), /ɪ̯a/ (в долгом слоге).
5. Отсутствие закона ритмического сокращения слога (закона слоговой гармонии, согласно которому в слове не могут следовать друг за другом два слога с долгими гласными): bīlī «белый», dāvām «я даю», xvālīm «я хвалю», krāsnā «красивая» и т. п. Данный закон характеризует литературный словацкий язык; более последовательно, чем в литературном закон сокращения слога реализуется в среднесловацком диалекте.
6. Сохранение группы согласных /šč/ в большинстве говоров: ešče «ещё», ščedrī «щедрый», ščasnī «счастливый» и т. п. В среднесловацких говорах на месте /šč/ представлена группа /št’/.
7. Наличие конечного -l в основной форме глагола прошедшего времени мужского рода единственного числа, в среднесловацком диалекте в данной позиции произносится [u̯].
8. Оглушение v в конце слова и перед глухой согласной: ocōf «отцов», d’ifka, dzīfka «девушка» и т. п., как и в восточнословацком диалекте. В среднесловацком в конце слога перед согласной и в конце слова на месте /v/ произносится [u̯].
9. Наличие сдвоенных согласных; в ряде говоров сдвоенные согласные /-ll-/, /-nn-/ представлены на месте сочетаний -dl-, -dn-: kašša «каша», «пюре», vaččī «больший», stojjā «они стоят», slamennī «соломенный»; sallo «сало», šillo «шило», jenna «одна» и т. п. В среднесловацком на месте сочетания -dl- выступает /l/: salo, šilo и т. п.
10. Инициальное ударение (на первом слоге), как и в среднесловацком диалекте. Противопоставляется восточнословацкому ударению на предпоследнем слоге.

Морфология

1. Распространение окончания -o в именительном падеже единственного числа существительных среднего рода: līco «щека», srcco «сердце», vajco «яйцо» и т. п. В среднесловацком диалекте отмечаются окончания -ɪ̯a, -e, в восточнословацком — окончания -o, -e.
2. Распространение у существительных женского рода в форме творительного падежа единственного числа окончания -ú/-u: s tū dobrū ženū/s tu dobru ženu «с этой доброй женщиной». В говорах среднесловацкого диалекта отмечается окончание -ou̯ (s tou̯ dobrou̯ ženou̯), в говорах восточнословацкого диалекта — окончание -u (zo ženu «с женщиной»).
3. Наличие окончаний -é, -ové или (в говорах с дифтонгами) -ie, -ovie у одушевлённых существительных мужского рода в форме именительного падежа множественного числа: ludē/lud’ē «люди», rodičē/rodičie «родители», sinovē/sinovie «сыновья» и т. п. Для среднесловацких говоров характерны окончания -ɪ̯a, -ovɪ̯a.
4. Формы прилагательных мужского и среднего рода единственного числа в местном падеже с окончанием -ém: o dobrēm d’ecku «о добром ребёнке» в отличие от среднесловацкого окончания -om (o dobrom «о добром»).
5. Наличие глаголов в форме настоящего времени и инфинитива без долготы гласного в окончании: pečem «я пеку», ňesem «я несу», vedet «знать» и т. п. В среднесловацком диалекте в данных формах глаголов отмечается наличие дифтонга: berɪ̯em «я беру», ved’ɪ̯em «я знаю», ved’ɪ̯et’ «знать» и т. п.

Примечания

Комментарии

Источники

Литература

1. Štolc J., Habovštiak A., Jazykovedný ústav L’udovíta Štúra. Atlas slovenského jazyka. — 1 vyd. — Bratislava: SAV, 1968—1984. — Vol. I—IV (I.Vokalizmus a konsonantizmus; II.Flexia; III.Tvorenie slov; IV.Lexika).
2. Liška J. [ilonas.net/valal/pdf/Liska1948_Narecovy_svojraz_vS.pdf Nárečový svojráz východného Slovenska (príspevok k východoslovenským narečiám)] // Almanach východného Slovenska 1848—1948 / sostavili Polívka E., Vindiš I. — Košice, 1948. — С. 162—169. (Проверено 28 апреля 2013)
3. Short D. Slovak // The Slavonic Languages / Edited by Comrie B., Corbett G. — London, New York: Routledge, 1993. — P. 533—592. — ISBN 0-415-04755-2.
4. Лифанов К. В. Диалектология словацкого языка: Учебное пособие. — М.: Инфра-М, 2012. — 86 с. — ISBN 978-5-16-005518-3.
5. Смирнов Л. Н. Словацкий литературный язык эпохи национального возрождения. — М.: Институт славяноведения РАН, 2001. — 204 с. — ISBN 5-7576-0122-1.
6. Смирнов Л. Н. Словацкий язык // Языки мира: Славянские языки. — М.: Academia, 2005. — С. 274—309. — ISBN 5-87444-216-2.

Ссылки

• [www.pitt.edu/~armata/dialects.htm Pitt.edu] (англ.). — Map of Slovak Dialects. [www.webcitation.org/6GY04TJf2 Архивировано из первоисточника 12 мая 2013]. (Проверено 28 апреля 2013)

Отрывок, характеризующий Западнословацкий диалект

– Да что ж, до первого дела…
– Там видно будет.
Опять они помолчали.
– Ты заходи, коли что нужно, все в штабе помогут… – сказал Жерков.
Долохов усмехнулся.
– Ты лучше не беспокойся. Мне что нужно, я просить не стану, сам возьму.
– Да что ж, я так…
– Ну, и я так.
– Прощай.
– Будь здоров…
… и высоко, и далеко,
На родиму сторону…
Жерков тронул шпорами лошадь, которая раза три, горячась, перебила ногами, не зная, с какой начать, справилась и поскакала, обгоняя роту и догоняя коляску, тоже в такт песни.


Возвратившись со смотра, Кутузов, сопутствуемый австрийским генералом, прошел в свой кабинет и, кликнув адъютанта, приказал подать себе некоторые бумаги, относившиеся до состояния приходивших войск, и письма, полученные от эрцгерцога Фердинанда, начальствовавшего передовою армией. Князь Андрей Болконский с требуемыми бумагами вошел в кабинет главнокомандующего. Перед разложенным на столе планом сидели Кутузов и австрийский член гофкригсрата.
– А… – сказал Кутузов, оглядываясь на Болконского, как будто этим словом приглашая адъютанта подождать, и продолжал по французски начатый разговор.
– Я только говорю одно, генерал, – говорил Кутузов с приятным изяществом выражений и интонации, заставлявшим вслушиваться в каждое неторопливо сказанное слово. Видно было, что Кутузов и сам с удовольствием слушал себя. – Я только одно говорю, генерал, что ежели бы дело зависело от моего личного желания, то воля его величества императора Франца давно была бы исполнена. Я давно уже присоединился бы к эрцгерцогу. И верьте моей чести, что для меня лично передать высшее начальство армией более меня сведущему и искусному генералу, какими так обильна Австрия, и сложить с себя всю эту тяжкую ответственность для меня лично было бы отрадой. Но обстоятельства бывают сильнее нас, генерал.
И Кутузов улыбнулся с таким выражением, как будто он говорил: «Вы имеете полное право не верить мне, и даже мне совершенно всё равно, верите ли вы мне или нет, но вы не имеете повода сказать мне это. И в этом то всё дело».
Австрийский генерал имел недовольный вид, но не мог не в том же тоне отвечать Кутузову.
– Напротив, – сказал он ворчливым и сердитым тоном, так противоречившим лестному значению произносимых слов, – напротив, участие вашего превосходительства в общем деле высоко ценится его величеством; но мы полагаем, что настоящее замедление лишает славные русские войска и их главнокомандующих тех лавров, которые они привыкли пожинать в битвах, – закончил он видимо приготовленную фразу.
Кутузов поклонился, не изменяя улыбки.
– А я так убежден и, основываясь на последнем письме, которым почтил меня его высочество эрцгерцог Фердинанд, предполагаю, что австрийские войска, под начальством столь искусного помощника, каков генерал Мак, теперь уже одержали решительную победу и не нуждаются более в нашей помощи, – сказал Кутузов.
Генерал нахмурился. Хотя и не было положительных известий о поражении австрийцев, но было слишком много обстоятельств, подтверждавших общие невыгодные слухи; и потому предположение Кутузова о победе австрийцев было весьма похоже на насмешку. Но Кутузов кротко улыбался, всё с тем же выражением, которое говорило, что он имеет право предполагать это. Действительно, последнее письмо, полученное им из армии Мака, извещало его о победе и о самом выгодном стратегическом положении армии.
– Дай ка сюда это письмо, – сказал Кутузов, обращаясь к князю Андрею. – Вот изволите видеть. – И Кутузов, с насмешливою улыбкой на концах губ, прочел по немецки австрийскому генералу следующее место из письма эрцгерцога Фердинанда: «Wir haben vollkommen zusammengehaltene Krafte, nahe an 70 000 Mann, um den Feind, wenn er den Lech passirte, angreifen und schlagen zu konnen. Wir konnen, da wir Meister von Ulm sind, den Vortheil, auch von beiden Uferien der Donau Meister zu bleiben, nicht verlieren; mithin auch jeden Augenblick, wenn der Feind den Lech nicht passirte, die Donau ubersetzen, uns auf seine Communikations Linie werfen, die Donau unterhalb repassiren und dem Feinde, wenn er sich gegen unsere treue Allirte mit ganzer Macht wenden wollte, seine Absicht alabald vereitelien. Wir werden auf solche Weise den Zeitpunkt, wo die Kaiserlich Ruseische Armee ausgerustet sein wird, muthig entgegenharren, und sodann leicht gemeinschaftlich die Moglichkeit finden, dem Feinde das Schicksal zuzubereiten, so er verdient». [Мы имеем вполне сосредоточенные силы, около 70 000 человек, так что мы можем атаковать и разбить неприятеля в случае переправы его через Лех. Так как мы уже владеем Ульмом, то мы можем удерживать за собою выгоду командования обоими берегами Дуная, стало быть, ежеминутно, в случае если неприятель не перейдет через Лех, переправиться через Дунай, броситься на его коммуникационную линию, ниже перейти обратно Дунай и неприятелю, если он вздумает обратить всю свою силу на наших верных союзников, не дать исполнить его намерение. Таким образом мы будем бодро ожидать времени, когда императорская российская армия совсем изготовится, и затем вместе легко найдем возможность уготовить неприятелю участь, коей он заслуживает».]
Кутузов тяжело вздохнул, окончив этот период, и внимательно и ласково посмотрел на члена гофкригсрата.
– Но вы знаете, ваше превосходительство, мудрое правило, предписывающее предполагать худшее, – сказал австрийский генерал, видимо желая покончить с шутками и приступить к делу.
Он невольно оглянулся на адъютанта.
– Извините, генерал, – перебил его Кутузов и тоже поворотился к князю Андрею. – Вот что, мой любезный, возьми ты все донесения от наших лазутчиков у Козловского. Вот два письма от графа Ностица, вот письмо от его высочества эрцгерцога Фердинанда, вот еще, – сказал он, подавая ему несколько бумаг. – И из всего этого чистенько, на французском языке, составь mеmorandum, записочку, для видимости всех тех известий, которые мы о действиях австрийской армии имели. Ну, так то, и представь его превосходительству.
Князь Андрей наклонил голову в знак того, что понял с первых слов не только то, что было сказано, но и то, что желал бы сказать ему Кутузов. Он собрал бумаги, и, отдав общий поклон, тихо шагая по ковру, вышел в приемную.
Несмотря на то, что еще не много времени прошло с тех пор, как князь Андрей оставил Россию, он много изменился за это время. В выражении его лица, в движениях, в походке почти не было заметно прежнего притворства, усталости и лени; он имел вид человека, не имеющего времени думать о впечатлении, какое он производит на других, и занятого делом приятным и интересным. Лицо его выражало больше довольства собой и окружающими; улыбка и взгляд его были веселее и привлекательнее.
Кутузов, которого он догнал еще в Польше, принял его очень ласково, обещал ему не забывать его, отличал от других адъютантов, брал с собою в Вену и давал более серьезные поручения. Из Вены Кутузов писал своему старому товарищу, отцу князя Андрея:
«Ваш сын, – писал он, – надежду подает быть офицером, из ряду выходящим по своим занятиям, твердости и исполнительности. Я считаю себя счастливым, имея под рукой такого подчиненного».
В штабе Кутузова, между товарищами сослуживцами и вообще в армии князь Андрей, так же как и в петербургском обществе, имел две совершенно противоположные репутации.
Одни, меньшая часть, признавали князя Андрея чем то особенным от себя и от всех других людей, ожидали от него больших успехов, слушали его, восхищались им и подражали ему; и с этими людьми князь Андрей был прост и приятен. Другие, большинство, не любили князя Андрея, считали его надутым, холодным и неприятным человеком. Но с этими людьми князь Андрей умел поставить себя так, что его уважали и даже боялись.
Выйдя в приемную из кабинета Кутузова, князь Андрей с бумагами подошел к товарищу,дежурному адъютанту Козловскому, который с книгой сидел у окна.
– Ну, что, князь? – спросил Козловский.
– Приказано составить записку, почему нейдем вперед.
– А почему?
Князь Андрей пожал плечами.
– Нет известия от Мака? – спросил Козловский.
– Нет.
– Ежели бы правда, что он разбит, так пришло бы известие.
– Вероятно, – сказал князь Андрей и направился к выходной двери; но в то же время навстречу ему, хлопнув дверью, быстро вошел в приемную высокий, очевидно приезжий, австрийский генерал в сюртуке, с повязанною черным платком головой и с орденом Марии Терезии на шее. Князь Андрей остановился.
– Генерал аншеф Кутузов? – быстро проговорил приезжий генерал с резким немецким выговором, оглядываясь на обе стороны и без остановки проходя к двери кабинета.
– Генерал аншеф занят, – сказал Козловский, торопливо подходя к неизвестному генералу и загораживая ему дорогу от двери. – Как прикажете доложить?
Неизвестный генерал презрительно оглянулся сверху вниз на невысокого ростом Козловского, как будто удивляясь, что его могут не знать.
– Генерал аншеф занят, – спокойно повторил Козловский.
Лицо генерала нахмурилось, губы его дернулись и задрожали. Он вынул записную книжку, быстро начертил что то карандашом, вырвал листок, отдал, быстрыми шагами подошел к окну, бросил свое тело на стул и оглянул бывших в комнате, как будто спрашивая: зачем они на него смотрят? Потом генерал поднял голову, вытянул шею, как будто намереваясь что то сказать, но тотчас же, как будто небрежно начиная напевать про себя, произвел странный звук, который тотчас же пресекся. Дверь кабинета отворилась, и на пороге ее показался Кутузов. Генерал с повязанною головой, как будто убегая от опасности, нагнувшись, большими, быстрыми шагами худых ног подошел к Кутузову.
– Vous voyez le malheureux Mack, [Вы видите несчастного Мака.] – проговорил он сорвавшимся голосом.
Лицо Кутузова, стоявшего в дверях кабинета, несколько мгновений оставалось совершенно неподвижно. Потом, как волна, пробежала по его лицу морщина, лоб разгладился; он почтительно наклонил голову, закрыл глаза, молча пропустил мимо себя Мака и сам за собой затворил дверь.
Слух, уже распространенный прежде, о разбитии австрийцев и о сдаче всей армии под Ульмом, оказывался справедливым. Через полчаса уже по разным направлениям были разосланы адъютанты с приказаниями, доказывавшими, что скоро и русские войска, до сих пор бывшие в бездействии, должны будут встретиться с неприятелем.
Князь Андрей был один из тех редких офицеров в штабе, который полагал свой главный интерес в общем ходе военного дела. Увидав Мака и услыхав подробности его погибели, он понял, что половина кампании проиграна, понял всю трудность положения русских войск и живо вообразил себе то, что ожидает армию, и ту роль, которую он должен будет играть в ней.
Невольно он испытывал волнующее радостное чувство при мысли о посрамлении самонадеянной Австрии и о том, что через неделю, может быть, придется ему увидеть и принять участие в столкновении русских с французами, впервые после Суворова.
Но он боялся гения Бонапарта, который мог оказаться сильнее всей храбрости русских войск, и вместе с тем не мог допустить позора для своего героя.
Взволнованный и раздраженный этими мыслями, князь Андрей пошел в свою комнату, чтобы написать отцу, которому он писал каждый день. Он сошелся в коридоре с своим сожителем Несвицким и шутником Жерковым; они, как всегда, чему то смеялись.
– Что ты так мрачен? – спросил Несвицкий, заметив бледное с блестящими глазами лицо князя Андрея.
– Веселиться нечему, – отвечал Болконский.
В то время как князь Андрей сошелся с Несвицким и Жерковым, с другой стороны коридора навстречу им шли Штраух, австрийский генерал, состоявший при штабе Кутузова для наблюдения за продовольствием русской армии, и член гофкригсрата, приехавшие накануне. По широкому коридору было достаточно места, чтобы генералы могли свободно разойтись с тремя офицерами; но Жерков, отталкивая рукой Несвицкого, запыхавшимся голосом проговорил:
– Идут!… идут!… посторонитесь, дорогу! пожалуйста дорогу!
Генералы проходили с видом желания избавиться от утруждающих почестей. На лице шутника Жеркова выразилась вдруг глупая улыбка радости, которой он как будто не мог удержать.
– Ваше превосходительство, – сказал он по немецки, выдвигаясь вперед и обращаясь к австрийскому генералу. – Имею честь поздравить.
Он наклонил голову и неловко, как дети, которые учатся танцовать, стал расшаркиваться то одной, то другой ногой.
Генерал, член гофкригсрата, строго оглянулся на него; не заметив серьезность глупой улыбки, не мог отказать в минутном внимании. Он прищурился, показывая, что слушает.
– Имею честь поздравить, генерал Мак приехал,совсем здоров,только немного тут зашибся, – прибавил он,сияя улыбкой и указывая на свою голову.
Генерал нахмурился, отвернулся и пошел дальше.
– Gott, wie naiv! [Боже мой, как он прост!] – сказал он сердито, отойдя несколько шагов.
Несвицкий с хохотом обнял князя Андрея, но Болконский, еще более побледнев, с злобным выражением в лице, оттолкнул его и обратился к Жеркову. То нервное раздражение, в которое его привели вид Мака, известие об его поражении и мысли о том, что ожидает русскую армию, нашло себе исход в озлоблении на неуместную шутку Жеркова.
– Если вы, милостивый государь, – заговорил он пронзительно с легким дрожанием нижней челюсти, – хотите быть шутом , то я вам в этом не могу воспрепятствовать; но объявляю вам, что если вы осмелитесь другой раз скоморошничать в моем присутствии, то я вас научу, как вести себя.
Несвицкий и Жерков так были удивлены этой выходкой, что молча, раскрыв глаза, смотрели на Болконского.
– Что ж, я поздравил только, – сказал Жерков.
– Я не шучу с вами, извольте молчать! – крикнул Болконский и, взяв за руку Несвицкого, пошел прочь от Жеркова, не находившего, что ответить.
– Ну, что ты, братец, – успокоивая сказал Несвицкий.
– Как что? – заговорил князь Андрей, останавливаясь от волнения. – Да ты пойми, что мы, или офицеры, которые служим своему царю и отечеству и радуемся общему успеху и печалимся об общей неудаче, или мы лакеи, которым дела нет до господского дела. Quarante milles hommes massacres et l'ario mee de nos allies detruite, et vous trouvez la le mot pour rire, – сказал он, как будто этою французскою фразой закрепляя свое мнение. – C'est bien pour un garcon de rien, comme cet individu, dont vous avez fait un ami, mais pas pour vous, pas pour vous. [Сорок тысяч человек погибло и союзная нам армия уничтожена, а вы можете при этом шутить. Это простительно ничтожному мальчишке, как вот этот господин, которого вы сделали себе другом, но не вам, не вам.] Мальчишкам только можно так забавляться, – сказал князь Андрей по русски, выговаривая это слово с французским акцентом, заметив, что Жерков мог еще слышать его.
Он подождал, не ответит ли что корнет. Но корнет повернулся и вышел из коридора.


Гусарский Павлоградский полк стоял в двух милях от Браунау. Эскадрон, в котором юнкером служил Николай Ростов, расположен был в немецкой деревне Зальценек. Эскадронному командиру, ротмистру Денисову, известному всей кавалерийской дивизии под именем Васьки Денисова, была отведена лучшая квартира в деревне. Юнкер Ростов с тех самых пор, как он догнал полк в Польше, жил вместе с эскадронным командиром.
11 октября, в тот самый день, когда в главной квартире всё было поднято на ноги известием о поражении Мака, в штабе эскадрона походная жизнь спокойно шла по старому. Денисов, проигравший всю ночь в карты, еще не приходил домой, когда Ростов, рано утром, верхом, вернулся с фуражировки. Ростов в юнкерском мундире подъехал к крыльцу, толконув лошадь, гибким, молодым жестом скинул ногу, постоял на стремени, как будто не желая расстаться с лошадью, наконец, спрыгнул и крикнул вестового.
– А, Бондаренко, друг сердечный, – проговорил он бросившемуся стремглав к его лошади гусару. – Выводи, дружок, – сказал он с тою братскою, веселою нежностию, с которою обращаются со всеми хорошие молодые люди, когда они счастливы.
– Слушаю, ваше сиятельство, – отвечал хохол, встряхивая весело головой.
– Смотри же, выводи хорошенько!
Другой гусар бросился тоже к лошади, но Бондаренко уже перекинул поводья трензеля. Видно было, что юнкер давал хорошо на водку, и что услужить ему было выгодно. Ростов погладил лошадь по шее, потом по крупу и остановился на крыльце.
«Славно! Такая будет лошадь!» сказал он сам себе и, улыбаясь и придерживая саблю, взбежал на крыльцо, погромыхивая шпорами. Хозяин немец, в фуфайке и колпаке, с вилами, которыми он вычищал навоз, выглянул из коровника. Лицо немца вдруг просветлело, как только он увидал Ростова. Он весело улыбнулся и подмигнул: «Schon, gut Morgen! Schon, gut Morgen!» [Прекрасно, доброго утра!] повторял он, видимо, находя удовольствие в приветствии молодого человека.
– Schon fleissig! [Уже за работой!] – сказал Ростов всё с тою же радостною, братскою улыбкой, какая не сходила с его оживленного лица. – Hoch Oestreicher! Hoch Russen! Kaiser Alexander hoch! [Ура Австрийцы! Ура Русские! Император Александр ура!] – обратился он к немцу, повторяя слова, говоренные часто немцем хозяином.
Немец засмеялся, вышел совсем из двери коровника, сдернул
колпак и, взмахнув им над головой, закричал:
– Und die ganze Welt hoch! [И весь свет ура!]
Ростов сам так же, как немец, взмахнул фуражкой над головой и, смеясь, закричал: «Und Vivat die ganze Welt»! Хотя не было никакой причины к особенной радости ни для немца, вычищавшего свой коровник, ни для Ростова, ездившего со взводом за сеном, оба человека эти с счастливым восторгом и братскою любовью посмотрели друг на друга, потрясли головами в знак взаимной любви и улыбаясь разошлись – немец в коровник, а Ростов в избу, которую занимал с Денисовым.
– Что барин? – спросил он у Лаврушки, известного всему полку плута лакея Денисова.
– С вечера не бывали. Верно, проигрались, – отвечал Лаврушка. – Уж я знаю, коли выиграют, рано придут хвастаться, а коли до утра нет, значит, продулись, – сердитые придут. Кофею прикажете?
– Давай, давай.
Через 10 минут Лаврушка принес кофею. Идут! – сказал он, – теперь беда. – Ростов заглянул в окно и увидал возвращающегося домой Денисова. Денисов был маленький человек с красным лицом, блестящими черными глазами, черными взлохмоченными усами и волосами. На нем был расстегнутый ментик, спущенные в складках широкие чикчиры, и на затылке была надета смятая гусарская шапочка. Он мрачно, опустив голову, приближался к крыльцу.
– Лавг'ушка, – закричал он громко и сердито. – Ну, снимай, болван!
– Да я и так снимаю, – отвечал голос Лаврушки.
– А! ты уж встал, – сказал Денисов, входя в комнату.
– Давно, – сказал Ростов, – я уже за сеном сходил и фрейлен Матильда видел.
– Вот как! А я пг'одулся, бг'ат, вчег'а, как сукин сын! – закричал Денисов, не выговаривая р . – Такого несчастия! Такого несчастия! Как ты уехал, так и пошло. Эй, чаю!
Денисов, сморщившись, как бы улыбаясь и выказывая свои короткие крепкие зубы, начал обеими руками с короткими пальцами лохматить, как пес, взбитые черные, густые волосы.
– Чог'т меня дег'нул пойти к этой кг'ысе (прозвище офицера), – растирая себе обеими руками лоб и лицо, говорил он. – Можешь себе пг'едставить, ни одной каг'ты, ни одной, ни одной каг'ты не дал.
Денисов взял подаваемую ему закуренную трубку, сжал в кулак, и, рассыпая огонь, ударил ею по полу, продолжая кричать.
– Семпель даст, паг'оль бьет; семпель даст, паг'оль бьет.
Он рассыпал огонь, разбил трубку и бросил ее. Денисов помолчал и вдруг своими блестящими черными глазами весело взглянул на Ростова.
– Хоть бы женщины были. А то тут, кг'оме как пить, делать нечего. Хоть бы дг'аться ског'ей.
– Эй, кто там? – обратился он к двери, заслышав остановившиеся шаги толстых сапог с бряцанием шпор и почтительное покашливанье.
– Вахмистр! – сказал Лаврушка.
Денисов сморщился еще больше.
– Сквег'но, – проговорил он, бросая кошелек с несколькими золотыми. – Г`остов, сочти, голубчик, сколько там осталось, да сунь кошелек под подушку, – сказал он и вышел к вахмистру.
Ростов взял деньги и, машинально, откладывая и ровняя кучками старые и новые золотые, стал считать их.
– А! Телянин! Здог'ово! Вздули меня вчег'а! – послышался голос Денисова из другой комнаты.
– У кого? У Быкова, у крысы?… Я знал, – сказал другой тоненький голос, и вслед за тем в комнату вошел поручик Телянин, маленький офицер того же эскадрона.
Ростов кинул под подушку кошелек и пожал протянутую ему маленькую влажную руку. Телянин был перед походом за что то переведен из гвардии. Он держал себя очень хорошо в полку; но его не любили, и в особенности Ростов не мог ни преодолеть, ни скрывать своего беспричинного отвращения к этому офицеру.
– Ну, что, молодой кавалерист, как вам мой Грачик служит? – спросил он. (Грачик была верховая лошадь, подъездок, проданная Теляниным Ростову.)
Поручик никогда не смотрел в глаза человеку, с кем говорил; глаза его постоянно перебегали с одного предмета на другой.
– Я видел, вы нынче проехали…
– Да ничего, конь добрый, – отвечал Ростов, несмотря на то, что лошадь эта, купленная им за 700 рублей, не стоила и половины этой цены. – Припадать стала на левую переднюю… – прибавил он. – Треснуло копыто! Это ничего. Я вас научу, покажу, заклепку какую положить.
– Да, покажите пожалуйста, – сказал Ростов.
– Покажу, покажу, это не секрет. А за лошадь благодарить будете.
– Так я велю привести лошадь, – сказал Ростов, желая избавиться от Телянина, и вышел, чтобы велеть привести лошадь.
В сенях Денисов, с трубкой, скорчившись на пороге, сидел перед вахмистром, который что то докладывал. Увидав Ростова, Денисов сморщился и, указывая через плечо большим пальцем в комнату, в которой сидел Телянин, поморщился и с отвращением тряхнулся.
– Ох, не люблю молодца, – сказал он, не стесняясь присутствием вахмистра.
Ростов пожал плечами, как будто говоря: «И я тоже, да что же делать!» и, распорядившись, вернулся к Телянину.
Телянин сидел всё в той же ленивой позе, в которой его оставил Ростов, потирая маленькие белые руки.
«Бывают же такие противные лица», подумал Ростов, входя в комнату.
– Что же, велели привести лошадь? – сказал Телянин, вставая и небрежно оглядываясь.
– Велел.
– Да пойдемте сами. Я ведь зашел только спросить Денисова о вчерашнем приказе. Получили, Денисов?
– Нет еще. А вы куда?
– Вот хочу молодого человека научить, как ковать лошадь, – сказал Телянин.
Они вышли на крыльцо и в конюшню. Поручик показал, как делать заклепку, и ушел к себе.
Когда Ростов вернулся, на столе стояла бутылка с водкой и лежала колбаса. Денисов сидел перед столом и трещал пером по бумаге. Он мрачно посмотрел в лицо Ростову.
– Ей пишу, – сказал он.
Он облокотился на стол с пером в руке, и, очевидно обрадованный случаю быстрее сказать словом всё, что он хотел написать, высказывал свое письмо Ростову.
– Ты видишь ли, дг'уг, – сказал он. – Мы спим, пока не любим. Мы дети пг`axa… а полюбил – и ты Бог, ты чист, как в пег'вый день создания… Это еще кто? Гони его к чог'ту. Некогда! – крикнул он на Лаврушку, который, нисколько не робея, подошел к нему.
– Да кому ж быть? Сами велели. Вахмистр за деньгами пришел.
Денисов сморщился, хотел что то крикнуть и замолчал.
– Сквег'но дело, – проговорил он про себя. – Сколько там денег в кошельке осталось? – спросил он у Ростова.
– Семь новых и три старых.
– Ах,сквег'но! Ну, что стоишь, чучела, пошли вахмистг'а, – крикнул Денисов на Лаврушку.
– Пожалуйста, Денисов, возьми у меня денег, ведь у меня есть, – сказал Ростов краснея.
– Не люблю у своих занимать, не люблю, – проворчал Денисов.
– А ежели ты у меня не возьмешь деньги по товарищески, ты меня обидишь. Право, у меня есть, – повторял Ростов.
– Да нет же.
И Денисов подошел к кровати, чтобы достать из под подушки кошелек.
– Ты куда положил, Ростов?
– Под нижнюю подушку.
– Да нету.
Денисов скинул обе подушки на пол. Кошелька не было.
– Вот чудо то!
– Постой, ты не уронил ли? – сказал Ростов, по одной поднимая подушки и вытрясая их.
Он скинул и отряхнул одеяло. Кошелька не было.
– Уж не забыл ли я? Нет, я еще подумал, что ты точно клад под голову кладешь, – сказал Ростов. – Я тут положил кошелек. Где он? – обратился он к Лаврушке.
– Я не входил. Где положили, там и должен быть.
– Да нет…
– Вы всё так, бросите куда, да и забудете. В карманах то посмотрите.
– Нет, коли бы я не подумал про клад, – сказал Ростов, – а то я помню, что положил.
Лаврушка перерыл всю постель, заглянул под нее, под стол, перерыл всю комнату и остановился посреди комнаты. Денисов молча следил за движениями Лаврушки и, когда Лаврушка удивленно развел руками, говоря, что нигде нет, он оглянулся на Ростова.
– Г'остов, ты не школьнич…
Ростов почувствовал на себе взгляд Денисова, поднял глаза и в то же мгновение опустил их. Вся кровь его, бывшая запертою где то ниже горла, хлынула ему в лицо и глаза. Он не мог перевести дыхание.
– И в комнате то никого не было, окромя поручика да вас самих. Тут где нибудь, – сказал Лаврушка.
– Ну, ты, чог'това кукла, повог`ачивайся, ищи, – вдруг закричал Денисов, побагровев и с угрожающим жестом бросаясь на лакея. – Чтоб был кошелек, а то запог'ю. Всех запог'ю!
Ростов, обходя взглядом Денисова, стал застегивать куртку, подстегнул саблю и надел фуражку.
– Я тебе говог'ю, чтоб был кошелек, – кричал Денисов, тряся за плечи денщика и толкая его об стену.
– Денисов, оставь его; я знаю кто взял, – сказал Ростов, подходя к двери и не поднимая глаз.
Денисов остановился, подумал и, видимо поняв то, на что намекал Ростов, схватил его за руку.
– Вздог'! – закричал он так, что жилы, как веревки, надулись у него на шее и лбу. – Я тебе говог'ю, ты с ума сошел, я этого не позволю. Кошелек здесь; спущу шкуг`у с этого мег`завца, и будет здесь.
– Я знаю, кто взял, – повторил Ростов дрожащим голосом и пошел к двери.
– А я тебе говог'ю, не смей этого делать, – закричал Денисов, бросаясь к юнкеру, чтоб удержать его.
Но Ростов вырвал свою руку и с такою злобой, как будто Денисов был величайший враг его, прямо и твердо устремил на него глаза.
– Ты понимаешь ли, что говоришь? – сказал он дрожащим голосом, – кроме меня никого не было в комнате. Стало быть, ежели не то, так…
Он не мог договорить и выбежал из комнаты.
– Ах, чог'т с тобой и со всеми, – были последние слова, которые слышал Ростов.
Ростов пришел на квартиру Телянина.
– Барина дома нет, в штаб уехали, – сказал ему денщик Телянина. – Или что случилось? – прибавил денщик, удивляясь на расстроенное лицо юнкера.
– Нет, ничего.
– Немного не застали, – сказал денщик.
Штаб находился в трех верстах от Зальценека. Ростов, не заходя домой, взял лошадь и поехал в штаб. В деревне, занимаемой штабом, был трактир, посещаемый офицерами. Ростов приехал в трактир; у крыльца он увидал лошадь Телянина.
Во второй комнате трактира сидел поручик за блюдом сосисок и бутылкою вина.
– А, и вы заехали, юноша, – сказал он, улыбаясь и высоко поднимая брови.
– Да, – сказал Ростов, как будто выговорить это слово стоило большого труда, и сел за соседний стол.
Оба молчали; в комнате сидели два немца и один русский офицер. Все молчали, и слышались звуки ножей о тарелки и чавканье поручика. Когда Телянин кончил завтрак, он вынул из кармана двойной кошелек, изогнутыми кверху маленькими белыми пальцами раздвинул кольца, достал золотой и, приподняв брови, отдал деньги слуге.
– Пожалуйста, поскорее, – сказал он.
Золотой был новый. Ростов встал и подошел к Телянину.
– Позвольте посмотреть мне кошелек, – сказал он тихим, чуть слышным голосом.
С бегающими глазами, но всё поднятыми бровями Телянин подал кошелек.
– Да, хорошенький кошелек… Да… да… – сказал он и вдруг побледнел. – Посмотрите, юноша, – прибавил он.
Ростов взял в руки кошелек и посмотрел и на него, и на деньги, которые были в нем, и на Телянина. Поручик оглядывался кругом, по своей привычке и, казалось, вдруг стал очень весел.
– Коли будем в Вене, всё там оставлю, а теперь и девать некуда в этих дрянных городишках, – сказал он. – Ну, давайте, юноша, я пойду.
Ростов молчал.
– А вы что ж? тоже позавтракать? Порядочно кормят, – продолжал Телянин. – Давайте же.
Он протянул руку и взялся за кошелек. Ростов выпустил его. Телянин взял кошелек и стал опускать его в карман рейтуз, и брови его небрежно поднялись, а рот слегка раскрылся, как будто он говорил: «да, да, кладу в карман свой кошелек, и это очень просто, и никому до этого дела нет».
– Ну, что, юноша? – сказал он, вздохнув и из под приподнятых бровей взглянув в глаза Ростова. Какой то свет глаз с быстротою электрической искры перебежал из глаз Телянина в глаза Ростова и обратно, обратно и обратно, всё в одно мгновение.
– Подите сюда, – проговорил Ростов, хватая Телянина за руку. Он почти притащил его к окну. – Это деньги Денисова, вы их взяли… – прошептал он ему над ухом.
– Что?… Что?… Как вы смеете? Что?… – проговорил Телянин.
Но эти слова звучали жалобным, отчаянным криком и мольбой о прощении. Как только Ростов услыхал этот звук голоса, с души его свалился огромный камень сомнения. Он почувствовал радость и в то же мгновение ему стало жалко несчастного, стоявшего перед ним человека; но надо было до конца довести начатое дело.
– Здесь люди Бог знает что могут подумать, – бормотал Телянин, схватывая фуражку и направляясь в небольшую пустую комнату, – надо объясниться…
– Я это знаю, и я это докажу, – сказал Ростов.
– Я…
Испуганное, бледное лицо Телянина начало дрожать всеми мускулами; глаза всё так же бегали, но где то внизу, не поднимаясь до лица Ростова, и послышались всхлипыванья.
– Граф!… не губите молодого человека… вот эти несчастные деньги, возьмите их… – Он бросил их на стол. – У меня отец старик, мать!…
Ростов взял деньги, избегая взгляда Телянина, и, не говоря ни слова, пошел из комнаты. Но у двери он остановился и вернулся назад. – Боже мой, – сказал он со слезами на глазах, – как вы могли это сделать?
– Граф, – сказал Телянин, приближаясь к юнкеру.
– Не трогайте меня, – проговорил Ростов, отстраняясь. – Ежели вам нужда, возьмите эти деньги. – Он швырнул ему кошелек и выбежал из трактира.