Западнотюркские языки

Западнотю́ркские (западноху́ннские) языки — ветвь тюркских языков. У Н.А. Баскаков данный таксон выделяется в противоположность восточнотюркской (восточнохуннской) ветви.

Состав

Общепризнано разделение западнотюркских на:

• огузские (саларский у Потанина и Баскакова трактуется как восточнотюркский уйгуро-тукюйский или хакасский);
• кыпчакские (без киргизско-кыпчакских);
• карлукские (карлукско-хорезмийские).

Карлукские считаются сохранившими больше общих с восточнотюркскими особенностей.

Все западнотюркские языки отражают пратюркское -d- в виде -j-, возможны дальнейшие модификации (исчезновение, изменение качества звука).

Саларский язык

Саларский язык у Г.Н. Потанина и Н.А. Баскакова относится к восточнотюркским. У Потанина он относится к саянским, Баскаков трактует как переходный от саянских к хакасским, причём язык определяет как уйгуро-огузский диалект уйгурского языка наравне с сарыг-югурским.

В саларском действительно попадаются слова с -d- и даже вместо -j- (jalaŋ adax 'босой', но ajax 'нога'; adyğ 'медведь'), но эти слова являются древними заимствованиями из древнеуйгурского языка.

Киргизско-кыпчакские языки

Киргизско-кыпчакские языки сочетают в себе западнотюркские и восточнотюркские особенности, в особенности южноалтайский язык. Традиционно киргизско-кыпчакские трактуются как восточнотюркские языки, подвергшиеся кыпчакскому влиянию. Существует и концепция, признающая киргизский и близкородственный плохо описанный ферганско-кыпчакский язык кыпчакскими, но отказывающая южноалтайскому в кыпчакском характере. Киргизско-кыпчакские могут также описываться как отдельная ветвь тюркских.

Н.А. Баскаков колеблется между двумя подходами с небольшим предпочтением восточнотюркской гипотезы. В его исследовании по тюркским на стр. 60 в главе, посвященной Среднетюркской эпохе (X—XV вв.), очень осторожная формулировка: «Что же касается … киргизского и алтайского (южных диалектов), то последние генетически были связаны с древнекиргизским языком, но в процессе своего формирования приобрели также некоторые черты кыпчакских языков, с которыми они были в тесном взаимодействии». В разделе, посвященном непосредственно «восточнохуннской» киргизско-кыпчакской группе (со стр. 207), формулировки более откровенны. «Языки этой группы имеют своим субстратом диалекты древних киргизских племен» (древнекиргизский сопоставляется с древнеогузским и древнеуйгурским, язык -z-, хакасская группа выводится из всех трех), «однако современный состав киргизского и алтайского языков показывает, что они в значительной степени трансформировались и представляют собой уже языки более поздней формации, образовавшиеся в результате смешения с языками кыпчакских племен», «своеобразные особенности, по которым киргизский и алтайский языки отличаются от других кыпчакских языков … сближают их с другими алтайскими» (автор имеет в виду «восточнохуннские»)… «Судя по типологии и основным особенностям, киргизский язык в более позднее время подвергся ассимиляции со стороны кыпчакских языков»…

Аналогичная двойственность наблюдается и в его же статье для сборника «Языки мира. Тюркские языки». Причём если в своей книге автор колеблется между двумя классификациями с креном в сторону «восточнохуннских», то в статье для сборника он фактически склеивает обе точки зрения. Стр. 179: «Алтайский язык — один из тюркских языков кыпчакско-киргизской подгруппы кыпчакской группы… имеет значительные общие черты с киргизским языком, вместе с которым составляет одну подгруппу восточных киргизско-кыпчакских языков».

Северноалтайские языки

Северноалтайские языки еще более сближены с восточнотюркскими, чем киргизско-кыпчакские, из-за чего часто рассматриваются как хакасские языки. Традиционно северноалтайский кондомский и хакасский мрасский объединятся под названием шорского языка, северноалтайский нижнечулымский и хакасский верхнечулымский под названием чулымского языка. Северноалтайские языки также сближаются с южноалтайским, гипотетическая группа называется горноалтайской.

У Н.А. Баскакова все эти идиомы описываются как хакасские, но в классификационной схеме автор фактически указывает их смешанный характер.

Карлукско-уйгурские языки. Халаджский язык

В числе западных тюркских рассматриваются восходящие к нему карлукско-уйгурские (единственный сохранившийся представитель — халаджский (аргу)). Характерная особенность: сохранение -d- (-δ-) вместо -j-, а также *ń > n.

У Н.А. Баскакова карлукско-уйгурские (и карлукско-хорезмийские) в историко-генеалогической схеме фигурируют как «западнохуннские», но в главе, посвященной карлукским (стр. 170—184), написано буквально следующее: «Карлукская группа языков занимает среднее положение между западнохуннской и восточнохуннской общностями… В процессе развития тюркских литературных языков происходила постепенная утрата восточных черт… и появление в них характерных западных черт», далее — «…узбекский и новоуйгурский разговорные языки сформировались, с одной стороны, на основе языков древних уйгурских, тиргешских и карлукских плесен, а с другой — на основе языка огузов и кыпчаков, причем в формировании узбекского языка следует отметить участие главным образом кыпчаков, входивших частично в состав улуса Чагатая и в состав Большой Ногайской орды».

Булгарские языки

Причисление булгарских у Н.А. Баскакова к западнотюркским вряд ли может быть обосновано уже в силу того, что булгарский языковой тип оформился в древнейшую эпоху. В булгарских обнаруживаются следующие рефлексы -d-: -d-, -δ-, -z-, -r-. Причём это изменение встречается даже тогда, когда в остальных тюркских -d- сохраняется: *budaj/*buzaj (> венгерское búza), современное чувашское пирре 'пшеница' - пратюркское *bugdaj с сохранением -d- в современных тюркских.

Статус группы

Разделение тюркских на восточные и западные не является чисто генеалогическим, некоторые исследователи не пользуются им.

Помимо неоднозначности трактовок ряда языков, Н.А. Баскаков указывает, что разделение тюркских на западные и восточные является результатом консолидации и перегруппировки племен.

Западнотюркские рассматриваются в морфологическом, лексическом и фонетическом аспектах. В карлукских, а особенно в киргизско-кыпчакских и северноалтайских лучше сохраняются особенности, объединящие западные тюркские с восточными. В западнотюркских значителен удельный вес иранских и арабских заимствований, тогда как в восточнотюркских заимствования из монгольских, тунгусо-маньчжуских в основном. В плане фонетики согласные звуки в целом более устойчивы по сравнению с согласными, в восточнотюркских интервокальное озвончение более частотно.

Западнотюркские и восточнотюркские языки противопоставляются также в культурологическом плане. Носители западных тюркских мусульмане (встречаются также православные, иудеи), носители восточных тюркских православные, буддисты, бурханисты, приверженцы шаманизма, язычества.

Западнотюркские языки в работах современных исследователей

Западнотюркские как таксон признаются в классификациях М.Т. Дьячка и О.А. Мудрака.

В классификации М.Т. Дьячка западнотюркскими являются все языки, кроме булгарских, тувинских (саянских) и якутских.

В классификации О.А. Мудрака горно-алтайские языки причисляются к восточнотюркским (сибирским), но к западным и конкретно к карлукским языки рунических надписей и карлукско-уйгурские, в том числе халаджский.

В классификации А.В. Дыбо огузские составляют отдельную группу, тогда как карлукские и кыпчакские являются составной частью «центральных» тюркских.

См. также

• Восточнотюркские языки
• Классификация тюркских языков
• Собственно тюркские языки

Литература

• Баскаков Н. А. Введение в изучение тюркских языков. М., 1962 (переизд., М., 2006).
• Дыбо А. В. Лингвистические контакты ранних тюрков: лексический фонд: пратюркский период. М., Вост. лит. 2007.
• Махмуд ал-Кашгари. Диван Лугат ат-Турк. Алматы, 2005.
• Мудрак О. А. Классификация тюркских языков и диалектов с помощью методов глоттохронологии на основе вопросов по морфологии и исторической фонетике. (Серия «Orientalia и Classica». Вып.23) М., РГГУ. 2009.
• Сравнительно-историческая грамматика тюркских языков. Региональные реконструкции / Под ред. Э.Р. Тенишева. М., 2002. Т. 5.
• Сравнительно-историческая грамматика тюркских языков. Пратюркский язык-основа. Картина мира пратюркского этноса по данным языка / Под ред. Э.Р. Тенишева и А.В. Дыбо. М., 2006. Т. 6.
• Языки мира. Тюркские языки. М., 1997, Бишкек, 1997.

Отрывок, характеризующий Западнотюркские языки

– Борис, подите сюда, – сказала она с значительным и хитрым видом. – Мне нужно сказать вам одну вещь. Сюда, сюда, – сказала она и привела его в цветочную на то место между кадок, где она была спрятана. Борис, улыбаясь, шел за нею.
– Какая же это одна вещь ? – спросил он.
Она смутилась, оглянулась вокруг себя и, увидев брошенную на кадке свою куклу, взяла ее в руки.
– Поцелуйте куклу, – сказала она.
Борис внимательным, ласковым взглядом смотрел в ее оживленное лицо и ничего не отвечал.
– Не хотите? Ну, так подите сюда, – сказала она и глубже ушла в цветы и бросила куклу. – Ближе, ближе! – шептала она. Она поймала руками офицера за обшлага, и в покрасневшем лице ее видны были торжественность и страх.
– А меня хотите поцеловать? – прошептала она чуть слышно, исподлобья глядя на него, улыбаясь и чуть не плача от волненья.
Борис покраснел.
– Какая вы смешная! – проговорил он, нагибаясь к ней, еще более краснея, но ничего не предпринимая и выжидая.
Она вдруг вскочила на кадку, так что стала выше его, обняла его обеими руками, так что тонкие голые ручки согнулись выше его шеи и, откинув движением головы волосы назад, поцеловала его в самые губы.
Она проскользнула между горшками на другую сторону цветов и, опустив голову, остановилась.
– Наташа, – сказал он, – вы знаете, что я люблю вас, но…
– Вы влюблены в меня? – перебила его Наташа.
– Да, влюблен, но, пожалуйста, не будем делать того, что сейчас… Еще четыре года… Тогда я буду просить вашей руки.
Наташа подумала.
– Тринадцать, четырнадцать, пятнадцать, шестнадцать… – сказала она, считая по тоненьким пальчикам. – Хорошо! Так кончено?
И улыбка радости и успокоения осветила ее оживленное лицо.
– Кончено! – сказал Борис.
– Навсегда? – сказала девочка. – До самой смерти?
И, взяв его под руку, она с счастливым лицом тихо пошла с ним рядом в диванную.


Графиня так устала от визитов, что не велела принимать больше никого, и швейцару приказано было только звать непременно кушать всех, кто будет еще приезжать с поздравлениями. Графине хотелось с глазу на глаз поговорить с другом своего детства, княгиней Анной Михайловной, которую она не видала хорошенько с ее приезда из Петербурга. Анна Михайловна, с своим исплаканным и приятным лицом, подвинулась ближе к креслу графини.
– С тобой я буду совершенно откровенна, – сказала Анна Михайловна. – Уж мало нас осталось, старых друзей! От этого я так и дорожу твоею дружбой.
Анна Михайловна посмотрела на Веру и остановилась. Графиня пожала руку своему другу.
– Вера, – сказала графиня, обращаясь к старшей дочери, очевидно, нелюбимой. – Как у вас ни на что понятия нет? Разве ты не чувствуешь, что ты здесь лишняя? Поди к сестрам, или…
Красивая Вера презрительно улыбнулась, видимо не чувствуя ни малейшего оскорбления.
– Ежели бы вы мне сказали давно, маменька, я бы тотчас ушла, – сказала она, и пошла в свою комнату.
Но, проходя мимо диванной, она заметила, что в ней у двух окошек симметрично сидели две пары. Она остановилась и презрительно улыбнулась. Соня сидела близко подле Николая, который переписывал ей стихи, в первый раз сочиненные им. Борис с Наташей сидели у другого окна и замолчали, когда вошла Вера. Соня и Наташа с виноватыми и счастливыми лицами взглянули на Веру.
Весело и трогательно было смотреть на этих влюбленных девочек, но вид их, очевидно, не возбуждал в Вере приятного чувства.
– Сколько раз я вас просила, – сказала она, – не брать моих вещей, у вас есть своя комната.
Она взяла от Николая чернильницу.
– Сейчас, сейчас, – сказал он, мокая перо.
– Вы всё умеете делать не во время, – сказала Вера. – То прибежали в гостиную, так что всем совестно сделалось за вас.
Несмотря на то, или именно потому, что сказанное ею было совершенно справедливо, никто ей не отвечал, и все четверо только переглядывались между собой. Она медлила в комнате с чернильницей в руке.
– И какие могут быть в ваши года секреты между Наташей и Борисом и между вами, – всё одни глупости!
– Ну, что тебе за дело, Вера? – тихеньким голоском, заступнически проговорила Наташа.
Она, видимо, была ко всем еще более, чем всегда, в этот день добра и ласкова.
– Очень глупо, – сказала Вера, – мне совестно за вас. Что за секреты?…
– У каждого свои секреты. Мы тебя с Бергом не трогаем, – сказала Наташа разгорячаясь.
– Я думаю, не трогаете, – сказала Вера, – потому что в моих поступках никогда ничего не может быть дурного. А вот я маменьке скажу, как ты с Борисом обходишься.
– Наталья Ильинишна очень хорошо со мной обходится, – сказал Борис. – Я не могу жаловаться, – сказал он.
– Оставьте, Борис, вы такой дипломат (слово дипломат было в большом ходу у детей в том особом значении, какое они придавали этому слову); даже скучно, – сказала Наташа оскорбленным, дрожащим голосом. – За что она ко мне пристает? Ты этого никогда не поймешь, – сказала она, обращаясь к Вере, – потому что ты никогда никого не любила; у тебя сердца нет, ты только madame de Genlis [мадам Жанлис] (это прозвище, считавшееся очень обидным, было дано Вере Николаем), и твое первое удовольствие – делать неприятности другим. Ты кокетничай с Бергом, сколько хочешь, – проговорила она скоро.
– Да уж я верно не стану перед гостями бегать за молодым человеком…
– Ну, добилась своего, – вмешался Николай, – наговорила всем неприятностей, расстроила всех. Пойдемте в детскую.
Все четверо, как спугнутая стая птиц, поднялись и пошли из комнаты.
– Мне наговорили неприятностей, а я никому ничего, – сказала Вера.
– Madame de Genlis! Madame de Genlis! – проговорили смеющиеся голоса из за двери.
Красивая Вера, производившая на всех такое раздражающее, неприятное действие, улыбнулась и видимо не затронутая тем, что ей было сказано, подошла к зеркалу и оправила шарф и прическу. Глядя на свое красивое лицо, она стала, повидимому, еще холоднее и спокойнее.

В гостиной продолжался разговор.
– Ah! chere, – говорила графиня, – и в моей жизни tout n'est pas rose. Разве я не вижу, что du train, que nous allons, [не всё розы. – при нашем образе жизни,] нашего состояния нам не надолго! И всё это клуб, и его доброта. В деревне мы живем, разве мы отдыхаем? Театры, охоты и Бог знает что. Да что обо мне говорить! Ну, как же ты это всё устроила? Я часто на тебя удивляюсь, Annette, как это ты, в свои годы, скачешь в повозке одна, в Москву, в Петербург, ко всем министрам, ко всей знати, со всеми умеешь обойтись, удивляюсь! Ну, как же это устроилось? Вот я ничего этого не умею.
– Ах, душа моя! – отвечала княгиня Анна Михайловна. – Не дай Бог тебе узнать, как тяжело остаться вдовой без подпоры и с сыном, которого любишь до обожания. Всему научишься, – продолжала она с некоторою гордостью. – Процесс мой меня научил. Ежели мне нужно видеть кого нибудь из этих тузов, я пишу записку: «princesse une telle [княгиня такая то] желает видеть такого то» и еду сама на извозчике хоть два, хоть три раза, хоть четыре, до тех пор, пока не добьюсь того, что мне надо. Мне всё равно, что бы обо мне ни думали.
– Ну, как же, кого ты просила о Бореньке? – спросила графиня. – Ведь вот твой уже офицер гвардии, а Николушка идет юнкером. Некому похлопотать. Ты кого просила?
– Князя Василия. Он был очень мил. Сейчас на всё согласился, доложил государю, – говорила княгиня Анна Михайловна с восторгом, совершенно забыв всё унижение, через которое она прошла для достижения своей цели.
– Что он постарел, князь Василий? – спросила графиня. – Я его не видала с наших театров у Румянцевых. И думаю, забыл про меня. Il me faisait la cour, [Он за мной волочился,] – вспомнила графиня с улыбкой.
– Всё такой же, – отвечала Анна Михайловна, – любезен, рассыпается. Les grandeurs ne lui ont pas touriene la tete du tout. [Высокое положение не вскружило ему головы нисколько.] «Я жалею, что слишком мало могу вам сделать, милая княгиня, – он мне говорит, – приказывайте». Нет, он славный человек и родной прекрасный. Но ты знаешь, Nathalieie, мою любовь к сыну. Я не знаю, чего я не сделала бы для его счастья. А обстоятельства мои до того дурны, – продолжала Анна Михайловна с грустью и понижая голос, – до того дурны, что я теперь в самом ужасном положении. Мой несчастный процесс съедает всё, что я имею, и не подвигается. У меня нет, можешь себе представить, a la lettre [буквально] нет гривенника денег, и я не знаю, на что обмундировать Бориса. – Она вынула платок и заплакала. – Мне нужно пятьсот рублей, а у меня одна двадцатипятирублевая бумажка. Я в таком положении… Одна моя надежда теперь на графа Кирилла Владимировича Безухова. Ежели он не захочет поддержать своего крестника, – ведь он крестил Борю, – и назначить ему что нибудь на содержание, то все мои хлопоты пропадут: мне не на что будет обмундировать его.