Западно-тюркский каганат
Поделись знанием:
К:Появились в 603 годуК:Исчезли в 704 году
Первое время своего знакомства с Сперанским князь Андрей питал к нему страстное чувство восхищения, похожее на то, которое он когда то испытывал к Бонапарте. То обстоятельство, что Сперанский был сын священника, которого можно было глупым людям, как это и делали многие, пошло презирать в качестве кутейника и поповича, заставляло князя Андрея особенно бережно обходиться с своим чувством к Сперанскому, и бессознательно усиливать его в самом себе.
В тот первый вечер, который Болконский провел у него, разговорившись о комиссии составления законов, Сперанский с иронией рассказывал князю Андрею о том, что комиссия законов существует 150 лет, стоит миллионы и ничего не сделала, что Розенкампф наклеил ярлычки на все статьи сравнительного законодательства. – И вот и всё, за что государство заплатило миллионы! – сказал он.
– Мы хотим дать новую судебную власть Сенату, а у нас нет законов. Поэтому то таким людям, как вы, князь, грех не служить теперь.
Князь Андрей сказал, что для этого нужно юридическое образование, которого он не имеет.
– Да его никто не имеет, так что же вы хотите? Это circulus viciosus, [заколдованный круг,] из которого надо выйти усилием.
Через неделю князь Андрей был членом комиссии составления воинского устава, и, чего он никак не ожидал, начальником отделения комиссии составления вагонов. По просьбе Сперанского он взял первую часть составляемого гражданского уложения и, с помощью Code Napoleon и Justiniani, [Кодекса Наполеона и Юстиниана,] работал над составлением отдела: Права лиц.
Года два тому назад, в 1808 году, вернувшись в Петербург из своей поездки по имениям, Пьер невольно стал во главе петербургского масонства. Он устроивал столовые и надгробные ложи, вербовал новых членов, заботился о соединении различных лож и о приобретении подлинных актов. Он давал свои деньги на устройство храмин и пополнял, на сколько мог, сборы милостыни, на которые большинство членов были скупы и неаккуратны. Он почти один на свои средства поддерживал дом бедных, устроенный орденом в Петербурге. Жизнь его между тем шла по прежнему, с теми же увлечениями и распущенностью. Он любил хорошо пообедать и выпить, и, хотя и считал это безнравственным и унизительным, не мог воздержаться от увеселений холостых обществ, в которых он участвовал.
В чаду своих занятий и увлечений Пьер однако, по прошествии года, начал чувствовать, как та почва масонства, на которой он стоял, тем более уходила из под его ног, чем тверже он старался стать на ней. Вместе с тем он чувствовал, что чем глубже уходила под его ногами почва, на которой он стоял, тем невольнее он был связан с ней. Когда он приступил к масонству, он испытывал чувство человека, доверчиво становящего ногу на ровную поверхность болота. Поставив ногу, он провалился. Чтобы вполне увериться в твердости почвы, на которой он стоял, он поставил другую ногу и провалился еще больше, завяз и уже невольно ходил по колено в болоте.
Иосифа Алексеевича не было в Петербурге. (Он в последнее время отстранился от дел петербургских лож и безвыездно жил в Москве.) Все братья, члены лож, были Пьеру знакомые в жизни люди и ему трудно было видеть в них только братьев по каменьщичеству, а не князя Б., не Ивана Васильевича Д., которых он знал в жизни большею частию как слабых и ничтожных людей. Из под масонских фартуков и знаков он видел на них мундиры и кресты, которых они добивались в жизни. Часто, собирая милостыню и сочтя 20–30 рублей, записанных на приход, и большею частию в долг с десяти членов, из которых половина были так же богаты, как и он, Пьер вспоминал масонскую клятву о том, что каждый брат обещает отдать всё свое имущество для ближнего; и в душе его поднимались сомнения, на которых он старался не останавливаться.
Всех братьев, которых он знал, он подразделял на четыре разряда. К первому разряду он причислял братьев, не принимающих деятельного участия ни в делах лож, ни в делах человеческих, но занятых исключительно таинствами науки ордена, занятых вопросами о тройственном наименовании Бога, или о трех началах вещей, сере, меркурии и соли, или о значении квадрата и всех фигур храма Соломонова. Пьер уважал этот разряд братьев масонов, к которому принадлежали преимущественно старые братья, и сам Иосиф Алексеевич, по мнению Пьера, но не разделял их интересов. Сердце его не лежало к мистической стороне масонства.
Ко второму разряду Пьер причислял себя и себе подобных братьев, ищущих, колеблющихся, не нашедших еще в масонстве прямого и понятного пути, но надеющихся найти его.
К третьему разряду он причислял братьев (их было самое большое число), не видящих в масонстве ничего, кроме внешней формы и обрядности и дорожащих строгим исполнением этой внешней формы, не заботясь о ее содержании и значении. Таковы были Виларский и даже великий мастер главной ложи.
К четвертому разряду, наконец, причислялось тоже большое количество братьев, в особенности в последнее время вступивших в братство. Это были люди, по наблюдениям Пьера, ни во что не верующие, ничего не желающие, и поступавшие в масонство только для сближения с молодыми богатыми и сильными по связям и знатности братьями, которых весьма много было в ложе.
Пьер начинал чувствовать себя неудовлетворенным своей деятельностью. Масонство, по крайней мере то масонство, которое он знал здесь, казалось ему иногда, основано было на одной внешности. Он и не думал сомневаться в самом масонстве, но подозревал, что русское масонство пошло по ложному пути и отклонилось от своего источника. И потому в конце года Пьер поехал за границу для посвящения себя в высшие тайны ордена.
Летом еще в 1809 году, Пьер вернулся в Петербург. По переписке наших масонов с заграничными было известно, что Безухий успел за границей получить доверие многих высокопоставленных лиц, проник многие тайны, был возведен в высшую степень и везет с собою многое для общего блага каменьщического дела в России. Петербургские масоны все приехали к нему, заискивая в нем, и всем показалось, что он что то скрывает и готовит.
Назначено было торжественное заседание ложи 2 го градуса, в которой Пьер обещал сообщить то, что он имеет передать петербургским братьям от высших руководителей ордена. Заседание было полно. После обыкновенных обрядов Пьер встал и начал свою речь.
– Любезные братья, – начал он, краснея и запинаясь и держа в руке написанную речь. – Недостаточно блюсти в тиши ложи наши таинства – нужно действовать… действовать. Мы находимся в усыплении, а нам нужно действовать. – Пьер взял свою тетрадь и начал читать.
«Для распространения чистой истины и доставления торжества добродетели, читал он, должны мы очистить людей от предрассудков, распространить правила, сообразные с духом времени, принять на себя воспитание юношества, соединиться неразрывными узами с умнейшими людьми, смело и вместе благоразумно преодолевать суеверие, неверие и глупость, образовать из преданных нам людей, связанных между собою единством цели и имеющих власть и силу.
«Для достижения сей цели должно доставить добродетели перевес над пороком, должно стараться, чтобы честный человек обретал еще в сем мире вечную награду за свои добродетели. Но в сих великих намерениях препятствуют нам весьма много – нынешние политические учреждения. Что же делать при таковом положении вещей? Благоприятствовать ли революциям, всё ниспровергнуть, изгнать силу силой?… Нет, мы весьма далеки от того. Всякая насильственная реформа достойна порицания, потому что ни мало не исправит зла, пока люди остаются таковы, каковы они есть, и потому что мудрость не имеет нужды в насилии.
«Весь план ордена должен быть основан на том, чтоб образовать людей твердых, добродетельных и связанных единством убеждения, убеждения, состоящего в том, чтобы везде и всеми силами преследовать порок и глупость и покровительствовать таланты и добродетель: извлекать из праха людей достойных, присоединяя их к нашему братству. Тогда только орден наш будет иметь власть – нечувствительно вязать руки покровителям беспорядка и управлять ими так, чтоб они того не примечали. Одним словом, надобно учредить всеобщий владычествующий образ правления, который распространялся бы над целым светом, не разрушая гражданских уз, и при коем все прочие правления могли бы продолжаться обыкновенным своим порядком и делать всё, кроме того только, что препятствует великой цели нашего ордена, то есть доставлению добродетели торжества над пороком. Сию цель предполагало само христианство. Оно учило людей быть мудрыми и добрыми, и для собственной своей выгоды следовать примеру и наставлениям лучших и мудрейших человеков.
«Тогда, когда всё погружено было во мраке, достаточно было, конечно, одного проповедания: новость истины придавала ей особенную силу, но ныне потребны для нас гораздо сильнейшие средства. Теперь нужно, чтобы человек, управляемый своими чувствами, находил в добродетели чувственные прелести. Нельзя искоренить страстей; должно только стараться направить их к благородной цели, и потому надобно, чтобы каждый мог удовлетворять своим страстям в пределах добродетели, и чтобы наш орден доставлял к тому средства.
«Как скоро будет у нас некоторое число достойных людей в каждом государстве, каждый из них образует опять двух других, и все они тесно между собой соединятся – тогда всё будет возможно для ордена, который втайне успел уже сделать многое ко благу человечества».
Речь эта произвела не только сильное впечатление, но и волнение в ложе. Большинство же братьев, видевшее в этой речи опасные замыслы иллюминатства, с удивившею Пьера холодностью приняло его речь. Великий мастер стал возражать Пьеру. Пьер с большим и большим жаром стал развивать свои мысли. Давно не было столь бурного заседания. Составились партии: одни обвиняли Пьера, осуждая его в иллюминатстве; другие поддерживали его. Пьера в первый раз поразило на этом собрании то бесконечное разнообразие умов человеческих, которое делает то, что никакая истина одинаково не представляется двум людям. Даже те из членов, которые казалось были на его стороне, понимали его по своему, с ограничениями, изменениями, на которые он не мог согласиться, так как главная потребность Пьера состояла именно в том, чтобы передать свою мысль другому точно так, как он сам понимал ее.
По окончании заседания великий мастер с недоброжелательством и иронией сделал Безухому замечание о его горячности и о том, что не одна любовь к добродетели, но и увлечение борьбы руководило им в споре. Пьер не отвечал ему и коротко спросил, будет ли принято его предложение. Ему сказали, что нет, и Пьер, не дожидаясь обычных формальностей, вышел из ложи и уехал домой.
На Пьера опять нашла та тоска, которой он так боялся. Он три дня после произнесения своей речи в ложе лежал дома на диване, никого не принимая и никуда не выезжая.
В это время он получил письмо от жены, которая умоляла его о свидании, писала о своей грусти по нем и о желании посвятить ему всю свою жизнь.
В конце письма она извещала его, что на днях приедет в Петербург из за границы.
Вслед за письмом в уединение Пьера ворвался один из менее других уважаемых им братьев масонов и, наведя разговор на супружеские отношения Пьера, в виде братского совета, высказал ему мысль о том, что строгость его к жене несправедлива, и что Пьер отступает от первых правил масона, не прощая кающуюся.
В это же самое время теща его, жена князя Василья, присылала за ним, умоляя его хоть на несколько минут посетить ее для переговоров о весьма важном деле. Пьер видел, что был заговор против него, что его хотели соединить с женою, и это было даже не неприятно ему в том состоянии, в котором он находился. Ему было всё равно: Пьер ничто в жизни не считал делом большой важности, и под влиянием тоски, которая теперь овладела им, он не дорожил ни своею свободою, ни своим упорством в наказании жены.
«Никто не прав, никто не виноват, стало быть и она не виновата», думал он. – Ежели Пьер не изъявил тотчас же согласия на соединение с женою, то только потому, что в состоянии тоски, в котором он находился, он не был в силах ничего предпринять. Ежели бы жена приехала к нему, он бы теперь не прогнал ее. Разве не всё равно было в сравнении с тем, что занимало Пьера, жить или не жить с женою?
Не отвечая ничего ни жене, ни теще, Пьер раз поздним вечером собрался в дорогу и уехал в Москву, чтобы повидаться с Иосифом Алексеевичем. Вот что писал Пьер в дневнике своем.
«Москва, 17 го ноября.
Сейчас только приехал от благодетеля, и спешу записать всё, что я испытал при этом. Иосиф Алексеевич живет бедно и страдает третий год мучительною болезнью пузыря. Никто никогда не слыхал от него стона, или слова ропота. С утра и до поздней ночи, за исключением часов, в которые он кушает самую простую пищу, он работает над наукой. Он принял меня милостиво и посадил на кровати, на которой он лежал; я сделал ему знак рыцарей Востока и Иерусалима, он ответил мне тем же, и с кроткой улыбкой спросил меня о том, что я узнал и приобрел в прусских и шотландских ложах. Я рассказал ему всё, как умел, передав те основания, которые я предлагал в нашей петербургской ложе и сообщил о дурном приеме, сделанном мне, и о разрыве, происшедшем между мною и братьями. Иосиф Алексеевич, изрядно помолчав и подумав, на всё это изложил мне свой взгляд, который мгновенно осветил мне всё прошедшее и весь будущий путь, предлежащий мне. Он удивил меня, спросив о том, помню ли я, в чем состоит троякая цель ордена: 1) в хранении и познании таинства; 2) в очищении и исправлении себя для воспринятия оного и 3) в исправлении рода человеческого чрез стремление к таковому очищению. Какая есть главнейшая и первая цель из этих трех? Конечно собственное исправление и очищение. Только к этой цели мы можем всегда стремиться независимо от всех обстоятельств. Но вместе с тем эта то цель и требует от нас наиболее трудов, и потому, заблуждаясь гордостью, мы, упуская эту цель, беремся либо за таинство, которое недостойны воспринять по нечистоте своей, либо беремся за исправление рода человеческого, когда сами из себя являем пример мерзости и разврата. Иллюминатство не есть чистое учение именно потому, что оно увлеклось общественной деятельностью и преисполнено гордости. На этом основании Иосиф Алексеевич осудил мою речь и всю мою деятельность. Я согласился с ним в глубине души своей. По случаю разговора нашего о моих семейных делах, он сказал мне: – Главная обязанность истинного масона, как я сказал вам, состоит в совершенствовании самого себя. Но часто мы думаем, что, удалив от себя все трудности нашей жизни, мы скорее достигнем этой цели; напротив, государь мой, сказал он мне, только в среде светских волнений можем мы достигнуть трех главных целей: 1) самопознания, ибо человек может познавать себя только через сравнение, 2) совершенствования, только борьбой достигается оно, и 3) достигнуть главной добродетели – любви к смерти. Только превратности жизни могут показать нам тщету ее и могут содействовать – нашей врожденной любви к смерти или возрождению к новой жизни. Слова эти тем более замечательны, что Иосиф Алексеевич, несмотря на свои тяжкие физические страдания, никогда не тяготится жизнию, а любит смерть, к которой он, несмотря на всю чистоту и высоту своего внутреннего человека, не чувствует еще себя достаточно готовым. Потом благодетель объяснил мне вполне значение великого квадрата мироздания и указал на то, что тройственное и седьмое число суть основание всего. Он советовал мне не отстраняться от общения с петербургскими братьями и, занимая в ложе только должности 2 го градуса, стараться, отвлекая братьев от увлечений гордости, обращать их на истинный путь самопознания и совершенствования. Кроме того для себя лично советовал мне первее всего следить за самим собою, и с этою целью дал мне тетрадь, ту самую, в которой я пишу и буду вписывать впредь все свои поступки».
«Петербург, 23 го ноября.
«Я опять живу с женой. Теща моя в слезах приехала ко мне и сказала, что Элен здесь и что она умоляет меня выслушать ее, что она невинна, что она несчастна моим оставлением, и многое другое. Я знал, что ежели я только допущу себя увидать ее, то не в силах буду более отказать ей в ее желании. В сомнении своем я не знал, к чьей помощи и совету прибегнуть. Ежели бы благодетель был здесь, он бы сказал мне. Я удалился к себе, перечел письма Иосифа Алексеевича, вспомнил свои беседы с ним, и из всего вывел то, что я не должен отказывать просящему и должен подать руку помощи всякому, тем более человеку столь связанному со мною, и должен нести крест свой. Но ежели я для добродетели простил ее, то пускай и будет мое соединение с нею иметь одну духовную цель. Так я решил и так написал Иосифу Алексеевичу. Я сказал жене, что прошу ее забыть всё старое, прошу простить мне то, в чем я мог быть виноват перед нею, а что мне прощать ей нечего. Мне радостно было сказать ей это. Пусть она не знает, как тяжело мне было вновь увидать ее. Устроился в большом доме в верхних покоях и испытываю счастливое чувство обновления».
Как и всегда, и тогда высшее общество, соединяясь вместе при дворе и на больших балах, подразделялось на несколько кружков, имеющих каждый свой оттенок. В числе их самый обширный был кружок французский, Наполеоновского союза – графа Румянцева и Caulaincourt'a. В этом кружке одно из самых видных мест заняла Элен, как только она с мужем поселилась в Петербурге. У нее бывали господа французского посольства и большое количество людей, известных своим умом и любезностью, принадлежавших к этому направлению.
Элен была в Эрфурте во время знаменитого свидания императоров, и оттуда привезла эти связи со всеми Наполеоновскими достопримечательностями Европы. В Эрфурте она имела блестящий успех. Сам Наполеон, заметив ее в театре, сказал про нее: «C'est un superbe animal». [Это прекрасное животное.] Успех ее в качестве красивой и элегантной женщины не удивлял Пьера, потому что с годами она сделалась еще красивее, чем прежде. Но удивляло его то, что за эти два года жена его успела приобрести себе репутацию
«d'une femme charmante, aussi spirituelle, que belle». [прелестной женщины, столь же умной, сколько красивой.] Известный рrince de Ligne [князь де Линь] писал ей письма на восьми страницах. Билибин приберегал свои mots [словечки], чтобы в первый раз сказать их при графине Безуховой. Быть принятым в салоне графини Безуховой считалось дипломом ума; молодые люди прочитывали книги перед вечером Элен, чтобы было о чем говорить в ее салоне, и секретари посольства, и даже посланники, поверяли ей дипломатические тайны, так что Элен была сила в некотором роде. Пьер, который знал, что она была очень глупа, с странным чувством недоуменья и страха иногда присутствовал на ее вечерах и обедах, где говорилось о политике, поэзии и философии. На этих вечерах он испытывал чувство подобное тому, которое должен испытывать фокусник, ожидая всякий раз, что вот вот обман его откроется. Но оттого ли, что для ведения такого салона именно нужна была глупость, или потому что сами обманываемые находили удовольствие в этом обмане, обман не открывался, и репутация d'une femme charmante et spirituelle так непоколебимо утвердилась за Еленой Васильевной Безуховой, что она могла говорить самые большие пошлости и глупости, и всё таки все восхищались каждым ее словом и отыскивали в нем глубокий смысл, которого она сама и не подозревала.
| Западно-тюркский каганат | ||||
| ||||
|---|---|---|---|---|
| ||||
| Столица | 603-704 Суяб | |||
| Язык(и) | древнетюркский древнеболгарский | |||
| Площадь | 4,000,000 км² (593-659) | |||
| Население | тюрки, усуни, канглы, тюргеши, дулаты, булгары, авары | |||
Западно-тю́ркский кагана́т (каз. Батыс Түркі қағанаты, тат. Көнбатыш Төрки каганлык) — раннесредневековое государство, расположенное от Азовского моря и Дона до восточных отрогов Тянь-Шаня и северо-восточной Индии. Ядром государства был район Джунгарии, населённый племенами дулу, и Западный Тянь-Шань с племенами нушиби. Управлялся каганами из династии Ашина.
В 657 году каганат был захвачен китайской империей Тан. Китайская империя разделила каганат на 2 части.
В 704 году власть в каганате захватили тюргеши. С этого момента каганат перестал существовать.
Содержание
- 1 История
- 2 Государственное устройство
- 3 Этнический состав
- 4 Правители и каганы
- 5 См. также
- 6 Примечания
- 7 Литература
- 8 Ссылки
История
Образование каганата
В начале VII века (603 год) Тюркский каганат в результате междоусобных войн и войн со своими соседями распался на Западный и Восточный каганаты.
В западный каганат вошли Казахстан, Средняя Азия, Северный Кавказ, Крым, Урал и Поволжье. Этнополитическим ядром каганата стали «десять племён» (он ок будун), занимавшие древние усунские земли от гор Каратау до Джунгарии[1][2][3]. К востоку от реки Чу выделились пять племён дулу, а к западу от неё — пять племён нушиби[4].
Столицей стал город Суяб (около города Токмак в Киргизии), а летней резиденцией Минг-Булаг (близ города Туркестана)[1][2][3]. Центр государства находился в Семиречье[4].
Расцвет каганата
Вершины своего могущества каганат достиг во время правления Джегуй-кагана (610—618 годах) и его младшего брата Тон-джабгу-кагана (618—630 годах). Новые походы в Тохаристан и Афганистан раздвинули границы государства до северо-западной Индии. Тон-ябгу каган провёл административную реформу и назначил своих представителей — тудунов в области для наблюдения и контроля за сбором дани. Предполагают, что он выпускал свои монеты с согдийской надписью — Тун ябгу каган.
При каганах Шегуе (610—618 годах) и Тон-ябгу (618—630 годах) восстановил границы на Алтае, в бассейне реки Тарим и по Амударье. Ставкой западных тюркских каганов стал Суяб. В союзе с Византийским императором Тон-ябгу каган в 626 году начал войну против Сасанидского Ирана. В 626 году тюркские войска штурмом овладели Тифлисом. Однако заключение мирного договора между Византией и Ираном вынудило Тон-ябгу кагана прекратить военные действия. В 630 году Тон-ябгу каган был убит в результате заговора, организованного его дядей Сибир-ханом. Вскоре был убит и он. Начавшаяся в 630 году борьба за престол переросла в затяжную войну.
Каганат представлял единую систему преимущественно кочевого и полукочевого способа ведения кочевого хозяйства и оседло-земледельческого типа хозяйствования. Население и тюркское и согдийское занималось торговлей, ремёслами, землепашеством и скотоводством. Одной из целей набегов тюрков на соседние племена и народы был захват рабов. На завоёванных землях в основном сохранилось их социальное, экономическое и государственное устройство, но наместники кагана, тудуны, контролировали сбор податей и посылку дани в каганскую ставку. В Западно-тюркском каганате шёл процесс образования классов и сравнительно быстрого формирования раннефеодальных общественных отношений. Военно-политические ресурсы центральной власти Западно-тюркского каганата оказались недостаточны для удержания народов и племён в повиновении. В каганате происходили непрерывные междоусобицы, частые смены правителей, сопровождавшиеся неизбежным усилением центробежных сил.
Падение каганата
Шестнадцатилетняя межплеменная война и династийная междоусобица (640—657 годах) облегчили вторжение в Семиречье китайских войск династии Тан[4]. Танские губернаторы пытались управлять западно-тюркскими племенами, опираясь на своих ставленников из каганского рода. Однако непрекращавшаяся борьба тюрков против танской экспансии и их ставленников привела к возвышению тюргешей и установлению в 704 году их политической гегемонии в Семиречье. В VII веке Восточно-тюркский каганат с многочисленными войсками напал на Западно-тюркский каганат и на непродолжительное время подчинил его себе. Вследствие феодальных междоусобиц в середине VIII века Западно-тюркский каганат как государство распался[2][3].
Эту войну вели друг с другом два главных племенных союза Западно-тюркского каганата — Дулу и Нушиби. Не смогла прекратить войну и административная реформа Ышбара Хилаш-кагана в 634—639 годах, разделившего страну на десять «стрел» — племенных территорий. В 658—659 годах основные земли Западно-тюркского каганата были оккупированы китайскими войсками. В 704 году Западно-тюркский каганат освободился от китайской зависимости, однако нападения агрессивных соседей с севера и внутренние противоречия привели каганат к гибели в 704 году. Западно-тюркский каганат сыграл важную роль в консолидации тюркоязычного населения Евразии и способствовал дальнейшему развитию этнических групп, составивших впоследствии основу современных тюркоязычных народов.
Государственное устройство
Власть кагана:
a) верховный владыка;
б) правитель;
в) военачальник;
г) собственник всех земель;
д) верховный судья.
- Тегины — наследники каганата. (слово переводится на русский язык как пуповина)
- Джабгу, шат, эльтебер — высшие государственные титулы, они принадлежали каганскому роду. (переводятся: Джабгу, ябгу — приближенный, по-современному явых, явыг, эльтебер — в стране один, видимо правил подчиненным народом или племенем)[1][2][3][4].
- Буйруки, тарханы — выполняли судебные функции[1][2].
- Тудуны — наместники кагана на завоёванных землях. Они контролировали сбор податей и посылку дани в каганскую ставку. Не указана должность эльчебогы — ревизор и сборщик налогов кагана, хана (министр финансов).[1][2][3][4].
- Беки — правители родов и племён.
- Кару-будун — основное зависимое население каганата[2][3][4].
- Таты — рабы.
Этнический состав
Этническим ядром Западно-тюркского каганата стали «10 племён», к востоку от Чу выделялись 5 племён — дулу, а к западу от неё 5 племён — нушиби. В исторических источниках Западно-тюркский каганат по другому называют «Он ок будун» (Страна десяти стрел).
- уйсуни, канглы — Семиречье, район Сырдарьи;
- тюргеши — район Балхаша, Заилийского Алатау;
- карлуки — Восточный Казахстан
- чигили — побережье Ыссык-куля;
- ягма — Восточный Туркестан
- булгары - Причерноморье, Приазовье, Северный Кавказ
- авары - приуралье
Правители и каганы
- Основная статья: Ашина
Правители западной части Тюркского каганата
| Имя | Годы правления | Тюркское имя | Китайское имя | Прочие имена[5] | Примечания[5] |
|---|---|---|---|---|---|
| Истеми-каган | 554-576 | İstemi Yabgu Kağan | кит. упр. 室点密, пиньинь: shidianmi — Шидяньми | Греческий язык: Сильзивул или Дизавул[6] Стемби-хаган Фарси: ایستمی خان(Хакан-и-чин) |
Багадур-джабгу — богатырь-джабгу. |
| Кара-Чурин-Тюрк | 576-599 | Tardu Kağan Кара-Чурин-Тюрк Боке-хан |
кит. упр. 达头可汗, пиньинь: datoukehan — Датоукэхань кит. упр. 阿史那玷厥, пиньинь: ashinadianjue — Ашина Дяньцзюе |
Фарси:Кара-Джурин-Тюрк, Биягу[7] Греческий язык: Тард(у)[8]. или просто Каган тюрок[9] |
Кара-Чурин-Тюрк — увечный тюрк. Турду-хан — хан западного крыла. Боке-хан — могучий. |
| Нили-хан | 599-603 | Иль-тегин Буюрук | кит. упр. 泥利可汗, пиньинь: nilikehan — Ниликэхань | Фарси: Пармуда | Буюрук — офицерский чин наследника |
Аймак Або
| Имя | Годы правления | Тюркское имя | Китайское имя | Прочие имена[5] | Примечания[5] |
|---|---|---|---|---|---|
| Торэмен Апа-хан | 581-587 | Apa Kağan | кит. упр. 阿波可汗, пиньинь: abokehan, палл.: Або Кэхань Личное имя: кит. упр. 阿史那大逻便, пиньинь: ashinadaluobian, палл.: Ашина Далобянь |
кит. устар. Далобянь, гр. Турум[10], фарси Абруй[7] | Торэмен — я в законе, Апа-хан — старейший хан.
|
Каганы западно-тюркского каганата
| Имя | Годы правления | Тюркское имя | Китайское имя | Прочие имена[5] | Примечания[5] |
|---|---|---|---|---|---|
| Нили-хан | 603-604 | Иль-тегин Буюрук | кит. упр. 泥利可汗, пиньинь: nilikehan, палл.: Ниликэхань | перс. Пармуда)[11], Или-тегин[12]. | Иль-тегин — наследник, Буюрук — офицерский чин |
| Басыл-тегин | 604 | - | устар. Поши-Дэлэ | - | Басыл-тэгин — принц-жертва |
| Таман хан | 604-612 | Çulo Kağan | кит. упр. 泥厥處羅可汗, пиньинь: nijuechuluokehan, палл.: Ницзюэчуло кэхань, личное имя кит. упр. 阿史那达曼, пиньинь: ashinataman, палл.: Ашина Тамань |
Арслан | кличка Лев. |
| Шегуй хан | 612-618 | Şikoey Kağan | кит. упр. 射匮可汗, пиньинь: sheguikehan, палл.: Шэгуйкэхань | - | Сяньбийское имя |
| Тун-Джабгу хан | 618-630 | Tong Yabgu Kağan | кит. упр. 统叶护, пиньинь: tongyehu, палл.: Тунъеху | Басиюй — покоритель сиюй, китайская кличка | Тан-Джабгу(=Ябгу) — великий ябгу |
| Кюлюг-Сибир хан | 630-631 | Bağatur Sepi Kağan | кит. упр. 莫賀咄可汗, пиньинь: moheduokehan, палл.: Мохэдо кэхань | гр. Органа (?) | Ураг(?) — буря, Кюлюг-Сибир хан — славный сибирский хан |
| Сы-Джабгу хан | 631-633 | Se-Yabgu Kağan | кит. упр. 肆葉護可汗, пиньинь: siyehukehan, палл.: Сыеху кэхань, личное имя кит. упр. 阿史那咥力, пиньинь: ashinasili, палл.: Ашина Сыли |
- | Толис-тегин — принц восточного крыла, Ирбис Ышбара — барс могучий, Сы-Джабгу хан — насилием достигший титула ябгу. |
| Нишу Дулу хан | 633-634 | Bağaşa Tulu Kağan | кит. упр. 阿史那泥孰, пиньинь: ashinanishu, палл.: Ашина Нишу — личное имя, тронное имя кит. упр. 咄陆可汗, пиньинь: duolukehan, палл.: Долукэхань |
Кана (перс.), получил титул кит. упр. 吞阿娄拔奚利邲咄陆可汗, пиньинь: tun'aloubaxilibiduolukehan, палл.: Туньалоубасилибидолукэхань | Тонг алып силигбир(?), Дулу-хан — титул, Гяна-шад — княжеский титул |
| Ышбара-Толис-шад хан | 634—639 | İşbara Teriş Tunga Kağan | (кит. упр. 沙钵罗咥利失可汗, пиньинь: shaboluoxilishikehan, палл.: Шаболосилиши кэхань — тронное имя, личное имя кит. упр. 阿史那同俄, пиньинь: ashinatonge, палл.: Ашина Тунъэ) |
- | Тонг-шад — вешикий князь/шат |
| Халлыг Ышбара-Джагбу хан | 653—657 | Uluğ İşbara Kağan | кит. упр. 沙钵罗可汗, пиньинь: shaboluokehan — Шаболокэхань, личное имя кит. упр. 阿史那贺鲁, пиньинь: ashinahelu — Ашинахэлу | Фарси: Бижан(?) | Халлыг — поднявшийся, кличка. Ышбара-хан — могучий хан |
| Ашина Дучжи хан | 676-679 | Eçine Türçe Kağan | тронное имя кит. упр. 走其可汗, пиньинь: zoujikehan, палл.: Цзоуцзикэхань, личное имя кит. упр. 阿史那施於北庭, пиньинь: ashinashiyubeiting, палл.: Ашина Шиюйбэйтин | - | - |
| Ашина Хушэло-шад | 693—704 | Кушрак Бури-шад | Личное имя: кит. упр. 阿史那斛瑟罗, пиньинь: ashinahuseluo, палл.: Ашина Хусэло, тронное имя кит. упр. 竭忠事主可, пиньинь: jiezhongshizhukehan, палл.: Цзечжуншичжукэхань, | - | Кушрак- птичка, Бури-шад — волк-князь |
Каганы западно-тюркского каганата из нушиби
| Имя | Годы правления | Китайское имя | Прочие имена[5] | Примечания[5] |
|---|---|---|---|---|
| Иль-Кюлюг-шад Ирбис-хан | 639—640 | - | - | - |
| Ирбис-Ышбара-Джагбу хан | 640-641 | тронное имя кит. упр. 乙毗沙钵罗叶护可汗, пиньинь: yipishaboluoyehukehan — Ипишаболоехукэхань', личное имя кит. упр. 阿史那薄布, пиньинь: ashinabaobu — Ашина Баобу | «Нушибийский богатырь» — прозвище, Ирбис Ышбара — барс могучий | |
| Ирбис-Шегуй хан | 642-650 | тронное имя кит. упр. 乙毗射匮可汗, пиньинь: yipishikuikehan, палл.: Ипишэкуйкэхань | - | - |
| Халлыг Ышбара-Джагбу хан | 650-657 | кит. упр. 沙钵罗可汗, пиньинь: shaboluokehan — Шаболокэхань, личное имя кит. упр. 阿史那贺鲁, пиньинь: ashinahelu — Ашинахэлу | Фарси: Бижан(?) | Халлыг — поднявшийся, кличка. Ышбара-хан — могучий хан |
| Ашина Бучжень-шад | 657-667 | - | - | - |
| Ашина Хушэло-шад | 679-704 | Личное имя: кит. упр. 阿史那斛瑟罗, пиньинь: ashinahuseluo, палл.: Ашина Хусэло, тронное имя кит. упр. 竭忠事主可, пиньинь: jiezhongshizhukehan, палл.: Цзечжуншичжукэхань, | - | Кушрак- птичка, Бури-шад — волк-князь |
Каганы западно-тюркского каганата из дулу
| Имя | Годы правления | Китайское имя | Прочие имена[5] | Примечания[5] |
|---|---|---|---|---|
| Юкук Ирбис-Дулу хан | 638-653 | кит. упр. 乙毗咄陆可汗, пиньинь: yipiduolukehan, палл.: Ипидолу кэхань, личное имя кит. упр. 阿史那欲谷, пиньинь: ashinayugu, палл.: Ашина Юйгу |
- | Юкук — сова, Ирбис-дулу -снежный барс. |
| Халлыг Ышбара-Джагбу хан | 653-657 | кит. упр. 沙钵罗可汗, пиньинь: shaboluokehan — Шаболокэхань, личное имя кит. упр. 阿史那贺鲁, пиньинь: ashinahelu — Ашинахэлу | Фарси: Бижан(?) | Халлыг — поднявшийся, кличка. Ышбара-хан — могучий хан |
| Ашина Мише-шад | 657-662 | тронное имя кит. упр. 奚利邲咄陆可汗, пиньинь: xilibiduolukehan, палл.: Силибидолукэхань, личное имя кит. упр. 阿史那弥射, пиньинь: ashinamishe, палл.: Ашина Мише |
- | кличка Герой |
| Ашина Юанькин-шад | 679-693 | тронное имя кит. упр. 兴昔亡可汗, пиньинь: xingxiwangkehan, палл.: Синсиванкэхань, личное имя кит. упр. 阿史那元庆, пиньинь: ashinayuanqing, палл.: Ашинаюаньцин |
- | Восстановивший утраченное величие — титул |
| Ашина Хушэло-шад | 693—704 | Личное имя: кит. упр. 阿史那斛瑟罗, пиньинь: ashinahuseluo, палл.: Ашина Хусэло, тронное имя кит. упр. 竭忠事主可, пиньинь: jiezhongshizhukehan, палл.: Цзечжуншичжукэхань, | - | Кушрак- птичка, Бури-шад — волк-князь |
Каганы в изгнании
| Имя | Годы правления | Китайское имя |
|---|---|---|
| Ашина Хуайдао | 704-708 | Личное имя кит. упр. 阿史那怀道, пиньинь: ashinahuaidao, палл.: Ашина Хуайдао, тронное имя кит. упр. 濛池都护、十姓可汗, пиньинь: mengchidouhu、shixingkehan, палл.: Мэнчидоухушисинкэхань |
| Ашина Сянь | 708-717 | Личное имя кит. упр. 阿史那献, пиньинь: ashinaxian, палл.: Ашина Хянь, тронное имя кит. упр. 昆陵都护、兴昔亡可汗, пиньинь: kunlingdouhu、xingxiwangkehan, палл.: Куньлиндоухусинванкэхань |
| Ашина Синь | 740-742 | кит. упр. 阿史那昕, пиньинь: ashinaxin, палл.: Ашина Хянь, тронное имя кит. упр. 十姓可汗, пиньинь: shixingkehan, палл.: Шисинкэхань |
Ашина Хушэло-шад умер в Чанъани. Возможности для возвращения в распавшуюся страну у его наследников не было, но китайские советники считали, что лучше вернуть в каганат безвластных каганов, чем отбиваться от набегов десятистрельных тюрок.
См. также zh:西突厥可汗列表
Ашина Хуайдао 704—708
- zh:阿史那怀道 . Личное имя кит. упр. 阿史那怀道, пиньинь: ashinahuaidao, палл.: Ашина Хуайдао, тронное имя кит. упр. 濛池都护、十姓可汗, пиньинь: mengchidouhu、shixingkehan, палл.: Мэнчидоухушисинкэхань.
Сын Ашина Хушэло-шада. В 704 получил гвардейское звание юувэй гянгюнь, и назначен каганом, хаочиским наместником. Отправлялся послом в Тюргешский каганат. Умер в 708 году.
Ашина Сянь (устар. Хянь) 708—717
- zh:阿史那献 . Личное имя кит. упр. 阿史那献, пиньинь: ashinaxian, палл.: Ашина Хянь, тронное имя кит. упр. 昆陵都护、兴昔亡可汗, пиньинь: kunlingdouhu、xingxiwangkehan, палл.: Куньлиндоухусинванкэхань.
Сын Ашина Юанькин-шада. В 704 назначен бэйтинским наместником и попечителем 10 аймаков. Сянь получил в распоряжение соединения танской армии. Он вторгся в степь и разбил хана Дуданя, голову его отослал в столицу. В степи он собрал 30 000 юрт и переселил этих людей в Китай. Был награждён грамотой и печатью. Многие дулу стали принимать китайское подданство. Сянь понимал, что попытки реставрации Ашина приведут к столкновению с тюргешами, но император не желал его слушать и признал власть Согэ. Посол от императора ещё не доехал, а между тюргешами и карлуками уже началась война, китайские крепости подверглись нападению тюргешей. Сянь отбыл на войну. Советники рекомендовали Тан Чжун-цзуну не вмешиваться в войну, чтобы варвары истребляли друг друга. Видя, что ему не победить, Сянь вернулся в Чанъань, где умер в 717 году.
Ашина Синь 740—742
- zh:阿史那昕 Личное имя кит. упр. 阿史那昕, пиньинь: ashinaxin, палл.: Ашина Хянь, тронное имя кит. упр. 十姓可汗, пиньинь: shixingkehan, палл.: Шисинкэхань.
Сын Ашина Хуайдао. В 740 году часть тюргешей согласилась поставить Синя ханом десяти родов. Из Тан Синю прислали невесту — Ли с титулом чжохахатайской царевны. Синь отправился в город Цзюйлань, где его убил тюргешский Бага-тархан. Его супруга Ли и сын Чжунхяо бежали в Китай. Чжунхяо вступил в гвардию и получил чин цзолинцзюньвэй юаньвайгянюнь.
На Ашине Синь пресёкся род Западно-тюркских каганов.
См. также
- Тюркский каганат
- Хазарский каганат
- Аварский каганат
- Булгарское ханство (Великая Булгария)
- Восточно-тюркский каганат
- Кимакский каганат
Напишите отзыв о статье "Западно-тюркский каганат"
Примечания
- ↑ 1 2 3 4 5 Сосанов Кошали. История Казахстана. Справочная пособие / Бибимара Омарова. — Алматы: «Ол-Жас баспасы», 2007. — С. 23-24. — 112 с. — ISBN 9965-651-56-6.
- ↑ 1 2 3 4 5 6 7 Методические рекомендации по подготовке школьников к ЕНТ по истории Казахстана / Локотинова О. С. Гребенюк Ю. П. — Алматы: «Институт повышение квалификации и переподготовки кадров системы образования», 2005. — С. 27. — 100 с.
- ↑ 1 2 3 4 5 6 Методические рекомендации по подготовке школьников к ЕНТ по истории Казахстана / Локотинова О. С. Гребенюк Ю. П. — Алматы: «Институт повышение квалификации и переподготовки кадров системы образования», 2007. — С. 15. — 70 с.
- ↑ 1 2 3 4 5 6 Татьяна Владимировна Зепп. Пособие для подготовки к единому национальному тестированию (ЕНТ) по истории Казахстана / Омирбекова М; Касымхан Ж; Шаяхмет Г. — Алматы: «Зият Пресс», 2006. — С. 23. — 196 с. — 2000 экз. — ISBN 5-7667-7905-4.
- ↑ 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 [gumilevica.kulichki.net/OT/ot33.htm Гумилёв. Древние тюрки.]
- ↑ Менанадр. Малые поздние историки, 1860 год, стр. 313
- ↑ 1 2 Мухаммад Наршахи. Истори Бухары (Тарих’и-Бухара)
- ↑ Менандр. История. Книга 8.
- ↑ Феофилакт Самокатта
- ↑ Феофиликт Самокатта. История. Книга 7, VIII : 8
- ↑ У перса Табари.
- ↑ У персидского автора Динавери
Литература
- Гумилёв Л. Н. [gumilevica.kulichki.net/OT/index.html Древние тюрки]. — СПб.: СЗКЭО, Издательский Дом «Кристалл», 2002. — ISBN 5-9503-0031-9.
- Гумилёв Л. Н. [gumilevica.kulichki.net/articles/Article117.htm#Article117text61 Великая распря в первом тюркском каганате в свете византийских источников] // Византийский временник. — 1961. — Т. XX. — С. 75-89.
- Ганиев Р.Т. Восточно-тюркское государство в VI - VIII вв. — Екатеринбург: Издательство Уральского университета, 2006. — С. 152. — ISBN 5-7525-1611-0.
- Кусаинова М. А. История Казахстана. — Шың Кітап, 2006. — С. 354. — ISBN 9965-9784-4-1.
- Иакинф (Бичурин Н. Я.). [www.vostlit.info/Texts/Dokumenty/China/Bicurin/bicurin.htm Собрание сведений о народах, обитавших в Средней Азии в древние времена]. — Л.: Изд-во Акад. наук СССР, 1950. — С. 335.
- Тюркский каганат // Большая советская энциклопедия : [в 30 т.] / гл. ред. А. М. Прохоров. — 3-е изд. — М. : Советская энциклопедия, 1969—1978.</span>
Ссылки
-
На Викискладе есть медиафайлы по теме Западно-Тюркский каганат
| ||||||||||||||||||||||||
Отрывок, характеризующий Западно-тюркский каганат
Вообще главная черта ума Сперанского, поразившая князя Андрея, была несомненная, непоколебимая вера в силу и законность ума. Видно было, что никогда Сперанскому не могла притти в голову та обыкновенная для князя Андрея мысль, что нельзя всё таки выразить всего того, что думаешь, и никогда не приходило сомнение в том, что не вздор ли всё то, что я думаю и всё то, во что я верю? И этот то особенный склад ума Сперанского более всего привлекал к себе князя Андрея.Первое время своего знакомства с Сперанским князь Андрей питал к нему страстное чувство восхищения, похожее на то, которое он когда то испытывал к Бонапарте. То обстоятельство, что Сперанский был сын священника, которого можно было глупым людям, как это и делали многие, пошло презирать в качестве кутейника и поповича, заставляло князя Андрея особенно бережно обходиться с своим чувством к Сперанскому, и бессознательно усиливать его в самом себе.
В тот первый вечер, который Болконский провел у него, разговорившись о комиссии составления законов, Сперанский с иронией рассказывал князю Андрею о том, что комиссия законов существует 150 лет, стоит миллионы и ничего не сделала, что Розенкампф наклеил ярлычки на все статьи сравнительного законодательства. – И вот и всё, за что государство заплатило миллионы! – сказал он.
– Мы хотим дать новую судебную власть Сенату, а у нас нет законов. Поэтому то таким людям, как вы, князь, грех не служить теперь.
Князь Андрей сказал, что для этого нужно юридическое образование, которого он не имеет.
– Да его никто не имеет, так что же вы хотите? Это circulus viciosus, [заколдованный круг,] из которого надо выйти усилием.
Через неделю князь Андрей был членом комиссии составления воинского устава, и, чего он никак не ожидал, начальником отделения комиссии составления вагонов. По просьбе Сперанского он взял первую часть составляемого гражданского уложения и, с помощью Code Napoleon и Justiniani, [Кодекса Наполеона и Юстиниана,] работал над составлением отдела: Права лиц.
Года два тому назад, в 1808 году, вернувшись в Петербург из своей поездки по имениям, Пьер невольно стал во главе петербургского масонства. Он устроивал столовые и надгробные ложи, вербовал новых членов, заботился о соединении различных лож и о приобретении подлинных актов. Он давал свои деньги на устройство храмин и пополнял, на сколько мог, сборы милостыни, на которые большинство членов были скупы и неаккуратны. Он почти один на свои средства поддерживал дом бедных, устроенный орденом в Петербурге. Жизнь его между тем шла по прежнему, с теми же увлечениями и распущенностью. Он любил хорошо пообедать и выпить, и, хотя и считал это безнравственным и унизительным, не мог воздержаться от увеселений холостых обществ, в которых он участвовал.
В чаду своих занятий и увлечений Пьер однако, по прошествии года, начал чувствовать, как та почва масонства, на которой он стоял, тем более уходила из под его ног, чем тверже он старался стать на ней. Вместе с тем он чувствовал, что чем глубже уходила под его ногами почва, на которой он стоял, тем невольнее он был связан с ней. Когда он приступил к масонству, он испытывал чувство человека, доверчиво становящего ногу на ровную поверхность болота. Поставив ногу, он провалился. Чтобы вполне увериться в твердости почвы, на которой он стоял, он поставил другую ногу и провалился еще больше, завяз и уже невольно ходил по колено в болоте.
Иосифа Алексеевича не было в Петербурге. (Он в последнее время отстранился от дел петербургских лож и безвыездно жил в Москве.) Все братья, члены лож, были Пьеру знакомые в жизни люди и ему трудно было видеть в них только братьев по каменьщичеству, а не князя Б., не Ивана Васильевича Д., которых он знал в жизни большею частию как слабых и ничтожных людей. Из под масонских фартуков и знаков он видел на них мундиры и кресты, которых они добивались в жизни. Часто, собирая милостыню и сочтя 20–30 рублей, записанных на приход, и большею частию в долг с десяти членов, из которых половина были так же богаты, как и он, Пьер вспоминал масонскую клятву о том, что каждый брат обещает отдать всё свое имущество для ближнего; и в душе его поднимались сомнения, на которых он старался не останавливаться.
Всех братьев, которых он знал, он подразделял на четыре разряда. К первому разряду он причислял братьев, не принимающих деятельного участия ни в делах лож, ни в делах человеческих, но занятых исключительно таинствами науки ордена, занятых вопросами о тройственном наименовании Бога, или о трех началах вещей, сере, меркурии и соли, или о значении квадрата и всех фигур храма Соломонова. Пьер уважал этот разряд братьев масонов, к которому принадлежали преимущественно старые братья, и сам Иосиф Алексеевич, по мнению Пьера, но не разделял их интересов. Сердце его не лежало к мистической стороне масонства.
Ко второму разряду Пьер причислял себя и себе подобных братьев, ищущих, колеблющихся, не нашедших еще в масонстве прямого и понятного пути, но надеющихся найти его.
К третьему разряду он причислял братьев (их было самое большое число), не видящих в масонстве ничего, кроме внешней формы и обрядности и дорожащих строгим исполнением этой внешней формы, не заботясь о ее содержании и значении. Таковы были Виларский и даже великий мастер главной ложи.
К четвертому разряду, наконец, причислялось тоже большое количество братьев, в особенности в последнее время вступивших в братство. Это были люди, по наблюдениям Пьера, ни во что не верующие, ничего не желающие, и поступавшие в масонство только для сближения с молодыми богатыми и сильными по связям и знатности братьями, которых весьма много было в ложе.
Пьер начинал чувствовать себя неудовлетворенным своей деятельностью. Масонство, по крайней мере то масонство, которое он знал здесь, казалось ему иногда, основано было на одной внешности. Он и не думал сомневаться в самом масонстве, но подозревал, что русское масонство пошло по ложному пути и отклонилось от своего источника. И потому в конце года Пьер поехал за границу для посвящения себя в высшие тайны ордена.
Летом еще в 1809 году, Пьер вернулся в Петербург. По переписке наших масонов с заграничными было известно, что Безухий успел за границей получить доверие многих высокопоставленных лиц, проник многие тайны, был возведен в высшую степень и везет с собою многое для общего блага каменьщического дела в России. Петербургские масоны все приехали к нему, заискивая в нем, и всем показалось, что он что то скрывает и готовит.
Назначено было торжественное заседание ложи 2 го градуса, в которой Пьер обещал сообщить то, что он имеет передать петербургским братьям от высших руководителей ордена. Заседание было полно. После обыкновенных обрядов Пьер встал и начал свою речь.
– Любезные братья, – начал он, краснея и запинаясь и держа в руке написанную речь. – Недостаточно блюсти в тиши ложи наши таинства – нужно действовать… действовать. Мы находимся в усыплении, а нам нужно действовать. – Пьер взял свою тетрадь и начал читать.
«Для распространения чистой истины и доставления торжества добродетели, читал он, должны мы очистить людей от предрассудков, распространить правила, сообразные с духом времени, принять на себя воспитание юношества, соединиться неразрывными узами с умнейшими людьми, смело и вместе благоразумно преодолевать суеверие, неверие и глупость, образовать из преданных нам людей, связанных между собою единством цели и имеющих власть и силу.
«Для достижения сей цели должно доставить добродетели перевес над пороком, должно стараться, чтобы честный человек обретал еще в сем мире вечную награду за свои добродетели. Но в сих великих намерениях препятствуют нам весьма много – нынешние политические учреждения. Что же делать при таковом положении вещей? Благоприятствовать ли революциям, всё ниспровергнуть, изгнать силу силой?… Нет, мы весьма далеки от того. Всякая насильственная реформа достойна порицания, потому что ни мало не исправит зла, пока люди остаются таковы, каковы они есть, и потому что мудрость не имеет нужды в насилии.
«Весь план ордена должен быть основан на том, чтоб образовать людей твердых, добродетельных и связанных единством убеждения, убеждения, состоящего в том, чтобы везде и всеми силами преследовать порок и глупость и покровительствовать таланты и добродетель: извлекать из праха людей достойных, присоединяя их к нашему братству. Тогда только орден наш будет иметь власть – нечувствительно вязать руки покровителям беспорядка и управлять ими так, чтоб они того не примечали. Одним словом, надобно учредить всеобщий владычествующий образ правления, который распространялся бы над целым светом, не разрушая гражданских уз, и при коем все прочие правления могли бы продолжаться обыкновенным своим порядком и делать всё, кроме того только, что препятствует великой цели нашего ордена, то есть доставлению добродетели торжества над пороком. Сию цель предполагало само христианство. Оно учило людей быть мудрыми и добрыми, и для собственной своей выгоды следовать примеру и наставлениям лучших и мудрейших человеков.
«Тогда, когда всё погружено было во мраке, достаточно было, конечно, одного проповедания: новость истины придавала ей особенную силу, но ныне потребны для нас гораздо сильнейшие средства. Теперь нужно, чтобы человек, управляемый своими чувствами, находил в добродетели чувственные прелести. Нельзя искоренить страстей; должно только стараться направить их к благородной цели, и потому надобно, чтобы каждый мог удовлетворять своим страстям в пределах добродетели, и чтобы наш орден доставлял к тому средства.
«Как скоро будет у нас некоторое число достойных людей в каждом государстве, каждый из них образует опять двух других, и все они тесно между собой соединятся – тогда всё будет возможно для ордена, который втайне успел уже сделать многое ко благу человечества».
Речь эта произвела не только сильное впечатление, но и волнение в ложе. Большинство же братьев, видевшее в этой речи опасные замыслы иллюминатства, с удивившею Пьера холодностью приняло его речь. Великий мастер стал возражать Пьеру. Пьер с большим и большим жаром стал развивать свои мысли. Давно не было столь бурного заседания. Составились партии: одни обвиняли Пьера, осуждая его в иллюминатстве; другие поддерживали его. Пьера в первый раз поразило на этом собрании то бесконечное разнообразие умов человеческих, которое делает то, что никакая истина одинаково не представляется двум людям. Даже те из членов, которые казалось были на его стороне, понимали его по своему, с ограничениями, изменениями, на которые он не мог согласиться, так как главная потребность Пьера состояла именно в том, чтобы передать свою мысль другому точно так, как он сам понимал ее.
По окончании заседания великий мастер с недоброжелательством и иронией сделал Безухому замечание о его горячности и о том, что не одна любовь к добродетели, но и увлечение борьбы руководило им в споре. Пьер не отвечал ему и коротко спросил, будет ли принято его предложение. Ему сказали, что нет, и Пьер, не дожидаясь обычных формальностей, вышел из ложи и уехал домой.
На Пьера опять нашла та тоска, которой он так боялся. Он три дня после произнесения своей речи в ложе лежал дома на диване, никого не принимая и никуда не выезжая.
В это время он получил письмо от жены, которая умоляла его о свидании, писала о своей грусти по нем и о желании посвятить ему всю свою жизнь.
В конце письма она извещала его, что на днях приедет в Петербург из за границы.
Вслед за письмом в уединение Пьера ворвался один из менее других уважаемых им братьев масонов и, наведя разговор на супружеские отношения Пьера, в виде братского совета, высказал ему мысль о том, что строгость его к жене несправедлива, и что Пьер отступает от первых правил масона, не прощая кающуюся.
В это же самое время теща его, жена князя Василья, присылала за ним, умоляя его хоть на несколько минут посетить ее для переговоров о весьма важном деле. Пьер видел, что был заговор против него, что его хотели соединить с женою, и это было даже не неприятно ему в том состоянии, в котором он находился. Ему было всё равно: Пьер ничто в жизни не считал делом большой важности, и под влиянием тоски, которая теперь овладела им, он не дорожил ни своею свободою, ни своим упорством в наказании жены.
«Никто не прав, никто не виноват, стало быть и она не виновата», думал он. – Ежели Пьер не изъявил тотчас же согласия на соединение с женою, то только потому, что в состоянии тоски, в котором он находился, он не был в силах ничего предпринять. Ежели бы жена приехала к нему, он бы теперь не прогнал ее. Разве не всё равно было в сравнении с тем, что занимало Пьера, жить или не жить с женою?
Не отвечая ничего ни жене, ни теще, Пьер раз поздним вечером собрался в дорогу и уехал в Москву, чтобы повидаться с Иосифом Алексеевичем. Вот что писал Пьер в дневнике своем.
«Москва, 17 го ноября.
Сейчас только приехал от благодетеля, и спешу записать всё, что я испытал при этом. Иосиф Алексеевич живет бедно и страдает третий год мучительною болезнью пузыря. Никто никогда не слыхал от него стона, или слова ропота. С утра и до поздней ночи, за исключением часов, в которые он кушает самую простую пищу, он работает над наукой. Он принял меня милостиво и посадил на кровати, на которой он лежал; я сделал ему знак рыцарей Востока и Иерусалима, он ответил мне тем же, и с кроткой улыбкой спросил меня о том, что я узнал и приобрел в прусских и шотландских ложах. Я рассказал ему всё, как умел, передав те основания, которые я предлагал в нашей петербургской ложе и сообщил о дурном приеме, сделанном мне, и о разрыве, происшедшем между мною и братьями. Иосиф Алексеевич, изрядно помолчав и подумав, на всё это изложил мне свой взгляд, который мгновенно осветил мне всё прошедшее и весь будущий путь, предлежащий мне. Он удивил меня, спросив о том, помню ли я, в чем состоит троякая цель ордена: 1) в хранении и познании таинства; 2) в очищении и исправлении себя для воспринятия оного и 3) в исправлении рода человеческого чрез стремление к таковому очищению. Какая есть главнейшая и первая цель из этих трех? Конечно собственное исправление и очищение. Только к этой цели мы можем всегда стремиться независимо от всех обстоятельств. Но вместе с тем эта то цель и требует от нас наиболее трудов, и потому, заблуждаясь гордостью, мы, упуская эту цель, беремся либо за таинство, которое недостойны воспринять по нечистоте своей, либо беремся за исправление рода человеческого, когда сами из себя являем пример мерзости и разврата. Иллюминатство не есть чистое учение именно потому, что оно увлеклось общественной деятельностью и преисполнено гордости. На этом основании Иосиф Алексеевич осудил мою речь и всю мою деятельность. Я согласился с ним в глубине души своей. По случаю разговора нашего о моих семейных делах, он сказал мне: – Главная обязанность истинного масона, как я сказал вам, состоит в совершенствовании самого себя. Но часто мы думаем, что, удалив от себя все трудности нашей жизни, мы скорее достигнем этой цели; напротив, государь мой, сказал он мне, только в среде светских волнений можем мы достигнуть трех главных целей: 1) самопознания, ибо человек может познавать себя только через сравнение, 2) совершенствования, только борьбой достигается оно, и 3) достигнуть главной добродетели – любви к смерти. Только превратности жизни могут показать нам тщету ее и могут содействовать – нашей врожденной любви к смерти или возрождению к новой жизни. Слова эти тем более замечательны, что Иосиф Алексеевич, несмотря на свои тяжкие физические страдания, никогда не тяготится жизнию, а любит смерть, к которой он, несмотря на всю чистоту и высоту своего внутреннего человека, не чувствует еще себя достаточно готовым. Потом благодетель объяснил мне вполне значение великого квадрата мироздания и указал на то, что тройственное и седьмое число суть основание всего. Он советовал мне не отстраняться от общения с петербургскими братьями и, занимая в ложе только должности 2 го градуса, стараться, отвлекая братьев от увлечений гордости, обращать их на истинный путь самопознания и совершенствования. Кроме того для себя лично советовал мне первее всего следить за самим собою, и с этою целью дал мне тетрадь, ту самую, в которой я пишу и буду вписывать впредь все свои поступки».
«Петербург, 23 го ноября.
«Я опять живу с женой. Теща моя в слезах приехала ко мне и сказала, что Элен здесь и что она умоляет меня выслушать ее, что она невинна, что она несчастна моим оставлением, и многое другое. Я знал, что ежели я только допущу себя увидать ее, то не в силах буду более отказать ей в ее желании. В сомнении своем я не знал, к чьей помощи и совету прибегнуть. Ежели бы благодетель был здесь, он бы сказал мне. Я удалился к себе, перечел письма Иосифа Алексеевича, вспомнил свои беседы с ним, и из всего вывел то, что я не должен отказывать просящему и должен подать руку помощи всякому, тем более человеку столь связанному со мною, и должен нести крест свой. Но ежели я для добродетели простил ее, то пускай и будет мое соединение с нею иметь одну духовную цель. Так я решил и так написал Иосифу Алексеевичу. Я сказал жене, что прошу ее забыть всё старое, прошу простить мне то, в чем я мог быть виноват перед нею, а что мне прощать ей нечего. Мне радостно было сказать ей это. Пусть она не знает, как тяжело мне было вновь увидать ее. Устроился в большом доме в верхних покоях и испытываю счастливое чувство обновления».
Как и всегда, и тогда высшее общество, соединяясь вместе при дворе и на больших балах, подразделялось на несколько кружков, имеющих каждый свой оттенок. В числе их самый обширный был кружок французский, Наполеоновского союза – графа Румянцева и Caulaincourt'a. В этом кружке одно из самых видных мест заняла Элен, как только она с мужем поселилась в Петербурге. У нее бывали господа французского посольства и большое количество людей, известных своим умом и любезностью, принадлежавших к этому направлению.
Элен была в Эрфурте во время знаменитого свидания императоров, и оттуда привезла эти связи со всеми Наполеоновскими достопримечательностями Европы. В Эрфурте она имела блестящий успех. Сам Наполеон, заметив ее в театре, сказал про нее: «C'est un superbe animal». [Это прекрасное животное.] Успех ее в качестве красивой и элегантной женщины не удивлял Пьера, потому что с годами она сделалась еще красивее, чем прежде. Но удивляло его то, что за эти два года жена его успела приобрести себе репутацию
«d'une femme charmante, aussi spirituelle, que belle». [прелестной женщины, столь же умной, сколько красивой.] Известный рrince de Ligne [князь де Линь] писал ей письма на восьми страницах. Билибин приберегал свои mots [словечки], чтобы в первый раз сказать их при графине Безуховой. Быть принятым в салоне графини Безуховой считалось дипломом ума; молодые люди прочитывали книги перед вечером Элен, чтобы было о чем говорить в ее салоне, и секретари посольства, и даже посланники, поверяли ей дипломатические тайны, так что Элен была сила в некотором роде. Пьер, который знал, что она была очень глупа, с странным чувством недоуменья и страха иногда присутствовал на ее вечерах и обедах, где говорилось о политике, поэзии и философии. На этих вечерах он испытывал чувство подобное тому, которое должен испытывать фокусник, ожидая всякий раз, что вот вот обман его откроется. Но оттого ли, что для ведения такого салона именно нужна была глупость, или потому что сами обманываемые находили удовольствие в этом обмане, обман не открывался, и репутация d'une femme charmante et spirituelle так непоколебимо утвердилась за Еленой Васильевной Безуховой, что она могла говорить самые большие пошлости и глупости, и всё таки все восхищались каждым ее словом и отыскивали в нем глубокий смысл, которого она сама и не подозревала.
