Западный Саян

Западный СаянЗападный Саян

</tt> </tt>

Западный Саян
Западный Саян на карте Алтайско-Саянской горной страны
52°39′ с. ш. 92°53′ в. д.52.650° с. ш. 92.883° в. д. / 52.650; 92.883
Страна	Россия Россия
Регионы	Красноярский край, Тыва, Хакасия
Длина	650 км
Ширина	80—200 км
Высочайшая вершина	Кызыл-Тайга
Высшая точка	3121 м
Западный Саян

За́падный Сая́н — горная система протяжённостью 650 км в южной части Сибири. Ограничивается с запада Шапшальским хребтом Восточного Алтая и Абаканским хребтом Кузнецкого Алатау. Тянется в широтном направлении полосой, постепенно сужающейся с 200 до 80 км, от верховьев реки Абакан до стыка с хребтами Восточного Саяна в верховьях рек Казыр, Уда и Кижи-Хем. С севера к Западному Саяну примыкает Минусинская котловина, а с юга — Тувинская котловина.

Орография

Хребты Западного Саяна вытянуты преимущественно в широтном направлении.

Осевой хребет на крайнем юго-западе носит название Сальджур, в центре района — Сайлыг-Хем-Тайга (до 2826 м), а к берегу Енисея приходит под именем Саянского хребта (до 2860 м). Реки левобережной части района — Абакан, Кантегир, Хемчик.

Хребты правобережья: Араданский, Мирской, Борус, Ойский, Кулумыс, Куртушибинский, Уюкский, Шешпир-Тайга, Ергак-Таргак-Тайга, Кедранский, Назаровский. Наиболее значительные вершины — пик Араданский (2456 м), голец Беделиг (2492 м), г. Самджир (2405 м), Борус (2318 м), пик Звездный (2265 м).

Крупнейшие реки: Оя, Ус, Амыл. Восточная часть Западного Саяна — хребет Ыргак-Дагыр-Тайга (Тазарама), постепенно повышающийся с запада к востоку (до 2571 м). Реки северного склона — левые притоки Казыра, южного — правые притоки Хамсары и Бий-Хема.

Рельеф

Разнообразный рельеф гор Западного Саяна отчётливо связан с высотой над уровнем моря.

В самом верхнем ярусе, над верхней границей леса, — типичный высокогорный альпийский рельеф. Он свойственен хребтам осевой линии Западного Саяна (Шонхыр, Хансын, Хузук, Саянский, Борус, Араданский, Ергак-Таргак-Тайга). Для этого типа рельефа характерны узкие гребни с крутопадающими склонами, острые труднодоступные пики, глубокие карры с многолетними снежниками.

К югу и северу от осевой линии наиболее распространённым является среднегорный рельеф. Хребты более пологие, сильно изрезанные речными долинами, поросшие горной тайгой.

Для северной и южной границ Западного Саяна характерен низкогорный рельеф с плоскими, невысокими холмами—сопками, с редкими смешанными лесами и большими остепнёнными участками.

В Саянах встречаются обширные горные плато — древние поверхности выравнивания, остатки древнего пенеплена. Речные долины, разрезающие плато, несут на себе следы недавней ледниковой деятельности, они часто заболочены и слабо покрыты лесом.

В долине реки Ус между Куртушибинским и Мирским хребтами на высоте около 650 м над уровнем моря находится Усинская котловина. Острова в русле реки покрыты смешанной древесной растительностью. По левому берегу тянется неширокая плоская степь. К югу от Куртушбинского хребта расположена Турано-Уюкская межгорная котловина. Все котловины малоснежны, с небольшими летними осадками.

Климат

Климат района континентальный с выраженной высотной поясностью. Температура здесь опускается на 1° на каждые 150 м подъёма. Разница в длине тёплого периода года между осевыми хребтами и предгорьями около 40 дней.

Зима продолжительная и морозная, весна поздняя. В конце мая среднесуточная температура поднимается выше нуля и начинается интенсивное таяние снега. На основной площади снег стаивает только в июне. Лето короткое и прохладное. Известны неоднократные случаи выпадения большого количества снега (до 30 см) в июле — начале августа. В сентябре в горах часты снежные метели. С октября среднесуточные температуры становятся отрицательными.

В предгорьях Западного Саяна довольно сухо. В Минусинской котловине и в Туве нередки бесснежные зимы. В горах выпадает много осадков — до 1200 мм в год. Самые дождливые месяцы — июль и август, самый сухой — февраль.

Зима в горах теплее, чем в котловинах. Возникают температурные инверсии, когда холодный воздух опускается с гор в котловины, создавая застойные области с повышенным давлением. Иногда разница температуры в горах и на низинах достигает 20°. Это особенно характерно для Усинской котловины, где средняя температура января составляет −29,2°, то есть на 1° ниже, чем на Подкаменной Тунгуске, а средняя температура июля +16°. В горах разница температур в пределах суток достигает может достигать 30°.

Воды

Реки

Все реки Западного Саяна имеют ярко выраженный горный характер. Реки принадлежат бассейну Енисея. Наиболее крупные притоки его: слева — Хемчик, Большие Уры, Голая, Пашкина, Головань, Кантегир, Джой, Абакан, справа — Ус, Казырсуг, Березовая, Шушь, Оя, Тыва с Амылом и Казыром.

Реки вскрываются, как правило, во второй половине апреля, когда на солнечных склонах по низу долин интенсивно тает снег. Ледоход часто сопровождается заторами, и тогда вода выше затора поднимается на несколько метров.

В конце мая — июне в альпийском поясе начинается активное таяние снегов. Вода в реках быстро прибывает. При обильных дождях этот процесс усугубляется. Так, в июле 1940 года в Таслипском пороге Кантегира вода поднялась над меженью на 15 м. Подъём воды в реках с затоплением поймы и пойменных островов возможен в течение всего лета. В большинстве рек температура воды всё лето держится ниже 10° C. Только в Абакане вода бывает теплее (до 20° C).

Начало ледостава в ноябре.

Зимой часто возникают обширные наледи. На участках особенно быстрого течения иногда образуются полыньи.

Озёра

Крупных озёр нет, но в альпийском и горно-таёжном поясах в истоках почти всех рек встречаются озёра, в основном ледникового происхождения: каровые, моренно-подпрудные или рождённые горными обвалами. Наиболее крупные: Кара-Холь — в бассейне Алаша, Бедуй (Тайменное) — в бассейне Большого Абакана, Пазырым — на реке Каратош, Аргаданские и Буйбинские — на притоках Уса, Чёрное — в истоках Уса, Ойское — на Ое, Кара-Холь, Тульбер-Холь — в истоках Чаваша и другие. В озёрах много рыбы, главным образом хариуса.

Растительность

Западный Саян имеет вертикальную поясность растительности, представленную здесь степным, лесостепным, подтаёжным, черневым, таёжным, субальпийским и альпийским поясами. Два последних пояса представляют собой растительность высокогорий.

Пояс горной тайги

Занимает наибольшую площадь в Западном Саяне.

Светлохвойная тайга покрывает южный и северный склоны горной системы по-разному: на юге она может простираться до верхней границы леса (до высот 2200—2300 м), на северном макросклоне — значительно ниже (до 350—400 м). Главные породы — лиственница сибирская и сосна обыкновенная. На лугах этой зоны произрастает пижма, кровохлёбка, купена лекарственная, несколько видов чины, горошек, герань луговая и ложносибирская, луговые горечавки, володушка золотистая, ветреницы, купальница азиатская (жарок), тысячелистник, щавель, крапива, костяника, клубника, земляника, орхидеи — венерины башмачки и другие, лилия кудреватая, красоднев малый (жёлтая лилия), иван-чай узколистный, борщевик, дельфиниум, чемерица Лобеля и чёрная.

Ярус кустарников представлен таволгой, шиповником, а во влажных местах — черёмухой, калиной, рябиной, ивой, боярышником. По затенённым долинам ручьёв и речек в переувлажнённой пойме растут ель, пихта. По берегам Енисея, Хемчика, Абакана, Уса встречается тополь, по Хемчику и его притокам — облепиха.

Преобладает на Западном Саяне темнохвойная тайга. Главные древесные породы — кедр сибирский, пихта и ель. Растения нижнего яруса — мхи, лишайники, майник, седмичник, грушанка, папоротники, хвощи, бадан, черника, брусника, черемша. У верхней границы леса можно встретить рапонтик сафлоровидный — легендарный «маралий корень» («левзею»), алтае-саянский эндемик, проникающий в Монголию и Среднюю Азию, внесённый в Красные книги различных уровней. Кустарники — багульник болотный, карликовая берёза и ива, золотистый рододендрон, кустарниковая лапчатка (курильский чай). В речных долинах — «красные» (щетинистая, темно-пурпуровая) и чёрная смородины, голубика. Распространены ольха кустарниковая, рябина сибирская, жимолость алтайская. С высотой деревья мельчают, начинает преобладать сибирский кедр.

Субальпийские и альпийские луга

Пояс начинается ниже верхней границы леса, в разрежённых кедрово-пихтовых лесах, и поднимаются по влажным пологим склонам выше леса.

Травы нередко достигают роста человека. Среди них — рапонтик сафлоровидный («маралий корень»), соссюрея широколистная, бодяк разнолистный, чемерица Лобеля, борец северный и саянский, володушка золотистая, водосбор железистый, борщевик рассечённый, дягиль нисбегающий, купырь лесной, купальница азиатская, фиалки алтайская и двухцветковая, лютики, черемша, мытники длинноколосый и компактный.

По мере подъёма травы становятся ниже, редеют. Появляются представители альпийской флоры — альпийская астра, шульция косматая, красивоцвет саянский, горечавка холодная, сверция, змееголовник крупноцветковый.

Сплошного пояса альпийских лугов на Западном Саяне нет. Однако повсеместны в высокогорном поясе островки альпийских лугов разной величины, располагающиеся во влажных местах. Встречаются водосбор железистый, купальница азиатская, горечавки, фиалки, ветреницы, змееголовник, копеечник, камнеломки, лук скорода, дрёма печальная, колосок пахучий, зубровка, незабудка болотная (белая и голубая).

Горная тундра

Располагается выше альпийских лугов и рядом с ними по всей высокогорной зоне.

Наиболее бедна тундровая растительность на затенённых северных склонах, с застаивающейся подпочвенной водой, в то время как флора южных склонов более разнообразна. Типичные представители — карликовая берёза и ива, рододендрон золотистый, можжевельники, проломник, лютик алтайский, ветреница горная, горечавки, куропаточья трава, мхи, ягель и накипные лишайники. Встречаются злаки.

Животный мир

Животный мир района составляют как типичные обитатели сибирской тайги, степей Минусинской котловины и Тувы, так и редкие для Сибири экземпляры Центрально-Азиатской фауны.

Очень распространён бурый медведь. В тайге и в горах встречаются марал, лось, кабарга, сибирский горный козёл, бурундук, белка, заяц-беляк, волк, лиса, реже росомаха, соболь, горностай, колонок, рысь, выдра, норка. В горных тундрах Ыргак-Дагыр-Тайги держатся стада северных оленей. В кедровой тайге вблизи каменных россыпей живёт пищуха, или сеноставка. Изредка встречается снежный барс.

Более 150 видов птиц. Вероятно, наиболее многочисленна кедровка. Обычны также сойка, кукша, трёхпалый и чёрный дятлы, клёст, щур, из куриных — глухарь, рябчик, белая и тундряная куропатки. В левобережном приенисейском Саяне в высокогорье обитает улар. Многие птицы на зиму откочёвывают на юг.

Встречаются ящерицы, а до высоты 700—900 м — гадюки.

В озёрах и реках много рыбы, но разнообразие видов невелико. Наиболее распространён в горных озёрах и реках хариус сибирский, в более крупных реках по ямам и перекатам есть ленок, таймень, налим; бывают елец, сорога, пескарь.

Кровососущие насекомые — комары, мошка, мокрецы — здесь немногочисленны и почти не наблюдаются выше границы леса. Иксодовые клещи (переносчики клещевого энцефалита) встречаются в предгорьях. Период их активности — с конца апреля по начало июля.

История освоения

Начало освоения человеком

В Тувинской и Минусинской котловинах человек появился 20—25 тысяч лет назад. По предположениям, именно в Саянах человек впервые приручил северного оленя.

Предки хакасов добывали и обрабатывали железо, медь, серебро, золото, знали поливное и арычное земледелие, владели письменностью.

О торговых связях жителей присаянских степей свидетельствуют находки монет древнего Китая, арабского Востока и романского Причерноморья.

Заселение русскими

Первые русские появились в Западном Саяне в 1615 году. Ими были царские послы В. Тюменец и И. Петров, ходившие с посольством в Туву и оставившие записки, содержавшие отдельные географические сведения.

В 1675 году близ устья реки Абакан был воздвигнут Абаканский острог, а затем у места выхода Енисея из гор был построен Саянский острог.

До середины XIX века даже плодородные земли Минусинской котловины были освоены чрезвычайно слабо. За отменой крепостного права последовал поток переселенцев в Сибирь, и особенно в Минусинское Присаянье, который ещё больше усилился после аграрной реформы Столыпина. Русские переселенцы оседали в правобережье Енисея, в лесостепи и подтайге, занимались в основном земледелием. Степной левый берег оставался хакасским, там преобладало скотоводство.

Интенсивная колонизация скоро привела к недостатку удобной пахотной земли. Русские начинают оседать на левом берегу Енисея, в междуречье Енисея и Абакана, в присаянской Койбальской степи. Тогда же делаются первые попытки освоить межгорные саянские котловины (село Усинское) и незаселённые тувинские земли (по реке Каа-Хем). В Саянах появляются старообрядцы.

За заселением котловин последовало начало добычи полезных ископаемых. Ещё в 1740 начали действовать Луказский медеплавильный завод и Ирбинский железоделательный завод. Однако примитивная техника, низкая плотность населения и слабые рынки сбыта привели к их закрытию.

В 1830-е годы в Саянах было обнаружено золото. Это способствовало развитию подсобных промыслов, товарного производства продуктов сельского хозяйства, извоза. В 1867 году уральский купец Кольчугин начал разработку железной руды на реке Абакан (Абаканское железорудное месторождение) и построил там же Абаканский завод (Абаза).

В 1914 году под протекторат России была принята Тува. В том же году в центре её был основан город Белоцарск (после революции Хем-Белдир, ныне Кызыл).

Советский период

До 1920-х годов основным путём в Тувинскую котловину был водный — по Енисею. Было начато строительство первой колёсной дороги через Западный Саян — Усинского тракта от Минусинска до Белоцарска, полностью законченное уже в советское время. Ныне большая его часть входит в состав федеральной трассы М54 «Енисей». В 1960-е годы было сооружено ещё одно шоссе — А-161.

Геологи обнаружили в Западном Саяне большие запасы железных и медных руд, золотые россыпи, залежи асбеста. В тайге действуют леспромхозы. Ведётся промысел пушнины.

В 1976 году на правом берегу Енисея был создан Саяно-Шушенский биосферный заповедник.

В 1978 году была пущена Саяно-Шушенская ГЭС.

Западный Саян остается малонаселённой территорией. Люди селятся главным образом вдоль рек Абакан (до Абазы), Джебаш, Матур, Ус, Оя, Кебеж, Уюк, а также вдоль Усинского и Абазинского автошоссе. Многие посёлки в горах, существовавшие в 1960-е годы, были брошены.

В 1970-е годы началось развитие самодеятельного туризма. Оно особенно усилилось в 1990-е годы, когда распад СССР и удорожание транспорта затруднили для сибиряков выезд в «большие» горы Средней Азии. Наиболее доступны и популярны районы, прилегающие к автотрассе Абакан-Кызыл. В конце 1990-х — 2000-е годы появляются организованные туристические лагеря.

См. также

• Высокая
• Карлыган
• Кантегирский хребет
• Хемчикский хребет
• Моныш

Литература

• Саянский горный хребет // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
• Величко М. Ф. По Западному Саяну. — М.: Физкультура и спорт, 1972. — (По родным просторам).
• Красноборов И. М. Высокогорная флора Западного Саяна. Новосибирск: Наука, 1976. 379 с.
• Поликарпов Н. П., Чебакова Н. М., Назимова Д. И. Климат и горные леса Южной Сибири. Новосибирск: Наука, 1986. 226 с.
• Флора Сибири. Т. 13: Asteraceae (Compositae) / Под редакцией И. М. Красноборова. — Новосибирск: Наука, 1997. — 472 с — ISBN 5-02-031178-2.
• Степанов Н. В. Флора Северо-Востока Западного Саяна и острова Отдыха на Енисее (г. Красноярск). — Красноярск: Изд-во Краснояр. ун-та, 2006. — 170 с — ISBN 5-7638-0682-4.

Ссылки

• [национальныйатлас.рф/cd1/242-243.html Западный и Восточный Саяны (физическая карта, масштаб 1:2 500 000)] // Национальный атлас России. — М.: Роскартография, 2004. — Т. 1. — С. 242—243. — 496 с. — 3000 экз. — ISBN 5-85120-217-3.
• [ergaki.krasu.ru Хребет Ергаки] на сайте Красноярского государственного университета
• [tochkastrahovki.ru Точкастраховки.ru] Спортивный туризм и альпинизм в Красноярском крае. На сайте отчёты о походах по Западному Саяну и технические отчёты альпинистов о восхождениях на вершины хребта Ергаки.

Отрывок, характеризующий Западный Саян

Часто слушая рассказы странниц, она возбуждалась их простыми, для них механическими, а для нее полными глубокого смысла речами, так что она была несколько раз готова бросить всё и бежать из дому. В воображении своем она уже видела себя с Федосьюшкой в грубом рубище, шагающей с палочкой и котомочкой по пыльной дороге, направляя свое странствие без зависти, без любви человеческой, без желаний от угодников к угодникам, и в конце концов, туда, где нет ни печали, ни воздыхания, а вечная радость и блаженство.
«Приду к одному месту, помолюсь; не успею привыкнуть, полюбить – пойду дальше. И буду итти до тех пор, пока ноги подкосятся, и лягу и умру где нибудь, и приду наконец в ту вечную, тихую пристань, где нет ни печали, ни воздыхания!…» думала княжна Марья.
Но потом, увидав отца и особенно маленького Коко, она ослабевала в своем намерении, потихоньку плакала и чувствовала, что она грешница: любила отца и племянника больше, чем Бога.



Библейское предание говорит, что отсутствие труда – праздность была условием блаженства первого человека до его падения. Любовь к праздности осталась та же и в падшем человеке, но проклятие всё тяготеет над человеком, и не только потому, что мы в поте лица должны снискивать хлеб свой, но потому, что по нравственным свойствам своим мы не можем быть праздны и спокойны. Тайный голос говорит, что мы должны быть виновны за то, что праздны. Ежели бы мог человек найти состояние, в котором он, будучи праздным, чувствовал бы себя полезным и исполняющим свой долг, он бы нашел одну сторону первобытного блаженства. И таким состоянием обязательной и безупречной праздности пользуется целое сословие – сословие военное. В этой то обязательной и безупречной праздности состояла и будет состоять главная привлекательность военной службы.
Николай Ростов испытывал вполне это блаженство, после 1807 года продолжая служить в Павлоградском полку, в котором он уже командовал эскадроном, принятым от Денисова.
Ростов сделался загрубелым, добрым малым, которого московские знакомые нашли бы несколько mauvais genre [дурного тона], но который был любим и уважаем товарищами, подчиненными и начальством и который был доволен своей жизнью. В последнее время, в 1809 году, он чаще в письмах из дому находил сетования матери на то, что дела расстраиваются хуже и хуже, и что пора бы ему приехать домой, обрадовать и успокоить стариков родителей.
Читая эти письма, Николай испытывал страх, что хотят вывести его из той среды, в которой он, оградив себя от всей житейской путаницы, жил так тихо и спокойно. Он чувствовал, что рано или поздно придется опять вступить в тот омут жизни с расстройствами и поправлениями дел, с учетами управляющих, ссорами, интригами, с связями, с обществом, с любовью Сони и обещанием ей. Всё это было страшно трудно, запутано, и он отвечал на письма матери, холодными классическими письмами, начинавшимися: Ma chere maman [Моя милая матушка] и кончавшимися: votre obeissant fils, [Ваш послушный сын,] умалчивая о том, когда он намерен приехать. В 1810 году он получил письма родных, в которых извещали его о помолвке Наташи с Болконским и о том, что свадьба будет через год, потому что старый князь не согласен. Это письмо огорчило, оскорбило Николая. Во первых, ему жалко было потерять из дома Наташу, которую он любил больше всех из семьи; во вторых, он с своей гусарской точки зрения жалел о том, что его не было при этом, потому что он бы показал этому Болконскому, что совсем не такая большая честь родство с ним и что, ежели он любит Наташу, то может обойтись и без разрешения сумасбродного отца. Минуту он колебался не попроситься ли в отпуск, чтоб увидать Наташу невестой, но тут подошли маневры, пришли соображения о Соне, о путанице, и Николай опять отложил. Но весной того же года он получил письмо матери, писавшей тайно от графа, и письмо это убедило его ехать. Она писала, что ежели Николай не приедет и не возьмется за дела, то всё именье пойдет с молотка и все пойдут по миру. Граф так слаб, так вверился Митеньке, и так добр, и так все его обманывают, что всё идет хуже и хуже. «Ради Бога, умоляю тебя, приезжай сейчас же, ежели ты не хочешь сделать меня и всё твое семейство несчастными», писала графиня.
Письмо это подействовало на Николая. У него был тот здравый смысл посредственности, который показывал ему, что было должно.
Теперь должно было ехать, если не в отставку, то в отпуск. Почему надо было ехать, он не знал; но выспавшись после обеда, он велел оседлать серого Марса, давно не езженного и страшно злого жеребца, и вернувшись на взмыленном жеребце домой, объявил Лаврушке (лакей Денисова остался у Ростова) и пришедшим вечером товарищам, что подает в отпуск и едет домой. Как ни трудно и странно было ему думать, что он уедет и не узнает из штаба (что ему особенно интересно было), произведен ли он будет в ротмистры, или получит Анну за последние маневры; как ни странно было думать, что он так и уедет, не продав графу Голуховскому тройку саврасых, которых польский граф торговал у него, и которых Ростов на пари бил, что продаст за 2 тысячи, как ни непонятно казалось, что без него будет тот бал, который гусары должны были дать панне Пшаздецкой в пику уланам, дававшим бал своей панне Боржозовской, – он знал, что надо ехать из этого ясного, хорошего мира куда то туда, где всё было вздор и путаница.
Через неделю вышел отпуск. Гусары товарищи не только по полку, но и по бригаде, дали обед Ростову, стоивший с головы по 15 руб. подписки, – играли две музыки, пели два хора песенников; Ростов плясал трепака с майором Басовым; пьяные офицеры качали, обнимали и уронили Ростова; солдаты третьего эскадрона еще раз качали его, и кричали ура! Потом Ростова положили в сани и проводили до первой станции.
До половины дороги, как это всегда бывает, от Кременчуга до Киева, все мысли Ростова были еще назади – в эскадроне; но перевалившись за половину, он уже начал забывать тройку саврасых, своего вахмистра Дожойвейку, и беспокойно начал спрашивать себя о том, что и как он найдет в Отрадном. Чем ближе он подъезжал, тем сильнее, гораздо сильнее (как будто нравственное чувство было подчинено тому же закону скорости падения тел в квадратах расстояний), он думал о своем доме; на последней перед Отрадным станции, дал ямщику три рубля на водку, и как мальчик задыхаясь вбежал на крыльцо дома.
После восторгов встречи, и после того странного чувства неудовлетворения в сравнении с тем, чего ожидаешь – всё то же, к чему же я так торопился! – Николай стал вживаться в свой старый мир дома. Отец и мать были те же, они только немного постарели. Новое в них било какое то беспокойство и иногда несогласие, которого не бывало прежде и которое, как скоро узнал Николай, происходило от дурного положения дел. Соне был уже двадцатый год. Она уже остановилась хорошеть, ничего не обещала больше того, что в ней было; но и этого было достаточно. Она вся дышала счастьем и любовью с тех пор как приехал Николай, и верная, непоколебимая любовь этой девушки радостно действовала на него. Петя и Наташа больше всех удивили Николая. Петя был уже большой, тринадцатилетний, красивый, весело и умно шаловливый мальчик, у которого уже ломался голос. На Наташу Николай долго удивлялся, и смеялся, глядя на нее.
– Совсем не та, – говорил он.
– Что ж, подурнела?
– Напротив, но важность какая то. Княгиня! – сказал он ей шопотом.
– Да, да, да, – радостно говорила Наташа.
Наташа рассказала ему свой роман с князем Андреем, его приезд в Отрадное и показала его последнее письмо.
– Что ж ты рад? – спрашивала Наташа. – Я так теперь спокойна, счастлива.
– Очень рад, – отвечал Николай. – Он отличный человек. Что ж ты очень влюблена?
– Как тебе сказать, – отвечала Наташа, – я была влюблена в Бориса, в учителя, в Денисова, но это совсем не то. Мне покойно, твердо. Я знаю, что лучше его не бывает людей, и мне так спокойно, хорошо теперь. Совсем не так, как прежде…
Николай выразил Наташе свое неудовольствие о том, что свадьба была отложена на год; но Наташа с ожесточением напустилась на брата, доказывая ему, что это не могло быть иначе, что дурно бы было вступить в семью против воли отца, что она сама этого хотела.
– Ты совсем, совсем не понимаешь, – говорила она. Николай замолчал и согласился с нею.
Брат часто удивлялся глядя на нее. Совсем не было похоже, чтобы она была влюбленная невеста в разлуке с своим женихом. Она была ровна, спокойна, весела совершенно по прежнему. Николая это удивляло и даже заставляло недоверчиво смотреть на сватовство Болконского. Он не верил в то, что ее судьба уже решена, тем более, что он не видал с нею князя Андрея. Ему всё казалось, что что нибудь не то, в этом предполагаемом браке.
«Зачем отсрочка? Зачем не обручились?» думал он. Разговорившись раз с матерью о сестре, он, к удивлению своему и отчасти к удовольствию, нашел, что мать точно так же в глубине души иногда недоверчиво смотрела на этот брак.
– Вот пишет, – говорила она, показывая сыну письмо князя Андрея с тем затаенным чувством недоброжелательства, которое всегда есть у матери против будущего супружеского счастия дочери, – пишет, что не приедет раньше декабря. Какое же это дело может задержать его? Верно болезнь! Здоровье слабое очень. Ты не говори Наташе. Ты не смотри, что она весела: это уж последнее девичье время доживает, а я знаю, что с ней делается всякий раз, как письма его получаем. А впрочем Бог даст, всё и хорошо будет, – заключала она всякий раз: – он отличный человек.


Первое время своего приезда Николай был серьезен и даже скучен. Его мучила предстоящая необходимость вмешаться в эти глупые дела хозяйства, для которых мать вызвала его. Чтобы скорее свалить с плеч эту обузу, на третий день своего приезда он сердито, не отвечая на вопрос, куда он идет, пошел с нахмуренными бровями во флигель к Митеньке и потребовал у него счеты всего. Что такое были эти счеты всего, Николай знал еще менее, чем пришедший в страх и недоумение Митенька. Разговор и учет Митеньки продолжался недолго. Староста, выборный и земский, дожидавшиеся в передней флигеля, со страхом и удовольствием слышали сначала, как загудел и затрещал как будто всё возвышавшийся голос молодого графа, слышали ругательные и страшные слова, сыпавшиеся одно за другим.
– Разбойник! Неблагодарная тварь!… изрублю собаку… не с папенькой… обворовал… – и т. д.
Потом эти люди с неменьшим удовольствием и страхом видели, как молодой граф, весь красный, с налитой кровью в глазах, за шиворот вытащил Митеньку, ногой и коленкой с большой ловкостью в удобное время между своих слов толкнул его под зад и закричал: «Вон! чтобы духу твоего, мерзавец, здесь не было!»
Митенька стремглав слетел с шести ступеней и убежал в клумбу. (Клумба эта была известная местность спасения преступников в Отрадном. Сам Митенька, приезжая пьяный из города, прятался в эту клумбу, и многие жители Отрадного, прятавшиеся от Митеньки, знали спасительную силу этой клумбы.)
Жена Митеньки и свояченицы с испуганными лицами высунулись в сени из дверей комнаты, где кипел чистый самовар и возвышалась приказчицкая высокая постель под стеганным одеялом, сшитым из коротких кусочков.
Молодой граф, задыхаясь, не обращая на них внимания, решительными шагами прошел мимо них и пошел в дом.
Графиня узнавшая тотчас через девушек о том, что произошло во флигеле, с одной стороны успокоилась в том отношении, что теперь состояние их должно поправиться, с другой стороны она беспокоилась о том, как перенесет это ее сын. Она подходила несколько раз на цыпочках к его двери, слушая, как он курил трубку за трубкой.
На другой день старый граф отозвал в сторону сына и с робкой улыбкой сказал ему:
– А знаешь ли, ты, моя душа, напрасно погорячился! Мне Митенька рассказал все.
«Я знал, подумал Николай, что никогда ничего не пойму здесь, в этом дурацком мире».
– Ты рассердился, что он не вписал эти 700 рублей. Ведь они у него написаны транспортом, а другую страницу ты не посмотрел.
– Папенька, он мерзавец и вор, я знаю. И что сделал, то сделал. А ежели вы не хотите, я ничего не буду говорить ему.
– Нет, моя душа (граф был смущен тоже. Он чувствовал, что он был дурным распорядителем имения своей жены и виноват был перед своими детьми но не знал, как поправить это) – Нет, я прошу тебя заняться делами, я стар, я…
– Нет, папенька, вы простите меня, ежели я сделал вам неприятное; я меньше вашего умею.
«Чорт с ними, с этими мужиками и деньгами, и транспортами по странице, думал он. Еще от угла на шесть кушей я понимал когда то, но по странице транспорт – ничего не понимаю», сказал он сам себе и с тех пор более не вступался в дела. Только однажды графиня позвала к себе сына, сообщила ему о том, что у нее есть вексель Анны Михайловны на две тысячи и спросила у Николая, как он думает поступить с ним.
– А вот как, – отвечал Николай. – Вы мне сказали, что это от меня зависит; я не люблю Анну Михайловну и не люблю Бориса, но они были дружны с нами и бедны. Так вот как! – и он разорвал вексель, и этим поступком слезами радости заставил рыдать старую графиню. После этого молодой Ростов, уже не вступаясь более ни в какие дела, с страстным увлечением занялся еще новыми для него делами псовой охоты, которая в больших размерах была заведена у старого графа.


Уже были зазимки, утренние морозы заковывали смоченную осенними дождями землю, уже зелень уклочилась и ярко зелено отделялась от полос буреющего, выбитого скотом, озимого и светло желтого ярового жнивья с красными полосами гречихи. Вершины и леса, в конце августа еще бывшие зелеными островами между черными полями озимей и жнивами, стали золотистыми и ярко красными островами посреди ярко зеленых озимей. Русак уже до половины затерся (перелинял), лисьи выводки начинали разбредаться, и молодые волки были больше собаки. Было лучшее охотничье время. Собаки горячего, молодого охотника Ростова уже не только вошли в охотничье тело, но и подбились так, что в общем совете охотников решено было три дня дать отдохнуть собакам и 16 сентября итти в отъезд, начиная с дубравы, где был нетронутый волчий выводок.
В таком положении были дела 14 го сентября.
Весь этот день охота была дома; было морозно и колко, но с вечера стало замолаживать и оттеплело. 15 сентября, когда молодой Ростов утром в халате выглянул в окно, он увидал такое утро, лучше которого ничего не могло быть для охоты: как будто небо таяло и без ветра спускалось на землю. Единственное движенье, которое было в воздухе, было тихое движенье сверху вниз спускающихся микроскопических капель мги или тумана. На оголившихся ветвях сада висели прозрачные капли и падали на только что свалившиеся листья. Земля на огороде, как мак, глянцевито мокро чернела, и в недалеком расстоянии сливалась с тусклым и влажным покровом тумана. Николай вышел на мокрое с натасканной грязью крыльцо: пахло вянущим лесом и собаками. Чернопегая, широкозадая сука Милка с большими черными на выкате глазами, увидав хозяина, встала, потянулась назад и легла по русачьи, потом неожиданно вскочила и лизнула его прямо в нос и усы. Другая борзая собака, увидав хозяина с цветной дорожки, выгибая спину, стремительно бросилась к крыльцу и подняв правило (хвост), стала тереться о ноги Николая.
– О гой! – послышался в это время тот неподражаемый охотничий подклик, который соединяет в себе и самый глубокий бас, и самый тонкий тенор; и из за угла вышел доезжачий и ловчий Данило, по украински в скобку обстриженный, седой, морщинистый охотник с гнутым арапником в руке и с тем выражением самостоятельности и презрения ко всему в мире, которое бывает только у охотников. Он снял свою черкесскую шапку перед барином, и презрительно посмотрел на него. Презрение это не было оскорбительно для барина: Николай знал, что этот всё презирающий и превыше всего стоящий Данило всё таки был его человек и охотник.
– Данила! – сказал Николай, робко чувствуя, что при виде этой охотничьей погоды, этих собак и охотника, его уже обхватило то непреодолимое охотничье чувство, в котором человек забывает все прежние намерения, как человек влюбленный в присутствии своей любовницы.
– Что прикажете, ваше сиятельство? – спросил протодиаконский, охриплый от порсканья бас, и два черные блестящие глаза взглянули исподлобья на замолчавшего барина. «Что, или не выдержишь?» как будто сказали эти два глаза.
– Хорош денек, а? И гоньба, и скачка, а? – сказал Николай, чеша за ушами Милку.
Данило не отвечал и помигал глазами.
– Уварку посылал послушать на заре, – сказал его бас после минутного молчанья, – сказывал, в отрадненский заказ перевела, там выли. (Перевела значило то, что волчица, про которую они оба знали, перешла с детьми в отрадненский лес, который был за две версты от дома и который был небольшое отъемное место.)
– А ведь ехать надо? – сказал Николай. – Приди ка ко мне с Уваркой.
– Как прикажете!
– Так погоди же кормить.
– Слушаю.
Через пять минут Данило с Уваркой стояли в большом кабинете Николая. Несмотря на то, что Данило был не велик ростом, видеть его в комнате производило впечатление подобное тому, как когда видишь лошадь или медведя на полу между мебелью и условиями людской жизни. Данило сам это чувствовал и, как обыкновенно, стоял у самой двери, стараясь говорить тише, не двигаться, чтобы не поломать как нибудь господских покоев, и стараясь поскорее всё высказать и выйти на простор, из под потолка под небо.
Окончив расспросы и выпытав сознание Данилы, что собаки ничего (Даниле и самому хотелось ехать), Николай велел седлать. Но только что Данила хотел выйти, как в комнату вошла быстрыми шагами Наташа, еще не причесанная и не одетая, в большом, нянином платке. Петя вбежал вместе с ней.
– Ты едешь? – сказала Наташа, – я так и знала! Соня говорила, что не поедете. Я знала, что нынче такой день, что нельзя не ехать.
– Едем, – неохотно отвечал Николай, которому нынче, так как он намеревался предпринять серьезную охоту, не хотелось брать Наташу и Петю. – Едем, да только за волками: тебе скучно будет.
– Ты знаешь, что это самое большое мое удовольствие, – сказала Наташа.
– Это дурно, – сам едет, велел седлать, а нам ничего не сказал.
– Тщетны россам все препоны, едем! – прокричал Петя.
– Да ведь тебе и нельзя: маменька сказала, что тебе нельзя, – сказал Николай, обращаясь к Наташе.
– Нет, я поеду, непременно поеду, – сказала решительно Наташа. – Данила, вели нам седлать, и Михайла чтоб выезжал с моей сворой, – обратилась она к ловчему.
И так то быть в комнате Даниле казалось неприлично и тяжело, но иметь какое нибудь дело с барышней – для него казалось невозможным. Он опустил глаза и поспешил выйти, как будто до него это не касалось, стараясь как нибудь нечаянно не повредить барышне.


Старый граф, всегда державший огромную охоту, теперь же передавший всю охоту в ведение сына, в этот день, 15 го сентября, развеселившись, собрался сам тоже выехать.
Через час вся охота была у крыльца. Николай с строгим и серьезным видом, показывавшим, что некогда теперь заниматься пустяками, прошел мимо Наташи и Пети, которые что то рассказывали ему. Он осмотрел все части охоты, послал вперед стаю и охотников в заезд, сел на своего рыжего донца и, подсвистывая собак своей своры, тронулся через гумно в поле, ведущее к отрадненскому заказу. Лошадь старого графа, игреневого меренка, называемого Вифлянкой, вел графский стремянной; сам же он должен был прямо выехать в дрожечках на оставленный ему лаз.