Записки о Московии

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Записки о Московии

Обложка издания 1557 года
Жанр:

география, история, этнография

Автор:

Сигизмунд фон Герберштейн

Язык оригинала:

латинский

Дата написания:

1549

«Записки о Московии» (лат. Rerum Moscoviticarum Commentarii) — книга на латинском языке, написанная в 1549 году бароном Сигизмундом фон Герберштейном, австрийским дипломатом, находившимся долгое время в Великом княжестве Московском. Кроме Великого княжества Московского подробно описано также Великое княжество Литовское.





Общие сведения

Герберштейн, уроженец Крайны (в нынешней Словении), в качестве посла дважды приезжал в Россию — в 1517 и в 1526 году. Владея словенским языком, он был в состоянии общаться с русскими людьми. В его эпоху о Руси в странах западной Европы было известно очень мало, а немногие из опубликованных описаний России были весьма неточными. Герберштейн проявлял большой интерес ко всему русскому и подходил к изучению жизни в России разными способами. Используя славянский язык, он общался с русскими, и из первоисточников открывал для европейцев российское государство (в 1547 году Иоанн IV принял титул «государя всея Руси» и Московское княжество было формально преобразовано в государство[1]). Помимо этого, он тщательно изучал существовавшие на тот момент публикации о России и сравнивал описанное с собственными наблюдениями. Его отношение к предыдущим авторам было скептическим, так как большинство из них никогда не посещали Россию. Герберштейн отличался уникальной выверкой полученных им сведений и, как сам писал, никогда не полагался на высказывания одного человека, а доверял только совпадающим сведением от разных людей. Герберштейн также изучал русские источники, что дало ему сведения, которые ранее были полностью неизвестны в Европе.

Книга

В результате исследований Герберштейн создал этнографическое описание России. Его книга освещала торговлю, религию, обычаи, политику, историю и даже теорию русской политической жизни. Большое внимание Герберштейн уделил обвинению самодержавной форме правления и описал власть великого князя как всеобъемлющую.

Содержание

Рассматривая происхождение слова Россия, Герберштейн приводит следующие версии:

  1. От имени собственного Рус (лат. Ruſſo) — брат Леха
  2. От города Русса
  3. Искажение от Роксолании (лат. Roxolania)
  4. От слова «рассеяние», разброс.

К отличительным особенностям русских (потомков Яфета) он относил славянское наречие и христианство греческого обряда. Собственно Россией он называл территорию между Сарматскими горами, рекой Ра и Северным морем. Россией владеют три царя: московский, литовский и польский. Затем Герберштейн пересказывает сюжет русских летописей о призвании Рюрика, княгине Ольге, походах Святослава, принятии христианства Владимиром, междоусобицах, нашествии Батыя, борьбе Дмитрия Донского, восстановлении монархии при Василии Слепом, расширении Московии при Иване Великом. Подробно он останавливается на Оршанской битве. Герберштейн удивляется, что русские весьма почитают своего царя, полагая, что воля царя — есть воля бога. При этом своего правителя московиты зовут Белым Царем.

Московия

Московия мыслилась частью России, а Россия частью Скифии. В состав Московии тогда входили:

Напишите отзыв о статье "Записки о Московии"

Примечания

Литература

  • Герберштейн С. Записки о Московии. В двух томах. Том 1. Латинский и немецкий тексты, русские переводы с латинского А. И. Малеина и A.B. Назаренко, с ранненововерхненемецкого A.B. Назаренко. / Под редакцией А. Л. Хорошкевич. Москва: Памятники исторической мысли, 2008. — Российская академия наук. Институт славяноведения.
  • Герберштейн С. Записки о Московии. В двух томах. Том 2. Статьи, комментарий, приложения, указатели, карты. / Под редакцией А. Л. Хорошкевич. Москва: Памятники исторической мысли, 2008. — Российская академия наук. Институт славяноведения.
  • Сахаров А. М., Зимин А. А., Корецкий В. И. Церковь в обществе развитого феодализма (XIV—XVI вв.) // Русское православие: вехи истории / Науч. ред. А. И. Клибанов. — М.: Политиздат, 1989. — 200 000 экз. — ISBN 5-250-00246-3.

Ссылки

В Викицитатнике есть страница по теме
Записки о Московии
  • [www.vostlit.info/Texts/rus8/Gerberstein/frametext1.htm Полный текст на русском языке]

Отрывок, характеризующий Записки о Московии

– Уже неделя, как началась кампания, и вы не сумели защитить Вильну. Вы разрезаны надвое и прогнаны из польских провинций. Ваша армия ропщет…
– Напротив, ваше величество, – сказал Балашев, едва успевавший запоминать то, что говорилось ему, и с трудом следивший за этим фейерверком слов, – войска горят желанием…
– Я все знаю, – перебил его Наполеон, – я все знаю, и знаю число ваших батальонов так же верно, как и моих. У вас нет двухсот тысяч войска, а у меня втрое столько. Даю вам честное слово, – сказал Наполеон, забывая, что это его честное слово никак не могло иметь значения, – даю вам ma parole d'honneur que j'ai cinq cent trente mille hommes de ce cote de la Vistule. [честное слово, что у меня пятьсот тридцать тысяч человек по сю сторону Вислы.] Турки вам не помощь: они никуда не годятся и доказали это, замирившись с вами. Шведы – их предопределение быть управляемыми сумасшедшими королями. Их король был безумный; они переменили его и взяли другого – Бернадота, который тотчас сошел с ума, потому что сумасшедший только, будучи шведом, может заключать союзы с Россией. – Наполеон злобно усмехнулся и опять поднес к носу табакерку.
На каждую из фраз Наполеона Балашев хотел и имел что возразить; беспрестанно он делал движение человека, желавшего сказать что то, но Наполеон перебивал его. Например, о безумии шведов Балашев хотел сказать, что Швеция есть остров, когда Россия за нее; но Наполеон сердито вскрикнул, чтобы заглушить его голос. Наполеон находился в том состоянии раздражения, в котором нужно говорить, говорить и говорить, только для того, чтобы самому себе доказать свою справедливость. Балашеву становилось тяжело: он, как посол, боялся уронить достоинство свое и чувствовал необходимость возражать; но, как человек, он сжимался нравственно перед забытьем беспричинного гнева, в котором, очевидно, находился Наполеон. Он знал, что все слова, сказанные теперь Наполеоном, не имеют значения, что он сам, когда опомнится, устыдится их. Балашев стоял, опустив глаза, глядя на движущиеся толстые ноги Наполеона, и старался избегать его взгляда.
– Да что мне эти ваши союзники? – говорил Наполеон. – У меня союзники – это поляки: их восемьдесят тысяч, они дерутся, как львы. И их будет двести тысяч.
И, вероятно, еще более возмутившись тем, что, сказав это, он сказал очевидную неправду и что Балашев в той же покорной своей судьбе позе молча стоял перед ним, он круто повернулся назад, подошел к самому лицу Балашева и, делая энергические и быстрые жесты своими белыми руками, закричал почти:
– Знайте, что ежели вы поколеблете Пруссию против меня, знайте, что я сотру ее с карты Европы, – сказал он с бледным, искаженным злобой лицом, энергическим жестом одной маленькой руки ударяя по другой. – Да, я заброшу вас за Двину, за Днепр и восстановлю против вас ту преграду, которую Европа была преступна и слепа, что позволила разрушить. Да, вот что с вами будет, вот что вы выиграли, удалившись от меня, – сказал он и молча прошел несколько раз по комнате, вздрагивая своими толстыми плечами. Он положил в жилетный карман табакерку, опять вынул ее, несколько раз приставлял ее к носу и остановился против Балашева. Он помолчал, поглядел насмешливо прямо в глаза Балашеву и сказал тихим голосом: – Et cependant quel beau regne aurait pu avoir votre maitre! [A между тем какое прекрасное царствование мог бы иметь ваш государь!]
Балашев, чувствуя необходимость возражать, сказал, что со стороны России дела не представляются в таком мрачном виде. Наполеон молчал, продолжая насмешливо глядеть на него и, очевидно, его не слушая. Балашев сказал, что в России ожидают от войны всего хорошего. Наполеон снисходительно кивнул головой, как бы говоря: «Знаю, так говорить ваша обязанность, но вы сами в это не верите, вы убеждены мною».
В конце речи Балашева Наполеон вынул опять табакерку, понюхал из нее и, как сигнал, стукнул два раза ногой по полу. Дверь отворилась; почтительно изгибающийся камергер подал императору шляпу и перчатки, другой подал носовои платок. Наполеон, ne глядя на них, обратился к Балашеву.
– Уверьте от моего имени императора Александра, – сказал оц, взяв шляпу, – что я ему предан по прежнему: я анаю его совершенно и весьма высоко ценю высокие его качества. Je ne vous retiens plus, general, vous recevrez ma lettre a l'Empereur. [Не удерживаю вас более, генерал, вы получите мое письмо к государю.] – И Наполеон пошел быстро к двери. Из приемной все бросилось вперед и вниз по лестнице.


После всего того, что сказал ему Наполеон, после этих взрывов гнева и после последних сухо сказанных слов:
«Je ne vous retiens plus, general, vous recevrez ma lettre», Балашев был уверен, что Наполеон уже не только не пожелает его видеть, но постарается не видать его – оскорбленного посла и, главное, свидетеля его непристойной горячности. Но, к удивлению своему, Балашев через Дюрока получил в этот день приглашение к столу императора.
На обеде были Бессьер, Коленкур и Бертье. Наполеон встретил Балашева с веселым и ласковым видом. Не только не было в нем выражения застенчивости или упрека себе за утреннюю вспышку, но он, напротив, старался ободрить Балашева. Видно было, что уже давно для Наполеона в его убеждении не существовало возможности ошибок и что в его понятии все то, что он делал, было хорошо не потому, что оно сходилось с представлением того, что хорошо и дурно, но потому, что он делал это.