Запотоцкий, Антонин

Антонин Запотоцкий<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr>
Председатель Правительства Чехословакии
15 июня 1948 года — 14 марта 1953 года
Президент:	Клемент Готвальд
Предшественник:	Клемент Готвальд
Преемник:	Вильям Широкий
Президент Чехословакии
21 марта 1953 года — 13 ноября 1957 года (14-21 марта 1953 года - и.о. президента)
Предшественник:	Клемент Готвальд
Преемник:	Вильям Широкий (и.о.) Антонин Новотный
Генеральный секретарь ЦК КПЧ
1922 год — 1925 год
Предшественник:	Богумил Илек
Преемник:	Богумил Илек
Рождение:	19 декабря 1884(1884-12-19) Заколаны у Кладна Чехия
Смерть:	13 ноября 1957(1957-11-13) (72 года) Прага
Супруга:	(с 1910 г.) Мария Запотоцкая (1890-1981)
Дети:	Мария (1911-?), Иржина (1912-1957)
Партия:	1)ЧСДРП (1900—1921), 2) КПЧ (1921—1957)
Награды:

Антонин Запотоцкий, (чеш. Antonín Zápotocký 19 декабря 1884 года, Заколаны у Кладна — 13 ноября 1957 года, Прага) — чехословацкий государственный деятель, коммунист. Занимал должности премьер-министра Чехословакии в 1948—1953 и Президента Чехословакии в 1953—1957 годах.

Биография

Родился в семье чешского социал-демократа Ладислава Запотоцкого (1852—1916). В 1900—1921 являлся членом Чехословацкой социал-демократической рабочей партии (ЧСДРП), сторонник левого крыла. В 1921 был одним из основателей (наряду с К. Готвальдом) Коммунистической партии Чехословакии, избран членом её ЦК. В 1922—1929 занимал пост секретаря ЦК партии. Член Политбюро (с 1954 Президиума) ЦК КПЧ в 1929—1939 и с 1945. Кандидат в члены Исполкома Коминтерна с 1935 (в 1928—1937 член Исполкома Профинтерна).

Во время Второй мировой войны был арестован и направлен в лагерь Заксенхаузен, где занимал должность капо. После войны правительство Нидерландов требовало выдачи Запотоцкого по обвинению в соучастии в смерти некоторых заключённых.

В послевоенной Чехословакии вместе с 1-м секретарём ЦК КПЧ Клементом Готвальдом проводил репрессии и показательные процессы (в частности, над Р. Сланским [принял непосредственое участие в аресте последнего] и другими деятелями коммунистического движения). После смерти Готвальда вступил в должность президента страны. При нём был продолжен жёсткий курс Готвальда, полной реабилитации репрессированных не последовало, продолжались новые репрессии (в частности, в 1954 году был осуждён Г. Гусак), хотя режим Запотоцкого отличался отказом от показательных процессов. Выступал против форсированного курса на коллективизацию, за приоритет государственных органов над партийными по поводу чего имел разногласия с Антонином Новотным.В романе чешского писателя Яна Козака «Гнездо Аиста» описывается радостная реакция словацких крестьян на речь Запотоцкого от 2 августа 1953 года: «Пан президент разрешил нам хозяйствовать как мы хотим». При Запотоцком Чехословакия заключила в 1955 году с Египтом о поставках оружия (т.н. «пражская сделка»), что знаменовало начало сближения арабского мира с социалистическим лагерем. Прага также поставила в 1954 году оружие режиму гватемальского президента Арбенса, что послужило поводом к вмешательству США во внутренние дела Гватемалы. Автор романов из истории чешского рабочего движения: «Встанут новые бойцы», «Бурный 1905 год», «Красное зарево над Кладно», «Рассвет».

Память

• В Уфе есть улица Запотоцкого
• В Камне-на-Оби один из переулков носит имя Запотоцкого
• В Тюмени один из переулков носит имя Запотоцкого

Награды

• Кавалер трёх орденов Строительства социалистической Родины (1953, 1954, 1955).

Ссылки

• Запотоцкий Антонин — статья из Большой советской энциклопедии.
• [dic.academic.ru/dic.nsf/enc3p/131406 Большой энциклопедический словарь]
• [dic.academic.ru/dic.nsf/sie/6307/ЗАПОТОЦКИЙ Советская историческая энциклопедия]

Отрывок, характеризующий Запотоцкий, Антонин

– Вы скоро людей в сарафаны нарядите! Это что? – крикнул полковой командир, выдвигая нижнюю челюсть и указывая в рядах 3 й роты на солдата в шинели цвета фабричного сукна, отличавшегося от других шинелей. – Сами где находились? Ожидается главнокомандующий, а вы отходите от своего места? А?… Я вас научу, как на смотр людей в казакины одевать!… А?…
Ротный командир, не спуская глаз с начальника, всё больше и больше прижимал свои два пальца к козырьку, как будто в одном этом прижимании он видел теперь свое спасенье.
– Ну, что ж вы молчите? Кто у вас там в венгерца наряжен? – строго шутил полковой командир.
– Ваше превосходительство…
– Ну что «ваше превосходительство»? Ваше превосходительство! Ваше превосходительство! А что ваше превосходительство – никому неизвестно.
– Ваше превосходительство, это Долохов, разжалованный… – сказал тихо капитан.
– Что он в фельдмаршалы, что ли, разжалован или в солдаты? А солдат, так должен быть одет, как все, по форме.
– Ваше превосходительство, вы сами разрешили ему походом.
– Разрешил? Разрешил? Вот вы всегда так, молодые люди, – сказал полковой командир, остывая несколько. – Разрешил? Вам что нибудь скажешь, а вы и… – Полковой командир помолчал. – Вам что нибудь скажешь, а вы и… – Что? – сказал он, снова раздражаясь. – Извольте одеть людей прилично…
И полковой командир, оглядываясь на адъютанта, своею вздрагивающею походкой направился к полку. Видно было, что его раздражение ему самому понравилось, и что он, пройдясь по полку, хотел найти еще предлог своему гневу. Оборвав одного офицера за невычищенный знак, другого за неправильность ряда, он подошел к 3 й роте.
– Кааак стоишь? Где нога? Нога где? – закричал полковой командир с выражением страдания в голосе, еще человек за пять не доходя до Долохова, одетого в синеватую шинель.
Долохов медленно выпрямил согнутую ногу и прямо, своим светлым и наглым взглядом, посмотрел в лицо генерала.
– Зачем синяя шинель? Долой… Фельдфебель! Переодеть его… дря… – Он не успел договорить.
– Генерал, я обязан исполнять приказания, но не обязан переносить… – поспешно сказал Долохов.
– Во фронте не разговаривать!… Не разговаривать, не разговаривать!…
– Не обязан переносить оскорбления, – громко, звучно договорил Долохов.
Глаза генерала и солдата встретились. Генерал замолчал, сердито оттягивая книзу тугой шарф.
– Извольте переодеться, прошу вас, – сказал он, отходя.


– Едет! – закричал в это время махальный.
Полковой командир, покраснел, подбежал к лошади, дрожащими руками взялся за стремя, перекинул тело, оправился, вынул шпагу и с счастливым, решительным лицом, набок раскрыв рот, приготовился крикнуть. Полк встрепенулся, как оправляющаяся птица, и замер.
– Смир р р р на! – закричал полковой командир потрясающим душу голосом, радостным для себя, строгим в отношении к полку и приветливым в отношении к подъезжающему начальнику.
По широкой, обсаженной деревьями, большой, бесшоссейной дороге, слегка погромыхивая рессорами, шибкою рысью ехала высокая голубая венская коляска цугом. За коляской скакали свита и конвой кроатов. Подле Кутузова сидел австрийский генерал в странном, среди черных русских, белом мундире. Коляска остановилась у полка. Кутузов и австрийский генерал о чем то тихо говорили, и Кутузов слегка улыбнулся, в то время как, тяжело ступая, он опускал ногу с подножки, точно как будто и не было этих 2 000 людей, которые не дыша смотрели на него и на полкового командира.
Раздался крик команды, опять полк звеня дрогнул, сделав на караул. В мертвой тишине послышался слабый голос главнокомандующего. Полк рявкнул: «Здравья желаем, ваше го го го го ство!» И опять всё замерло. Сначала Кутузов стоял на одном месте, пока полк двигался; потом Кутузов рядом с белым генералом, пешком, сопутствуемый свитою, стал ходить по рядам.
По тому, как полковой командир салютовал главнокомандующему, впиваясь в него глазами, вытягиваясь и подбираясь, как наклоненный вперед ходил за генералами по рядам, едва удерживая подрагивающее движение, как подскакивал при каждом слове и движении главнокомандующего, – видно было, что он исполнял свои обязанности подчиненного еще с большим наслаждением, чем обязанности начальника. Полк, благодаря строгости и старательности полкового командира, был в прекрасном состоянии сравнительно с другими, приходившими в то же время к Браунау. Отсталых и больных было только 217 человек. И всё было исправно, кроме обуви.
Кутузов прошел по рядам, изредка останавливаясь и говоря по нескольку ласковых слов офицерам, которых он знал по турецкой войне, а иногда и солдатам. Поглядывая на обувь, он несколько раз грустно покачивал головой и указывал на нее австрийскому генералу с таким выражением, что как бы не упрекал в этом никого, но не мог не видеть, как это плохо. Полковой командир каждый раз при этом забегал вперед, боясь упустить слово главнокомандующего касательно полка. Сзади Кутузова, в таком расстоянии, что всякое слабо произнесенное слово могло быть услышано, шло человек 20 свиты. Господа свиты разговаривали между собой и иногда смеялись. Ближе всех за главнокомандующим шел красивый адъютант. Это был князь Болконский. Рядом с ним шел его товарищ Несвицкий, высокий штаб офицер, чрезвычайно толстый, с добрым, и улыбающимся красивым лицом и влажными глазами; Несвицкий едва удерживался от смеха, возбуждаемого черноватым гусарским офицером, шедшим подле него. Гусарский офицер, не улыбаясь, не изменяя выражения остановившихся глаз, с серьезным лицом смотрел на спину полкового командира и передразнивал каждое его движение. Каждый раз, как полковой командир вздрагивал и нагибался вперед, точно так же, точь в точь так же, вздрагивал и нагибался вперед гусарский офицер. Несвицкий смеялся и толкал других, чтобы они смотрели на забавника.