Запрягу я тройку борзых, темнокарих лошадей

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Запрягу я тройку борзых, темнокарих лошадей
Жанр

бытовая драма

Режиссёр

Яков Протазанов

В главных
ролях

Вера Орлова (Любаша, дочь лесника), Пётр Бакшеев (Пётр, ямщик московский), Николай Панов (Архип)

Оператор

Евгений Славинский

Кинокомпания

Т/д Ермольева

Длительность

4 части, 1071 метр

Страна

Российская империя Российская империя

Год

1916

К:Фильмы 1916 годаК:Википедия:Статьи без изображений (тип: не указан)

«Запрягу я тройку борзых, темнокарих лошадей» (1916) — бытовая драма фильм Якова Протазанова на сюжет русской народной песни. Премьера фильма состоялась 9 февраля 1916 года. Фильм не сохранился.



Критика

Журнал «Проектор» упрекал сценариста, который «в угоду фабрикантов выдумал нелепый по своей наивности и неправдоподобности финал», хотя «в сюжете песни нет ничего драматического». «Жаль, что наши фабриканты стремятся во что бы то ни стало выпускать драму», - добавил рецензент. Однако он похвалил режиссуру и отметил «чёткую прекрасную фотографию».

Известнейший русский кинокритик В. Туркин в журнале «Пегас» посвятил фильму длинную подробную рецензию под названием «Кинематографическая шарманка», в которой детально рассмотрел фильм. «Драма не увидела первоклассного экрана, но по всей окраинной Москве прошла с большим успехом», - отмечает он. Туркин раскритиковал изображение деревенского быта: «Злая пародия на "сцены из пейзанской жизни"»; «На праздничных гуляниях молодёжь не выплясывает "камаринскую" в глубоком снегу. А вот в снежки играет»; «Режиссёр думает, что любимым инструментом в русской деревне является цыганский бубен - на одну гармонию у парней было три или четыре бубна». Рецензенту также не понравилось расположение мизансцен «по захудалому принципу: лицом к публике и игра в публику» и актёрская игра, что явилось причиной того, что «даже в драматических местах слышится многоголосый смех публики». Лишь режиссёрскую и операторскую работу Туркин оценил положительно, при этом по поводу последней язвительно заметил: «Фотография отличная. Но это-то и обидно. Действительно, можно прийти к тому неутешительному выводу, что кинематограф есть только фотография».

С. Гинзбург не выделил фильм среди остальных, писал о том, что фильм являлся типичным продуктом массового репертуара, определив его как «уголовно-бытовую драму». В. Короткий охарактеризовал фильм так: он «представлял собой типичную коммерческую продукцию, сделанную с точным прицелом на определенную, невзыскательную, часть зрительской аудитории, и пользовался успехом у этой аудитории <...> режиссёрски фильм был сделан уверенно крепко».

Напишите отзыв о статье "Запрягу я тройку борзых, темнокарих лошадей"

Литература

  1. В. Вишневский. Художественные фильмы дореволюционной России. - М., 1945. С. 96
  2. С. Гинзбург. Кинематография дореволюционной России. - М., 1963. С. 308
  3. В. Короткий. Режиссёры и операторы русского игрового кино. - М., 2009. С. 288, 341
  4. В. Короткий. Малоизвестный Протазанов: о возможности воссоздания визуального облика несохранившихся фильмов режиссёра на основе рецензионного и историографического материала. - Киноведческие записки. - 2008. - № 88. С. 84-85

Отрывок, характеризующий Запрягу я тройку борзых, темнокарих лошадей

– Все равно я не буду спать. Что за глупости спать? Maмаша, мамаша, такого со мной никогда не бывало! – говорила она с удивлением и испугом перед тем чувством, которое она сознавала в себе. – И могли ли мы думать!…
Наташе казалось, что еще когда она в первый раз увидала князя Андрея в Отрадном, она влюбилась в него. Ее как будто пугало это странное, неожиданное счастье, что тот, кого она выбрала еще тогда (она твердо была уверена в этом), что тот самый теперь опять встретился ей, и, как кажется, неравнодушен к ней. «И надо было ему нарочно теперь, когда мы здесь, приехать в Петербург. И надо было нам встретиться на этом бале. Всё это судьба. Ясно, что это судьба, что всё это велось к этому. Еще тогда, как только я увидала его, я почувствовала что то особенное».
– Что ж он тебе еще говорил? Какие стихи то эти? Прочти… – задумчиво сказала мать, спрашивая про стихи, которые князь Андрей написал в альбом Наташе.
– Мама, это не стыдно, что он вдовец?
– Полно, Наташа. Молись Богу. Les Marieiages se font dans les cieux. [Браки заключаются в небесах.]
– Голубушка, мамаша, как я вас люблю, как мне хорошо! – крикнула Наташа, плача слезами счастья и волнения и обнимая мать.
В это же самое время князь Андрей сидел у Пьера и говорил ему о своей любви к Наташе и о твердо взятом намерении жениться на ней.

В этот день у графини Елены Васильевны был раут, был французский посланник, был принц, сделавшийся с недавнего времени частым посетителем дома графини, и много блестящих дам и мужчин. Пьер был внизу, прошелся по залам, и поразил всех гостей своим сосредоточенно рассеянным и мрачным видом.
Пьер со времени бала чувствовал в себе приближение припадков ипохондрии и с отчаянным усилием старался бороться против них. Со времени сближения принца с его женою, Пьер неожиданно был пожалован в камергеры, и с этого времени он стал чувствовать тяжесть и стыд в большом обществе, и чаще ему стали приходить прежние мрачные мысли о тщете всего человеческого. В это же время замеченное им чувство между покровительствуемой им Наташей и князем Андреем, своей противуположностью между его положением и положением его друга, еще усиливало это мрачное настроение. Он одинаково старался избегать мыслей о своей жене и о Наташе и князе Андрее. Опять всё ему казалось ничтожно в сравнении с вечностью, опять представлялся вопрос: «к чему?». И он дни и ночи заставлял себя трудиться над масонскими работами, надеясь отогнать приближение злого духа. Пьер в 12 м часу, выйдя из покоев графини, сидел у себя наверху в накуренной, низкой комнате, в затасканном халате перед столом и переписывал подлинные шотландские акты, когда кто то вошел к нему в комнату. Это был князь Андрей.
– А, это вы, – сказал Пьер с рассеянным и недовольным видом. – А я вот работаю, – сказал он, указывая на тетрадь с тем видом спасения от невзгод жизни, с которым смотрят несчастливые люди на свою работу.
Князь Андрей с сияющим, восторженным и обновленным к жизни лицом остановился перед Пьером и, не замечая его печального лица, с эгоизмом счастия улыбнулся ему.
– Ну, душа моя, – сказал он, – я вчера хотел сказать тебе и нынче за этим приехал к тебе. Никогда не испытывал ничего подобного. Я влюблен, мой друг.