Зарако-Зараковский, Болеслав Францевич

Болеслав Францевич Зарако-Зараковский
Bolesław Zarako-Zarakowski
Дата рождения	18 (30) марта 1894(1894-03-30)
Место рождения	город Полоцк, Витебская губерния, Российская империя
Дата смерти	2 декабря 1963(1963-12-02) (69 лет)
Место смерти	Москва, СССР
Принадлежность	Российская империя Российская империя РСФСР РСФСР СССР СССР Польша Польша (1945—1948)
Род войск	Сухопутные войска
Годы службы	1911-1937 1939-1948
Звание	Капитан (Российская Империя) генерал-лейтенант (СССР) генерал дивизии (ПНР)
Командовал	160-я стрелковая дивизия (2-го формирования) Лодзинский военный округ (Войско Польское) Люблинский военный округ (Войско Польское) Академия Генерального штаба (Войско Польское)
Сражения/войны	Первая мировая война; Гражданская война в России; Великая Отечественная война
Награды и премии	СССР: Российская Империя: Польша:

Болеслав Францевич Зарако-Зараковский (польск. Bolesław Zarako-Zarakowski, 18 (30) марта 1894 года, Полоцк, Витебская губерния, Российская империя — 2 декабря 1963 года, Москва, СССР) — советский и польский военачальник, генерал-лейтенант (СССР — 11.07.1946), генерал дивизии (ПНР — 14.12.1945).

Биография

Родился в 1894 году в городе Полоцк. Поляк. До службы в армии с августа 1904 года учился в Полоцком кадетском корпусе. В августе 1911 года окончил его по 1-му разряду.

Военная служба

В 1911 году зачислен юнкером в Александровское военное училище в Москве. 26 августа 1912 года выпущен из него подпоручиком и назначен младшим офицером в 97-й пехотный Лифляндский полк 25-й пехотной дивизии в город Двинск.

Первая мировая война

С началом войны в должности командира батальона выступил с полком на Западный фронт и участвовал в боях в Восточной Пруссии. В ходе Восточно-Прусской операции 1914 года в бою в районе Даркемен был контужен. С мая 1915 года исполнял должность адъютанта этого полка. 16 мая 1917 года был произведен в капитаны, переведен на укомплектование мортирной артиллерии и назначен в 36-й мортирный артиллерийский дивизион 8-го пехотного корпуса. Заведующим хозяйством этого дивизиона и старшим офицером батареи воевал на Западном и Румынском фронтах. За боевые отличия награждён 8 наградами, в том числе орденом Святого Владимира IV степени. После ликвидации части в апреле 1918 года убыл с Румынского фронта через Украину в город Нижний Новгород.

Гражданская война

12 июня 1918 года добровольно вступил в РККА и был назначен адъютантом Нижегородского штаба советской артиллерии. С реорганизацией частей Нижегородской артиллерии он перемещается на должность старшего помощника начальника штаба по оперативной части в Нижегородскую стрелковую дивизию, а в сентябре выступил с ней на фронт. С 24 января по 7 марта 1919 года временно исполнял должность начальника штаба этой дивизии. С апреля участвовал с ней в боях против белоэстонских войск и отрядов генерала С. Н. Булак-Балаховича. С 15 мая исполнял должность старшего помощника начальника штаба Мариенбургской группы войск, с 26 августа — помощник начальника организационно-мобилизационного отдела штаба Армии Советской Латвии в городе Двинск. С сентября 1919 года был назначен командиром сводной бригады 16-й армии, одновременно исполняя обязанности начальника Лепельского боевого участка. Затем служил начальником штаба и врио командира 1-й бригады 17-й Нижегородской стрелковой дивизии. С апреля 1920 года исполнял должность начальника организационно-учетного отдела штаба Украинской Трудовой армии, с мая — командовал 4-й отдельной бригадой. В период с 15 апреля по 6 мая 1921 года временно исполнял должность командующего этой армией. После ее расформирования с 11 ноября был помощником начальника Организационного управления штаба Вооруженных сил Украины и Крыма.

Межвоенный период

После войны с июня 1922 года временно исполнял должность помощника начальника штаба 7-го стрелкового корпуса в городе Запорожье. С мая 1925 года был начальником штаба 33-й Самарской территориальной дивизии ЗапВО в городе Могилев. С октября 1927 по июнь 1928 года прошел обучение на КУВНАС при Военной академии РККА им. М. В. Фрунзе. С октября 1929 года был начальником штаба 57-й Уральской стрелковой дивизии ПриВО в городах Свердловск и Пенза, с мая 1931 года служил в той же должности в Челябинской стрелковой дивизии. С ноября 1932 года был старшим преподавателем оперативно-тактического цикла, а с сентября 1934 года — кафедры тактики и военной топографии геодезического факультета в Военно-инженерной академии РККА. В 1935 году окончил факультет вечернего и заочного обучения Военной академии РККА им. М. В. Фрунзе. 13 июля 1937 года был уволен по ст. 43, п. «б». В мае 1939 года восстановлен в кадрах РККА и назначен старшим преподавателем Артиллерийской спецшколы в Москве. С сентября исполнял должность старшего преподавателя на военной кафедре Гидромелиоративного института Наркомзема СССР.

Великая Отечественная война

С началом войны полковник Зарако-Зараковский в июне 1941 года был назначен командиром запасного стрелкового полка 21-й стрелковой дивизии народного ополчения Киевского района Москвы. В середине июля она была выдвинута в район Перхушково, где вошла в состав 33-й армии и занималась созданием и оборудованием Ржевско-Вяземского оборонительного рубежа. В первой половине августа заняла оборону в районе юго-западнее города Киров Смоленской области, в том же месяце Зарако-Зараковский принял командование 1-м стрелковым полком этой дивизии. Почти полтора месяца она находилась во втором эшелоне фронта, прикрывая кировское направление. В сентябре Зарако-Зараковский переводится начальником отдела боевой подготовки 33-й армии Западного фронта. Участвовал с ней в битве за Москву, в Вяземской и Можайско-Малоярославецкой оборонительных операциях, в оборонительных боях под Наро-Фоминском. С декабря войска армии участвовали в контрнаступлении под Москвой, затем в Ржевско-Вяземской наступательной операции. В ходе последней с февраля 1942 года армия вела тяжелые бои в окружении юго-восточнее Вязьмы, лишь в июне ее части смогли прорывать кольцо окружения и соединиться с основными силами фронта. С июля 1942 года Зарако-Зараковский исполнял должность заместителя начальника штаба 33-й армии по ВПУ, с декабря был начальником армейских курсов младших лейтенантов. 15 марта 1943 года допущен к командованию 160-й стрелковой дивизией и в составе 33-й армии участвовал с ней в Ржевско-Вяземской наступательной операции. С августа по октябрь генерал-майор Зарако-Зараковский умело руководил боями дивизии в ходе Смоленской, Спас-Деменской, Ельнинско-Дорогобужской и Смоленско-Рославльской наступательных операций. С октября дивизия входила в 49-ю, а с января 1944 года — в 10-ю армии. В составе последней участвовала в боях на реке Проня в районах населенных пунктов Красный Бор и Малиновка Могилевской области. В конце января она была выведена в резерв фронта в район города Кричев, затем в резерв Ставки ВГК. С марта 1944 года дивизия входила в 70-ю армию и вела бои на 2-м, а с 5 апреля — 1-м Белорусских фронтах. В ее составе участвовала в Полесской наступательной операции. 26 апреля генерал-майор Зарако-Зараковский был отстранен от командования и зачислен в распоряжение Военного совета 1-го Белорусского фронта, а в августе назначен заместителем начальника штаба по организационным вопросам 1-го Белорусского фронта. В этой должности участвовал в Белорусской наступательной операции, в боях по удержанию и расширению плацдармов на реке Висла. В сентябре откомандирован в распоряжение Главного штаба Войска Польского. С октября исполнял должность заместителя начальника штаба Войска Польского по организационным вопросам, а с апреля 1945 года командовал войсками Лодзинского ВО. Член ВКП(б) с 1945 года.

Послевоенный период

После войны продолжал командовать этим округом. В ноябре 1946 года переведен на должность командующего войсками Люблинского ВО. С сентября 1947 года исполнял должность начальника Академии Генштаба Войска Польского. В феврале — апреле 1948 года состоял в распоряжении Министерства национальной обороны Польши, затем ГУК ВС СССР. 11 августа 1948 года уволен в запас. Умер 16 апреля 1969 года.

Награды

СССР

• орден Ленина (21.02.1945)
• три ордена Красного Знамени (17.08.1943, 25.08.1944, 03.11.1944 )
• орден Отечественной войны I степени (03.04.1943)
  • • Медали в т.ч.:
  • «За оборону Москвы»
  • «За Победу над Германией в Великой Отечественной войне 1941—1945 гг.»
  • «За освобождение Варшавы»

Российской Империи.

• орден Святого Владимира IV степени
• другие ордена

ПНР

• командор ордена Возрождения Польши (1945)
• орден «Крест Грюнвальда» III степени (1945)
• золотой крест «Заслуги» (1946)
• медаль «За Варшаву 1939—1945»
• медаль «Победы и Свободы»

Ссылки

• [www.podvignaroda.mil.ru Общедоступный электронный банк документов «Подвиг Народа в Великой Отечественной войне 1941—1945 гг.»]
• [www.generals.dk/general/Zarako-Zarakowski/Boles%C5%82aw/Poland.html Generals.dk]
• [russian-dossier.ru/taxonomy/term/6631 Страницы российской истории]
• [voenspez.ru/index.php?topic=12265.0;wap2 Командиры стрелковых соединений и объединений]
• [tzem.info/person/info/2064_zarako-zarakovskij_boleslav_franczevich Хроника Великой войны: 1939-1945]

Литература

• Коллектив авторов. Великая Отечественная: Комдивы. Военный биографический словарь. — М.: Кучково поле, 2014. — Т. 3. — С. 1025-1027. — 1000 экз. — ISBN 978-5-9950-0382-3.
• Józef Kuropieska, Z powrotem w służbie, Państwowy Instytut Wydawniczy, Warszawa 1984, wyd. I, s. 308, 331, 332, ISBN 83-06-01075-2.
• Edward Jan Nalepa, Oficerowie Armii Radzieckiej w Wojsku Polskim 1943-1968, Wydawnictwo Bellona, Warszawa 1995, wyd. I, s. 196, ISBN 83-11-08353-3.
• Remigiusz Surgiewicz, Zarys historii Akademii Sztabu Generalnego im. gen. broni Karola Świerczewskiego w latach 1947-1962, Wojskowy Przegląd Historyczny Nr 3 (39) z 1966 r., ss. 3-40.
• Stanisław Jaczyński, Uwagi i sprostowania do książki o Zygmuncie Berlingu, Wojskowy Przegląd Historyczny Nr 4 (142) z 1992, s. 234-235
• H. P. Kosk Generalicja polska t. 2, Oficyna Wydawnicza "Ajaks", Pruszków 2001
• Janusz Królikowski, Generałowie i admirałowie Wojska Polskiego 1943-1990 t. IV:S-Z, Toruń 2010

Отрывок, характеризующий Зарако-Зараковский, Болеслав Францевич

Солнце только начинало подниматься из за туч; в воздухе было свежо и росисто. По дороге из деревни выгоняли стадо. В полях один за одним, как пузырьки в воде, вспырскивали с чувыканьем жаворонки.
Балашев оглядывался вокруг себя, ожидая приезда офицера из деревни. Русские казаки, и трубач, и французские гусары молча изредка глядели друг на друга.
Французский гусарский полковник, видимо, только что с постели, выехал из деревни на красивой сытой серой лошади, сопутствуемый двумя гусарами. На офицере, на солдатах и на их лошадях был вид довольства и щегольства.
Это было то первое время кампании, когда войска еще находились в исправности, почти равной смотровой, мирной деятельности, только с оттенком нарядной воинственности в одежде и с нравственным оттенком того веселья и предприимчивости, которые всегда сопутствуют началам кампаний.
Французский полковник с трудом удерживал зевоту, но был учтив и, видимо, понимал все значение Балашева. Он провел его мимо своих солдат за цепь и сообщил, что желание его быть представленну императору будет, вероятно, тотчас же исполнено, так как императорская квартира, сколько он знает, находится недалеко.
Они проехали деревню Рыконты, мимо французских гусарских коновязей, часовых и солдат, отдававших честь своему полковнику и с любопытством осматривавших русский мундир, и выехали на другую сторону села. По словам полковника, в двух километрах был начальник дивизии, который примет Балашева и проводит его по назначению.
Солнце уже поднялось и весело блестело на яркой зелени.
Только что они выехали за корчму на гору, как навстречу им из под горы показалась кучка всадников, впереди которой на вороной лошади с блестящею на солнце сбруей ехал высокий ростом человек в шляпе с перьями и черными, завитыми по плечи волосами, в красной мантии и с длинными ногами, выпяченными вперед, как ездят французы. Человек этот поехал галопом навстречу Балашеву, блестя и развеваясь на ярком июньском солнце своими перьями, каменьями и золотыми галунами.
Балашев уже был на расстоянии двух лошадей от скачущего ему навстречу с торжественно театральным лицом всадника в браслетах, перьях, ожерельях и золоте, когда Юльнер, французский полковник, почтительно прошептал: «Le roi de Naples». [Король Неаполитанский.] Действительно, это был Мюрат, называемый теперь неаполитанским королем. Хотя и было совершенно непонятно, почему он был неаполитанский король, но его называли так, и он сам был убежден в этом и потому имел более торжественный и важный вид, чем прежде. Он так был уверен в том, что он действительно неаполитанский король, что, когда накануне отъезда из Неаполя, во время его прогулки с женою по улицам Неаполя, несколько итальянцев прокричали ему: «Viva il re!», [Да здравствует король! (итал.) ] он с грустной улыбкой повернулся к супруге и сказал: «Les malheureux, ils ne savent pas que je les quitte demain! [Несчастные, они не знают, что я их завтра покидаю!]
Но несмотря на то, что он твердо верил в то, что он был неаполитанский король, и что он сожалел о горести своих покидаемых им подданных, в последнее время, после того как ему ведено было опять поступить на службу, и особенно после свидания с Наполеоном в Данциге, когда августейший шурин сказал ему: «Je vous ai fait Roi pour regner a maniere, mais pas a la votre», [Я вас сделал королем для того, чтобы царствовать не по своему, а по моему.] – он весело принялся за знакомое ему дело и, как разъевшийся, но не зажиревший, годный на службу конь, почуяв себя в упряжке, заиграл в оглоблях и, разрядившись как можно пестрее и дороже, веселый и довольный, скакал, сам не зная куда и зачем, по дорогам Польши.
Увидав русского генерала, он по королевски, торжественно, откинул назад голову с завитыми по плечи волосами и вопросительно поглядел на французского полковника. Полковник почтительно передал его величеству значение Балашева, фамилию которого он не мог выговорить.
– De Bal macheve! – сказал король (своей решительностью превозмогая трудность, представлявшуюся полковнику), – charme de faire votre connaissance, general, [очень приятно познакомиться с вами, генерал] – прибавил он с королевски милостивым жестом. Как только король начал говорить громко и быстро, все королевское достоинство мгновенно оставило его, и он, сам не замечая, перешел в свойственный ему тон добродушной фамильярности. Он положил свою руку на холку лошади Балашева.
– Eh, bien, general, tout est a la guerre, a ce qu'il parait, [Ну что ж, генерал, дело, кажется, идет к войне,] – сказал он, как будто сожалея об обстоятельстве, о котором он не мог судить.
– Sire, – отвечал Балашев. – l'Empereur mon maitre ne desire point la guerre, et comme Votre Majeste le voit, – говорил Балашев, во всех падежах употребляя Votre Majeste, [Государь император русский не желает ее, как ваше величество изволите видеть… ваше величество.] с неизбежной аффектацией учащения титула, обращаясь к лицу, для которого титул этот еще новость.
Лицо Мюрата сияло глупым довольством в то время, как он слушал monsieur de Balachoff. Но royaute oblige: [королевское звание имеет свои обязанности:] он чувствовал необходимость переговорить с посланником Александра о государственных делах, как король и союзник. Он слез с лошади и, взяв под руку Балашева и отойдя на несколько шагов от почтительно дожидавшейся свиты, стал ходить с ним взад и вперед, стараясь говорить значительно. Он упомянул о том, что император Наполеон оскорблен требованиями вывода войск из Пруссии, в особенности теперь, когда это требование сделалось всем известно и когда этим оскорблено достоинство Франции. Балашев сказал, что в требовании этом нет ничего оскорбительного, потому что… Мюрат перебил его:
– Так вы считаете зачинщиком не императора Александра? – сказал он неожиданно с добродушно глупой улыбкой.
Балашев сказал, почему он действительно полагал, что начинателем войны был Наполеон.
– Eh, mon cher general, – опять перебил его Мюрат, – je desire de tout mon c?ur que les Empereurs s'arrangent entre eux, et que la guerre commencee malgre moi se termine le plutot possible, [Ах, любезный генерал, я желаю от всей души, чтобы императоры покончили дело между собою и чтобы война, начатая против моей воли, окончилась как можно скорее.] – сказал он тоном разговора слуг, которые желают остаться добрыми приятелями, несмотря на ссору между господами. И он перешел к расспросам о великом князе, о его здоровье и о воспоминаниях весело и забавно проведенного с ним времени в Неаполе. Потом, как будто вдруг вспомнив о своем королевском достоинстве, Мюрат торжественно выпрямился, стал в ту же позу, в которой он стоял на коронации, и, помахивая правой рукой, сказал: – Je ne vous retiens plus, general; je souhaite le succes de vorte mission, [Я вас не задерживаю более, генерал; желаю успеха вашему посольству,] – и, развеваясь красной шитой мантией и перьями и блестя драгоценностями, он пошел к свите, почтительно ожидавшей его.
Балашев поехал дальше, по словам Мюрата предполагая весьма скоро быть представленным самому Наполеону. Но вместо скорой встречи с Наполеоном, часовые пехотного корпуса Даву опять так же задержали его у следующего селения, как и в передовой цепи, и вызванный адъютант командира корпуса проводил его в деревню к маршалу Даву.


Даву был Аракчеев императора Наполеона – Аракчеев не трус, но столь же исправный, жестокий и не умеющий выражать свою преданность иначе как жестокостью.
В механизме государственного организма нужны эти люди, как нужны волки в организме природы, и они всегда есть, всегда являются и держатся, как ни несообразно кажется их присутствие и близость к главе правительства. Только этой необходимостью можно объяснить то, как мог жестокий, лично выдиравший усы гренадерам и не могший по слабости нерв переносить опасность, необразованный, непридворный Аракчеев держаться в такой силе при рыцарски благородном и нежном характере Александра.
Балашев застал маршала Даву в сарае крестьянскои избы, сидящего на бочонке и занятого письменными работами (он поверял счеты). Адъютант стоял подле него. Возможно было найти лучшее помещение, но маршал Даву был один из тех людей, которые нарочно ставят себя в самые мрачные условия жизни, для того чтобы иметь право быть мрачными. Они для того же всегда поспешно и упорно заняты. «Где тут думать о счастливой стороне человеческой жизни, когда, вы видите, я на бочке сижу в грязном сарае и работаю», – говорило выражение его лица. Главное удовольствие и потребность этих людей состоит в том, чтобы, встретив оживление жизни, бросить этому оживлению в глаза спою мрачную, упорную деятельность. Это удовольствие доставил себе Даву, когда к нему ввели Балашева. Он еще более углубился в свою работу, когда вошел русский генерал, и, взглянув через очки на оживленное, под впечатлением прекрасного утра и беседы с Мюратом, лицо Балашева, не встал, не пошевелился даже, а еще больше нахмурился и злобно усмехнулся.
Заметив на лице Балашева произведенное этим приемом неприятное впечатление, Даву поднял голову и холодно спросил, что ему нужно.
Предполагая, что такой прием мог быть сделан ему только потому, что Даву не знает, что он генерал адъютант императора Александра и даже представитель его перед Наполеоном, Балашев поспешил сообщить свое звание и назначение. В противность ожидания его, Даву, выслушав Балашева, стал еще суровее и грубее.
– Где же ваш пакет? – сказал он. – Donnez le moi, ije l'enverrai a l'Empereur. [Дайте мне его, я пошлю императору.]
Балашев сказал, что он имеет приказание лично передать пакет самому императору.
– Приказания вашего императора исполняются в вашей армии, а здесь, – сказал Даву, – вы должны делать то, что вам говорят.
И как будто для того чтобы еще больше дать почувствовать русскому генералу его зависимость от грубой силы, Даву послал адъютанта за дежурным.
Балашев вынул пакет, заключавший письмо государя, и положил его на стол (стол, состоявший из двери, на которой торчали оторванные петли, положенной на два бочонка). Даву взял конверт и прочел надпись.
– Вы совершенно вправе оказывать или не оказывать мне уважение, – сказал Балашев. – Но позвольте вам заметить, что я имею честь носить звание генерал адъютанта его величества…
Даву взглянул на него молча, и некоторое волнение и смущение, выразившиеся на лице Балашева, видимо, доставили ему удовольствие.
– Вам будет оказано должное, – сказал он и, положив конверт в карман, вышел из сарая.
Через минуту вошел адъютант маршала господин де Кастре и провел Балашева в приготовленное для него помещение.
Балашев обедал в этот день с маршалом в том же сарае, на той же доске на бочках.
На другой день Даву выехал рано утром и, пригласив к себе Балашева, внушительно сказал ему, что он просит его оставаться здесь, подвигаться вместе с багажами, ежели они будут иметь на то приказания, и не разговаривать ни с кем, кроме как с господином де Кастро.
После четырехдневного уединения, скуки, сознания подвластности и ничтожества, особенно ощутительного после той среды могущества, в которой он так недавно находился, после нескольких переходов вместе с багажами маршала, с французскими войсками, занимавшими всю местность, Балашев привезен был в Вильну, занятую теперь французами, в ту же заставу, на которой он выехал четыре дня тому назад.
На другой день императорский камергер, monsieur de Turenne, приехал к Балашеву и передал ему желание императора Наполеона удостоить его аудиенции.
Четыре дня тому назад у того дома, к которому подвезли Балашева, стояли Преображенского полка часовые, теперь же стояли два французских гренадера в раскрытых на груди синих мундирах и в мохнатых шапках, конвой гусаров и улан и блестящая свита адъютантов, пажей и генералов, ожидавших выхода Наполеона вокруг стоявшей у крыльца верховой лошади и его мамелюка Рустава. Наполеон принимал Балашева в том самом доме в Вильве, из которого отправлял его Александр.


Несмотря на привычку Балашева к придворной торжественности, роскошь и пышность двора императора Наполеона поразили его.
Граф Тюрен ввел его в большую приемную, где дожидалось много генералов, камергеров и польских магнатов, из которых многих Балашев видал при дворе русского императора. Дюрок сказал, что император Наполеон примет русского генерала перед своей прогулкой.
После нескольких минут ожидания дежурный камергер вышел в большую приемную и, учтиво поклонившись Балашеву, пригласил его идти за собой.
Балашев вошел в маленькую приемную, из которой была одна дверь в кабинет, в тот самый кабинет, из которого отправлял его русский император. Балашев простоял один минуты две, ожидая. За дверью послышались поспешные шаги. Быстро отворились обе половинки двери, камергер, отворивший, почтительно остановился, ожидая, все затихло, и из кабинета зазвучали другие, твердые, решительные шаги: это был Наполеон. Он только что окончил свой туалет для верховой езды. Он был в синем мундире, раскрытом над белым жилетом, спускавшимся на круглый живот, в белых лосинах, обтягивающих жирные ляжки коротких ног, и в ботфортах. Короткие волоса его, очевидно, только что были причесаны, но одна прядь волос спускалась книзу над серединой широкого лба. Белая пухлая шея его резко выступала из за черного воротника мундира; от него пахло одеколоном. На моложавом полном лице его с выступающим подбородком было выражение милостивого и величественного императорского приветствия.