Заремба, Николай Иванович

Николай Заремба
Основная информация
Дата рождения	1821(1821)
Место рождения	имение Озупино, Люцинский уезд, Витебская губерния, Российская империя (ныне Лудзенский край, Латвия)
Дата смерти	27 марта (8 апреля) 1879(1879-04-08)
Место смерти	Санкт-Петербург
Страна	Российская империя Российская империя
Профессии	педагог, композитор

Никола́й Ива́нович Заре́мба (1821 — 1879) — российский музыкальный педагог.

Биография

Родился в имении Озупино (Люцинский уезд, Витебская губерния). С детства занимался музыкой и в школьные годы уже импровизировал на фортепиано.

Окончил 3-й Санкт-Петербургскую гимназию (1840) и Санкт-Петербургский университет, одновременно изучая фортепиано под руководством Антона Герке и виолончель у Иоганна Беньямина Гросса. Затем изучал композицию в Берлине у Адольфа Маркса. Возвратившись в 1854 году в Петербург, Заремба принял на себя руководство Хоровым обществом при лютеранской Петропавловской церкви. В 1859 году Заремба стал читать лекции в классах, учреждённых при Русском музыкальном обществе, а в 1862 году стал профессором теории музыки в Санкт-Петербургской консерватории; с 1867 года по 1871 год был её директором. Затем некоторое время жил за границей.

В конце 1878 года был разбит параличом и скончался 27 марта 1879 года. Похоронен на Волковском лютеранском кладбище.

Творчество

Известно, что университетским студенческим оркестром под управлением К. Шуберта была исполнена, и с большим успехом, сочинённая Н. И. Зарембой симфония. Однако композиторское наследие Зарембы крайне незначительно в количественном отношении: ему принадлежат оратория «Иоанн Креститель», симфония, струнный квартет, хоровые сочинения — всё это практически не публиковалось и не исполнялось даже при жизни автора.

Разработанная Зарембой подробная «Инструкция для Санкт-Петербургской консерватории» длительное время служила организационной основой её работы. К числу его учеников принадлежат Пётр Ильич Чайковский, Василий Сафонов, Герман Ларош, Николай Соловьёв, Элла Адаевская (Елизавета Шульц), Карл Зике, Иван Помазанский, Константин Галлер, Андрей Казбирюк и другие. И. М. Ямпольский в «Музыкальной энциклопедии» отметил:

Заремба первым в России начал преподавать теорию музыки на русском языке. Лекции Зарембы отличались живостью и образностью изложения. Однако его эстетическим взглядам был присущ консерватизм, свои музыкально-теоретические высказывания он нередко облекал в религиозную оболочку (что было осмеяно М. П. Мусоргским в «Райке»).

Литература

• А. Гельвих. Заремба, Николай Иванович // Русский биографический словарь : в 25 томах. — СПб.—М., 1896—1918.
• Соловьёв Н. Ф. Заремба, Николай Иванович // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.

Отрывок, характеризующий Заремба, Николай Иванович

По широкому ходу, между стеной дворян, государь прошел в залу. На всех лицах выражалось почтительное и испуганное любопытство. Пьер стоял довольно далеко и не мог вполне расслышать речи государя. Он понял только, по тому, что он слышал, что государь говорил об опасности, в которой находилось государство, и о надеждах, которые он возлагал на московское дворянство. Государю отвечал другой голос, сообщавший о только что состоявшемся постановлении дворянства.
– Господа! – сказал дрогнувший голос государя; толпа зашелестила и опять затихла, и Пьер ясно услыхал столь приятно человеческий и тронутый голос государя, который говорил: – Никогда я не сомневался в усердии русского дворянства. Но в этот день оно превзошло мои ожидания. Благодарю вас от лица отечества. Господа, будем действовать – время всего дороже…
Государь замолчал, толпа стала тесниться вокруг него, и со всех сторон слышались восторженные восклицания.
– Да, всего дороже… царское слово, – рыдая, говорил сзади голос Ильи Андреича, ничего не слышавшего, но все понимавшего по своему.
Из залы дворянства государь прошел в залу купечества. Он пробыл там около десяти минут. Пьер в числе других увидал государя, выходящего из залы купечества со слезами умиления на глазах. Как потом узнали, государь только что начал речь купцам, как слезы брызнули из его глаз, и он дрожащим голосом договорил ее. Когда Пьер увидал государя, он выходил, сопутствуемый двумя купцами. Один был знаком Пьеру, толстый откупщик, другой – голова, с худым, узкобородым, желтым лицом. Оба они плакали. У худого стояли слезы, но толстый откупщик рыдал, как ребенок, и все твердил:
– И жизнь и имущество возьми, ваше величество!
Пьер не чувствовал в эту минуту уже ничего, кроме желания показать, что все ему нипочем и что он всем готов жертвовать. Как упрек ему представлялась его речь с конституционным направлением; он искал случая загладить это. Узнав, что граф Мамонов жертвует полк, Безухов тут же объявил графу Растопчину, что он отдает тысячу человек и их содержание.
Старик Ростов без слез не мог рассказать жене того, что было, и тут же согласился на просьбу Пети и сам поехал записывать его.
На другой день государь уехал. Все собранные дворяне сняли мундиры, опять разместились по домам и клубам и, покряхтывая, отдавали приказания управляющим об ополчении, и удивлялись тому, что они наделали.



Наполеон начал войну с Россией потому, что он не мог не приехать в Дрезден, не мог не отуманиться почестями, не мог не надеть польского мундира, не поддаться предприимчивому впечатлению июньского утра, не мог воздержаться от вспышки гнева в присутствии Куракина и потом Балашева.
Александр отказывался от всех переговоров потому, что он лично чувствовал себя оскорбленным. Барклай де Толли старался наилучшим образом управлять армией для того, чтобы исполнить свой долг и заслужить славу великого полководца. Ростов поскакал в атаку на французов потому, что он не мог удержаться от желания проскакаться по ровному полю. И так точно, вследствие своих личных свойств, привычек, условий и целей, действовали все те неперечислимые лица, участники этой войны. Они боялись, тщеславились, радовались, негодовали, рассуждали, полагая, что они знают то, что они делают, и что делают для себя, а все были непроизвольными орудиями истории и производили скрытую от них, но понятную для нас работу. Такова неизменная судьба всех практических деятелей, и тем не свободнее, чем выше они стоят в людской иерархии.
Теперь деятели 1812 го года давно сошли с своих мест, их личные интересы исчезли бесследно, и одни исторические результаты того времени перед нами.