Зарнекау
Поделись знанием:
Мундир, шпоры, галстук, прическа Бориса, всё это было самое модное и сomme il faut [вполне порядочно]. Это сейчас заметила Наташа. Он сидел немножко боком на кресле подле графини, поправляя правой рукой чистейшую, облитую перчатку на левой, говорил с особенным, утонченным поджатием губ об увеселениях высшего петербургского света и с кроткой насмешливостью вспоминал о прежних московских временах и московских знакомых. Не нечаянно, как это чувствовала Наташа, он упомянул, называя высшую аристократию, о бале посланника, на котором он был, о приглашениях к NN и к SS.
Наташа сидела всё время молча, исподлобья глядя на него. Взгляд этот всё больше и больше, и беспокоил, и смущал Бориса. Он чаще оглядывался на Наташу и прерывался в рассказах. Он просидел не больше 10 минут и встал, раскланиваясь. Всё те же любопытные, вызывающие и несколько насмешливые глаза смотрели на него. После первого своего посещения, Борис сказал себе, что Наташа для него точно так же привлекательна, как и прежде, но что он не должен отдаваться этому чувству, потому что женитьба на ней – девушке почти без состояния, – была бы гибелью его карьеры, а возобновление прежних отношений без цели женитьбы было бы неблагородным поступком. Борис решил сам с собою избегать встреч с Наташей, нo, несмотря на это решение, приехал через несколько дней и стал ездить часто и целые дни проводить у Ростовых. Ему представлялось, что ему необходимо было объясниться с Наташей, сказать ей, что всё старое должно быть забыто, что, несмотря на всё… она не может быть его женой, что у него нет состояния, и ее никогда не отдадут за него. Но ему всё не удавалось и неловко было приступить к этому объяснению. С каждым днем он более и более запутывался. Наташа, по замечанию матери и Сони, казалась по старому влюбленной в Бориса. Она пела ему его любимые песни, показывала ему свой альбом, заставляла его писать в него, не позволяла поминать ему о старом, давая понимать, как прекрасно было новое; и каждый день он уезжал в тумане, не сказав того, что намерен был сказать, сам не зная, что он делал и для чего он приезжал, и чем это кончится. Борис перестал бывать у Элен, ежедневно получал укоризненные записки от нее и всё таки целые дни проводил у Ростовых.
Однажды вечером, когда старая графиня, вздыхая и крехтя, в ночном чепце и кофточке, без накладных буклей, и с одним бедным пучком волос, выступавшим из под белого, коленкорового чепчика, клала на коврике земные поклоны вечерней молитвы, ее дверь скрипнула, и в туфлях на босу ногу, тоже в кофточке и в папильотках, вбежала Наташа. Графиня оглянулась и нахмурилась. Она дочитывала свою последнюю молитву: «Неужели мне одр сей гроб будет?» Молитвенное настроение ее было уничтожено. Наташа, красная, оживленная, увидав мать на молитве, вдруг остановилась на своем бегу, присела и невольно высунула язык, грозясь самой себе. Заметив, что мать продолжала молитву, она на цыпочках подбежала к кровати, быстро скользнув одной маленькой ножкой о другую, скинула туфли и прыгнула на тот одр, за который графиня боялась, как бы он не был ее гробом. Одр этот был высокий, перинный, с пятью всё уменьшающимися подушками. Наташа вскочила, утонула в перине, перевалилась к стенке и начала возиться под одеялом, укладываясь, подгибая коленки к подбородку, брыкая ногами и чуть слышно смеясь, то закрываясь с головой, то взглядывая на мать. Графиня кончила молитву и с строгим лицом подошла к постели; но, увидав, что Наташа закрыта с головой, улыбнулась своей доброй, слабой улыбкой.
Зарнекау, фон Царнекау — фамилия, которую получили морганатические супруга и потомство принца Константина Ольденбургского.
20 октября 1882 года от герцога Ольденбургского Агриппина получила для себя и своего потомства титул графов Царнекау (при русском дворе использовался вариант — Зарнекау).
- Графиня Зарнекау, Агриппина Константиновна (25.10.1855, Рачинский уезд Кутаисской губернии — 10.10.1926 (?), Кисловодск), урожденная Джапаридзе, 1-м браке — Дадиани; развод — 28.06.1882. Во 2-м (морганатическом) браке с 08.10.1882 с принцем Константином Петровичем Ольденбургским. Их дети, с титулом графов Зарнекау:
- Зарнекау, Александра Константиновна (28.04.1883, Кутаиси — 28.05.1957, Париж; погребена на кладбище Сент-Женевьев-де-Буа под Парижем). В 1-м браке с 04.02.1900 по 18.06.07).1908 со светлейшим князем Георгием Александровичем Юрьевским. Их сын — Юрьевский, Александр Георгиевич. Во 2-м браке с 17(30).10.1908 с князем Львом Васильевичем Нарышкиным (20.12.1875—04.04.1931, Jean le Pins, коммуна Антиб, департамент Приморские Альпы, Франция).
- Зарнекау, Екатерина Константиновна (04.09.1884, Кутаиси — 24.12.1963, Париж). В 1-м браке в 1907—10 с Иваном Ивановичем Пленом (Ploen; 1874—1953). Их дочь Татьяна (1907—1960), в браке с Николаем Владимировичем Ельчаниновым. Во 2-м браке в 1912—15 с Александром Константиновичем Тоном (1878—1917). В 3-м браке в 1916—26 с Фёдором Дмитриевичем Хомичевским (1883—1931). В 4-м браке с генералом Павлом Николаевичем Шатиловым (1881—1962). В эмиграции с 1929, проживала во Франции. Информация об обстоятельствах её побега стала известна ОГПУ после того как графиня описала в эмигрантской печати свой побег и опубликовав имена людей, к которым имела большее или меньшее отношение в Петрограде. Это привело к аресту около 40 человек и гибели некоторых из них.
- Зарнекау, Николай Константинович (25.04.1886, Кутаиси — 21.01.1976, Камбо ле Бен, Багамские о-ва). В 1-м браке в 1917—30 с Марианной Эриковной фон Дерфельден (в 1-м браке Дурново, урожд. Пистолькорс (11.11.1890—14.05.1976), дочери княгини Ольги Валерьяновны Палей). Во 2-м браке с 08.06.1935 с Андрианной Аристуа (Haristay, 06.08.1889, Utr, департамент Атлантические Пиренеи, Франция — 10.07.1985, Биарриц).
- Зарнекау, Алексей Константинович (04.07.1887, Кутаиси — 16.09.1918, Кронштадт). В браке с 06.09.1918 с Анной Джамгаровой, урожд. Берс (08.08.1891—22.10.1959). В 1914 — на фронте вольноопределяющимся, в 1915 — произведен в офицеры; прапорщик Татарского конного полка; позднее — прапорщик 4-го Заамурского пограничного конного полка. В сентябре 1918 — женился и через десять дней был арестован в Петрограде как заложник и расстрелян[1].
- Зарнекау, Петр Константинович (14.05.1889, Кутаиси — 04.11.1961, Париж). В 1-м браке с 11(24).10.1914 с княжной Тамарой Прокопьевной Шервашидзе (08(20).11.1896, Батуми — 27.02.1931, Leysin, кантон Ваадт, Швейцария). Их дети: Константин (25.05(07.06).1916, Петроград — 24.05.1977, Сарсель, деп. Валь-ду’Аз, Франция), Нина (р. 16.07.1919, Гагры Кутаисской губернии). Во 2-м браке с 08.07.1934 с Александрой Фёдоровной, урожд. Анненковой (12(25).06.1906, Петергоф С.-Петербургской губернии — 08.01.1985, Кан, Франция).
- Зарнекау, Нина Константиновна (01.08.1892, Кутаиси — 1922, Кисловодск)
Библиография
- Антонов В. В. Дело графини [Екатерины] Зарнекау // Невский архив: Историко-краеведческий сборник. СПб., 2001. Вып. 5.
Напишите отзыв о статье "Зарнекау"
Ссылки
- [samlib.ru/t/tegjulx_m/pers39.shtml Тегюль М. Принц Ольденбургский и графиня Зарнекау]
Примечания
- ↑ [pkk.memo.ru/page%202/KNIGA/Z_kn.html Заклейменные властью]
Отрывок, характеризующий Зарнекау
– А папа постарел? – спросила она. Наташа села и, не вступая в разговор Бориса с графиней, молча рассматривала своего детского жениха до малейших подробностей. Он чувствовал на себе тяжесть этого упорного, ласкового взгляда и изредка взглядывал на нее.Мундир, шпоры, галстук, прическа Бориса, всё это было самое модное и сomme il faut [вполне порядочно]. Это сейчас заметила Наташа. Он сидел немножко боком на кресле подле графини, поправляя правой рукой чистейшую, облитую перчатку на левой, говорил с особенным, утонченным поджатием губ об увеселениях высшего петербургского света и с кроткой насмешливостью вспоминал о прежних московских временах и московских знакомых. Не нечаянно, как это чувствовала Наташа, он упомянул, называя высшую аристократию, о бале посланника, на котором он был, о приглашениях к NN и к SS.
Наташа сидела всё время молча, исподлобья глядя на него. Взгляд этот всё больше и больше, и беспокоил, и смущал Бориса. Он чаще оглядывался на Наташу и прерывался в рассказах. Он просидел не больше 10 минут и встал, раскланиваясь. Всё те же любопытные, вызывающие и несколько насмешливые глаза смотрели на него. После первого своего посещения, Борис сказал себе, что Наташа для него точно так же привлекательна, как и прежде, но что он не должен отдаваться этому чувству, потому что женитьба на ней – девушке почти без состояния, – была бы гибелью его карьеры, а возобновление прежних отношений без цели женитьбы было бы неблагородным поступком. Борис решил сам с собою избегать встреч с Наташей, нo, несмотря на это решение, приехал через несколько дней и стал ездить часто и целые дни проводить у Ростовых. Ему представлялось, что ему необходимо было объясниться с Наташей, сказать ей, что всё старое должно быть забыто, что, несмотря на всё… она не может быть его женой, что у него нет состояния, и ее никогда не отдадут за него. Но ему всё не удавалось и неловко было приступить к этому объяснению. С каждым днем он более и более запутывался. Наташа, по замечанию матери и Сони, казалась по старому влюбленной в Бориса. Она пела ему его любимые песни, показывала ему свой альбом, заставляла его писать в него, не позволяла поминать ему о старом, давая понимать, как прекрасно было новое; и каждый день он уезжал в тумане, не сказав того, что намерен был сказать, сам не зная, что он делал и для чего он приезжал, и чем это кончится. Борис перестал бывать у Элен, ежедневно получал укоризненные записки от нее и всё таки целые дни проводил у Ростовых.
Однажды вечером, когда старая графиня, вздыхая и крехтя, в ночном чепце и кофточке, без накладных буклей, и с одним бедным пучком волос, выступавшим из под белого, коленкорового чепчика, клала на коврике земные поклоны вечерней молитвы, ее дверь скрипнула, и в туфлях на босу ногу, тоже в кофточке и в папильотках, вбежала Наташа. Графиня оглянулась и нахмурилась. Она дочитывала свою последнюю молитву: «Неужели мне одр сей гроб будет?» Молитвенное настроение ее было уничтожено. Наташа, красная, оживленная, увидав мать на молитве, вдруг остановилась на своем бегу, присела и невольно высунула язык, грозясь самой себе. Заметив, что мать продолжала молитву, она на цыпочках подбежала к кровати, быстро скользнув одной маленькой ножкой о другую, скинула туфли и прыгнула на тот одр, за который графиня боялась, как бы он не был ее гробом. Одр этот был высокий, перинный, с пятью всё уменьшающимися подушками. Наташа вскочила, утонула в перине, перевалилась к стенке и начала возиться под одеялом, укладываясь, подгибая коленки к подбородку, брыкая ногами и чуть слышно смеясь, то закрываясь с головой, то взглядывая на мать. Графиня кончила молитву и с строгим лицом подошла к постели; но, увидав, что Наташа закрыта с головой, улыбнулась своей доброй, слабой улыбкой.
