Заславский, Семён Аркадьевич

Семён Заславский
Основная информация
Полное имя	Самуил Аронович Заславский
Дата рождения	31 мая 1910(1910-05-31)
Место рождения	Енакиево, Бахмутский уезд, Екатеринославская губерния Российская империя
Дата смерти	18 марта 1978(1978-03-18) (67 лет)
Место смерти	Москва, СССР
Страна	Российская империя Российская империя СССР СССР
Профессии	композитор
Жанры	оперетта, песня
Лейблы	«Мелодия»
Награды

Семён Арка́дьевич (Самуи́л Аро́нович) Засла́вский (31 мая 1910, Енакиево, Екатеринославская губерния — 18 марта 1978, Москва) — советский композитор.

Заслуженный деятель искусств РСФСР (1977).

Биография

Семён Аркадьевич Заславский родился 31 мая 1910 года в посёлке Енакиево на границе Екатеринославской губернии и Области Войска Донского. Здесь прошли первые семь лет его жизни. Родители рано распознали в сыне способности к музыке и поощряли его занятия на фортепиано, вначале самостоятельные, затем с преподавателем.

В 1917 году семья Заславских переехала в Ростов-на-Дону. По собственным воспоминаниям Семёна Аркадьевича, в молодые годы он был аккомпаниатором на выступлениях знаменитого борца Ивана Поддубного, когда тот приезжал с гастролями в ростовский цирк.

Окончил музыкальный техникум в Ростове-на-Дону по классу композиции у Е. В. Брумберга и И. Е. Готтбейтера. В 1936 — 1939 годах учился в Ленинградской консерватории (класс композиции П. Б. Рязанова, затем М. А. Юдина).

В довоенные годы Заславским написаны и поставлены первые оперетты — «Сын моря» (1933, Ростов-на-Дону, Театр музыкальной комедии), «Соловьиный сад» (1938, Харьков, Театр музыкальной комедии), «Зелёный шум» (1939, там же) и «Искатели сокровищ» (1941, Ростов-на-Дону, Театр музыкальной комедии).

С началом Великой Отечественной войны семья Заславских эвакуируется в Иркутск, где Семён Аркадьевич исполняет обязанности заведующего музыкальной частью Иркутского драматического театра. В 1944 — 1945 годах Заславский — дирижёр Московского театра миниатюр, в 1945 — 1946 годах — Одесского театра музыкальной комедии.

Вернувшись после войны в Ростов-на-Дону, Семён Заславский некоторое время работает в Ростовском театре музыкальной комедии. В этом же театре ставятся его предвоенные произведения, а также оперетта «Славянка», созданная в 1947 году, когда композитор уже всецело отдаёт себя творчеству. По воспоминаниям Николая Доризо, эта постановка стала началом их большой творческой дружбы с Заславским. За время жизни в Ростове-на-Дону композитор сменил несколько квартир. В 1952 году он переезжает в новый дом в историческом центре города, на пересечении Будённовского проспекта и улицы Энгельса, где на третьем этаже, в квартире № 20 он проживает в соседних комнатах с композитором И. К. Шапошниковым. В 1983 году на стене здания установили мемориальную доску с барельефом С. А. Заславского, изображением скрипичного ключа и нотных строк из его песни.

С 1954 года живёт в Москве.

Жанр оперетты в своём творчестве композитор сочетал с написанием музыки для фортепиано, симфонического оркестра, а также популярных песен на стихи советских поэтов (свыше 200). Особенно плодотворным стало его соавторство с Анатолием Софроновым, с которым они познакомились ещё в предвоенном Ростове-на-Дону. Песни Заславского в разные годы исполняли: Владимир Бунчиков, Владимир Нечаев, Вадим Козин, Николай Рубан, Владимир Трошин, Ольга Воронец, Майя Кристалинская, Нани Брегвадзе, Мария Кодряну и другие.

Скончался Семён Аркадьевич Заславский 18 марта 1978 года в Москве. Похоронен на 47 участке Востряковского кладбища.

Творчество

Оперетты

• Сын моря (1933, Ростов-на-Дону, Театр музыкальной комедии)
• Соловьиный сад (1938, либретто А. В. Софронова, Харьков, Театр музыкальной комедии)
• Зелёный шум (1939, там же)
• Искатели сокровищ (1941, либретто А. В. Софронова, Ростов-на-Дону, Театр музыкальной комедии)
• Славянка (1947, Ростов-на-Дону, Театр музыкальной комедии)
• Мария (1948, Харьков, Театр музыкальной комедии)
• Под небом Праги (1949, Иркутск, Театр музыкальной комедии)
• Весенние моды (1956, Московский Театр оперетты)
• Ветка сирени (1963, Волгоград, Театр музыкальной комедии)
• Жених моей невесты (1966, Ростов-на-Дону, Театр музыкальной комедии)
• Прощай, Неаполь (1968, там же)
• Не бей девчонок (1970, Московский Театр оперетты)
• Милый, странный доктор (1974, либретто А. В. Софронова, Москва, Театр-студия киноактёра)

Наиболее известные песни

• Алёша-книгоноша (А. Пришелец) — исп. Хор мальчиков МГХУ под управлением А. Свешникова
• Ах, эта красная рябина (А. Софронов) — исп. Нани Брегвадзе, Мария Кодряну
• Белые сны (М. Пляцковский) — исп. Майя Кристалинская
• Бессмертник (А. Софронов) — исп. Евгений Беляев и Ансамбль им. Александрова
• В городе над Доном (Н. Костырев) — исп. Владимир Бунчиков
• Возвращение (М. Рейтман) — исп. Владимир Трошин
• Вьётся лист золотой (А. Софронов) — исп. Владимир Бунчиков и Владимир Нечаев
• Гордыня (А. Софронов) — исп. Ольга Воронец
• Дуэт Марины и Григория из оперетты «Соловьиный сад» (А. Софронов, И. Котенко) — исп. Е. Лебедева и Николай Рубан
• Жёлтый лист (А. Софронов) — исп. Нани Брегвадзе
• За синей далью (Л. Кондырев) — исп. Владимир Нечаев
• Замела метель дороги (А. Софронов) — исп. Екатерина Семёнкина и Антонина Фролова, Нина Поставничева
• Земля моя (А. Софронов) — исп. Владимир Макаров
• Зимняя дорога (В. Могильчак) — исп. Леонид Шумский
• Знаешь (М. Пляцковский) — исп. Владимир Гаврилов
• Ковыль (Изаи) — исп. Вадим Козин
• Крапивушка (М. Ройтман) — исп. Ольга Воронец
• Красная Пресня — рабочая песня (А. Софронов) — исп. Юрий Ельников и Юрий Якушев
• Кто ты? (Я. Халецкий) — исп. Вероника Круглова
• Ленина мечты (А. Софронов) — исп. Борис Добрин
• Луноход (В. Харитонов) — исп. В. Царский и В. Селеванов
• Любовь, как лодочка (А. Софронов) — исп. Любовь Бажина, Нани Брегвадзе, Ольга Воронец
• Милый дом (В. Харитонов) — исп. Георгий Виноградов
• Мы поём (Г. Гридов) — исп. хор Всесоюзного радио
• Невесты (М. Пляцковский) — исп. Владимир Макаров
• От Волги до Дона (А. Софронов) — исп. Владимир Бунчиков и Алексей Королёв
• Песенка вполголоса (М. Пляцковский) — исп. Аида Ведищева, Владимир Макаров
• Песня Воронова из оперетты «Искатели сокровищ» (А. Софронов) — исп. Николай Рубан
• Песня Григория из оперетты «Соловьиный сад» (А. Софронов, И. Котенко) — исп. Николай Рубан
• Песня о морской мечте (М. Рейтман) — исп. Лев Полосин и Борис Кузнецов
• Праздничная песенка (В. Котов) — исп. Ирина Бржевская
• Проводи меня (Л. Шумский) — исп. Леонид Шумский
• Расцвела сирень нежданно (Л. Кондырев) — исп. Иван Бурлак
• Сады цветут зеленые (из оперетты «Искатели сокровищ») (А. Софронов) — исп. Акулова Е. и Качалов М., Зоя Виноградова и Виталий Копылов
• След на земле (Я. Халецкий) — исп. Сергей Яковенко
• Что-то совершиться должно (Н. Доризо) — исп. Эльвира Гончарова
• Шумит седой океан (М. Рейтман) — исп. Владимир Бунчиков и Владимир Нечаев

Ссылки

• [books.google.ru/books?id=r9s_AQAAIAAJ&pg=PA32&lpg=PA32&dq=%D0%B7%D0%B0%D1%81%D0%BB%D0%B0%D0%B2%D1%81%D0%BA%D0%B8%D0%B9+%D0%BE%D0%BF%D0%B5%D1%80%D0%B5%D1%82%D1%82%D1%8B+%D0%BF%D0%B5%D1%81%D0%BD%D0%B8&source=bl&ots=4O2kb2fTNd&sig=cU65fCEvyc1fhFKefKWmL0M6u5Y&hl=ru&ei=1gkTTsecG5KEhQfcjpnnDQ&sa=X&oi=book_result&ct=result&resnum=2&ved=0CB0Q6AEwAQ#v=onepage&q&f=false Журнал «Огонёк» за 27 июня 1970 года]
• [comp-base.narod.ru/zaslavsky.htm Памятные даты в мире музыки — Семён Аркадьевич Заславский]

Отрывок, характеризующий Заславский, Семён Аркадьевич

– Неужели? – спросил Пьер. – Это где же?
– Да вот поедемте со мной на курган, от нас видно. А у нас на батарее еще сносно, – сказал адъютант. – Что ж, едете?
– Да, я с вами, – сказал Пьер, глядя вокруг себя и отыскивая глазами своего берейтора. Тут только в первый раз Пьер увидал раненых, бредущих пешком и несомых на носилках. На том самом лужке с пахучими рядами сена, по которому он проезжал вчера, поперек рядов, неловко подвернув голову, неподвижно лежал один солдат с свалившимся кивером. – А этого отчего не подняли? – начал было Пьер; но, увидав строгое лицо адъютанта, оглянувшегося в ту же сторону, он замолчал.
Пьер не нашел своего берейтора и вместе с адъютантом низом поехал по лощине к кургану Раевского. Лошадь Пьера отставала от адъютанта и равномерно встряхивала его.
– Вы, видно, не привыкли верхом ездить, граф? – спросил адъютант.
– Нет, ничего, но что то она прыгает очень, – с недоуменьем сказал Пьер.
– Ээ!.. да она ранена, – сказал адъютант, – правая передняя, выше колена. Пуля, должно быть. Поздравляю, граф, – сказал он, – le bapteme de feu [крещение огнем].
Проехав в дыму по шестому корпусу, позади артиллерии, которая, выдвинутая вперед, стреляла, оглушая своими выстрелами, они приехали к небольшому лесу. В лесу было прохладно, тихо и пахло осенью. Пьер и адъютант слезли с лошадей и пешком вошли на гору.
– Здесь генерал? – спросил адъютант, подходя к кургану.
– Сейчас были, поехали сюда, – указывая вправо, отвечали ему.
Адъютант оглянулся на Пьера, как бы не зная, что ему теперь с ним делать.
– Не беспокойтесь, – сказал Пьер. – Я пойду на курган, можно?
– Да пойдите, оттуда все видно и не так опасно. А я заеду за вами.
Пьер пошел на батарею, и адъютант поехал дальше. Больше они не видались, и уже гораздо после Пьер узнал, что этому адъютанту в этот день оторвало руку.
Курган, на который вошел Пьер, был то знаменитое (потом известное у русских под именем курганной батареи, или батареи Раевского, а у французов под именем la grande redoute, la fatale redoute, la redoute du centre [большого редута, рокового редута, центрального редута] место, вокруг которого положены десятки тысяч людей и которое французы считали важнейшим пунктом позиции.
Редут этот состоял из кургана, на котором с трех сторон были выкопаны канавы. В окопанном канавами место стояли десять стрелявших пушек, высунутых в отверстие валов.
В линию с курганом стояли с обеих сторон пушки, тоже беспрестанно стрелявшие. Немного позади пушек стояли пехотные войска. Входя на этот курган, Пьер никак не думал, что это окопанное небольшими канавами место, на котором стояло и стреляло несколько пушек, было самое важное место в сражении.
Пьеру, напротив, казалось, что это место (именно потому, что он находился на нем) было одно из самых незначительных мест сражения.
Войдя на курган, Пьер сел в конце канавы, окружающей батарею, и с бессознательно радостной улыбкой смотрел на то, что делалось вокруг него. Изредка Пьер все с той же улыбкой вставал и, стараясь не помешать солдатам, заряжавшим и накатывавшим орудия, беспрестанно пробегавшим мимо него с сумками и зарядами, прохаживался по батарее. Пушки с этой батареи беспрестанно одна за другой стреляли, оглушая своими звуками и застилая всю окрестность пороховым дымом.
В противность той жуткости, которая чувствовалась между пехотными солдатами прикрытия, здесь, на батарее, где небольшое количество людей, занятых делом, бело ограничено, отделено от других канавой, – здесь чувствовалось одинаковое и общее всем, как бы семейное оживление.
Появление невоенной фигуры Пьера в белой шляпе сначала неприятно поразило этих людей. Солдаты, проходя мимо его, удивленно и даже испуганно косились на его фигуру. Старший артиллерийский офицер, высокий, с длинными ногами, рябой человек, как будто для того, чтобы посмотреть на действие крайнего орудия, подошел к Пьеру и любопытно посмотрел на него.
Молоденький круглолицый офицерик, еще совершенный ребенок, очевидно, только что выпущенный из корпуса, распоряжаясь весьма старательно порученными ему двумя пушками, строго обратился к Пьеру.
– Господин, позвольте вас попросить с дороги, – сказал он ему, – здесь нельзя.
Солдаты неодобрительно покачивали головами, глядя на Пьера. Но когда все убедились, что этот человек в белой шляпе не только не делал ничего дурного, но или смирно сидел на откосе вала, или с робкой улыбкой, учтиво сторонясь перед солдатами, прохаживался по батарее под выстрелами так же спокойно, как по бульвару, тогда понемногу чувство недоброжелательного недоуменья к нему стало переходить в ласковое и шутливое участие, подобное тому, которое солдаты имеют к своим животным: собакам, петухам, козлам и вообще животным, живущим при воинских командах. Солдаты эти сейчас же мысленно приняли Пьера в свою семью, присвоили себе и дали ему прозвище. «Наш барин» прозвали его и про него ласково смеялись между собой.
Одно ядро взрыло землю в двух шагах от Пьера. Он, обчищая взбрызнутую ядром землю с платья, с улыбкой оглянулся вокруг себя.
– И как это вы не боитесь, барин, право! – обратился к Пьеру краснорожий широкий солдат, оскаливая крепкие белые зубы.
– А ты разве боишься? – спросил Пьер.
– А то как же? – отвечал солдат. – Ведь она не помилует. Она шмякнет, так кишки вон. Нельзя не бояться, – сказал он, смеясь.
Несколько солдат с веселыми и ласковыми лицами остановились подле Пьера. Они как будто не ожидали того, чтобы он говорил, как все, и это открытие обрадовало их.
– Наше дело солдатское. А вот барин, так удивительно. Вот так барин!
– По местам! – крикнул молоденький офицер на собравшихся вокруг Пьера солдат. Молоденький офицер этот, видимо, исполнял свою должность в первый или во второй раз и потому с особенной отчетливостью и форменностью обращался и с солдатами и с начальником.
Перекатная пальба пушек и ружей усиливалась по всему полю, в особенности влево, там, где были флеши Багратиона, но из за дыма выстрелов с того места, где был Пьер, нельзя было почти ничего видеть. Притом, наблюдения за тем, как бы семейным (отделенным от всех других) кружком людей, находившихся на батарее, поглощали все внимание Пьера. Первое его бессознательно радостное возбуждение, произведенное видом и звуками поля сражения, заменилось теперь, в особенности после вида этого одиноко лежащего солдата на лугу, другим чувством. Сидя теперь на откосе канавы, он наблюдал окружавшие его лица.
К десяти часам уже человек двадцать унесли с батареи; два орудия были разбиты, чаще и чаще на батарею попадали снаряды и залетали, жужжа и свистя, дальние пули. Но люди, бывшие на батарее, как будто не замечали этого; со всех сторон слышался веселый говор и шутки.
– Чиненка! – кричал солдат на приближающуюся, летевшую со свистом гранату. – Не сюда! К пехотным! – с хохотом прибавлял другой, заметив, что граната перелетела и попала в ряды прикрытия.
– Что, знакомая? – смеялся другой солдат на присевшего мужика под пролетевшим ядром.
Несколько солдат собрались у вала, разглядывая то, что делалось впереди.
– И цепь сняли, видишь, назад прошли, – говорили они, указывая через вал.
– Свое дело гляди, – крикнул на них старый унтер офицер. – Назад прошли, значит, назади дело есть. – И унтер офицер, взяв за плечо одного из солдат, толкнул его коленкой. Послышался хохот.
– К пятому орудию накатывай! – кричали с одной стороны.
– Разом, дружнее, по бурлацки, – слышались веселые крики переменявших пушку.
– Ай, нашему барину чуть шляпку не сбила, – показывая зубы, смеялся на Пьера краснорожий шутник. – Эх, нескладная, – укоризненно прибавил он на ядро, попавшее в колесо и ногу человека.
– Ну вы, лисицы! – смеялся другой на изгибающихся ополченцев, входивших на батарею за раненым.
– Аль не вкусна каша? Ах, вороны, заколянились! – кричали на ополченцев, замявшихся перед солдатом с оторванной ногой.
– Тое кое, малый, – передразнивали мужиков. – Страсть не любят.
Пьер замечал, как после каждого попавшего ядра, после каждой потери все более и более разгоралось общее оживление.
Как из придвигающейся грозовой тучи, чаще и чаще, светлее и светлее вспыхивали на лицах всех этих людей (как бы в отпор совершающегося) молнии скрытого, разгорающегося огня.
Пьер не смотрел вперед на поле сражения и не интересовался знать о том, что там делалось: он весь был поглощен в созерцание этого, все более и более разгорающегося огня, который точно так же (он чувствовал) разгорался и в его душе.
В десять часов пехотные солдаты, бывшие впереди батареи в кустах и по речке Каменке, отступили. С батареи видно было, как они пробегали назад мимо нее, неся на ружьях раненых. Какой то генерал со свитой вошел на курган и, поговорив с полковником, сердито посмотрев на Пьера, сошел опять вниз, приказав прикрытию пехоты, стоявшему позади батареи, лечь, чтобы менее подвергаться выстрелам. Вслед за этим в рядах пехоты, правее батареи, послышался барабан, командные крики, и с батареи видно было, как ряды пехоты двинулись вперед.
Пьер смотрел через вал. Одно лицо особенно бросилось ему в глаза. Это был офицер, который с бледным молодым лицом шел задом, неся опущенную шпагу, и беспокойно оглядывался.
Ряды пехотных солдат скрылись в дыму, послышался их протяжный крик и частая стрельба ружей. Через несколько минут толпы раненых и носилок прошли оттуда. На батарею еще чаще стали попадать снаряды. Несколько человек лежали неубранные. Около пушек хлопотливее и оживленнее двигались солдаты. Никто уже не обращал внимания на Пьера. Раза два на него сердито крикнули за то, что он был на дороге. Старший офицер, с нахмуренным лицом, большими, быстрыми шагами переходил от одного орудия к другому. Молоденький офицерик, еще больше разрумянившись, еще старательнее командовал солдатами. Солдаты подавали заряды, поворачивались, заряжали и делали свое дело с напряженным щегольством. Они на ходу подпрыгивали, как на пружинах.