Заслуженный артист Литовской ССР
Заслуженный артист Литовской ССР — почётное звание, присваивалось Президиумом Верховного Совета Литовской ССР и являлось одной из форм признания государством и обществом заслуг отличившихся граждан. Учреждено 26 апреля 1941 года. Присваивалось выдающимся деятелям искусства, особо отличившимся в деле развития театра, музыки, кино, цирка, режиссёрам, композиторам, дирижёрам, концертмейстерам, художественным руководителям музыкальных, хоровых, танцевальных и других коллективов, другим творческим работникам, музыкантам-исполнителям за высокое мастерство, и содействие развитию искусства. Следующей степенью признания было присвоение звания «Народный артист Литовской ССР», затем «Народный артист СССР».
Начиная с 1919 и до указа 1941 года присваивалось звание «Заслуженный артист Республики». Присваивалось оно коллегиями Наркомпроса республик, приказами наркомов просвещения, исполкомами областных и краевых советов.
Первым награждённым в 1948 году был Мильтинис, Юозас – актёр театра и кино, режиссёр.
Последним награждённым этим почётным званием в 1989 году была Дапкунайте, Ингеборга – советская и литовская актриса театра и кино.
С распадом Советского Союза в Литве звание «Заслуженный артист Литовской ССР» было заменено званием «Заслуженный артист Литвы», при этом учитывая заслуги граждан Республики Литва, награждённых государственными наградами бывших СССР и Литовской ССР, за ними сохранились права и обязанности, предусмотренные законодательством бывших СССР и Литовской ССР о наградах.
См. также
Напишите отзыв о статье "Заслуженный артист Литовской ССР"
Отрывок, характеризующий Заслуженный артист Литовской ССР
Граф Остерман Толстой встретил возвращавшихся гусар, подозвал Ростова, благодарил его и сказал, что он представит государю о его молодецком поступке и будет просить для него Георгиевский крест. Когда Ростова потребовали к графу Остерману, он, вспомнив о том, что атака его была начата без приказанья, был вполне убежден, что начальник требует его для того, чтобы наказать его за самовольный поступок. Поэтому лестные слова Остермана и обещание награды должны бы были тем радостнее поразить Ростова; но все то же неприятное, неясное чувство нравственно тошнило ему. «Да что бишь меня мучает? – спросил он себя, отъезжая от генерала. – Ильин? Нет, он цел. Осрамился я чем нибудь? Нет. Все не то! – Что то другое мучило его, как раскаяние. – Да, да, этот французский офицер с дырочкой. И я хорошо помню, как рука моя остановилась, когда я поднял ее».Ростов увидал отвозимых пленных и поскакал за ними, чтобы посмотреть своего француза с дырочкой на подбородке. Он в своем странном мундире сидел на заводной гусарской лошади и беспокойно оглядывался вокруг себя. Рана его на руке была почти не рана. Он притворно улыбнулся Ростову и помахал ему рукой, в виде приветствия. Ростову все так же было неловко и чего то совестно.
Весь этот и следующий день друзья и товарищи Ростова замечали, что он не скучен, не сердит, но молчалив, задумчив и сосредоточен. Он неохотно пил, старался оставаться один и о чем то все думал.
Ростов все думал об этом своем блестящем подвиге, который, к удивлению его, приобрел ему Георгиевский крест и даже сделал ему репутацию храбреца, – и никак не мог понять чего то. «Так и они еще больше нашего боятся! – думал он. – Так только то и есть всего, то, что называется геройством? И разве я это делал для отечества? И в чем он виноват с своей дырочкой и голубыми глазами? А как он испугался! Он думал, что я убью его. За что ж мне убивать его? У меня рука дрогнула. А мне дали Георгиевский крест. Ничего, ничего не понимаю!»
