Застава Жилина
Поделись знанием:
Графиня заплакала, услыхавши весть о пожаре Москвы. Наташа, бледная, с остановившимися глазами, сидевшая под образами на лавке (на том самом месте, на которое она села приехавши), не обратила никакого внимания на слова отца. Она прислушивалась к неумолкаемому стону адъютанта, слышному через три дома.
– Ах, какой ужас! – сказала, со двора возвративись, иззябшая и испуганная Соня. – Я думаю, вся Москва сгорит, ужасное зарево! Наташа, посмотри теперь, отсюда из окошка видно, – сказала она сестре, видимо, желая чем нибудь развлечь ее. Но Наташа посмотрела на нее, как бы не понимая того, что у ней спрашивали, и опять уставилась глазами в угол печи. Наташа находилась в этом состоянии столбняка с нынешнего утра, с того самого времени, как Соня, к удивлению и досаде графини, непонятно для чего, нашла нужным объявить Наташе о ране князя Андрея и о его присутствии с ними в поезде. Графиня рассердилась на Соню, как она редко сердилась. Соня плакала и просила прощенья и теперь, как бы стараясь загладить свою вину, не переставая ухаживала за сестрой.
– Посмотри, Наташа, как ужасно горит, – сказала Соня.
– Что горит? – спросила Наташа. – Ах, да, Москва.
И как бы для того, чтобы не обидеть Сони отказом и отделаться от нее, она подвинула голову к окну, поглядела так, что, очевидно, не могла ничего видеть, и опять села в свое прежнее положение.
– Да ты не видела?
– Нет, право, я видела, – умоляющим о спокойствии голосом сказала она.
И графине и Соне понятно было, что Москва, пожар Москвы, что бы то ни было, конечно, не могло иметь значения для Наташи.
Граф опять пошел за перегородку и лег. Графиня подошла к Наташе, дотронулась перевернутой рукой до ее головы, как это она делала, когда дочь ее бывала больна, потом дотронулась до ее лба губами, как бы для того, чтобы узнать, есть ли жар, и поцеловала ее.
– Ты озябла. Ты вся дрожишь. Ты бы ложилась, – сказала она.
– Ложиться? Да, хорошо, я лягу. Я сейчас лягу, – сказала Наташа.
С тех пор как Наташе в нынешнее утро сказали о том, что князь Андрей тяжело ранен и едет с ними, она только в первую минуту много спрашивала о том, куда? как? опасно ли он ранен? и можно ли ей видеть его? Но после того как ей сказали, что видеть его ей нельзя, что он ранен тяжело, но что жизнь его не в опасности, она, очевидно, не поверив тому, что ей говорили, но убедившись, что сколько бы она ни говорила, ей будут отвечать одно и то же, перестала спрашивать и говорить. Всю дорогу с большими глазами, которые так знала и которых выражения так боялась графиня, Наташа сидела неподвижно в углу кареты и так же сидела теперь на лавке, на которую села. Что то она задумывала, что то она решала или уже решила в своем уме теперь, – это знала графиня, но что это такое было, она не знала, и это то страшило и мучило ее.
– Наташа, разденься, голубушка, ложись на мою постель. (Только графине одной была постелена постель на кровати; m me Schoss и обе барышни должны были спать на полу на сене.)
– Нет, мама, я лягу тут, на полу, – сердито сказала Наташа, подошла к окну и отворила его. Стон адъютанта из открытого окна послышался явственнее. Она высунула голову в сырой воздух ночи, и графиня видела, как тонкие плечи ее тряслись от рыданий и бились о раму. Наташа знала, что стонал не князь Андрей. Она знала, что князь Андрей лежал в той же связи, где они были, в другой избе через сени; но этот страшный неумолкавший стон заставил зарыдать ее. Графиня переглянулась с Соней.
– Ложись, голубушка, ложись, мой дружок, – сказала графиня, слегка дотрогиваясь рукой до плеча Наташи. – Ну, ложись же.
– Ах, да… Я сейчас, сейчас лягу, – сказала Наташа, поспешно раздеваясь и обрывая завязки юбок. Скинув платье и надев кофту, она, подвернув ноги, села на приготовленную на полу постель и, перекинув через плечо наперед свою недлинную тонкую косу, стала переплетать ее. Тонкие длинные привычные пальцы быстро, ловко разбирали, плели, завязывали косу. Голова Наташи привычным жестом поворачивалась то в одну, то в другую сторону, но глаза, лихорадочно открытые, неподвижно смотрели прямо. Когда ночной костюм был окончен, Наташа тихо опустилась на простыню, постланную на сено с края от двери.
– Наташа, ты в середину ляг, – сказала Соня.
– Нет, я тут, – проговорила Наташа. – Да ложитесь же, – прибавила она с досадой. И она зарылась лицом в подушку.
Графиня, m me Schoss и Соня поспешно разделись и легли. Одна лампадка осталась в комнате. Но на дворе светлело от пожара Малых Мытищ за две версты, и гудели пьяные крики народа в кабаке, который разбили мамоновские казаки, на перекоске, на улице, и все слышался неумолкаемый стон адъютанта.
Долго прислушивалась Наташа к внутренним и внешним звукам, доносившимся до нее, и не шевелилась. Она слышала сначала молитву и вздохи матери, трещание под ней ее кровати, знакомый с свистом храп m me Schoss, тихое дыханье Сони. Потом графиня окликнула Наташу. Наташа не отвечала ей.
– Кажется, спит, мама, – тихо отвечала Соня. Графиня, помолчав немного, окликнула еще раз, но уже никто ей не откликнулся.
Скоро после этого Наташа услышала ровное дыхание матери. Наташа не шевелилась, несмотря на то, что ее маленькая босая нога, выбившись из под одеяла, зябла на голом полу.
Как бы празднуя победу над всеми, в щели закричал сверчок. Пропел петух далеко, откликнулись близкие. В кабаке затихли крики, только слышался тот же стой адъютанта. Наташа приподнялась.
– Соня? ты спишь? Мама? – прошептала она. Никто не ответил. Наташа медленно и осторожно встала, перекрестилась и ступила осторожно узкой и гибкой босой ступней на грязный холодный пол. Скрипнула половица. Она, быстро перебирая ногами, пробежала, как котенок, несколько шагов и взялась за холодную скобку двери.
Ей казалось, что то тяжелое, равномерно ударяя, стучит во все стены избы: это билось ее замиравшее от страха, от ужаса и любви разрывающееся сердце.
Она отворила дверь, перешагнула порог и ступила на сырую, холодную землю сеней. Обхвативший холод освежил ее. Она ощупала босой ногой спящего человека, перешагнула через него и отворила дверь в избу, где лежал князь Андрей. В избе этой было темно. В заднем углу у кровати, на которой лежало что то, на лавке стояла нагоревшая большим грибом сальная свечка.
Наташа с утра еще, когда ей сказали про рану и присутствие князя Андрея, решила, что она должна видеть его. Она не знала, для чего это должно было, но она знала, что свидание будет мучительно, и тем более она была убеждена, что оно было необходимо.
Весь день она жила только надеждой того, что ночью она уввдит его. Но теперь, когда наступила эта минута, на нее нашел ужас того, что она увидит. Как он был изуродован? Что оставалось от него? Такой ли он был, какой был этот неумолкавший стон адъютанта? Да, он был такой. Он был в ее воображении олицетворение этого ужасного стона. Когда она увидала неясную массу в углу и приняла его поднятые под одеялом колени за его плечи, она представила себе какое то ужасное тело и в ужасе остановилась. Но непреодолимая сила влекла ее вперед. Она осторожно ступила один шаг, другой и очутилась на середине небольшой загроможденной избы. В избе под образами лежал на лавках другой человек (это был Тимохин), и на полу лежали еще два какие то человека (это были доктор и камердинер).
Камердинер приподнялся и прошептал что то. Тимохин, страдая от боли в раненой ноге, не спал и во все глаза смотрел на странное явление девушки в бедой рубашке, кофте и вечном чепчике. Сонные и испуганные слова камердинера; «Чего вам, зачем?» – только заставили скорее Наташу подойти и тому, что лежало в углу. Как ни страшно, ни непохоже на человеческое было это тело, она должна была его видеть. Она миновала камердинера: нагоревший гриб свечки свалился, и она ясно увидала лежащего с выпростанными руками на одеяле князя Андрея, такого, каким она его всегда видела.
Он был таков же, как всегда; но воспаленный цвет его лица, блестящие глаза, устремленные восторженно на нее, а в особенности нежная детская шея, выступавшая из отложенного воротника рубашки, давали ему особый, невинный, ребяческий вид, которого, однако, она никогда не видала в князе Андрее. Она подошла к нему и быстрым, гибким, молодым движением стала на колени.
Он улыбнулся и протянул ей руку.
Для князя Андрея прошло семь дней с того времени, как он очнулся на перевязочном пункте Бородинского поля. Все это время он находился почти в постояниом беспамятстве. Горячечное состояние и воспаление кишок, которые были повреждены, по мнению доктора, ехавшего с раненым, должны были унести его. Но на седьмой день он с удовольствием съел ломоть хлеба с чаем, и доктор заметил, что общий жар уменьшился. Князь Андрей поутру пришел в сознание. Первую ночь после выезда из Москвы было довольно тепло, и князь Андрей был оставлен для ночлега в коляске; но в Мытищах раненый сам потребовал, чтобы его вынесли и чтобы ему дали чаю. Боль, причиненная ему переноской в избу, заставила князя Андрея громко стонать и потерять опять сознание. Когда его уложили на походной кровати, он долго лежал с закрытыми глазами без движения. Потом он открыл их и тихо прошептал: «Что же чаю?» Памятливость эта к мелким подробностям жизни поразила доктора. Он пощупал пульс и, к удивлению и неудовольствию своему, заметил, что пульс был лучше. К неудовольствию своему это заметил доктор потому, что он по опыту своему был убежден, что жить князь Андрей не может и что ежели он не умрет теперь, то он только с большими страданиями умрет несколько времени после. С князем Андреем везли присоединившегося к ним в Москве майора его полка Тимохина с красным носиком, раненного в ногу в том же Бородинском сражении. При них ехал доктор, камердинер князя, его кучер и два денщика.
Князю Андрею дали чаю. Он жадно пил, лихорадочными глазами глядя вперед себя на дверь, как бы стараясь что то понять и припомнить.
(перенаправлено с «Застава Жилина (телесериал)»)
| Застава Жилина | |
 | |
| Жанр | |
|---|---|
| В ролях |
Александр Лымарев |
| Композитор | |
| Страна | |
| Количество серий |
12 |
| Производство | |
| Режиссёр | |
| Оператор | |
| Сценарист | |
| Студия | |
| Трансляция | |
| Телеканал | |
| На экранах | |
«Застава Жилина» — телесериал, военная драма режиссёра Василия Пичула, Россия, 2008 год. Сериал был дебютом известного кинорежиссёра Василия Пичула в многосерийном формате[1].
Содержание
Сюжет
Действие фильма происходит во время Великой Отечественной войны.
1941 год. Молодой человек, студент Павел Жилин, влюбляется в свою соседку по коммунальной квартире — Лизу Савину. Но любовь его без взаимности. За драку с женихом Лизы — лейтенантом ВВС РККА — молодому человеку грозит от 5 лет лагерей. Павла спасает военком, убеждая его бросить учёбу в институте, отказаться от брони и пойти в армию. Его приписывают в погранвойска…
Отряд, где служит Жилин, направляется в то самое место, где оказалась Лиза Ананьева (Савина) со своим мужем — лётчиком Александром Ананьевым: они распределены в тот же гарнизон, что и Павел Жилин в Западной Белоруссии.
Во время службы на заставе, судьба сводит Павла с польской девушкой Эльжбетой, которая влюбляется в него.
В это время начинается война. Эльжбету и двоих детей из её деревни спасают пограничники и успевают отправить их в тыл. После первых же боев, отряд Жилина и гарнизон Ананьева под Кобрином практически полностью погибают. Тем не менее, Жилину удаётся какое-то время эффективно противостоять отдельным немецким частям практически в одиночку, а Ананьев умудряется сделать несколько успешных вылетов. На этом боевые успехи обоих заканчиваются.
Оба попадают в плен и оказываются в одном лагере для военнопленных. Через много месяцев Жилину удаётся бежать. Он пересекает линию фронта и оказывается у своих. Но ему придётся пройти все круги ада того времени: проверки, допросы, пребывание в фильтрационном лагере. В итоге: его реабилитируют, дают погоны лейтенанта войск НКВД и новое назначение на Западный фронт. Он находит Эльжбету, женится на ней и усыновляет детей. До конца войны он участвует в ликвидациях банд и становлением порядка в приграничных районах. Во время одной из таких операций, получает тяжелое ранение и попадает в госпиталь, где встречается с Ананьевым. Александр стал инвалидом и пытается разыскать Лизу, рассылая запросы по инстанциям — ему необходимо оформить развод, для вступления в новый брак. Он передает Жилину координаты найденной Лизы, на Дальнем Востоке. Через какое-то время от рук бандитов погибает Эльжбета. Жилин, устроив детей в музыкальное училище, отправляется на Дальний Восток на поиски Лизы. Он находит Лизу в ссылке, в бараке среди уголовников, на последнем месяце беременности.
Создание сериала
Большая часть съёмок производилась в белорусских городах Бресте, Гродно, Борисове. Соляные шахты Саксонии были воссозданы в шахтёрском городке Солигорск Минской области, натурные сцены в Германии сняты в Чехии, а все павильонные съёмки — в Москве[2]. Под руководством художника-постановщика Юрия Устинова была сооружена пограничная застава, которая в ходе съёмок была полностью уничтожена.
Оценки
Художник-постановщик Юрий Устинов за работу над этим фильмов получил за эту работу премию «ТЭФИ» 2009 года, финалистами этой премии были также сценарист и звукорежиссёр картины[3]. Премьерный показ телесериала на Первом канале был самым популярным телепроектом недели. Фильм вызвал ожесточённые споры среди зрителей, предметом которых была его правдивость и обоснованность авторского подхода к изображению истории начала Великой Отечественной войны[4].
В главных ролях
- Александр Лымарев — Павел Юрьевич Жилин
- Екатерина Вилкова — Елизавета Сергеевна Савина
- Иван Стебунов — лейтенант Александр Петрович Ананьев, лётчик
- Екатерина Маликова — Эльжбетта Леховна Поплавская
- Даниил Спиваковский — политрук Амбросимов Владимир
- Марина Яковлева — мать Лизы Савиной
- Мария Звонарева — Антонина Васильевна, мать Павла
- Михаил Тарабукин — Мамонтов Николай
- Артём Гайдуков — Сергей Копцов
- Шамиль Хаматов — Фёдор Буров, в прошлом тракторист
- Антон Ескин — Никита Мельников
- Анатолий Белый — Терейкин, старший лейтенант заставы
- Михаил Горский — старшина Иванов
- Евгений Пронин — Константин Соловьёв, старший лейтенант, лётчик
- Пётр Меркурьев — Иван Герасимович, сосед Жилиных по квартире
- Александр Лазарев — нарком Берия
- Григорий Пичул — Януш, подросток
- Кирилл Кяро — майор Геннадий Ершов
- Сергей Юшкевич — комбат
- Виталий Абдулов — капитан Зуров
- Виктор Павлюченков — Трушкевич
- Эдуард Федашко — заключённый Коля
- Святослав Астрамович — Лапин, капитан авиации погранвойск
- Иван Мацкевич — Иван Сергеевич
- Александр Брухацкий — Михалыч, авиатехник
В ролях
- Владимир Воронков — начальник милиции
- Карен Оганесян
- Роман Радов — следователь
- Сергей Холмогоров
- Катерина Врожесек — пани Ядвига
- Дмитрий Глазачев — Толик, пьяный железнодорожник
- Петар Зекавица — начальник концлагеря
- Валерий Зеленский — помощник Жилина
- Денис Калик — лесной брат, бандеровец, которого застрелил Жилин
- Оксана Лесная — начальница распределителя
- Виктор Молчан — шофёр Мухин
- Константин Овсянников — вертухай
- Сергей Шульга — начальник станции
- Донатас Грудович — шофёр
- Алексей Дмитриев
- Елена Доронина — Катя
- Армен Арутюнян-Елецкий — подполковник НКВД в фильтрационном лагере
- Михаил Есьман — немец, взявший Жилина в плен
- Николай Рябычин — солдат, добивший бандеровцев
- Геннадий Ересько — врач-хирург
- Павел Заяц — переводчик в концлагере
- Кирилл Новицкий — разведчик
- Алексей Соров — Скачков
- Матвей Шкуратов — радист
- Евгений Щетинин
- Виталий Быков — преподаватель консерватории
- Максим Брагинец — водитель полуторки
- Александр Негреба — казак
- Анатолий Голуб — майор-юрист
- Владимир Грицевский — шофёр Ершова
- Александр Гусев — Михалев
- Александр Демьянков — бандит-литовец
- Игорь Денисов — капитан СМЕРШа
- Симон Добравец
- Александр Жданович — окулист
- Зинаида Зубкова — вахтёрша в консерватории
- Андрей Карако — раненный лётчик
- Максим Кречетов — лейтенант
- Александр Кологрив — связист
- Виталий Кутас — Климов
- Наталья Эсхи — Елена Викторовна
- Алеся Лесникова — дежурная на вокзале
- Евгений Макаров — патрульный
- Татьяна Мархель — белоруска
- Михаил Матвеев — руководитель курса
- Вячеслав Павлють — особист
- Игорь Подливальчев
- Максим Пониматченко — Герхард
- Анжелика Пташук — сержант
- Игорь Сигов — Сечкин
- Антон Старовойтов
- Артур Фёдорович — начальник патруля
- Татьяна Харламова — женщина в деревне
- Аркадий Цуба
- Сергей Новицкий
- Виталий Шашков — Доронин
Съёмочная группа
- Режиссёр — Василий Пичул
- Сценарист — Ариф Алиев
- Оператор — Вадим Алисов
- Композитор — Алексей Шелыгин
- Художник — Юрий Устинов
Производство: киностудия «Элегия» под патронажем «Мосфильма» на технической базе «Беларусьфильма», 2008 год
Напишите отзыв о статье "Застава Жилина"
Примечания
- ↑ Ольга ЕМЕЛЬЯНОВА [www.eg.ru/print/cadr/13161/ Любовь под свист пуль] // Экспрксс газета. — 04 Мая 2009 г.. — № 18 (743).
- ↑ [echonedeli.ru/content/на-первом-канале-премьера-сериала-застава-жилина На Первом канале премьера сериала «Застава Жилина»] (рус.). ЭПИ Газета «Эхо недели» (28.04.2009). Проверено 28 июля 2015.
- ↑ [www.tefi.ru/common/img/uploaded/files/TEFI-2009/FIN/TEFI-09_FINALISTI.doc Финалисты «ТЭФИ—2009»] (DOC). Фонд «Академия Российского телевидения». — Национальный телевизионный конкурс «ТЭФИ». Проверено 28 июля 2015.
- ↑ [www.newsru.com/arch/cinema/14may2009/zast.html Телерейтинги: «Застава Жилина» разделила аудиторию на два лагеря], NEWSru (Четверг, 14 мая 2009 г.).
Ссылки
- [2011.russiancinema.ru/index.php?e_dept_id=2&e_movie_id=20579 «Застава Жилина»] на сайте «Энциклопедия отечественного кино»
| ||||||
Отрывок, характеризующий Застава Жилина
Камердинер, вернувшись, доложил графу, что горит Москва. Граф надел халат и вышел посмотреть. С ним вместе вышла и не раздевавшаяся еще Соня, и madame Schoss. Наташа и графиня одни оставались в комнате. (Пети не было больше с семейством; он пошел вперед с своим полком, шедшим к Троице.)Графиня заплакала, услыхавши весть о пожаре Москвы. Наташа, бледная, с остановившимися глазами, сидевшая под образами на лавке (на том самом месте, на которое она села приехавши), не обратила никакого внимания на слова отца. Она прислушивалась к неумолкаемому стону адъютанта, слышному через три дома.
– Ах, какой ужас! – сказала, со двора возвративись, иззябшая и испуганная Соня. – Я думаю, вся Москва сгорит, ужасное зарево! Наташа, посмотри теперь, отсюда из окошка видно, – сказала она сестре, видимо, желая чем нибудь развлечь ее. Но Наташа посмотрела на нее, как бы не понимая того, что у ней спрашивали, и опять уставилась глазами в угол печи. Наташа находилась в этом состоянии столбняка с нынешнего утра, с того самого времени, как Соня, к удивлению и досаде графини, непонятно для чего, нашла нужным объявить Наташе о ране князя Андрея и о его присутствии с ними в поезде. Графиня рассердилась на Соню, как она редко сердилась. Соня плакала и просила прощенья и теперь, как бы стараясь загладить свою вину, не переставая ухаживала за сестрой.
– Посмотри, Наташа, как ужасно горит, – сказала Соня.
– Что горит? – спросила Наташа. – Ах, да, Москва.
И как бы для того, чтобы не обидеть Сони отказом и отделаться от нее, она подвинула голову к окну, поглядела так, что, очевидно, не могла ничего видеть, и опять села в свое прежнее положение.
– Да ты не видела?
– Нет, право, я видела, – умоляющим о спокойствии голосом сказала она.
И графине и Соне понятно было, что Москва, пожар Москвы, что бы то ни было, конечно, не могло иметь значения для Наташи.
Граф опять пошел за перегородку и лег. Графиня подошла к Наташе, дотронулась перевернутой рукой до ее головы, как это она делала, когда дочь ее бывала больна, потом дотронулась до ее лба губами, как бы для того, чтобы узнать, есть ли жар, и поцеловала ее.
– Ты озябла. Ты вся дрожишь. Ты бы ложилась, – сказала она.
– Ложиться? Да, хорошо, я лягу. Я сейчас лягу, – сказала Наташа.
С тех пор как Наташе в нынешнее утро сказали о том, что князь Андрей тяжело ранен и едет с ними, она только в первую минуту много спрашивала о том, куда? как? опасно ли он ранен? и можно ли ей видеть его? Но после того как ей сказали, что видеть его ей нельзя, что он ранен тяжело, но что жизнь его не в опасности, она, очевидно, не поверив тому, что ей говорили, но убедившись, что сколько бы она ни говорила, ей будут отвечать одно и то же, перестала спрашивать и говорить. Всю дорогу с большими глазами, которые так знала и которых выражения так боялась графиня, Наташа сидела неподвижно в углу кареты и так же сидела теперь на лавке, на которую села. Что то она задумывала, что то она решала или уже решила в своем уме теперь, – это знала графиня, но что это такое было, она не знала, и это то страшило и мучило ее.
– Наташа, разденься, голубушка, ложись на мою постель. (Только графине одной была постелена постель на кровати; m me Schoss и обе барышни должны были спать на полу на сене.)
– Нет, мама, я лягу тут, на полу, – сердито сказала Наташа, подошла к окну и отворила его. Стон адъютанта из открытого окна послышался явственнее. Она высунула голову в сырой воздух ночи, и графиня видела, как тонкие плечи ее тряслись от рыданий и бились о раму. Наташа знала, что стонал не князь Андрей. Она знала, что князь Андрей лежал в той же связи, где они были, в другой избе через сени; но этот страшный неумолкавший стон заставил зарыдать ее. Графиня переглянулась с Соней.
– Ложись, голубушка, ложись, мой дружок, – сказала графиня, слегка дотрогиваясь рукой до плеча Наташи. – Ну, ложись же.
– Ах, да… Я сейчас, сейчас лягу, – сказала Наташа, поспешно раздеваясь и обрывая завязки юбок. Скинув платье и надев кофту, она, подвернув ноги, села на приготовленную на полу постель и, перекинув через плечо наперед свою недлинную тонкую косу, стала переплетать ее. Тонкие длинные привычные пальцы быстро, ловко разбирали, плели, завязывали косу. Голова Наташи привычным жестом поворачивалась то в одну, то в другую сторону, но глаза, лихорадочно открытые, неподвижно смотрели прямо. Когда ночной костюм был окончен, Наташа тихо опустилась на простыню, постланную на сено с края от двери.
– Наташа, ты в середину ляг, – сказала Соня.
– Нет, я тут, – проговорила Наташа. – Да ложитесь же, – прибавила она с досадой. И она зарылась лицом в подушку.
Графиня, m me Schoss и Соня поспешно разделись и легли. Одна лампадка осталась в комнате. Но на дворе светлело от пожара Малых Мытищ за две версты, и гудели пьяные крики народа в кабаке, который разбили мамоновские казаки, на перекоске, на улице, и все слышался неумолкаемый стон адъютанта.
Долго прислушивалась Наташа к внутренним и внешним звукам, доносившимся до нее, и не шевелилась. Она слышала сначала молитву и вздохи матери, трещание под ней ее кровати, знакомый с свистом храп m me Schoss, тихое дыханье Сони. Потом графиня окликнула Наташу. Наташа не отвечала ей.
– Кажется, спит, мама, – тихо отвечала Соня. Графиня, помолчав немного, окликнула еще раз, но уже никто ей не откликнулся.
Скоро после этого Наташа услышала ровное дыхание матери. Наташа не шевелилась, несмотря на то, что ее маленькая босая нога, выбившись из под одеяла, зябла на голом полу.
Как бы празднуя победу над всеми, в щели закричал сверчок. Пропел петух далеко, откликнулись близкие. В кабаке затихли крики, только слышался тот же стой адъютанта. Наташа приподнялась.
– Соня? ты спишь? Мама? – прошептала она. Никто не ответил. Наташа медленно и осторожно встала, перекрестилась и ступила осторожно узкой и гибкой босой ступней на грязный холодный пол. Скрипнула половица. Она, быстро перебирая ногами, пробежала, как котенок, несколько шагов и взялась за холодную скобку двери.
Ей казалось, что то тяжелое, равномерно ударяя, стучит во все стены избы: это билось ее замиравшее от страха, от ужаса и любви разрывающееся сердце.
Она отворила дверь, перешагнула порог и ступила на сырую, холодную землю сеней. Обхвативший холод освежил ее. Она ощупала босой ногой спящего человека, перешагнула через него и отворила дверь в избу, где лежал князь Андрей. В избе этой было темно. В заднем углу у кровати, на которой лежало что то, на лавке стояла нагоревшая большим грибом сальная свечка.
Наташа с утра еще, когда ей сказали про рану и присутствие князя Андрея, решила, что она должна видеть его. Она не знала, для чего это должно было, но она знала, что свидание будет мучительно, и тем более она была убеждена, что оно было необходимо.
Весь день она жила только надеждой того, что ночью она уввдит его. Но теперь, когда наступила эта минута, на нее нашел ужас того, что она увидит. Как он был изуродован? Что оставалось от него? Такой ли он был, какой был этот неумолкавший стон адъютанта? Да, он был такой. Он был в ее воображении олицетворение этого ужасного стона. Когда она увидала неясную массу в углу и приняла его поднятые под одеялом колени за его плечи, она представила себе какое то ужасное тело и в ужасе остановилась. Но непреодолимая сила влекла ее вперед. Она осторожно ступила один шаг, другой и очутилась на середине небольшой загроможденной избы. В избе под образами лежал на лавках другой человек (это был Тимохин), и на полу лежали еще два какие то человека (это были доктор и камердинер).
Камердинер приподнялся и прошептал что то. Тимохин, страдая от боли в раненой ноге, не спал и во все глаза смотрел на странное явление девушки в бедой рубашке, кофте и вечном чепчике. Сонные и испуганные слова камердинера; «Чего вам, зачем?» – только заставили скорее Наташу подойти и тому, что лежало в углу. Как ни страшно, ни непохоже на человеческое было это тело, она должна была его видеть. Она миновала камердинера: нагоревший гриб свечки свалился, и она ясно увидала лежащего с выпростанными руками на одеяле князя Андрея, такого, каким она его всегда видела.
Он был таков же, как всегда; но воспаленный цвет его лица, блестящие глаза, устремленные восторженно на нее, а в особенности нежная детская шея, выступавшая из отложенного воротника рубашки, давали ему особый, невинный, ребяческий вид, которого, однако, она никогда не видала в князе Андрее. Она подошла к нему и быстрым, гибким, молодым движением стала на колени.
Он улыбнулся и протянул ей руку.
Для князя Андрея прошло семь дней с того времени, как он очнулся на перевязочном пункте Бородинского поля. Все это время он находился почти в постояниом беспамятстве. Горячечное состояние и воспаление кишок, которые были повреждены, по мнению доктора, ехавшего с раненым, должны были унести его. Но на седьмой день он с удовольствием съел ломоть хлеба с чаем, и доктор заметил, что общий жар уменьшился. Князь Андрей поутру пришел в сознание. Первую ночь после выезда из Москвы было довольно тепло, и князь Андрей был оставлен для ночлега в коляске; но в Мытищах раненый сам потребовал, чтобы его вынесли и чтобы ему дали чаю. Боль, причиненная ему переноской в избу, заставила князя Андрея громко стонать и потерять опять сознание. Когда его уложили на походной кровати, он долго лежал с закрытыми глазами без движения. Потом он открыл их и тихо прошептал: «Что же чаю?» Памятливость эта к мелким подробностям жизни поразила доктора. Он пощупал пульс и, к удивлению и неудовольствию своему, заметил, что пульс был лучше. К неудовольствию своему это заметил доктор потому, что он по опыту своему был убежден, что жить князь Андрей не может и что ежели он не умрет теперь, то он только с большими страданиями умрет несколько времени после. С князем Андреем везли присоединившегося к ним в Москве майора его полка Тимохина с красным носиком, раненного в ногу в том же Бородинском сражении. При них ехал доктор, камердинер князя, его кучер и два денщика.
Князю Андрею дали чаю. Он жадно пил, лихорадочными глазами глядя вперед себя на дверь, как бы стараясь что то понять и припомнить.
