Захария (хазарский каган)

Заха́рия — хазарский каган, правивший в IX веке. Упоминается в 860—861 годах. Источником сведений о нём являются житие св. Кирилла, сохранившееся в славянском переводе, и связанные с ним произведения. Имя содержится в Проложной (Краткой) редакции Жития.

По-видимому, был иудеем, о чём свидетельствует библейское имя и указание на веру в единого Бога. В 860 году направил посольство к византийскому императору Михаилу III, в ответ на которое в Хазарию прибыла византийская миссия, возглавляемая Константином Философом (св. Кириллом). Этим событиям, возможно, предшествовал военный конфликт, так как упоминается, что Константин снял хазарскую осаду с одного из городов в Крыму, а при дворе кагана находились византийские пленные. Прибыв в Херсон в январе 861 года, Константин на корабле приплыл в Азовское море, а оттуда прибыл в ставку кагана, расположенную в Прикаспии. Среди хазарских сановников, участвовавших в приёме, упоминается «первый советник», в котором исследователи видят второго правителя Хазарии — бека в начальный период двоевластия в Хазарии, когда полномочия двух правителей ещё были примерно равны. В Житии посольство увязано с диспутом между христианским, исламским и иудейским проповедниками, устроенном по желанию кагана с целью выбрать истинную веру. Это христианская версия сюжета о хазарском «состязании вер», существуют ещё его еврейская и мусульманская версии. Обстоятельства прений и причина победы иудаизма во всех трёх вариантах описываются по-разному. Удовлетворившись ответами Константина, каган пообещал религиозную неприкосновенность христианам. Константин крестил 200 хазар-язычников из его окружения и забрал с собой 20 пленников. В письме, направленном к императору, каган выразил надежду, что в будущем сам придёт к крещению и назвал себя другом Византии.

Сам факт посольства Константина в Хазарию считается полностью достоверным, поскольку о нём есть упоминание в независимом источнике (письмо Анастасия Библиотекаря). Но вопрос о соотношении достоверных и вымышленных деталей остаётся открытым. В историографии, начиная с Й. Маркварта, существует взгляд, что именно правлением Захарии следует датировать обращение хазар в иудаизм (Г. Ловмянский, Г. В. Вернадский, из новейших авторов К. А. Брук, К. Цукерман). Однако большинством исследователей данная точка зрения не разделятся, поскольку по другим письменным источникам, в последнее время подкреплённым также нумизматическими данными, это событие относится к более раннему времени.

Предполагают, что истинной целью посольства было налаживание отношений между странами в свете неблагоприятной вешнеполитической ситуации. Византия только что подверглась первому нападению русов на Константинополь. А хазары испытывали натиск венгров.

Захария — единственный известный по имени каган в IX — X вв. Сведения о более поздних хазарских каганах не сохранились, так как они утратили реальную власть, уступив её бекам.

Отрывок, характеризующий Захария (хазарский каган)

– Не понимаю, – отвечал Андрей. – Les femmes comme il faut, [Порядочные женщины,] это другое дело; но les femmes Курагина, les femmes et le vin, [женщины Курагина, женщины и вино,] не понимаю!
Пьер жил y князя Василия Курагина и участвовал в разгульной жизни его сына Анатоля, того самого, которого для исправления собирались женить на сестре князя Андрея.
– Знаете что, – сказал Пьер, как будто ему пришла неожиданно счастливая мысль, – серьезно, я давно это думал. С этою жизнью я ничего не могу ни решить, ни обдумать. Голова болит, денег нет. Нынче он меня звал, я не поеду.
– Дай мне честное слово, что ты не будешь ездить?
– Честное слово!


Уже был второй час ночи, когда Пьер вышел oт своего друга. Ночь была июньская, петербургская, бессумрачная ночь. Пьер сел в извозчичью коляску с намерением ехать домой. Но чем ближе он подъезжал, тем более он чувствовал невозможность заснуть в эту ночь, походившую более на вечер или на утро. Далеко было видно по пустым улицам. Дорогой Пьер вспомнил, что у Анатоля Курагина нынче вечером должно было собраться обычное игорное общество, после которого обыкновенно шла попойка, кончавшаяся одним из любимых увеселений Пьера.
«Хорошо бы было поехать к Курагину», подумал он.
Но тотчас же он вспомнил данное князю Андрею честное слово не бывать у Курагина. Но тотчас же, как это бывает с людьми, называемыми бесхарактерными, ему так страстно захотелось еще раз испытать эту столь знакомую ему беспутную жизнь, что он решился ехать. И тотчас же ему пришла в голову мысль, что данное слово ничего не значит, потому что еще прежде, чем князю Андрею, он дал также князю Анатолю слово быть у него; наконец, он подумал, что все эти честные слова – такие условные вещи, не имеющие никакого определенного смысла, особенно ежели сообразить, что, может быть, завтра же или он умрет или случится с ним что нибудь такое необыкновенное, что не будет уже ни честного, ни бесчестного. Такого рода рассуждения, уничтожая все его решения и предположения, часто приходили к Пьеру. Он поехал к Курагину.
Подъехав к крыльцу большого дома у конно гвардейских казарм, в которых жил Анатоль, он поднялся на освещенное крыльцо, на лестницу, и вошел в отворенную дверь. В передней никого не было; валялись пустые бутылки, плащи, калоши; пахло вином, слышался дальний говор и крик.
Игра и ужин уже кончились, но гости еще не разъезжались. Пьер скинул плащ и вошел в первую комнату, где стояли остатки ужина и один лакей, думая, что его никто не видит, допивал тайком недопитые стаканы. Из третьей комнаты слышались возня, хохот, крики знакомых голосов и рев медведя.
Человек восемь молодых людей толпились озабоченно около открытого окна. Трое возились с молодым медведем, которого один таскал на цепи, пугая им другого.
– Держу за Стивенса сто! – кричал один.
– Смотри не поддерживать! – кричал другой.
– Я за Долохова! – кричал третий. – Разними, Курагин.
– Ну, бросьте Мишку, тут пари.
– Одним духом, иначе проиграно, – кричал четвертый.
– Яков, давай бутылку, Яков! – кричал сам хозяин, высокий красавец, стоявший посреди толпы в одной тонкой рубашке, раскрытой на средине груди. – Стойте, господа. Вот он Петруша, милый друг, – обратился он к Пьеру.