Захарково (Тушино)

Населённый пункт, вошедший в состав Москвы

Захарково
История
Первое упоминание	1585 год
В составе Москвы с	17 августа 1960
Статус на момент включения	деревня
Расположение
Округа	СЗАО
Районы	Южное Тушино
Станции метро	Сходненская
Координаты	55°51′22″ с. ш. 37°27′18″ в. д.55.856° с. ш. 37.455° в. д. / 55.856; 37.455

Захарково — бывшая деревня на северо-западе от Москвы (ныне территория относится к району Южное Тушино), на берегу канала имени Москвы, недалеко от станции метро «Сходненская».

Местоположение

До 1930-х гг. деревня Захарково лежала на берегу речки Химки, за оврагом (собственно, руслом небольшого ручья длиной примерно 1,5 км., от которого ныне остался залив на водохранилище). В Химке водились щуки, окуни, голавли. В жару река почти пересыхала и при ширине в 4 м глубину имела около 13 см. Деревня имела форму буквы Г, будучи обращена одной стороной к берегу реки, а другой, основной — к оврагу; по этой основной части проходила улица (ныне Химкинский бульвар), переходившая в дорогу, соединявшую Захарково с деревней Петрово. Выше деревни по течению реки лежала деревня Алёшкино, ниже — деревня Иваньково (у края Иваньковского леса, ныне лесопарк Покровское-Стрешнево). В XVIII—XIX вв. у Захаркова стояла мельница, через её плотину можно было попасть в село Никольское, к приходу которого была приписана деревня. На западе деревню отделял от Петрово лес (берёза, осина), в котором в начале XIX в. водились зайцы и лисицы, набегом бывали волки. Земля считалась неважной, урожаи на ней, согласно «Экономическим примечаниям» 1800 г., «родятца средственно».

Древнейшие времена

Территория была заселена как минимум с III тысячелетия до н. э., то есть с позднего неолита. У Захаркова, на территории парка «Северное Тушино», найдена неолитическая стоянка III—II тысячелетия до н. э. и селище раннего железного века (I—III вв.), а также селище славян-вятичей. Рядом находились также два славянских курганных комплекса XI—XIII вв.

Захарково при Черкасских и Шереметьевых

Первые сведения о деревне — в писцовых книгах Московского уезда 1585—1586 годов, где оно упоминается под именем Захаркино как вотчина князя Бориса Кенбулатовича Черкасского. Попытки дьяков установить более ранних владельцев этой и соседних деревень не удалась: «…не сыскали, за кем те деревни преж того были…». Черкасский, как свойственник прежней династии и одновременно Романовых (женат на сестре Филарета Романова) и возможный претендент на престол, был обвинен Борисом Годуновым (вместе с Романовыми) в попытке извести царя и сослан в Белоозеро, где и умер (1601). Имение перешло к его двоюродному брату Ивану Борисовичу Черкасскому, боярину с 1613 г., возглавлявшему ряд приказов (Иноземный, Стрелецкий, Казенный двор, приказ Большой Казны). После смерти его в 1643 г. владельцем села стал его двоюродный брат Дмитрий Мамстрюкович Черкассакий, жене которого принадлежало Никольское; затем боярин князь Яков Куденетович Черкасский (ум. 1662), и сын Михаил Яковлевич, сибирский генерал-губернатор при Петре I. Последний обустроил свою усадьбу в Никольском, переведя из него всех крестьян в Захарково; в результате по переписи 1678 г. в деревне значилось 12 крестьянских дворов и 5 дворов бобыльских, в которых проживало всего 77 человек. По его смерти, селом владел его сын Алексей Михайлович, также сибирский генерал-губернатор, кабинет-министр и великий канцлер (1740) при Анне Иоанновне . После смерти последнего (1742) Захарково вместе со всеми владениями покойного перешло к его дочери Варваре Алексеевне, вышедшей за графа Петра Борисовича Шереметьева . Далее Захарковым владели их сын Николай Петрович и внук (сын Николая Петровича от П. И. Жемчуговой-Ковалевой) Дмитрий Николаевич Шереметьев. Согласно «Экономическим примечаниям» 1800 г., захарковцы занимались промыслами: мужчины — извозом в Москве и «распилкой досок», а женщины «вязанием колпаков и чулков».

В 1812 г. в Захаркове появлялись французские фуражиры, очевидно из расквартированного в соседнем Никольском Баварского кавалерийского полка (корпуса Евгения Богарнэ); при этом был «застрелен неприятелем» крестьянин Кузьма Николаев.

Захарково на рубеже XIX—XX веков

В середине XIX в. Захарково насчитывало 60 дворов с 367 жителями — в три раза больше, чем село Никольское, к которому она была приписана. В 1902 г. насчитывалось 434 жителя. В 1912 г. в деревне было 80 дворов. В 1862 освобожденные крестьяне получили 592 десятины земли. Д. Н. Шереметьев сдал часть оставшейся у него земли купцу Крюкову для устройства кирпичного завода, который скоро прекратил своё существование. Также не удалась попытка купца Богомолова переоборудовать мельницу для нужд шерстопрядильной фабрики. Местные жители занимались молочной торговлей (хотя в деревне было лишь 19 коров) и работали на окрестных фабриках: кирпичной близ Никольского, бумажной и шерстопрядильной в Иваньково.

Захарково в XX веке

В 1931 г. под Захарковым был устроен аэродром ГВФ (Гражданского воздушного флота), впоследствии переданный Управлению полярной авиации Главсевморпути. В 1937 году рядом с аэродромом был организован учебный центр для гражданских летчиков. От комплекса аэродрома до нашего времени сохранились двухэтажное здание между Химкинским бульваром, улицей Фомичёвой и здание радиомаяка на Аэродромной улице. В 1932 г. началось строительство Химкинского водохранилища, в ходе которого был создан поселок «Захарково-1», включенный в состав Тушина (1934). Окрестная территория была обнесена колючей проволокой и отошла к системе Дмитлага (у деревни Иваньково охранная вышка была снесена только в 1995 году). В 1937 г. канал был пущен. Впоследствии в Захаркове была устроена пристань, связанная паромной переправой с воздвигнутым напротив Северным речным вокзалом. Постройка канала крайне негативно повлияла на жизнь Захаркова: связи с соседними местностями были нарушены, часть земель затоплена, колодцы испорчены, воду для питья приходилось брать из канала, где она была достаточно грязной, а сама деревня в результате подъема воды и заболачивания местности осенью и весной утопала в такой грязи, что дети не могли посещать школу. Много неудобств доставлял жителям и аэродром постоянным ревом двигателей.

С 1942 г. на Захарковском аэродроме базировался Гвардейский авиационный штурмовой корпус под командованием генерал-майора авиации В. Г. Рязанова. На канале, в целях маскировки, были поставлены плоты с макетами зданий. После войны на аэродроме проводились испытания первых советских вертолетов.

В 1950-е гг. по берегу канала к северу от Захарково был разбит колхозный яблоневый сад (Маджугинский сад), на базе которого ныне создан Парк «Северное Тушино». В Захарково стал ходить московский транспорт: автобус 62 до аэродрома, затем автобус 102 до деревни.

С 18 августа 1960 село в составе Москвы. К 1970 г. застройка места, где стояла бывшая деревня, закончилась. На месте засыпанного оврага был воздвигнут крупный универсам. Часть деревни у пристани просуществовала до Олимпиады 1980 г. Ныне о Захаркове напоминают три Захарковские улицы, Захарковский сад и пристань «Захарково» на Химкинском водохранилище.

Карты

• [tushinec.ru/index.php?link=library&s=127 Старые карты местности]
• [www.parkk.ru/history/hist11.gif Карта 1763 г.]
• Карта 1818 г.
• Братцево, Петрово, Алешкино и Захарково. Фрагмент «Плана окрестностей Ходынского военного поля» 1916 г.

Ссылки

• [samlib.ru/o/oleg_w_m/cdocumentsandsettingsolegmoidokumentyperwobytnyestojankiwpodmoskowxertf.shtml О.Мосин. Первобытные стоянки Подмосковья]
• [baza.vgd.ru/11/69785/?pg=5 О.Мосин. Древнейшая родословная Москвы и москвичей]
• [www.parkk.ru/history3.html История парка. Заселение территории]
• [www.parkk.ru/history5.html История парка. Сотни лет назад]
• [www.parkk.ru/history6.html История парка Последнее столетие].
• [tushinec.ru/print.php?article_print=1100&page=6 «Тушино» (книга из серии Природное и культурное наследие Москвы)]
• [www.panfilat.ru/tushino/history/tushino_history.php История района Тушино]
• [tushinec.ru/index.php?news_read=835 Захарково: от деревни к аэродрому]
• [okrug.school147.ru/old/derevni/zaharkovo.htm Захарково]
• [tushinec.ru/index.php?news_read=707&page=4 Захарковский аэродром]
• [www.topos.ru/article/5216 Дмитрий Данилов. Дом десять] Содержит описание деревни в последние годы её существования.
• [tushinec.ru/index.php?news_read=3716 Памятные книжки Московской губернии]
• [tushinec.ru/index.php?news_read=1161 Полярный аэродром Захарково]

Отрывок, характеризующий Захарково (Тушино)

– Да мне что за дело! – крикнул он вдруг и пошел быстрыми шагами вперед по ряду. В одной отпертой лавке слышались удары и ругательства, и в то время как офицер подходил к ней, из двери выскочил вытолкнутый человек в сером армяке и с бритой головой.
Человек этот, согнувшись, проскочил мимо купцов и офицера. Офицер напустился на солдат, бывших в лавке. Но в это время страшные крики огромной толпы послышались на Москворецком мосту, и офицер выбежал на площадь.
– Что такое? Что такое? – спрашивал он, но товарищ его уже скакал по направлению к крикам, мимо Василия Блаженного. Офицер сел верхом и поехал за ним. Когда он подъехал к мосту, он увидал снятые с передков две пушки, пехоту, идущую по мосту, несколько поваленных телег, несколько испуганных лиц и смеющиеся лица солдат. Подле пушек стояла одна повозка, запряженная парой. За повозкой сзади колес жались четыре борзые собаки в ошейниках. На повозке была гора вещей, и на самом верху, рядом с детским, кверху ножками перевернутым стульчиком сидела баба, пронзительно и отчаянно визжавшая. Товарищи рассказывали офицеру, что крик толпы и визги бабы произошли оттого, что наехавший на эту толпу генерал Ермолов, узнав, что солдаты разбредаются по лавкам, а толпы жителей запружают мост, приказал снять орудия с передков и сделать пример, что он будет стрелять по мосту. Толпа, валя повозки, давя друг друга, отчаянно кричала, теснясь, расчистила мост, и войска двинулись вперед.


В самом городе между тем было пусто. По улицам никого почти не было. Ворота и лавки все были заперты; кое где около кабаков слышались одинокие крики или пьяное пенье. Никто не ездил по улицам, и редко слышались шаги пешеходов. На Поварской было совершенно тихо и пустынно. На огромном дворе дома Ростовых валялись объедки сена, помет съехавшего обоза и не было видно ни одного человека. В оставшемся со всем своим добром доме Ростовых два человека были в большой гостиной. Это были дворник Игнат и казачок Мишка, внук Васильича, оставшийся в Москве с дедом. Мишка, открыв клавикорды, играл на них одним пальцем. Дворник, подбоченившись и радостно улыбаясь, стоял пред большим зеркалом.
– Вот ловко то! А? Дядюшка Игнат! – говорил мальчик, вдруг начиная хлопать обеими руками по клавишам.
– Ишь ты! – отвечал Игнат, дивуясь на то, как все более и более улыбалось его лицо в зеркале.
– Бессовестные! Право, бессовестные! – заговорил сзади их голос тихо вошедшей Мавры Кузминишны. – Эка, толсторожий, зубы то скалит. На это вас взять! Там все не прибрано, Васильич с ног сбился. Дай срок!
Игнат, поправляя поясок, перестав улыбаться и покорно опустив глаза, пошел вон из комнаты.
– Тетенька, я полегоньку, – сказал мальчик.
– Я те дам полегоньку. Постреленок! – крикнула Мавра Кузминишна, замахиваясь на него рукой. – Иди деду самовар ставь.
Мавра Кузминишна, смахнув пыль, закрыла клавикорды и, тяжело вздохнув, вышла из гостиной и заперла входную дверь.
Выйдя на двор, Мавра Кузминишна задумалась о том, куда ей идти теперь: пить ли чай к Васильичу во флигель или в кладовую прибрать то, что еще не было прибрано?
В тихой улице послышались быстрые шаги. Шаги остановились у калитки; щеколда стала стучать под рукой, старавшейся отпереть ее.
Мавра Кузминишна подошла к калитке.
– Кого надо?
– Графа, графа Илью Андреича Ростова.
– Да вы кто?
– Я офицер. Мне бы видеть нужно, – сказал русский приятный и барский голос.
Мавра Кузминишна отперла калитку. И на двор вошел лет восемнадцати круглолицый офицер, типом лица похожий на Ростовых.
– Уехали, батюшка. Вчерашнего числа в вечерни изволили уехать, – ласково сказала Мавра Кузмипишна.
Молодой офицер, стоя в калитке, как бы в нерешительности войти или не войти ему, пощелкал языком.
– Ах, какая досада!.. – проговорил он. – Мне бы вчера… Ах, как жалко!..
Мавра Кузминишна между тем внимательно и сочувственно разглядывала знакомые ей черты ростовской породы в лице молодого человека, и изорванную шинель, и стоптанные сапоги, которые были на нем.
– Вам зачем же графа надо было? – спросила она.
– Да уж… что делать! – с досадой проговорил офицер и взялся за калитку, как бы намереваясь уйти. Он опять остановился в нерешительности.
– Видите ли? – вдруг сказал он. – Я родственник графу, и он всегда очень добр был ко мне. Так вот, видите ли (он с доброй и веселой улыбкой посмотрел на свой плащ и сапоги), и обносился, и денег ничего нет; так я хотел попросить графа…
Мавра Кузминишна не дала договорить ему.
– Вы минуточку бы повременили, батюшка. Одною минуточку, – сказала она. И как только офицер отпустил руку от калитки, Мавра Кузминишна повернулась и быстрым старушечьим шагом пошла на задний двор к своему флигелю.
В то время как Мавра Кузминишна бегала к себе, офицер, опустив голову и глядя на свои прорванные сапоги, слегка улыбаясь, прохаживался по двору. «Как жалко, что я не застал дядюшку. А славная старушка! Куда она побежала? И как бы мне узнать, какими улицами мне ближе догнать полк, который теперь должен подходить к Рогожской?» – думал в это время молодой офицер. Мавра Кузминишна с испуганным и вместе решительным лицом, неся в руках свернутый клетчатый платочек, вышла из за угла. Не доходя несколько шагов, она, развернув платок, вынула из него белую двадцатипятирублевую ассигнацию и поспешно отдала ее офицеру.
– Были бы их сиятельства дома, известно бы, они бы, точно, по родственному, а вот может… теперича… – Мавра Кузминишна заробела и смешалась. Но офицер, не отказываясь и не торопясь, взял бумажку и поблагодарил Мавру Кузминишну. – Как бы граф дома были, – извиняясь, все говорила Мавра Кузминишна. – Христос с вами, батюшка! Спаси вас бог, – говорила Мавра Кузминишна, кланяясь и провожая его. Офицер, как бы смеясь над собою, улыбаясь и покачивая головой, почти рысью побежал по пустым улицам догонять свой полк к Яузскому мосту.
А Мавра Кузминишна еще долго с мокрыми глазами стояла перед затворенной калиткой, задумчиво покачивая головой и чувствуя неожиданный прилив материнской нежности и жалости к неизвестному ей офицерику.


В недостроенном доме на Варварке, внизу которого был питейный дом, слышались пьяные крики и песни. На лавках у столов в небольшой грязной комнате сидело человек десять фабричных. Все они, пьяные, потные, с мутными глазами, напруживаясь и широко разевая рты, пели какую то песню. Они пели врозь, с трудом, с усилием, очевидно, не для того, что им хотелось петь, но для того только, чтобы доказать, что они пьяны и гуляют. Один из них, высокий белокурый малый в чистой синей чуйке, стоял над ними. Лицо его с тонким прямым носом было бы красиво, ежели бы не тонкие, поджатые, беспрестанно двигающиеся губы и мутные и нахмуренные, неподвижные глаза. Он стоял над теми, которые пели, и, видимо воображая себе что то, торжественно и угловато размахивал над их головами засученной по локоть белой рукой, грязные пальцы которой он неестественно старался растопыривать. Рукав его чуйки беспрестанно спускался, и малый старательно левой рукой опять засучивал его, как будто что то было особенно важное в том, чтобы эта белая жилистая махавшая рука была непременно голая. В середине песни в сенях и на крыльце послышались крики драки и удары. Высокий малый махнул рукой.
– Шабаш! – крикнул он повелительно. – Драка, ребята! – И он, не переставая засучивать рукав, вышел на крыльцо.
Фабричные пошли за ним. Фабричные, пившие в кабаке в это утро под предводительством высокого малого, принесли целовальнику кожи с фабрики, и за это им было дано вино. Кузнецы из соседних кузень, услыхав гульбу в кабаке и полагая, что кабак разбит, силой хотели ворваться в него. На крыльце завязалась драка.
Целовальник в дверях дрался с кузнецом, и в то время как выходили фабричные, кузнец оторвался от целовальника и упал лицом на мостовую.
Другой кузнец рвался в дверь, грудью наваливаясь на целовальника.
Малый с засученным рукавом на ходу еще ударил в лицо рвавшегося в дверь кузнеца и дико закричал:
– Ребята! наших бьют!
В это время первый кузнец поднялся с земли и, расцарапывая кровь на разбитом лице, закричал плачущим голосом:
– Караул! Убили!.. Человека убили! Братцы!..
– Ой, батюшки, убили до смерти, убили человека! – завизжала баба, вышедшая из соседних ворот. Толпа народа собралась около окровавленного кузнеца.
– Мало ты народ то грабил, рубахи снимал, – сказал чей то голос, обращаясь к целовальнику, – что ж ты человека убил? Разбойник!