Захаров, Матвей Васильевич

Матвей Васильевич Захаров
Дата рождения	5 (17) августа 1898(1898-08-17)
Место рождения	д. Войлово, Старицкий уезд, Тверская губерния, Российская империя
Дата смерти	31 января 1972(1972-01-31) (73 года)
Место смерти	Москва, СССР
Принадлежность	Российская империя Российская империя СССР СССР
Род войск	артиллерия, пехота
Годы службы	1918—1972
Звание
Командовал	Группа советских войск в Германии, Ленинградский военный округ , Генеральный штаб ВС СССР
Сражения/войны	Гражданская война в России, Великая Отечественная война, Советско-японская война
Награды и премии	Других государств:

Матве́й Васи́льевич Заха́ров (5 (17) августа 1898, Тверская губерния, Российская империя — 31 января 1972, Москва, СССР) — советский военачальник, Маршал Советского Союза (1959), дважды Герой Советского Союза, член ЦК КПСС, депутат Верховного Совета СССР (с 4 по 8 созывы), профессор.

Биография

Юность

Родился 17 августа (по старому стилю 5 августа) 1898 года в деревне Войлово Татарковской волости Старицкого уезда Тверской губернии. Русский. Из крестьян. В 1913 году окончил Тверское городское «высшее-начальное училище», работал слесарем на заводах в Петрограде. В декабре 1917 года вступил в РСДРП, активный участник бурных революционных событий 1917 года, в том числе 7 ноября (по ст.ст. 25 октября) участвовал в штурме Зимнего дворца и в боях под Пулково при подавлении контрреволюционного мятежа Керенского — Краснова.

Гражданская война

Как активный петроградский коммунист, Захаров был направлен в только что начавшую формироваться Красную Армию. В 1918 году окончил 2-е Советские Петроградские артиллерийские курсы. С ноября 1918 года на фронтах Гражданской войны, с декабря этого года командовал артиллерийской батареей в 10-й армии под Царицыном. В дальнейшем воевал против войск генерала А. И. Деникина и белых казачьих войск на Северном Кавказе и на Ставрополье. Был командиром артиллерийского дивизиона, начальником артиллерийского снабжения стрелковой дивизии, помощником начальника штаба бригады по оперативной части. В 1920—1921 годах участвовал в борьбе с политическим бандитизмом на Северном Кавказе. Летом 1919 года прошел короткое обучение в Высшей школе штабной службы.

Между войнами

В межвоенный период М. Захаров много учился: в 1924 году он окончил Харьковские повторные курсы комсостава, в 1928 году — факультет снабжения Военной академии имени М. В. Фрунзе, в 1933 году — оперативный факультет в той же академии, в 1937 году — Военную академию Генерального штаба.

До 1925 года служил в штабе стрелковой дивизии. В июне 1928 — ноябре 1932 года находился на штабной работе в Белорусском военном округе: помощник начальника и начальник организационно-мобилизационного отдела управления снабжения штаба округа. С июля 1933 по февраль 1936 годы был начальником оперативного отдела штаба Белорусского военного округа.

Матвея Васильевича Захарова я знал по Белорусскому военному округу, где он был начальником оперативного отдела штаба округа……
Надо сказать, что оперативный отдел штаба округа, который возглавлял М. В. Захаров, резко выделялся среди большинства приграничных округов своей сколоченностью, подготовленностью и общей оперативной культурой. Несколько позже М. В. Захаров успешно командовал стрелковым полком в Бобруйске. Возглавляя штаб 2-го Украинского фронта, Матвей Васильевич был хорошей опорой для командующего фронтом И. С. Конева.

— Четырежды Герой Советского Союза Маршал Советского Союза Жуков Г.К Воспоминания и размышления. Том 2. 3-е издание. - М.: Издательство Агентства печати Новости , 1978. С.190.

В феврале-октябре 1936 года командовал стрелковым полком. После окончания академии с июля 1937 — начальник штаба Ленинградского военного округа. С мая 1938 года — помощник начальника Генерального штаба РККА. С мая 1940 года — начальник штаба Одесского военного округа.

Великая Отечественная война

Совершил выдающийся и по тем временам исключительно рискованный поступок: сделав вывод из имеющихся разведданных о готовности врага к нападению на СССР, отдал приказ о приведении войск округа в боевую готовность, о занятии приграничных укреплений и выводе войск из мест постоянной дислокации, о перемещении штаба округа на передовой полевой командный пункт, о немедленном перемещении авиации по полевым аэродромам (в ряде публикаций указывается, что Захаров убедил отдать такой приказ командующего округом Я. Т. Черевиченко). Начало войны оставило данную инициативу без последствий, а войска округа избежали разгрома и организованно вступили в бой. Советский ас-истребитель маршал авиации А. И. Покрышкин, служивший перед войной в ВВС Одесского военного округа, вспоминает в своих мемуарах «Небо войны», что когда утром 22 июня вражеская авиация разбомбила постоянный аэродром его полка, там оказался уничтоженным единственный находившийся на аэродроме самолёт, не успевший накануне перелететь на запасной аэродром из-за поломки.

С июля 1941 года — начальник штаба Главного командования войсками Северо-Западного направления. С августа 1941 года — заместитель начальника Главного управления Тыла Красной Армии. С декабря 1941 года и до конца войны — в действующей армии, последовательно занимал должности начальника штаба Калининского (с декабря 1942), Резервного (с апреля 1943), Степного (с июня 1943), 2-го Украинского (с октября 1943 по май 1945) фронтов. Часто был начальником штаба разных фронтов при командующем И. С. Коневе (до мая 1944). Особенно успешно проявил себя в таких крупных операциях, как Белгородско-Харьковская, Кировоградская, Корсунь-Шевченковская, Уманско-Ботошанская, Ясско-Кишинёвская, Дебреценская, Будапештская, Венская, Пражская. Кроме того, штабы этих фронтов под руководством генерала М. В. Захарова самостоятельно разработали и провели около 20 фронтовых наступательных операций.

С июля 1945 года — начальник штаба Забайкальского фронта. В ходе Советско-японской войны в августе 1945 года фронт провёл Хингано-Мукденскую наступательную операцию.

Послевоенное время

С октября 1945 года М. В. Захаров — начальник Высшей военной академии (тогдашнее наименование Военной академии Генерального штаба). С января 1949 года — заместитель начальника Генерального штаба по разведке — начальник Главного разведывательного управления Генерального штаба. С июля 1952 года — Главный инспектор Советской Армии. С мая 1953 года — командующий войсками Ленинградского военного округа. С ноября 1957 года — Главнокомандующий Группой советских войск в Германии.

С апреля 1960 года — начальник Генерального штаба Вооружённых Сил СССР. В марте 1963 года понижен в должности до начальника Военной академии Генерального штаба (в некоторых мемуарах упоминается о предшествующем этому событию конфликте М. В. Захарова с Н. С. Хрущёвым по какому-то военному вопросу). Сразу после отстранения Хрущёва от власти, в ноябре 1964 года Захаров повторно назначен вместо погибшего в авиационной катастрофе С. С. Бирюзова начальником Генерального штаба Вооружённых Сил СССР — первым заместителем Министра обороны СССР. В 1967 году находился в длительной командировке в Египте, решая вопросы восстановления египетской армии после разгрома от Израиля в Шестидневной войне.

Член ЦК КПСС с 1961 г. Депутат Верховного Совета РСФСР 2-го (1947—1952) созыва. Депутат Верховного Совета СССР 4-8-го (1954—1972) созывов.

С сентября 1971 года — генеральный инспектор Группы генеральных инспекторов Министерства обороны СССР. Похоронен в Кремлёвской стене на Красной площади в Москве.

Воинские звания

• Комбриг (16.07.1937);
• комдив (22.02.1938);
• комкор (9.02.1939);
• генерал-майор (4.06.1940);
• генерал-лейтенант (30.05.1942);
• генерал-полковник (20.10.1943);
• генерал армии (29.05.1945);
• Маршал Советского Союза (8.05.1959).

Труды

• Операция на окружение.
• Тактика высших соединений.
• О научном подходе к руководству войсками. М. Воениздат 1967
• Человек и техника.
• О принципах и методах военного обучения.
• [militera.lib.ru/h/0/djvu/zaharov_mv02.djvu Накануне великих испытаний. М., 1968].
• [militera.lib.ru/h/0/djvu/zaharov_mv02.djvu Генеральный штаб в предвоенные годы. М., 1989].

Награды

СССР

• Дважды Герой Советского Союза (8.09.1945 г., 22.09.1971 г.);
• 5 орденов Ленина (21.02.1945 г., 8.09.1945 г., 21.06.1957 г., 2.02.1958 г., 22.02.1968 г.);
• орден Октябрьской Революции (16.08.1968);
• 4 ордена Красного Знамени (22.02.1938 г., 31.12.1942 г., 3.11.1944 г., 6.11.1947 г.);
• 2 ордена Суворова 1-й степени (13.09.1944 г., 28.04.1945 г.);
• 2 ордена Кутузова 1-й степени (27.08.1943 г., 22.02.1944 г.);
• орден Богдана Хмельницкого 1-й степени (17.05.1944);
• орден Красной Звезды (31.12.1939);
• почётное оружие с золотым изображением Государственного герба СССР (22.02.1968);
• медали;

Других государств

Чехословакия Чехословакия:

• Герой Чехословацкой Социалистической Республики (30.04.1970);
• орден Клемента Готвальда (30.04.1970);
• орден Белого Льва «За победу» 2-й степени;
• военный крест;
• медаль «За укрепление дружбы по оружию» 1-й степени;
• дукельская памятная медаль.
• медаль «25 лет Словацкому национальному восстанию»

Венгерская Народная Республика Венгерская Народная Республика:

• звезда и знак ордена Заслуг;
• звезда и знак ордена Заслуг Венгерской Народной Республики 1-й степени;
• звезда и знак ордена Заслуг Венгерской Народной Республики 2-й степени;
• звезда и знак ордена Заслуг Венгерской Народной Республики 3-й степени;
• орден Венгерской свободы.

Монгольская Народная Республика Монгольская Народная Республика:

• три ордена Сухэ-Батора;
• орден Боевого Красного знамени;
• медаль «25 лет Монгольской народной революции»
• медаль «За Победу над Японией» (МНР);
• медаль «30 лет Халхин-Гольской Победы»;
• медаль «50 лет Монгольской Народной Армии».

ПНР ПНР:

• командорский крест со звездой ордена Возрождения Польши;
• командорский крест ордена Возрождения Польши.

СР Румыния СР Румыния:

• орден Звезды Румынии (СРР) 1-й степени;
• орден «Защита Отечества» 2-й степени;
• орден «Защита Отечества» 3-й степени;
• медаль «За освобождение от фашизма»

Югославия Югославия:

• орден Партизанской Звезды 1-й степени;
• орден «За заслуги перед народом».

НРБ НРБ:

• орден Народной Республики Болгария 1-й степени.
• медаль «20 лет Болгарской народной армии»

КНДР КНДР:

• орден Государственного флага 1-й степени.

КНР КНР:

• две медали «Китайско-советской дружбы».

Память

• Рязанское высшее военное командное училище связи имени Маршала Советского Союза М. В. Захарова.
• Сквер Матвея Захарова в Одессе.
• Улица Маршала Захарова в Москве.
• Улица Маршала Захарова в Санкт-Петербурге.
• Улица Маршала Захарова в Тюмени.
• Улица Маршала Захарова в Белгороде.
• Улица Маршала Захарова в Твери.
• улица Маршала Захарова в Старице. На центральной площади установлен бюст маршала.

Литература

• Колпакиди А., Север А. ГРУ. Уникальная энциклопедия. — М.: Яуза Эксмо, 2009. — С. 692-693. — 720 с. — (Энциклопедия спецназа). — 5000 экз. — ISBN 978-5-699-30920-7.

Ссылки

 [www.warheroes.ru/hero/hero.asp?Hero_id=684 Захаров, Матвей Васильевич]. Сайт «Герои Страны».

Отрывок, характеризующий Захаров, Матвей Васильевич

– Я тебя звал всю ночь… – выговорил он.
– Ежели бы я знала… – сквозь слезы сказала она. – Я боялась войти.
Он пожал ее руку.
– Не спала ты?
– Нет, я не спала, – сказала княжна Марья, отрицательно покачав головой. Невольно подчиняясь отцу, она теперь так же, как он говорил, старалась говорить больше знаками и как будто тоже с трудом ворочая язык.
– Душенька… – или – дружок… – Княжна Марья не могла разобрать; но, наверное, по выражению его взгляда, сказано было нежное, ласкающее слово, которого он никогда не говорил. – Зачем не пришла?
«А я желала, желала его смерти! – думала княжна Марья. Он помолчал.
– Спасибо тебе… дочь, дружок… за все, за все… прости… спасибо… прости… спасибо!.. – И слезы текли из его глаз. – Позовите Андрюшу, – вдруг сказал он, и что то детски робкое и недоверчивое выразилось в его лице при этом спросе. Он как будто сам знал, что спрос его не имеет смысла. Так, по крайней мере, показалось княжне Марье.
– Я от него получила письмо, – отвечала княжна Марья.
Он с удивлением и робостью смотрел на нее.
– Где же он?
– Он в армии, mon pere, в Смоленске.
Он долго молчал, закрыв глаза; потом утвердительно, как бы в ответ на свои сомнения и в подтверждение того, что он теперь все понял и вспомнил, кивнул головой и открыл глаза.
– Да, – сказал он явственно и тихо. – Погибла Россия! Погубили! – И он опять зарыдал, и слезы потекли у него из глаз. Княжна Марья не могла более удерживаться и плакала тоже, глядя на его лицо.
Он опять закрыл глаза. Рыдания его прекратились. Он сделал знак рукой к глазам; и Тихон, поняв его, отер ему слезы.
Потом он открыл глаза и сказал что то, чего долго никто не мог понять и, наконец, понял и передал один Тихон. Княжна Марья отыскивала смысл его слов в том настроении, в котором он говорил за минуту перед этим. То она думала, что он говорит о России, то о князе Андрее, то о ней, о внуке, то о своей смерти. И от этого она не могла угадать его слов.
– Надень твое белое платье, я люблю его, – говорил он.
Поняв эти слова, княжна Марья зарыдала еще громче, и доктор, взяв ее под руку, вывел ее из комнаты на террасу, уговаривая ее успокоиться и заняться приготовлениями к отъезду. После того как княжна Марья вышла от князя, он опять заговорил о сыне, о войне, о государе, задергал сердито бровями, стал возвышать хриплый голос, и с ним сделался второй и последний удар.
Княжна Марья остановилась на террасе. День разгулялся, было солнечно и жарко. Она не могла ничего понимать, ни о чем думать и ничего чувствовать, кроме своей страстной любви к отцу, любви, которой, ей казалось, она не знала до этой минуты. Она выбежала в сад и, рыдая, побежала вниз к пруду по молодым, засаженным князем Андреем, липовым дорожкам.
– Да… я… я… я. Я желала его смерти. Да, я желала, чтобы скорее кончилось… Я хотела успокоиться… А что ж будет со мной? На что мне спокойствие, когда его не будет, – бормотала вслух княжна Марья, быстрыми шагами ходя по саду и руками давя грудь, из которой судорожно вырывались рыдания. Обойдя по саду круг, который привел ее опять к дому, она увидала идущих к ней навстречу m lle Bourienne (которая оставалась в Богучарове и не хотела оттуда уехать) и незнакомого мужчину. Это был предводитель уезда, сам приехавший к княжне с тем, чтобы представить ей всю необходимость скорого отъезда. Княжна Марья слушала и не понимала его; она ввела его в дом, предложила ему завтракать и села с ним. Потом, извинившись перед предводителем, она подошла к двери старого князя. Доктор с встревоженным лицом вышел к ней и сказал, что нельзя.
– Идите, княжна, идите, идите!
Княжна Марья пошла опять в сад и под горой у пруда, в том месте, где никто не мог видеть, села на траву. Она не знала, как долго она пробыла там. Чьи то бегущие женские шаги по дорожке заставили ее очнуться. Она поднялась и увидала, что Дуняша, ее горничная, очевидно, бежавшая за нею, вдруг, как бы испугавшись вида своей барышни, остановилась.
– Пожалуйте, княжна… князь… – сказала Дуняша сорвавшимся голосом.
– Сейчас, иду, иду, – поспешно заговорила княжна, не давая времени Дуняше договорить ей то, что она имела сказать, и, стараясь не видеть Дуняши, побежала к дому.
– Княжна, воля божья совершается, вы должны быть на все готовы, – сказал предводитель, встречая ее у входной двери.
– Оставьте меня. Это неправда! – злобно крикнула она на него. Доктор хотел остановить ее. Она оттолкнула его и подбежала к двери. «И к чему эти люди с испуганными лицами останавливают меня? Мне никого не нужно! И что они тут делают? – Она отворила дверь, и яркий дневной свет в этой прежде полутемной комнате ужаснул ее. В комнате были женщины и няня. Они все отстранились от кровати, давая ей дорогу. Он лежал все так же на кровати; но строгий вид его спокойного лица остановил княжну Марью на пороге комнаты.
«Нет, он не умер, это не может быть! – сказала себе княжна Марья, подошла к нему и, преодолевая ужас, охвативший ее, прижала к щеке его свои губы. Но она тотчас же отстранилась от него. Мгновенно вся сила нежности к нему, которую она чувствовала в себе, исчезла и заменилась чувством ужаса к тому, что было перед нею. «Нет, нет его больше! Его нет, а есть тут же, на том же месте, где был он, что то чуждое и враждебное, какая то страшная, ужасающая и отталкивающая тайна… – И, закрыв лицо руками, княжна Марья упала на руки доктора, поддержавшего ее.
В присутствии Тихона и доктора женщины обмыли то, что был он, повязали платком голову, чтобы не закостенел открытый рот, и связали другим платком расходившиеся ноги. Потом они одели в мундир с орденами и положили на стол маленькое ссохшееся тело. Бог знает, кто и когда позаботился об этом, но все сделалось как бы само собой. К ночи кругом гроба горели свечи, на гробу был покров, на полу был посыпан можжевельник, под мертвую ссохшуюся голову была положена печатная молитва, а в углу сидел дьячок, читая псалтырь.
Как лошади шарахаются, толпятся и фыркают над мертвой лошадью, так в гостиной вокруг гроба толпился народ чужой и свой – предводитель, и староста, и бабы, и все с остановившимися испуганными глазами, крестились и кланялись, и целовали холодную и закоченевшую руку старого князя.


Богучарово было всегда, до поселения в нем князя Андрея, заглазное именье, и мужики богучаровские имели совсем другой характер от лысогорских. Они отличались от них и говором, и одеждой, и нравами. Они назывались степными. Старый князь хвалил их за их сносливость в работе, когда они приезжали подсоблять уборке в Лысых Горах или копать пруды и канавы, но не любил их за их дикость.
Последнее пребывание в Богучарове князя Андрея, с его нововведениями – больницами, школами и облегчением оброка, – не смягчило их нравов, а, напротив, усилило в них те черты характера, которые старый князь называл дикостью. Между ними всегда ходили какие нибудь неясные толки, то о перечислении их всех в казаки, то о новой вере, в которую их обратят, то о царских листах каких то, то о присяге Павлу Петровичу в 1797 году (про которую говорили, что тогда еще воля выходила, да господа отняли), то об имеющем через семь лет воцариться Петре Феодоровиче, при котором все будет вольно и так будет просто, что ничего не будет. Слухи о войне в Бонапарте и его нашествии соединились для них с такими же неясными представлениями об антихристе, конце света и чистой воле.
В окрестности Богучарова были всё большие села, казенные и оброчные помещичьи. Живущих в этой местности помещиков было очень мало; очень мало было также дворовых и грамотных, и в жизни крестьян этой местности были заметнее и сильнее, чем в других, те таинственные струи народной русской жизни, причины и значение которых бывают необъяснимы для современников. Одно из таких явлений было проявившееся лет двадцать тому назад движение между крестьянами этой местности к переселению на какие то теплые реки. Сотни крестьян, в том числе и богучаровские, стали вдруг распродавать свой скот и уезжать с семействами куда то на юго восток. Как птицы летят куда то за моря, стремились эти люди с женами и детьми туда, на юго восток, где никто из них не был. Они поднимались караванами, поодиночке выкупались, бежали, и ехали, и шли туда, на теплые реки. Многие были наказаны, сосланы в Сибирь, многие с холода и голода умерли по дороге, многие вернулись сами, и движение затихло само собой так же, как оно и началось без очевидной причины. Но подводные струи не переставали течь в этом народе и собирались для какой то новой силы, имеющей проявиться так же странно, неожиданно и вместе с тем просто, естественно и сильно. Теперь, в 1812 м году, для человека, близко жившего с народом, заметно было, что эти подводные струи производили сильную работу и были близки к проявлению.
Алпатыч, приехав в Богучарово несколько времени перед кончиной старого князя, заметил, что между народом происходило волнение и что, противно тому, что происходило в полосе Лысых Гор на шестидесятиверстном радиусе, где все крестьяне уходили (предоставляя казакам разорять свои деревни), в полосе степной, в богучаровской, крестьяне, как слышно было, имели сношения с французами, получали какие то бумаги, ходившие между ними, и оставались на местах. Он знал через преданных ему дворовых людей, что ездивший на днях с казенной подводой мужик Карп, имевший большое влияние на мир, возвратился с известием, что казаки разоряют деревни, из которых выходят жители, но что французы их не трогают. Он знал, что другой мужик вчера привез даже из села Вислоухова – где стояли французы – бумагу от генерала французского, в которой жителям объявлялось, что им не будет сделано никакого вреда и за все, что у них возьмут, заплатят, если они останутся. В доказательство того мужик привез из Вислоухова сто рублей ассигнациями (он не знал, что они были фальшивые), выданные ему вперед за сено.
Наконец, важнее всего, Алпатыч знал, что в тот самый день, как он приказал старосте собрать подводы для вывоза обоза княжны из Богучарова, поутру была на деревне сходка, на которой положено было не вывозиться и ждать. А между тем время не терпело. Предводитель, в день смерти князя, 15 го августа, настаивал у княжны Марьи на том, чтобы она уехала в тот же день, так как становилось опасно. Он говорил, что после 16 го он не отвечает ни за что. В день же смерти князя он уехал вечером, но обещал приехать на похороны на другой день. Но на другой день он не мог приехать, так как, по полученным им самим известиям, французы неожиданно подвинулись, и он только успел увезти из своего имения свое семейство и все ценное.
Лет тридцать Богучаровым управлял староста Дрон, которого старый князь звал Дронушкой.
Дрон был один из тех крепких физически и нравственно мужиков, которые, как только войдут в года, обрастут бородой, так, не изменяясь, живут до шестидесяти – семидесяти лет, без одного седого волоса или недостатка зуба, такие же прямые и сильные в шестьдесят лет, как и в тридцать.
Дрон, вскоре после переселения на теплые реки, в котором он участвовал, как и другие, был сделан старостой бурмистром в Богучарове и с тех пор двадцать три года безупречно пробыл в этой должности. Мужики боялись его больше, чем барина. Господа, и старый князь, и молодой, и управляющий, уважали его и в шутку называли министром. Во все время своей службы Дрон нн разу не был ни пьян, ни болен; никогда, ни после бессонных ночей, ни после каких бы то ни было трудов, не выказывал ни малейшей усталости и, не зная грамоте, никогда не забывал ни одного счета денег и пудов муки по огромным обозам, которые он продавал, и ни одной копны ужи на хлеба на каждой десятине богучаровских полей.
Этого то Дрона Алпатыч, приехавший из разоренных Лысых Гор, призвал к себе в день похорон князя и приказал ему приготовить двенадцать лошадей под экипажи княжны и восемнадцать подвод под обоз, который должен был быть поднят из Богучарова. Хотя мужики и были оброчные, исполнение приказания этого не могло встретить затруднения, по мнению Алпатыча, так как в Богучарове было двести тридцать тягол и мужики были зажиточные. Но староста Дрон, выслушав приказание, молча опустил глаза. Алпатыч назвал ему мужиков, которых он знал и с которых он приказывал взять подводы.
Дрон отвечал, что лошади у этих мужиков в извозе. Алпатыч назвал других мужиков, и у тех лошадей не было, по словам Дрона, одни были под казенными подводами, другие бессильны, у третьих подохли лошади от бескормицы. Лошадей, по мнению Дрона, нельзя было собрать не только под обоз, но и под экипажи.
Алпатыч внимательно посмотрел на Дрона и нахмурился. Как Дрон был образцовым старостой мужиком, так и Алпатыч недаром управлял двадцать лет имениями князя и был образцовым управляющим. Он в высшей степени способен был понимать чутьем потребности и инстинкты народа, с которым имел дело, и потому он был превосходным управляющим. Взглянув на Дрона, он тотчас понял, что ответы Дрона не были выражением мысли Дрона, но выражением того общего настроения богучаровского мира, которым староста уже был захвачен. Но вместе с тем он знал, что нажившийся и ненавидимый миром Дрон должен был колебаться между двумя лагерями – господским и крестьянским. Это колебание он заметил в его взгляде, и потому Алпатыч, нахмурившись, придвинулся к Дрону.
– Ты, Дронушка, слушай! – сказал он. – Ты мне пустого не говори. Его сиятельство князь Андрей Николаич сами мне приказали, чтобы весь народ отправить и с неприятелем не оставаться, и царский на то приказ есть. А кто останется, тот царю изменник. Слышишь?
– Слушаю, – отвечал Дрон, не поднимая глаз.
Алпатыч не удовлетворился этим ответом.
– Эй, Дрон, худо будет! – сказал Алпатыч, покачав головой.
– Власть ваша! – сказал Дрон печально.
– Эй, Дрон, оставь! – повторил Алпатыч, вынимая руку из за пазухи и торжественным жестом указывая ею на пол под ноги Дрона. – Я не то, что тебя насквозь, я под тобой на три аршина все насквозь вижу, – сказал он, вглядываясь в пол под ноги Дрона.
Дрон смутился, бегло взглянул на Алпатыча и опять опустил глаза.
– Ты вздор то оставь и народу скажи, чтобы собирались из домов идти в Москву и готовили подводы завтра к утру под княжнин обоз, да сам на сходку не ходи. Слышишь?
Дрон вдруг упал в ноги.
– Яков Алпатыч, уволь! Возьми от меня ключи, уволь ради Христа.
– Оставь! – сказал Алпатыч строго. – Под тобой насквозь на три аршина вижу, – повторил он, зная, что его мастерство ходить за пчелами, знание того, когда сеять овес, и то, что он двадцать лет умел угодить старому князю, давно приобрели ему славу колдуна и что способность видеть на три аршина под человеком приписывается колдунам.
Дрон встал и хотел что то сказать, но Алпатыч перебил его:
– Что вы это вздумали? А?.. Что ж вы думаете? А?
– Что мне с народом делать? – сказал Дрон. – Взбуровило совсем. Я и то им говорю…
– То то говорю, – сказал Алпатыч. – Пьют? – коротко спросил он.
– Весь взбуровился, Яков Алпатыч: другую бочку привезли.
– Так ты слушай. Я к исправнику поеду, а ты народу повести, и чтоб они это бросили, и чтоб подводы были.
– Слушаю, – отвечал Дрон.
Больше Яков Алпатыч не настаивал. Он долго управлял народом и знал, что главное средство для того, чтобы люди повиновались, состоит в том, чтобы не показывать им сомнения в том, что они могут не повиноваться. Добившись от Дрона покорного «слушаю с», Яков Алпатыч удовлетворился этим, хотя он не только сомневался, но почти был уверен в том, что подводы без помощи воинской команды не будут доставлены.
И действительно, к вечеру подводы не были собраны. На деревне у кабака была опять сходка, и на сходке положено было угнать лошадей в лес и не выдавать подвод. Ничего не говоря об этом княжне, Алпатыч велел сложить с пришедших из Лысых Гор свою собственную кладь и приготовить этих лошадей под кареты княжны, а сам поехал к начальству.

Х
После похорон отца княжна Марья заперлась в своей комнате и никого не впускала к себе. К двери подошла девушка сказать, что Алпатыч пришел спросить приказания об отъезде. (Это было еще до разговора Алпатыча с Дроном.) Княжна Марья приподнялась с дивана, на котором она лежала, и сквозь затворенную дверь проговорила, что она никуда и никогда не поедет и просит, чтобы ее оставили в покое.
Окна комнаты, в которой лежала княжна Марья, были на запад. Она лежала на диване лицом к стене и, перебирая пальцами пуговицы на кожаной подушке, видела только эту подушку, и неясные мысли ее были сосредоточены на одном: она думала о невозвратимости смерти и о той своей душевной мерзости, которой она не знала до сих пор и которая выказалась во время болезни ее отца. Она хотела, но не смела молиться, не смела в том душевном состоянии, в котором она находилась, обращаться к богу. Она долго лежала в этом положении.
Солнце зашло на другую сторону дома и косыми вечерними лучами в открытые окна осветило комнату и часть сафьянной подушки, на которую смотрела княжна Марья. Ход мыслей ее вдруг приостановился. Она бессознательно приподнялась, оправила волоса, встала и подошла к окну, невольно вдыхая в себя прохладу ясного, но ветреного вечера.
«Да, теперь тебе удобно любоваться вечером! Его уж нет, и никто тебе не помешает», – сказала она себе, и, опустившись на стул, она упала головой на подоконник.
Кто то нежным и тихим голосом назвал ее со стороны сада и поцеловал в голову. Она оглянулась. Это была m lle Bourienne, в черном платье и плерезах. Она тихо подошла к княжне Марье, со вздохом поцеловала ее и тотчас же заплакала. Княжна Марья оглянулась на нее. Все прежние столкновения с нею, ревность к ней, вспомнились княжне Марье; вспомнилось и то, как он последнее время изменился к m lle Bourienne, не мог ее видеть, и, стало быть, как несправедливы были те упреки, которые княжна Марья в душе своей делала ей. «Да и мне ли, мне ли, желавшей его смерти, осуждать кого нибудь! – подумала она.
Княжне Марье живо представилось положение m lle Bourienne, в последнее время отдаленной от ее общества, но вместе с тем зависящей от нее и живущей в чужом доме. И ей стало жалко ее. Она кротко вопросительно посмотрела на нее и протянула ей руку. M lle Bourienne тотчас заплакала, стала целовать ее руку и говорить о горе, постигшем княжну, делая себя участницей этого горя. Она говорила о том, что единственное утешение в ее горе есть то, что княжна позволила ей разделить его с нею. Она говорила, что все бывшие недоразумения должны уничтожиться перед великим горем, что она чувствует себя чистой перед всеми и что он оттуда видит ее любовь и благодарность. Княжна слушала ее, не понимая ее слов, но изредка взглядывая на нее и вслушиваясь в звуки ее голоса.