Захват Багамских островов (1782)
| Capture of The Bahamas (1782) | |||
| Основной конфликт: Война за независимость США | |||
 Карта Нью-Провиденс и Нассау, 1803 | |||
| Дата | |||
|---|---|---|---|
| Место | |||
| Итог |
победа испанцев | ||
| Противники | |||
| |||
| Командующие | |||
| |||
| Силы сторон | |||
| |||
| Потери | |||
| |||
Захват Багамских островов — произошёл в мае 1782 во время Американской войны за независимость, когда испанские войска под командованием Хуана Мануэля де Кагигаля (исп. Juan Manuel de Cagigal) высадились на остров Нью-Провиденс около Нассау, столицы территории Багамы. Британский командующий в Нассау, Джон Максвелл (англ. John Maxwell) перед лицом превосходящих сил решил сдать остров без боя.
Исторический фон
Испания вступила в Американскую войну за независимость в 1779 году и начала кампанию по изгнанию британцев из Мексиканского залива, включая британскую колонию Западная Флорида. После захвата основных форпостов в Мобиле и Пенсаколе, испанский командующий Бернардо де Гальвес планировал нападение на Нассау, столицу Багамских островов, которая служила основной базой британских приватиров. Гальвес одобрил экспедицию в конце 1781 года, но она была отложена на время Йорктаунской кампании, которая привела к капитуляции британской армии в октябре.[3] В начале 1782 года план был возрожден; командование поручено Хуану де Кагигалю, губернатору Гаваны.
Оккупация
Несмотря на полученый приказ Гальвеса отказаться от экспедиции, чтобы освободившиеся силы использовать для вторжения на Ямайку, Кагигаль продолжал осуществление замысла. Он вышел из Гаваны 18 апреля 1782 года.[3] Он взял 2500 человек, чем сильно оголил гарнизон в Гаване, и тот был не в состоянии направить войска для поддержки ямайской экспедиции Гальвеса. Ему удалось получить дополнительные корабли и транспорты от американских приватиров во главе с Александром Гийоном (англ. Alexander Guillon).
6 мая эскадра Кагигаля была в виду Нассау. Он убедил британского командующего вице-адмирала Джона Максвелла сдаться до начала правильной осады. Максвелл предложил двенадцать условий, список которых был несколько исправлен Кагигалем, прежде чем он принял капитуляцию. Испанские силы затем оккупировали город, взяли в плен 600 человек гарнизона и захватили несколько кораблей, в том числе фрегат.[3]
Последствия
Гальвес был возмущен, что Кагигаль не выполнил его приказ отказаться от нападения, и чувствовал себя обманутым, потому что британская морская победа в битве при островах Всех Святых вынудила его отказаться от задуманного франко-испанского вторжения на Ямайку.[3] Гальвес распорядился арестовать Кагигаля, якобы за жестокое обращение с британским генералом Джоном Кэмпбеллом, после осады Пенсаколы в 1781 году. Кагигаль был заключен в тюрьму в Кадисе, его военная карьера была погублена. Один из его соратников, Франсиско де Миранда (исп. Francisco de Miranda), был обвинен в аналогичных нарушениях, что, возможно, подтолкнуло его будущую карьеру сторонника независимости американских колоний от Испании. В конечном счете награду за захват Багам получил Гальвес, несмотря на то, что пытался отменить проект.[3] Американский лоялист по имени Эндрю Дево (англ. Andrew Deveaux) поставил себе задачей вернуть Нассау, чего и достиг 17 апреля 1783 года силами всего 220 человек и 150 мушкетов против 600 регулярных солдат. К этому времени, однако, испанская корона уже признала британский суверенитет над Багамскими островами в обмен на Восточную Флориду, в соответствии с Парижским договором.
Напишите отзыв о статье "Захват Багамских островов (1782)"
Примечания
Литература
- Marley, David. Wars of the Americas: A Chronology of Armed Conflict in the New World, 1492 to the Present, ABC-CLIO, 1998. ISBN 0-87436-837-5
- Beerman, E. La última batalla de la guerra de la independencia no fue Yorktown. La expedición hispano-norteamericana a las Bahamas 1782, Revista de Historia Naval, nº5 de 1984. (исп.)
- Chavez, Thomas E. Spain and the Independence of the United States: An Intrinsic Gift, University of New Mexico Press, 2003.
Отрывок, характеризующий Захват Багамских островов (1782)
– Sire, le prince… [Государь, герцог…] – начал адъютант.– Просит подкрепления? – с гневным жестом проговорил Наполеон. Адъютант утвердительно наклонил голову и стал докладывать; но император отвернулся от него, сделав два шага, остановился, вернулся назад и подозвал Бертье. – Надо дать резервы, – сказал он, слегка разводя руками. – Кого послать туда, как вы думаете? – обратился он к Бертье, к этому oison que j'ai fait aigle [гусенку, которого я сделал орлом], как он впоследствии называл его.
– Государь, послать дивизию Клапареда? – сказал Бертье, помнивший наизусть все дивизии, полки и батальоны.
Наполеон утвердительно кивнул головой.
Адъютант поскакал к дивизии Клапареда. И чрез несколько минут молодая гвардия, стоявшая позади кургана, тронулась с своего места. Наполеон молча смотрел по этому направлению.
– Нет, – обратился он вдруг к Бертье, – я не могу послать Клапареда. Пошлите дивизию Фриана, – сказал он.
Хотя не было никакого преимущества в том, чтобы вместо Клапареда посылать дивизию Фриана, и даже было очевидное неудобство и замедление в том, чтобы остановить теперь Клапареда и посылать Фриана, но приказание было с точностью исполнено. Наполеон не видел того, что он в отношении своих войск играл роль доктора, который мешает своими лекарствами, – роль, которую он так верно понимал и осуждал.
Дивизия Фриана, так же как и другие, скрылась в дыму поля сражения. С разных сторон продолжали прискакивать адъютанты, и все, как бы сговорившись, говорили одно и то же. Все просили подкреплений, все говорили, что русские держатся на своих местах и производят un feu d'enfer [адский огонь], от которого тает французское войско.
Наполеон сидел в задумчивости на складном стуле.
Проголодавшийся с утра m r de Beausset, любивший путешествовать, подошел к императору и осмелился почтительно предложить его величеству позавтракать.
– Я надеюсь, что теперь уже я могу поздравить ваше величество с победой, – сказал он.
Наполеон молча отрицательно покачал головой. Полагая, что отрицание относится к победе, а не к завтраку, m r de Beausset позволил себе игриво почтительно заметить, что нет в мире причин, которые могли бы помешать завтракать, когда можно это сделать.
– Allez vous… [Убирайтесь к…] – вдруг мрачно сказал Наполеон и отвернулся. Блаженная улыбка сожаления, раскаяния и восторга просияла на лице господина Боссе, и он плывущим шагом отошел к другим генералам.
Наполеон испытывал тяжелое чувство, подобное тому, которое испытывает всегда счастливый игрок, безумно кидавший свои деньги, всегда выигрывавший и вдруг, именно тогда, когда он рассчитал все случайности игры, чувствующий, что чем более обдуман его ход, тем вернее он проигрывает.
Войска были те же, генералы те же, те же были приготовления, та же диспозиция, та же proclamation courte et energique [прокламация короткая и энергическая], он сам был тот же, он это знал, он знал, что он был даже гораздо опытнее и искуснее теперь, чем он был прежде, даже враг был тот же, как под Аустерлицем и Фридландом; но страшный размах руки падал волшебно бессильно.
Все те прежние приемы, бывало, неизменно увенчиваемые успехом: и сосредоточение батарей на один пункт, и атака резервов для прорвания линии, и атака кавалерии des hommes de fer [железных людей], – все эти приемы уже были употреблены, и не только не было победы, но со всех сторон приходили одни и те же известия об убитых и раненых генералах, о необходимости подкреплений, о невозможности сбить русских и о расстройстве войск.
Прежде после двух трех распоряжений, двух трех фраз скакали с поздравлениями и веселыми лицами маршалы и адъютанты, объявляя трофеями корпуса пленных, des faisceaux de drapeaux et d'aigles ennemis, [пуки неприятельских орлов и знамен,] и пушки, и обозы, и Мюрат просил только позволения пускать кавалерию для забрания обозов. Так было под Лоди, Маренго, Арколем, Иеной, Аустерлицем, Ваграмом и так далее, и так далее. Теперь же что то странное происходило с его войсками.
Несмотря на известие о взятии флешей, Наполеон видел, что это было не то, совсем не то, что было во всех его прежних сражениях. Он видел, что то же чувство, которое испытывал он, испытывали и все его окружающие люди, опытные в деле сражений. Все лица были печальны, все глаза избегали друг друга. Только один Боссе не мог понимать значения того, что совершалось. Наполеон же после своего долгого опыта войны знал хорошо, что значило в продолжение восьми часов, после всех употрсбленных усилий, невыигранное атакующим сражение. Он знал, что это было почти проигранное сражение и что малейшая случайность могла теперь – на той натянутой точке колебания, на которой стояло сражение, – погубить его и его войска.
