Захват Емтланда

Захват Емтланда
Основной конфликт: Датско-шведская война (1675—1679)
Емтланд на карте Скандинавского полуострова
Дата	лето — осень 1677 года
Место	Емтланд, Швеция
Итог	победа норвежцев
Противники
Швеция Дания-Норвегия
Командующие
Карл Ларссон Спарре неизвестно
Силы сторон
1700 неизвестно
Потери
неизвестно неизвестно

Захват Емтланда (норв. Återerövringen av Jämtland) — завоевание Норвегией территории провинции Емтланд (по-норвежски: Jemtland) в 1677 году в рамках Датско-шведской войны 1675—1679 годов. Уже в ноябре 1677 года Швеции удалось восстановить контроль над провинцией.

Планы

Провинция Емтланд была передана Датско-Норвежским королевством Швеции по договору в Брёмсебру в 1645 году, поэтому она стала мишенью для завоевания в условиях новой войны. С самого начала Датско-шведской войны шведский стратегический план включил атаку против Норвегии с территории Емтланда. Однако кризисы на других фронтах неоднократно отвлекали, которые были предназначены для такого нападения.

Реализация

В начале 1677 года пришли известия, что норвежцы, защищавшие Тронхейм, выдвинулись на юг, чтобы укрепить армию Ульрика Гюлленлёве. Это дало возможность шведам продвинуться к норвежской границе. Атакующая сила должна была встать под руку Карла Ларссона Спарре, генерал-губернатора Вестерноррланда. Он имел в своем распоряжении 1700 солдат, из которых три роты составляли местные жители, из Емтланда. Однако Спарре был не в состоянии прокормить эти войска, и, кроме того, солдаты не получали жалование десять месяцев, поэтому разошлись по Норрланду и занялись земледелием. Таким образом, от планов нападения пришлось отказаться.

Тем же летом шведские разведчики доложили, что норвежцы сами собрали силы в Тронхейме и Рерусе и готовят нападение на приграничные территории. Спарре получил депешу от Магнуса Габриэля Делагарди с требованием предупредить норвежское нападение, переместив войска либо в сторону Тронхейме, либо через долину Гудбрандсдал в Вермланд. Спарре выбрал второй вариант и отправил большую часть своих войск во главе с майором Карлом Рутенкрантцес в Вермланд, однако сам остался дожидаться подкреплений из 1400 солдат. Спарре также попытался собрать войска в самом Емтланде, но, как и в Сконе и Бохуслене, местные жители были все ещё лояльны к своим прежним хозяевам. Когда подкрепления, наконец, прибыли, новобранцев оказалось всего 290, и они были плохо вооружены и обучены. Будучи не в состоянии содержать войско, Спарре вновь распустил его.

Вскоре пришли новости, что норвежцы пересекли границу. Спарре теперь оказался в ещё более сложном положении: его оборонительные позиции были в плохом состоянии, и у него не было никаких средств для их укрепления. В его распоряжении было только четырнадцать пушек.

16 августа большое норвежское войско атаковал позиции Рутенкрантца в Вермланде. Едва бой начался, емтландцы покинули свои позиции и перешли на сторону норвежцев. Шведские драгуны удержали свои позиции и продолжали сражаться ночью, пока не были пленены.

Незадолго до этого Спарре решил перевести оставшиеся войска на север. В то время как пехота шла по суше, артиллерия была транспортирована по реке. По прибытии в войске Спарре осталось лишь 400 солдат, вся артиллерия была потеряна, и шведский командир решил удалиться в Гулленсунсбру. Там он узнал, что отряд Рутенкрантца разгромлен. Это побудило его перегруппироваться. Его армия была усилена до 1700 солдат, но он не решался выступить против норвежцев, убежденный в их численном превосходстве. Емтланд был занят норвежцами.

Норвежцы захватили около 400 солдат и четыре пушки. В честь победы была отчеканена памятная медаль. На шведской стороне вина за поражение была возложена на Спарре, который, в свою очередь, оправдывался скудостью припасов и малочисленностью армии. Карл XI отправил Спарре в отставку, назначив генерал-губернатор Емтланда Якоба Флеминга. Фельдмаршал Хенрик Горн получил приказ возглавить войска для защиты Норрланда. Хорн собрал своих людей в Медельпаде осенью 1677 года, и едва он начал свой поход в Емтланд, дошел слух, что норвежцы уже ушли. Норвежцы приняли щведскую разведывательную конницу за авангард большой армии и оставили Емтланд 1 ноября.

Войдя в Емтланд, Горн получил письмо от короля, где он получил задание расследовать сообщения о предательстве со стороны местных жителей. В декабре духовенство и представители общин вызваны на допрос. Горн узнал, что между емтландцами и норвежцами был заключен секретный союз, ратифицированный печатями местных общин. Все опасались репрессий, но, в конце концов, емтландцам было приказано сдать своё оружие, чтобы предотвратить «будущую помощь врагу». Это относительно мягкое наказание контрастировало с репрессиями шведов в Сконе.

Литература

•  (швед.) Björlin, Gustaf (1885) Kriget mot Danmark 1675—1679 ISBN 978-1-142-27749-9
•  (швед.) Vaupell, Otto Frederik (1872) Den danske hærs historie til nutiden og den norske hærs historie, indtil 1814 (University of Michigan Library. 1872)
•  (швед.) Sehlin, Carl (1929 Grunddragen av Jämtlands och Härjedalens historia (Östersund, Jämtlands Läns Bildningsförbunds förlag)
•  (англ.) Gjerset, Knut (1915) History of the Norwegian People (The MacMillan Company)
•  (англ.) Lisk, Jill (1967) The Struggle for Supremacy in the Baltic: 1600—1725 (Funk & Wagnalls, New York)

Отрывок, характеризующий Захват Емтланда

Был осенний, теплый, дождливый день. Небо и горизонт были одного и того же цвета мутной воды. То падал как будто туман, то вдруг припускал косой, крупный дождь.
На породистой, худой, с подтянутыми боками лошади, в бурке и папахе, с которых струилась вода, ехал Денисов. Он, так же как и его лошадь, косившая голову и поджимавшая уши, морщился от косого дождя и озабоченно присматривался вперед. Исхудавшее и обросшее густой, короткой, черной бородой лицо его казалось сердито.
Рядом с Денисовым, также в бурке и папахе, на сытом, крупном донце ехал казачий эсаул – сотрудник Денисова.
Эсаул Ловайский – третий, также в бурке и папахе, был длинный, плоский, как доска, белолицый, белокурый человек, с узкими светлыми глазками и спокойно самодовольным выражением и в лице и в посадке. Хотя и нельзя было сказать, в чем состояла особенность лошади и седока, но при первом взгляде на эсаула и Денисова видно было, что Денисову и мокро и неловко, – что Денисов человек, который сел на лошадь; тогда как, глядя на эсаула, видно было, что ему так же удобно и покойно, как и всегда, и что он не человек, который сел на лошадь, а человек вместе с лошадью одно, увеличенное двойною силою, существо.
Немного впереди их шел насквозь промокший мужичок проводник, в сером кафтане и белом колпаке.
Немного сзади, на худой, тонкой киргизской лошаденке с огромным хвостом и гривой и с продранными в кровь губами, ехал молодой офицер в синей французской шинели.
Рядом с ним ехал гусар, везя за собой на крупе лошади мальчика в французском оборванном мундире и синем колпаке. Мальчик держался красными от холода руками за гусара, пошевеливал, стараясь согреть их, свои босые ноги, и, подняв брови, удивленно оглядывался вокруг себя. Это был взятый утром французский барабанщик.
Сзади, по три, по четыре, по узкой, раскиснувшей и изъезженной лесной дороге, тянулись гусары, потом казаки, кто в бурке, кто во французской шинели, кто в попоне, накинутой на голову. Лошади, и рыжие и гнедые, все казались вороными от струившегося с них дождя. Шеи лошадей казались странно тонкими от смокшихся грив. От лошадей поднимался пар. И одежды, и седла, и поводья – все было мокро, склизко и раскисло, так же как и земля, и опавшие листья, которыми была уложена дорога. Люди сидели нахохлившись, стараясь не шевелиться, чтобы отогревать ту воду, которая пролилась до тела, и не пропускать новую холодную, подтекавшую под сиденья, колени и за шеи. В середине вытянувшихся казаков две фуры на французских и подпряженных в седлах казачьих лошадях громыхали по пням и сучьям и бурчали по наполненным водою колеям дороги.
Лошадь Денисова, обходя лужу, которая была на дороге, потянулась в сторону и толканула его коленкой о дерево.
– Э, чег'т! – злобно вскрикнул Денисов и, оскаливая зубы, плетью раза три ударил лошадь, забрызгав себя и товарищей грязью. Денисов был не в духе: и от дождя и от голода (с утра никто ничего не ел), и главное оттого, что от Долохова до сих пор не было известий и посланный взять языка не возвращался.
«Едва ли выйдет другой такой случай, как нынче, напасть на транспорт. Одному нападать слишком рискованно, а отложить до другого дня – из под носа захватит добычу кто нибудь из больших партизанов», – думал Денисов, беспрестанно взглядывая вперед, думая увидать ожидаемого посланного от Долохова.
Выехав на просеку, по которой видно было далеко направо, Денисов остановился.
– Едет кто то, – сказал он.
Эсаул посмотрел по направлению, указываемому Денисовым.
– Едут двое – офицер и казак. Только не предположительно, чтобы был сам подполковник, – сказал эсаул, любивший употреблять неизвестные казакам слова.
Ехавшие, спустившись под гору, скрылись из вида и через несколько минут опять показались. Впереди усталым галопом, погоняя нагайкой, ехал офицер – растрепанный, насквозь промокший и с взбившимися выше колен панталонами. За ним, стоя на стременах, рысил казак. Офицер этот, очень молоденький мальчик, с широким румяным лицом и быстрыми, веселыми глазами, подскакал к Денисову и подал ему промокший конверт.
– От генерала, – сказал офицер, – извините, что не совсем сухо…
Денисов, нахмурившись, взял конверт и стал распечатывать.
– Вот говорили всё, что опасно, опасно, – сказал офицер, обращаясь к эсаулу, в то время как Денисов читал поданный ему конверт. – Впрочем, мы с Комаровым, – он указал на казака, – приготовились. У нас по два писто… А это что ж? – спросил он, увидав французского барабанщика, – пленный? Вы уже в сраженье были? Можно с ним поговорить?
– Ростов! Петя! – крикнул в это время Денисов, пробежав поданный ему конверт. – Да как же ты не сказал, кто ты? – И Денисов с улыбкой, обернувшись, протянул руку офицеру.
Офицер этот был Петя Ростов.
Во всю дорогу Петя приготавливался к тому, как он, как следует большому и офицеру, не намекая на прежнее знакомство, будет держать себя с Денисовым. Но как только Денисов улыбнулся ему, Петя тотчас же просиял, покраснел от радости и, забыв приготовленную официальность, начал рассказывать о том, как он проехал мимо французов, и как он рад, что ему дано такое поручение, и что он был уже в сражении под Вязьмой, и что там отличился один гусар.
– Ну, я г'ад тебя видеть, – перебил его Денисов, и лицо его приняло опять озабоченное выражение.
– Михаил Феоклитыч, – обратился он к эсаулу, – ведь это опять от немца. Он пг'и нем состоит. – И Денисов рассказал эсаулу, что содержание бумаги, привезенной сейчас, состояло в повторенном требовании от генерала немца присоединиться для нападения на транспорт. – Ежели мы его завтг'а не возьмем, они у нас из под носа выг'вут, – заключил он.