Захват Салвадор-да-Баия португальцами

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Захват Салвадор-да-Баия португальцами
Основной конфликт: Голландско-португальская война

Захват Салвадор-да-Баия, худ. Х.Б. Майно, Музей Прадо.
Дата

1 апреля — 1 мая 1625 года

Место

Салвадор-да-Баия, Бразилия

Итог

победа испано-португальских войск

Противники
Иберийская уния Республика Соединённых провинций и французские добровольцы [1]
Командующие
Фадрике Альварес де Толедо Виллем Схоутенс
Ханс Кюфф
Силы сторон
12,000 солдат
52 корабля[1][2][3]
от 3,000 до 5,000 солдат[4]
18 кораблей[5][6]
Потери
71 погибший и 64 раненых[5][6] неизвестное число убитых и раненых
1,912 пленных
12 кораблей потоплено
6 кораблей захвачено
260 орудий захвачено[6][7]
 
Голландско-португальская война
Бантам –

Малакка (1) – Рашадо – Сували – Макао – Салвадор-да-Баия(1) – Персидский залив – Салвадор-да-Баия(2) – Эльмина(1) – Ресифе – Албролос – Эльмина(2) – Мормугао – Малакка (2) – Луанда – Табокас – Комби – Гуарарапис(1) – Гуарарапис(2) – Коломбо(1) – Коломбо(2)

Захват Салвадор-да-Баия — испано-португальская военная экспедиция в 1625 году, направленная на возвращение города Салвадор-да-Баия в Бразилии из рук голландской Вест-Индской компании в рамках голландско-португальской войны.

В мае 1624 года голландские войска под командованием Якоба Виллекенса захватили Салвадор-да-Баия у португальцев. Филипп IV, король Испании и Португалии, сформировал объединенный флот с целью возвращения города. Эскадра под командованием испанского адмирала Фадрике де Толедо вышла из Лиссабона, пересекла Атлантический океан и прибыл в Салвадор 1 апреля 1625 года[8]. Город был в осаде в течение нескольких недель, после чего пал. Это привело к изгнанию голландцев из города и близлежащих районов. Город позже стал играть стратегически важную роль, став португальской базой в борьбе с голландцами за контроль над Бразилией.





Предыстория

22 декабря 1623 года голландский флот под командованием адмирала Якоба Виллекенса и вице-адмирала Пита Питерсона Хайна, состоявший из 35 кораблей[9], из которых 13 находились в собственности Соединенных провинций, а остальные принадлежал голландской Вест-Индской компании, отплыл от Тексела к Кабо-Верде[10]. Здесь корабли попали в сильный шторм. Виллекенс объявил команде реальную цель похода — взятие города Салвадор-да-Баия на побережье Бразилии, с тем чтобы использовать его как порт для обеспечения голландской торговли с Ост-Индией[11]. Кроме того, голландцы стремились контролировать производство сахара в регионе, а Салвадор был крупным центром его производства[12]. О намерениях голландцев вторгнуться в Бразилию испанские шпионы в Нидерландах сообщали в Мадрид, но граф-герцог де Оливарес не значения этим сообщениям[13].

Кампания

Голландская осада

8 мая 1624 года голландский флот появился у Салвадора. Португальский губернатор Салвадора Диогу де Мендоса Фуртаду попытался организовать оборону города и созвал ополчение из 3000 бойцов[14], в основном из португальских поселенцев и чернокожих рабов[11]. Порт был защищен с моря двумя фортами: Форт-Санту-Антониу с востока и Форт-Сан-Филипе с запада. На побережье была возведена шести пушечная батарея, а улицы забаррикадированы.

Голландский флот вошел в бухту, разделенный на две эскадрильи. Одна проследовала в сторону пляжа Санту-Антониу и высадила десант под командованием полковника Йохана ван Дорта. Другая эскадрилья встала на якоре у города и открыла огонь по береговой батарее. На рассвете город был окружен более чем 1000 голландских солдат[11]. Португальские ополченцы бросили оружие и бежали, оставив Мендосу с 60 верными солдатами[15]. Салвадор был захвачен, потери нападавших составили около 50 человек[11].

Виллекенс и Хейн разместили гарнизон под командованием Дорта перед тем, как эскадра покинула город. Четыре корабли были отправлены в Голландию с трофеями[11], а также просьбой прислать подкрепление в Салвадор[16]. Оборона города была укреплена за счет постройки оборонительного вала и увеличения численности гарнизона до 2500 человек[11].

Тем не менее, голландский гарнизон вскоре начал подвергаться нападениям со стороны местных партизан, организованными епископом Тейшейрой, бежавшим вглубь страны. Ему удалось собрать около 1400 португальцев и 250 индейцев[17][18], которые стали проводить диверсии и нападения из засады на голландцев. В стычке с партизанами Дорт был убит, и моральный дух гарнизона серьезно упал. Дорта заменил Альберт Схоутенс, но он также погиб в засаде, и его сменил его брат Виллем.

Иберийская экспедиция

Когда новость о потере Салвадора в августе 1624 года дошла до Испании, король Филипп IV приказал собрать объединенный испано-португальский флот под командованием адмирала Фадрике Альвареса де Толедо, 1-го маркиза Вильянуэва-де-Вальдуэса, с заданием вернуть город. 22 ноября португальский флот во главе с Мануэлем де Менезесом и Франсишку де Алмейдой вышел из Лиссабона. Он состоял из 22 кораблей и около 4000 солдат[1]. Испанский флот покинул Кадис 14 января — задержка случилась из-за плохой погоды. В его состав вошли 38 кораблей[1], среди них был 21 галеон. В состав экипажа вошли 8000 матросов и солдат, треть из них были итальянцами. Командиром десанта стал Педро Родригес де Себастьян[19].

После прохождения Канарских островов 28 января испанский флот 6 февраля прибыл в Кабо-Верде, где соединился с португальским флотом. По пути из-за попадания на рифы был потерян один корабль со 140 моряками на борту[20]. Пять дней спустя, после проведения военного совета, объединенный флот прибыл к берегам Бразилии. После нескольких дней ожидания отставших из-за бури португальских кораблей и 7 каравелл, 29 марта флот вошел в залив Тодуз-ус-Сантус.

Осада

Толедо расположил свой флот в форме огромного полумесяца, чтобы предотвратить проникновение голландских судов в залив. На рассвете следующего дня 4 000 солдат высадились на пляже Санту-Антониу с запасом провианта на четыре дня[5]. Они объединились с португальскими партизанами и заняли возвышенность на окраине города. Голландцы были вынуждены укрыться за стенами под защиту своих артиллерийских батарей. Гарнизон на тот момент состоял из 2000 голландских, английских, французских и немецких солдат и около 800 чернокожих рабов[21].

В кварталах Кармен и Сан-Бенито, расположенных вне стен, испанцы начали возводить осадные укрепления. Защитники провели несколько спорадических атак, чтобы воспрепятствовать осадным работам. Во время одной из таких вылазок был убит испанский капитан Педро Осорио, а также 71 испанский офицер и солдат, ещё 64 ранены[6]. Тем не менее, осада продолжилась.

Два дня спустя голландцы попытались прорвать блокаду, бросив на испано-португальский флот два подожженных корабля, но они не нанесли ущерба осаждающим[6]. В рядах защитников начались мятежи, и Виллем Схоутенс был свергнут и заменен Хансом Кюффом. Гарнизон был вынужден капитулировать несколько недель спустя, когда линия осады подошла к окопам защитников. 1912 голландцев, англичан, французов и немцев сдались, были сданы 18 знамен, 260 орудий, 6 кораблей, 500 чернокожих рабов и значительное количество пороха, денег и товаров[6].

Последствия

Через несколько дней после голландской капитуляции к Салвадору прибыл голландский флот из 33 кораблей под командованием адмирала Будевейна Хендрикса[6]. Толедо был предупрежден о его прибытии и расположил в защитной линии 6 галеонов, обладавших убийственной артиллерийской мощью. Обнаружив большой испано-португальский флот на якоре в гавани, Хендрикс решил уйти в открытое море. Испанские военные корабли попытались преследовать его, но один галеон сел на мель, и погоню прекратили[6]. Хендрикс разделил свой флот на три эскадрильи: одна вернулсь в Голландию за провиантом и боеприпасами для гарнизона Сальвадора; две других напали на испанский Сан-Хуан-де-Пуэрто-Рико и португальскую Эльмину, но потерпели поражение.

Франсиско де Моура Роллим, назначенный Толедо губернатором Салвадора, остался в городе с гарнизоном из 1000 португальских солдат. Во время путешествия в Испанию 3 испанских и 9 португальских кораблей погибли в буре[13]. Голландские пленные были возвращены на родину на борту пяти немецких торговых судов[13]. Голландцы вернулись в Бразилию в 1630 году, когда заняли Пернамбуку.

Напишите отзыв о статье "Захват Салвадор-да-Баия португальцами"

Примечания

  1. 1 2 3 4 Duro p.49
  2. Fausto p.41
  3. James p.91
  4. Fadrique Álvarez de Toledo y Mendoza, Admiral of the Spanish fleet and Captain-General of the Army of Brazil. [fondosdigitales.us.es/books/digitalbook_view?oid_page=275336&actual_page=275335&order_page=275335&order_section=10295&oid_book=1220&num_pages=5&num_plates=0&current_page=1 Letter from Don Fadrique to Philip IV.]
  5. 1 2 3 Duro p.52
  6. 1 2 3 4 5 6 7 8 Marley p.110
  7. Duro p.53
  8. David Marley. [books.google.com/books?id=DkgGVTOr2EsC Wars of the Americas: A Chronology of Armed Conflict in the Western Hemisphere, 1492 to the Present]. — ABC-CLIO, 2008. — P. 167. — ISBN 978-1-59884-100-8.
  9. Duro p.57
  10. Pérez p.233
  11. 1 2 3 4 5 6 Marley p.108
  12. Fernández p.512
  13. 1 2 3 Southey p.148
  14. Duro p.47
  15. Marley p. 108
  16. Duro p.48
  17. Calvo p.45
  18. Solano p.245
  19. Céspedes p.508
  20. Duro p.50
  21. Avedaño p.2

Литература

  • Fernández Duro, Cesáreo (1898). Armada española desde la Unión de los Reinos de Castilla y de León. Madrid: Est. tipográfico «Sucesores de Rivadeneyra».
  • Fausto, Boris (1999). A concise history of Brazil. Cambridge University Press. ISBN 978-0-521-56526-4
  • James, Herman G. (2007). Brazil After a Century of Independence. READ BOOKS. ISBN 978-1-4067-5586-2
  • Marley, David (1998). Wars of the Americas: a chronology of armed conflict in the New World, 1492 to the present. ABC-CLIO. ISBN 978-0-87436-837-6
  • Santos Pérez, José Manuel; Cabral de Souza, George F. (2006). El desafío holandés al dominio ibérico en Brasil en el siglo XVII. Universidad de Salamanca. ISBN 978-84-7800-467-6
  • Southey, Robert; Pinheiro, Fernandes (1862). Historia do Brazil, Volumen 2. Rio de Janeiro: B. L. Garnier.
  • Calvo, Carlos (1862). Colección histórica completa de los tratados: convenciones, capitulaciones, armisticios, cuestiones de límites y otros actos diplomáticos de todos los estados, comprendidos entre el golfo de Méjico y el cabo de Hornos : desde el año de 1493 hasta nuestros dias. Paris: A. Durand.
  • Solano Constancio, Francisco (1839). Historia do Brasil, desde o seu descobrimento por Pedro Alvares Cabral até a abdicação do imperador Pedro i. Paris: J.P. Aillaud.
  • Céspedes y Meneses, Gonzalo de (1631). Primera parte de la historia de D. Felippe el IIII., rey de las Espanas. Lisboa: Con licencia la imprimio Pedro Craesbeeck.
  • Avendaño y Vilela, Francisco de (1625). Relación del viaje y suceso de la armada en Brasil. Sevilla.

Координаты: 12°58′ ю. ш. 38°30′ з. д. / 12.967° ю. ш. 38.500° з. д. / -12.967; -38.500 (G) [www.openstreetmap.org/?mlat=-12.967&mlon=-38.500&zoom=14 (O)] (Я)

Отрывок, характеризующий Захват Салвадор-да-Баия португальцами



Пьер, как один из почетнейших гостей, должен был сесть в бостон с Ильей Андреичем, генералом и полковником. Пьеру за бостонным столом пришлось сидеть против Наташи и странная перемена, происшедшая в ней со дня бала, поразила его. Наташа была молчалива, и не только не была так хороша, как она была на бале, но она была бы дурна, ежели бы она не имела такого кроткого и равнодушного ко всему вида.
«Что с ней?» подумал Пьер, взглянув на нее. Она сидела подле сестры у чайного стола и неохотно, не глядя на него, отвечала что то подсевшему к ней Борису. Отходив целую масть и забрав к удовольствию своего партнера пять взяток, Пьер, слышавший говор приветствий и звук чьих то шагов, вошедших в комнату во время сбора взяток, опять взглянул на нее.
«Что с ней сделалось?» еще удивленнее сказал он сам себе.
Князь Андрей с бережливо нежным выражением стоял перед нею и говорил ей что то. Она, подняв голову, разрумянившись и видимо стараясь удержать порывистое дыхание, смотрела на него. И яркий свет какого то внутреннего, прежде потушенного огня, опять горел в ней. Она вся преобразилась. Из дурной опять сделалась такою же, какою она была на бале.
Князь Андрей подошел к Пьеру и Пьер заметил новое, молодое выражение и в лице своего друга.
Пьер несколько раз пересаживался во время игры, то спиной, то лицом к Наташе, и во всё продолжение 6 ти роберов делал наблюдения над ней и своим другом.
«Что то очень важное происходит между ними», думал Пьер, и радостное и вместе горькое чувство заставляло его волноваться и забывать об игре.
После 6 ти роберов генерал встал, сказав, что эдак невозможно играть, и Пьер получил свободу. Наташа в одной стороне говорила с Соней и Борисом, Вера о чем то с тонкой улыбкой говорила с князем Андреем. Пьер подошел к своему другу и спросив не тайна ли то, что говорится, сел подле них. Вера, заметив внимание князя Андрея к Наташе, нашла, что на вечере, на настоящем вечере, необходимо нужно, чтобы были тонкие намеки на чувства, и улучив время, когда князь Андрей был один, начала с ним разговор о чувствах вообще и о своей сестре. Ей нужно было с таким умным (каким она считала князя Андрея) гостем приложить к делу свое дипломатическое искусство.
Когда Пьер подошел к ним, он заметил, что Вера находилась в самодовольном увлечении разговора, князь Андрей (что с ним редко бывало) казался смущен.
– Как вы полагаете? – с тонкой улыбкой говорила Вера. – Вы, князь, так проницательны и так понимаете сразу характер людей. Что вы думаете о Натали, может ли она быть постоянна в своих привязанностях, может ли она так, как другие женщины (Вера разумела себя), один раз полюбить человека и навсегда остаться ему верною? Это я считаю настоящею любовью. Как вы думаете, князь?
– Я слишком мало знаю вашу сестру, – отвечал князь Андрей с насмешливой улыбкой, под которой он хотел скрыть свое смущение, – чтобы решить такой тонкий вопрос; и потом я замечал, что чем менее нравится женщина, тем она бывает постояннее, – прибавил он и посмотрел на Пьера, подошедшего в это время к ним.
– Да это правда, князь; в наше время, – продолжала Вера (упоминая о нашем времени, как вообще любят упоминать ограниченные люди, полагающие, что они нашли и оценили особенности нашего времени и что свойства людей изменяются со временем), в наше время девушка имеет столько свободы, что le plaisir d'etre courtisee [удовольствие иметь поклонников] часто заглушает в ней истинное чувство. Et Nathalie, il faut l'avouer, y est tres sensible. [И Наталья, надо признаться, на это очень чувствительна.] Возвращение к Натали опять заставило неприятно поморщиться князя Андрея; он хотел встать, но Вера продолжала с еще более утонченной улыбкой.
– Я думаю, никто так не был courtisee [предметом ухаживанья], как она, – говорила Вера; – но никогда, до самого последнего времени никто серьезно ей не нравился. Вот вы знаете, граф, – обратилась она к Пьеру, – даже наш милый cousin Борис, который был, entre nous [между нами], очень и очень dans le pays du tendre… [в стране нежностей…]
Князь Андрей нахмурившись молчал.
– Вы ведь дружны с Борисом? – сказала ему Вера.
– Да, я его знаю…
– Он верно вам говорил про свою детскую любовь к Наташе?
– А была детская любовь? – вдруг неожиданно покраснев, спросил князь Андрей.
– Да. Vous savez entre cousin et cousine cette intimite mene quelquefois a l'amour: le cousinage est un dangereux voisinage, N'est ce pas? [Знаете, между двоюродным братом и сестрой эта близость приводит иногда к любви. Такое родство – опасное соседство. Не правда ли?]
– О, без сомнения, – сказал князь Андрей, и вдруг, неестественно оживившись, он стал шутить с Пьером о том, как он должен быть осторожным в своем обращении с своими 50 ти летними московскими кузинами, и в середине шутливого разговора встал и, взяв под руку Пьера, отвел его в сторону.
– Ну что? – сказал Пьер, с удивлением смотревший на странное оживление своего друга и заметивший взгляд, который он вставая бросил на Наташу.
– Мне надо, мне надо поговорить с тобой, – сказал князь Андрей. – Ты знаешь наши женские перчатки (он говорил о тех масонских перчатках, которые давались вновь избранному брату для вручения любимой женщине). – Я… Но нет, я после поговорю с тобой… – И с странным блеском в глазах и беспокойством в движениях князь Андрей подошел к Наташе и сел подле нее. Пьер видел, как князь Андрей что то спросил у нее, и она вспыхнув отвечала ему.
Но в это время Берг подошел к Пьеру, настоятельно упрашивая его принять участие в споре между генералом и полковником об испанских делах.
Берг был доволен и счастлив. Улыбка радости не сходила с его лица. Вечер был очень хорош и совершенно такой, как и другие вечера, которые он видел. Всё было похоже. И дамские, тонкие разговоры, и карты, и за картами генерал, возвышающий голос, и самовар, и печенье; но одного еще недоставало, того, что он всегда видел на вечерах, которым он желал подражать.
Недоставало громкого разговора между мужчинами и спора о чем нибудь важном и умном. Генерал начал этот разговор и к нему то Берг привлек Пьера.


На другой день князь Андрей поехал к Ростовым обедать, так как его звал граф Илья Андреич, и провел у них целый день.
Все в доме чувствовали для кого ездил князь Андрей, и он, не скрывая, целый день старался быть с Наташей. Не только в душе Наташи испуганной, но счастливой и восторженной, но во всем доме чувствовался страх перед чем то важным, имеющим совершиться. Графиня печальными и серьезно строгими глазами смотрела на князя Андрея, когда он говорил с Наташей, и робко и притворно начинала какой нибудь ничтожный разговор, как скоро он оглядывался на нее. Соня боялась уйти от Наташи и боялась быть помехой, когда она была с ними. Наташа бледнела от страха ожидания, когда она на минуты оставалась с ним с глазу на глаз. Князь Андрей поражал ее своей робостью. Она чувствовала, что ему нужно было сказать ей что то, но что он не мог на это решиться.
Когда вечером князь Андрей уехал, графиня подошла к Наташе и шопотом сказала:
– Ну что?
– Мама, ради Бога ничего не спрашивайте у меня теперь. Это нельзя говорить, – сказала Наташа.
Но несмотря на то, в этот вечер Наташа, то взволнованная, то испуганная, с останавливающимися глазами лежала долго в постели матери. То она рассказывала ей, как он хвалил ее, то как он говорил, что поедет за границу, то, что он спрашивал, где они будут жить это лето, то как он спрашивал ее про Бориса.
– Но такого, такого… со мной никогда не бывало! – говорила она. – Только мне страшно при нем, мне всегда страшно при нем, что это значит? Значит, что это настоящее, да? Мама, вы спите?
– Нет, душа моя, мне самой страшно, – отвечала мать. – Иди.
– Все равно я не буду спать. Что за глупости спать? Maмаша, мамаша, такого со мной никогда не бывало! – говорила она с удивлением и испугом перед тем чувством, которое она сознавала в себе. – И могли ли мы думать!…
Наташе казалось, что еще когда она в первый раз увидала князя Андрея в Отрадном, она влюбилась в него. Ее как будто пугало это странное, неожиданное счастье, что тот, кого она выбрала еще тогда (она твердо была уверена в этом), что тот самый теперь опять встретился ей, и, как кажется, неравнодушен к ней. «И надо было ему нарочно теперь, когда мы здесь, приехать в Петербург. И надо было нам встретиться на этом бале. Всё это судьба. Ясно, что это судьба, что всё это велось к этому. Еще тогда, как только я увидала его, я почувствовала что то особенное».
– Что ж он тебе еще говорил? Какие стихи то эти? Прочти… – задумчиво сказала мать, спрашивая про стихи, которые князь Андрей написал в альбом Наташе.
– Мама, это не стыдно, что он вдовец?
– Полно, Наташа. Молись Богу. Les Marieiages se font dans les cieux. [Браки заключаются в небесах.]
– Голубушка, мамаша, как я вас люблю, как мне хорошо! – крикнула Наташа, плача слезами счастья и волнения и обнимая мать.
В это же самое время князь Андрей сидел у Пьера и говорил ему о своей любви к Наташе и о твердо взятом намерении жениться на ней.

В этот день у графини Елены Васильевны был раут, был французский посланник, был принц, сделавшийся с недавнего времени частым посетителем дома графини, и много блестящих дам и мужчин. Пьер был внизу, прошелся по залам, и поразил всех гостей своим сосредоточенно рассеянным и мрачным видом.
Пьер со времени бала чувствовал в себе приближение припадков ипохондрии и с отчаянным усилием старался бороться против них. Со времени сближения принца с его женою, Пьер неожиданно был пожалован в камергеры, и с этого времени он стал чувствовать тяжесть и стыд в большом обществе, и чаще ему стали приходить прежние мрачные мысли о тщете всего человеческого. В это же время замеченное им чувство между покровительствуемой им Наташей и князем Андреем, своей противуположностью между его положением и положением его друга, еще усиливало это мрачное настроение. Он одинаково старался избегать мыслей о своей жене и о Наташе и князе Андрее. Опять всё ему казалось ничтожно в сравнении с вечностью, опять представлялся вопрос: «к чему?». И он дни и ночи заставлял себя трудиться над масонскими работами, надеясь отогнать приближение злого духа. Пьер в 12 м часу, выйдя из покоев графини, сидел у себя наверху в накуренной, низкой комнате, в затасканном халате перед столом и переписывал подлинные шотландские акты, когда кто то вошел к нему в комнату. Это был князь Андрей.