Захват американских заложников в Иране

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск

Захват американских заложников в Иране (4 ноября 1979 — 20 января 1981) — дипломатический кризис, начавшийся с захвата посредством студенческих союзов посольства США в Тегеране.

Первоначально в заложники было взято 66 человек.

13 заложников (женщины и чернокожие) были освобождены 19—20 ноября 1979 года, и один (из-за серьёзной болезни) был выпущен 11 июля 1980 года.

Остальные 52 заложника были освобождены только через 444 дня в 1981 году.

Шести американским дипломатам удалось избежать захвата.

Захватчики требовали от США выдать шаха Мохаммеда Реза Пехлеви, находящегося на лечении в Нью-Йоркской больнице. Повстанцев вскоре поддержало возглавляемое Аятоллой Хомейни правительство.

В США против военной операции выступал госсекретарь Сайрус Вэнс. Он пытался добиться освобождения заложников. Он говорил, что освобождение заложников должно вестись мирными средствами, путём переговоров, как в своё время именно ему удалось вернуть невредимыми американских заложников в Северной Корее после захвата американского судна „Пуэбло". Однако другие советники убедили его в успехе такой операции, что с точки зрения предвыборной кампании, конечно, больше привлекало президента, чем длительные переговоры. Когда было решено провести военную операцию (см. Операция «Орлиный коготь») по освобождению заложников, Вэнс в знак протеста ушёл в отставку. Операция, начавшаяся 24 апреля, закончилась провалом — военный вертолет столкнулся со стоявшим на аэродроме самолетом. Погибли восемь американских солдат.

Проваленная военная операция по спасению заложников весной 1980 года и неспособность разрешить конфликт отрицательно сказались на карьере президента США Джимми Картера.

Смерть шаха Мохаммеда Реза Пехлеви 27 июля 1980 года и начавшаяся война Ирана с Ираком в сентябре, побудили иранское правительство вступить в переговоры с США, Алжиром и Великобританией в роли посредников.

Заложники были освобождены при посредничестве правительства Алжира в день вступления в должность Рональда Рейгана.

Также было небольшое количество заложников не являющихся дипломатическим персоналом. Последний из них был освобождён к концу 1981 года.

Напишите отзыв о статье "Захват американских заложников в Иране"



Литература

  • Добрынин А.Ф. Сугубо доверительно. Посол в Вашингтоне при шести президентах США (1962 - 1986 гг.). М.: Автор, 1996. - 688 с.: ил.ISBN 5-85212-078-2

См. также


К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)


Отрывок, характеризующий Захват американских заложников в Иране

– Что же вы не служите, дядюшка?
– Служил, да бросил. Не гожусь, чистое дело марш, я ничего не разберу. Это ваше дело, а у меня ума не хватит. Вот насчет охоты другое дело, это чистое дело марш! Отворите ка дверь то, – крикнул он. – Что ж затворили! – Дверь в конце коридора (который дядюшка называл колидор) вела в холостую охотническую: так называлась людская для охотников. Босые ноги быстро зашлепали и невидимая рука отворила дверь в охотническую. Из коридора ясно стали слышны звуки балалайки, на которой играл очевидно какой нибудь мастер этого дела. Наташа уже давно прислушивалась к этим звукам и теперь вышла в коридор, чтобы слышать их яснее.
– Это у меня мой Митька кучер… Я ему купил хорошую балалайку, люблю, – сказал дядюшка. – У дядюшки было заведено, чтобы, когда он приезжает с охоты, в холостой охотнической Митька играл на балалайке. Дядюшка любил слушать эту музыку.
– Как хорошо, право отлично, – сказал Николай с некоторым невольным пренебрежением, как будто ему совестно было признаться в том, что ему очень были приятны эти звуки.
– Как отлично? – с упреком сказала Наташа, чувствуя тон, которым сказал это брат. – Не отлично, а это прелесть, что такое! – Ей так же как и грибки, мед и наливки дядюшки казались лучшими в мире, так и эта песня казалась ей в эту минуту верхом музыкальной прелести.
– Еще, пожалуйста, еще, – сказала Наташа в дверь, как только замолкла балалайка. Митька настроил и опять молодецки задребезжал Барыню с переборами и перехватами. Дядюшка сидел и слушал, склонив голову на бок с чуть заметной улыбкой. Мотив Барыни повторился раз сто. Несколько раз балалайку настраивали и опять дребезжали те же звуки, и слушателям не наскучивало, а только хотелось еще и еще слышать эту игру. Анисья Федоровна вошла и прислонилась своим тучным телом к притолке.
– Изволите слушать, – сказала она Наташе, с улыбкой чрезвычайно похожей на улыбку дядюшки. – Он у нас славно играет, – сказала она.
– Вот в этом колене не то делает, – вдруг с энергическим жестом сказал дядюшка. – Тут рассыпать надо – чистое дело марш – рассыпать…
– А вы разве умеете? – спросила Наташа. – Дядюшка не отвечая улыбнулся.
– Посмотри ка, Анисьюшка, что струны то целы что ль, на гитаре то? Давно уж в руки не брал, – чистое дело марш! забросил.
Анисья Федоровна охотно пошла своей легкой поступью исполнить поручение своего господина и принесла гитару.
Дядюшка ни на кого не глядя сдунул пыль, костлявыми пальцами стукнул по крышке гитары, настроил и поправился на кресле. Он взял (несколько театральным жестом, отставив локоть левой руки) гитару повыше шейки и подмигнув Анисье Федоровне, начал не Барыню, а взял один звучный, чистый аккорд, и мерно, спокойно, но твердо начал весьма тихим темпом отделывать известную песню: По у ли и ице мостовой. В раз, в такт с тем степенным весельем (тем самым, которым дышало всё существо Анисьи Федоровны), запел в душе у Николая и Наташи мотив песни. Анисья Федоровна закраснелась и закрывшись платочком, смеясь вышла из комнаты. Дядюшка продолжал чисто, старательно и энергически твердо отделывать песню, изменившимся вдохновенным взглядом глядя на то место, с которого ушла Анисья Федоровна. Чуть чуть что то смеялось в его лице с одной стороны под седым усом, особенно смеялось тогда, когда дальше расходилась песня, ускорялся такт и в местах переборов отрывалось что то.