Захват заложников в Бамако

Захват заложников в Бамако
Место атаки	Мали Мали, Бамако
Цель атаки	отель Radisson
Дата	20 ноября 2015 года 7:00 — 16:00 (UTC±0:00)
Способ атаки	стрельба, захват заложников
Погибшие	заложники — 19 террористы — 2
Раненые	7
Число заложников	около 170

Захват заложников в Бамако́ — нападение вооружённых террористов на отель Radisson 20 ноября 2015 года в столице Мали. Боевики ворвались внутрь здания и взяли в заложники около 170 человек. В ходе нападения погибло 19 человек. В результате спецоперации террористы были уничтожены, а заложники освобождены. Ответственность за нападение взяли на себя сторонники группировки «Аль-Мурабитун», связанной с террористической организацией «Аль-Каида».

Предыстория

В январе 2013 года Франция начала военную операцию в Мали против повстанцев-туарегов, захвативших часть территории государства и провозгласивших независимое государство Азавад. Целями были заявлены помощь правительству Мали и защита французских граждан. Международная операция была одобрена резолюцией Совета безопасности ООН № 2085 от 20 декабря 2012 года. 8 февраля 2013 года на северо-востоке страны террорист-смертник совершил первый теракт против военнослужащих, положивший начало череде нападений на миротворцев и гражданских сотрудников миссии ООН.

Ход событий

Гражданство погибших</tr>				Гражданство	Погибшие</tr>
Бельгия Бельгия	2
Израиль Израиль	1
КНР КНР	3
Мали Мали	6
Россия Россия	6
США США	1
Сенегал Сенегал	1
Итого	20

Около 7:00 по местному времени к зданию гостиницы Radisson Hotel на машине с дипломатическими номерами подъехали несколько (от двух до пяти) вооружённых боевиков. Ранив на въезде охранника, они ворвались внутрь здания, где взяли в заложники в общей сложности 170 человек (140 гостей и 30 сотрудников отеля). Часть заложников, которые смогли прочитать отрывки из Корана, отпустили.

Вскоре на место происшествия прибыли сотрудники силовых структур Мали, была начата антитеррористическая операция. В 9:00 силовики вошли в здание отеля, а в 10:00 блокировали террористов на четвёртом этаже. Вскоре к малийским силам присоединились около 40 человек из спецназа Франции. Также в штурме приняли участие американские военные и силы Многопрофильной комплексной миссии ООН по стабилизации в Мали.

В ходе операции постепенно были освобождены все заложники (кроме погибших). Пока они покидали гостиницу в составе небольших групп, силовики занимались подготовкой окончательного штурма. В 16:00 террористы были уничтожены, и военные приступили к осмотру здания. В ходе штурма получили ранения пять малийских силовиков. Шесть погибших россиян были членами экипажа авиакомпании «Волга-Днепр», пятеро из них были жителями Ульяновска, один — житель Нижегородской области.

В стране был объявлен десятидневный режим чрезвычайного положения.

Реакция

Генеральный секретарь ООН Пан Ги Мун осудил теракт и выразил озабоченность тем, что он совершён в тот момент, когда в стране идет процесс мирного урегулирования конфликта и наметился «хороший прогресс» в реализации соглашения между властями и сепаратистами.

Соболезнования народу Мали в связи с произошедшим выразили лидеры и представители ряда государств, в том числе премьер-министр Великобритании Дэвид Кэмерон, президент Российской Федерации Владимир Путин, президент США Барак Обама, министр иностранных дел ФРГ Франк-Вальтер Штайнмайер.

В Ульяновской области, жителями которой было пять погибших россиян, 23 ноября было объявлено днём траура.

Отрывок, характеризующий Захват заложников в Бамако

Мавра Кузминишна отперла калитку. И на двор вошел лет восемнадцати круглолицый офицер, типом лица похожий на Ростовых.
– Уехали, батюшка. Вчерашнего числа в вечерни изволили уехать, – ласково сказала Мавра Кузмипишна.
Молодой офицер, стоя в калитке, как бы в нерешительности войти или не войти ему, пощелкал языком.
– Ах, какая досада!.. – проговорил он. – Мне бы вчера… Ах, как жалко!..
Мавра Кузминишна между тем внимательно и сочувственно разглядывала знакомые ей черты ростовской породы в лице молодого человека, и изорванную шинель, и стоптанные сапоги, которые были на нем.
– Вам зачем же графа надо было? – спросила она.
– Да уж… что делать! – с досадой проговорил офицер и взялся за калитку, как бы намереваясь уйти. Он опять остановился в нерешительности.
– Видите ли? – вдруг сказал он. – Я родственник графу, и он всегда очень добр был ко мне. Так вот, видите ли (он с доброй и веселой улыбкой посмотрел на свой плащ и сапоги), и обносился, и денег ничего нет; так я хотел попросить графа…
Мавра Кузминишна не дала договорить ему.
– Вы минуточку бы повременили, батюшка. Одною минуточку, – сказала она. И как только офицер отпустил руку от калитки, Мавра Кузминишна повернулась и быстрым старушечьим шагом пошла на задний двор к своему флигелю.
В то время как Мавра Кузминишна бегала к себе, офицер, опустив голову и глядя на свои прорванные сапоги, слегка улыбаясь, прохаживался по двору. «Как жалко, что я не застал дядюшку. А славная старушка! Куда она побежала? И как бы мне узнать, какими улицами мне ближе догнать полк, который теперь должен подходить к Рогожской?» – думал в это время молодой офицер. Мавра Кузминишна с испуганным и вместе решительным лицом, неся в руках свернутый клетчатый платочек, вышла из за угла. Не доходя несколько шагов, она, развернув платок, вынула из него белую двадцатипятирублевую ассигнацию и поспешно отдала ее офицеру.
– Были бы их сиятельства дома, известно бы, они бы, точно, по родственному, а вот может… теперича… – Мавра Кузминишна заробела и смешалась. Но офицер, не отказываясь и не торопясь, взял бумажку и поблагодарил Мавру Кузминишну. – Как бы граф дома были, – извиняясь, все говорила Мавра Кузминишна. – Христос с вами, батюшка! Спаси вас бог, – говорила Мавра Кузминишна, кланяясь и провожая его. Офицер, как бы смеясь над собою, улыбаясь и покачивая головой, почти рысью побежал по пустым улицам догонять свой полк к Яузскому мосту.
А Мавра Кузминишна еще долго с мокрыми глазами стояла перед затворенной калиткой, задумчиво покачивая головой и чувствуя неожиданный прилив материнской нежности и жалости к неизвестному ей офицерику.


В недостроенном доме на Варварке, внизу которого был питейный дом, слышались пьяные крики и песни. На лавках у столов в небольшой грязной комнате сидело человек десять фабричных. Все они, пьяные, потные, с мутными глазами, напруживаясь и широко разевая рты, пели какую то песню. Они пели врозь, с трудом, с усилием, очевидно, не для того, что им хотелось петь, но для того только, чтобы доказать, что они пьяны и гуляют. Один из них, высокий белокурый малый в чистой синей чуйке, стоял над ними. Лицо его с тонким прямым носом было бы красиво, ежели бы не тонкие, поджатые, беспрестанно двигающиеся губы и мутные и нахмуренные, неподвижные глаза. Он стоял над теми, которые пели, и, видимо воображая себе что то, торжественно и угловато размахивал над их головами засученной по локоть белой рукой, грязные пальцы которой он неестественно старался растопыривать. Рукав его чуйки беспрестанно спускался, и малый старательно левой рукой опять засучивал его, как будто что то было особенно важное в том, чтобы эта белая жилистая махавшая рука была непременно голая. В середине песни в сенях и на крыльце послышались крики драки и удары. Высокий малый махнул рукой.
– Шабаш! – крикнул он повелительно. – Драка, ребята! – И он, не переставая засучивать рукав, вышел на крыльцо.
Фабричные пошли за ним. Фабричные, пившие в кабаке в это утро под предводительством высокого малого, принесли целовальнику кожи с фабрики, и за это им было дано вино. Кузнецы из соседних кузень, услыхав гульбу в кабаке и полагая, что кабак разбит, силой хотели ворваться в него. На крыльце завязалась драка.
Целовальник в дверях дрался с кузнецом, и в то время как выходили фабричные, кузнец оторвался от целовальника и упал лицом на мостовую.
Другой кузнец рвался в дверь, грудью наваливаясь на целовальника.
Малый с засученным рукавом на ходу еще ударил в лицо рвавшегося в дверь кузнеца и дико закричал:
– Ребята! наших бьют!
В это время первый кузнец поднялся с земли и, расцарапывая кровь на разбитом лице, закричал плачущим голосом:
– Караул! Убили!.. Человека убили! Братцы!..
– Ой, батюшки, убили до смерти, убили человека! – завизжала баба, вышедшая из соседних ворот. Толпа народа собралась около окровавленного кузнеца.
– Мало ты народ то грабил, рубахи снимал, – сказал чей то голос, обращаясь к целовальнику, – что ж ты человека убил? Разбойник!
Высокий малый, стоя на крыльце, мутными глазами водил то на целовальника, то на кузнецов, как бы соображая, с кем теперь следует драться.
– Душегуб! – вдруг крикнул он на целовальника. – Вяжи его, ребята!
– Как же, связал одного такого то! – крикнул целовальник, отмахнувшись от набросившихся на него людей, и, сорвав с себя шапку, он бросил ее на землю. Как будто действие это имело какое то таинственно угрожающее значение, фабричные, обступившие целовальника, остановились в нерешительности.
– Порядок то я, брат, знаю очень прекрасно. Я до частного дойду. Ты думаешь, не дойду? Разбойничать то нонче никому не велят! – прокричал целовальник, поднимая шапку.
– И пойдем, ишь ты! И пойдем… ишь ты! – повторяли друг за другом целовальник и высокий малый, и оба вместе двинулись вперед по улице. Окровавленный кузнец шел рядом с ними. Фабричные и посторонний народ с говором и криком шли за ними.