Бабур
Поделись знанием:
– Садись, Наташа, может быть ты увидишь его, – сказала Соня. Наташа зажгла свечи и села. – Какого то с усами вижу, – сказала Наташа, видевшая свое лицо.
– Не надо смеяться, барышня, – сказала Дуняша.
Наташа нашла с помощью Сони и горничной положение зеркалу; лицо ее приняло серьезное выражение, и она замолкла. Долго она сидела, глядя на ряд уходящих свечей в зеркалах, предполагая (соображаясь с слышанными рассказами) то, что она увидит гроб, то, что увидит его, князя Андрея, в этом последнем, сливающемся, смутном квадрате. Но как ни готова она была принять малейшее пятно за образ человека или гроба, она ничего не видала. Она часто стала мигать и отошла от зеркала.
– Отчего другие видят, а я ничего не вижу? – сказала она. – Ну садись ты, Соня; нынче непременно тебе надо, – сказала она. – Только за меня… Мне так страшно нынче!
Соня села за зеркало, устроила положение, и стала смотреть.
– Вот Софья Александровна непременно увидят, – шопотом сказала Дуняша; – а вы всё смеетесь.
Соня слышала эти слова, и слышала, как Наташа шопотом сказала:
– И я знаю, что она увидит; она и прошлого года видела.
Минуты три все молчали. «Непременно!» прошептала Наташа и не докончила… Вдруг Соня отсторонила то зеркало, которое она держала, и закрыла глаза рукой.
– Ах, Наташа! – сказала она.
– Видела? Видела? Что видела? – вскрикнула Наташа, поддерживая зеркало.
Соня ничего не видала, она только что хотела замигать глазами и встать, когда услыхала голос Наташи, сказавшей «непременно»… Ей не хотелось обмануть ни Дуняшу, ни Наташу, и тяжело было сидеть. Она сама не знала, как и вследствие чего у нее вырвался крик, когда она закрыла глаза рукою.
– Его видела? – спросила Наташа, хватая ее за руку.
– Да. Постой… я… видела его, – невольно сказала Соня, еще не зная, кого разумела Наташа под словом его: его – Николая или его – Андрея.
«Но отчего же мне не сказать, что я видела? Ведь видят же другие! И кто же может уличить меня в том, что я видела или не видала?» мелькнуло в голове Сони.
– Да, я его видела, – сказала она.
– Как же? Как же? Стоит или лежит?
– Нет, я видела… То ничего не было, вдруг вижу, что он лежит.
– Андрей лежит? Он болен? – испуганно остановившимися глазами глядя на подругу, спрашивала Наташа.
– Нет, напротив, – напротив, веселое лицо, и он обернулся ко мне, – и в ту минуту как она говорила, ей самой казалось, что она видела то, что говорила.
– Ну а потом, Соня?…
– Тут я не рассмотрела, что то синее и красное…
– Соня! когда он вернется? Когда я увижу его! Боже мой, как я боюсь за него и за себя, и за всё мне страшно… – заговорила Наташа, и не отвечая ни слова на утешения Сони, легла в постель и долго после того, как потушили свечу, с открытыми глазами, неподвижно лежала на постели и смотрела на морозный, лунный свет сквозь замерзшие окна.
Вскоре после святок Николай объявил матери о своей любви к Соне и о твердом решении жениться на ней. Графиня, давно замечавшая то, что происходило между Соней и Николаем, и ожидавшая этого объяснения, молча выслушала его слова и сказала сыну, что он может жениться на ком хочет; но что ни она, ни отец не дадут ему благословения на такой брак. В первый раз Николай почувствовал, что мать недовольна им, что несмотря на всю свою любовь к нему, она не уступит ему. Она, холодно и не глядя на сына, послала за мужем; и, когда он пришел, графиня хотела коротко и холодно в присутствии Николая сообщить ему в чем дело, но не выдержала: заплакала слезами досады и вышла из комнаты. Старый граф стал нерешительно усовещивать Николая и просить его отказаться от своего намерения. Николай отвечал, что он не может изменить своему слову, и отец, вздохнув и очевидно смущенный, весьма скоро перервал свою речь и пошел к графине. При всех столкновениях с сыном, графа не оставляло сознание своей виноватости перед ним за расстройство дел, и потому он не мог сердиться на сына за отказ жениться на богатой невесте и за выбор бесприданной Сони, – он только при этом случае живее вспоминал то, что, ежели бы дела не были расстроены, нельзя было для Николая желать лучшей жены, чем Соня; и что виновен в расстройстве дел только один он с своим Митенькой и с своими непреодолимыми привычками.
Отец с матерью больше не говорили об этом деле с сыном; но несколько дней после этого, графиня позвала к себе Соню и с жестокостью, которой не ожидали ни та, ни другая, графиня упрекала племянницу в заманивании сына и в неблагодарности. Соня, молча с опущенными глазами, слушала жестокие слова графини и не понимала, чего от нее требуют. Она всем готова была пожертвовать для своих благодетелей. Мысль о самопожертвовании была любимой ее мыслью; но в этом случае она не могла понять, кому и чем ей надо жертвовать. Она не могла не любить графиню и всю семью Ростовых, но и не могла не любить Николая и не знать, что его счастие зависело от этой любви. Она была молчалива и грустна, и не отвечала. Николай не мог, как ему казалось, перенести долее этого положения и пошел объясниться с матерью. Николай то умолял мать простить его и Соню и согласиться на их брак, то угрожал матери тем, что, ежели Соню будут преследовать, то он сейчас же женится на ней тайно.
Графиня с холодностью, которой никогда не видал сын, отвечала ему, что он совершеннолетний, что князь Андрей женится без согласия отца, и что он может то же сделать, но что никогда она не признает эту интригантку своей дочерью.
Взорванный словом интригантка , Николай, возвысив голос, сказал матери, что он никогда не думал, чтобы она заставляла его продавать свои чувства, и что ежели это так, то он последний раз говорит… Но он не успел сказать того решительного слова, которого, судя по выражению его лица, с ужасом ждала мать и которое может быть навсегда бы осталось жестоким воспоминанием между ними. Он не успел договорить, потому что Наташа с бледным и серьезным лицом вошла в комнату от двери, у которой она подслушивала.
– Николинька, ты говоришь пустяки, замолчи, замолчи! Я тебе говорю, замолчи!.. – почти кричала она, чтобы заглушить его голос.
– Мама, голубчик, это совсем не оттого… душечка моя, бедная, – обращалась она к матери, которая, чувствуя себя на краю разрыва, с ужасом смотрела на сына, но, вследствие упрямства и увлечения борьбы, не хотела и не могла сдаться.
– Николинька, я тебе растолкую, ты уйди – вы послушайте, мама голубушка, – говорила она матери.
Слова ее были бессмысленны; но они достигли того результата, к которому она стремилась.
Графиня тяжело захлипав спрятала лицо на груди дочери, а Николай встал, схватился за голову и вышел из комнаты.
Наташа взялась за дело примирения и довела его до того, что Николай получил обещание от матери в том, что Соню не будут притеснять, и сам дал обещание, что он ничего не предпримет тайно от родителей.
С твердым намерением, устроив в полку свои дела, выйти в отставку, приехать и жениться на Соне, Николай, грустный и серьезный, в разладе с родными, но как ему казалось, страстно влюбленный, в начале января уехал в полк.
После отъезда Николая в доме Ростовых стало грустнее чем когда нибудь. Графиня от душевного расстройства сделалась больна.
Соня была печальна и от разлуки с Николаем и еще более от того враждебного тона, с которым не могла не обращаться с ней графиня. Граф более чем когда нибудь был озабочен дурным положением дел, требовавших каких нибудь решительных мер. Необходимо было продать московский дом и подмосковную, а для продажи дома нужно было ехать в Москву. Но здоровье графини заставляло со дня на день откладывать отъезд.
Наташа, легко и даже весело переносившая первое время разлуки с своим женихом, теперь с каждым днем становилась взволнованнее и нетерпеливее. Мысль о том, что так, даром, ни для кого пропадает ее лучшее время, которое бы она употребила на любовь к нему, неотступно мучила ее. Письма его большей частью сердили ее. Ей оскорбительно было думать, что тогда как она живет только мыслью о нем, он живет настоящею жизнью, видит новые места, новых людей, которые для него интересны. Чем занимательнее были его письма, тем ей было досаднее. Ее же письма к нему не только не доставляли ей утешения, но представлялись скучной и фальшивой обязанностью. Она не умела писать, потому что не могла постигнуть возможности выразить в письме правдиво хоть одну тысячную долю того, что она привыкла выражать голосом, улыбкой и взглядом. Она писала ему классически однообразные, сухие письма, которым сама не приписывала никакого значения и в которых, по брульонам, графиня поправляла ей орфографические ошибки.
Здоровье графини все не поправлялось; но откладывать поездку в Москву уже не было возможности. Нужно было делать приданое, нужно было продать дом, и притом князя Андрея ждали сперва в Москву, где в эту зиму жил князь Николай Андреич, и Наташа была уверена, что он уже приехал.
Графиня осталась в деревне, а граф, взяв с собой Соню и Наташу, в конце января поехал в Москву.
Пьер после сватовства князя Андрея и Наташи, без всякой очевидной причины, вдруг почувствовал невозможность продолжать прежнюю жизнь. Как ни твердо он был убежден в истинах, открытых ему его благодетелем, как ни радостно ему было то первое время увлечения внутренней работой самосовершенствования, которой он предался с таким жаром, после помолвки князя Андрея с Наташей и после смерти Иосифа Алексеевича, о которой он получил известие почти в то же время, – вся прелесть этой прежней жизни вдруг пропала для него. Остался один остов жизни: его дом с блестящею женой, пользовавшеюся теперь милостями одного важного лица, знакомство со всем Петербургом и служба с скучными формальностями. И эта прежняя жизнь вдруг с неожиданной мерзостью представилась Пьеру. Он перестал писать свой дневник, избегал общества братьев, стал опять ездить в клуб, стал опять много пить, опять сблизился с холостыми компаниями и начал вести такую жизнь, что графиня Елена Васильевна сочла нужным сделать ему строгое замечание. Пьер почувствовав, что она была права, и чтобы не компрометировать свою жену, уехал в Москву.
В Москве, как только он въехал в свой огромный дом с засохшими и засыхающими княжнами, с громадной дворней, как только он увидал – проехав по городу – эту Иверскую часовню с бесчисленными огнями свеч перед золотыми ризами, эту Кремлевскую площадь с незаезженным снегом, этих извозчиков и лачужки Сивцева Вражка, увидал стариков московских, ничего не желающих и никуда не спеша доживающих свой век, увидал старушек, московских барынь, московские балы и Московский Английский клуб, – он почувствовал себя дома, в тихом пристанище. Ему стало в Москве покойно, тепло, привычно и грязно, как в старом халате.
Московское общество всё, начиная от старух до детей, как своего давно жданного гостя, которого место всегда было готово и не занято, – приняло Пьера. Для московского света, Пьер был самым милым, добрым, умным веселым, великодушным чудаком, рассеянным и душевным, русским, старого покроя, барином. Кошелек его всегда был пуст, потому что открыт для всех.
Бенефисы, дурные картины, статуи, благотворительные общества, цыгане, школы, подписные обеды, кутежи, масоны, церкви, книги – никто и ничто не получало отказа, и ежели бы не два его друга, занявшие у него много денег и взявшие его под свою опеку, он бы всё роздал. В клубе не было ни обеда, ни вечера без него. Как только он приваливался на свое место на диване после двух бутылок Марго, его окружали, и завязывались толки, споры, шутки. Где ссорились, он – одной своей доброй улыбкой и кстати сказанной шуткой, мирил. Масонские столовые ложи были скучны и вялы, ежели его не было.
Когда после холостого ужина он, с доброй и сладкой улыбкой, сдаваясь на просьбы веселой компании, поднимался, чтобы ехать с ними, между молодежью раздавались радостные, торжественные крики. На балах он танцовал, если не доставало кавалера. Молодые дамы и барышни любили его за то, что он, не ухаживая ни за кем, был со всеми одинаково любезен, особенно после ужина. «Il est charmant, il n'a pas de seхе», [Он очень мил, но не имеет пола,] говорили про него.
Пьер был тем отставным добродушно доживающим свой век в Москве камергером, каких были сотни.
Как бы он ужаснулся, ежели бы семь лет тому назад, когда он только приехал из за границы, кто нибудь сказал бы ему, что ему ничего не нужно искать и выдумывать, что его колея давно пробита, определена предвечно, и что, как он ни вертись, он будет тем, чем были все в его положении. Он не мог бы поверить этому! Разве не он всей душой желал, то произвести республику в России, то самому быть Наполеоном, то философом, то тактиком, победителем Наполеона? Разве не он видел возможность и страстно желал переродить порочный род человеческий и самого себя довести до высшей степени совершенства? Разве не он учреждал и школы и больницы и отпускал своих крестьян на волю?
А вместо всего этого, вот он, богатый муж неверной жены, камергер в отставке, любящий покушать, выпить и расстегнувшись побранить легко правительство, член Московского Английского клуба и всеми любимый член московского общества. Он долго не мог помириться с той мыслью, что он есть тот самый отставной московский камергер, тип которого он так глубоко презирал семь лет тому назад.
Иногда он утешал себя мыслями, что это только так, покамест, он ведет эту жизнь; но потом его ужасала другая мысль, что так, покамест, уже сколько людей входили, как он, со всеми зубами и волосами в эту жизнь и в этот клуб и выходили оттуда без одного зуба и волоса.
В минуты гордости, когда он думал о своем положении, ему казалось, что он совсем другой, особенный от тех отставных камергеров, которых он презирал прежде, что те были пошлые и глупые, довольные и успокоенные своим положением, «а я и теперь всё недоволен, всё мне хочется сделать что то для человечества», – говорил он себе в минуты гордости. «А может быть и все те мои товарищи, точно так же, как и я, бились, искали какой то новой, своей дороги в жизни, и так же как и я силой обстановки, общества, породы, той стихийной силой, против которой не властен человек, были приведены туда же, куда и я», говорил он себе в минуты скромности, и поживши в Москве несколько времени, он не презирал уже, а начинал любить, уважать и жалеть, так же как и себя, своих по судьбе товарищей.
На Пьера не находили, как прежде, минуты отчаяния, хандры и отвращения к жизни; но та же болезнь, выражавшаяся прежде резкими припадками, была вогнана внутрь и ни на мгновенье не покидала его. «К чему? Зачем? Что такое творится на свете?» спрашивал он себя с недоумением по нескольку раз в день, невольно начиная вдумываться в смысл явлений жизни; но опытом зная, что на вопросы эти не было ответов, он поспешно старался отвернуться от них, брался за книгу, или спешил в клуб, или к Аполлону Николаевичу болтать о городских сплетнях.
«Елена Васильевна, никогда ничего не любившая кроме своего тела и одна из самых глупых женщин в мире, – думал Пьер – представляется людям верхом ума и утонченности, и перед ней преклоняются. Наполеон Бонапарт был презираем всеми до тех пор, пока он был велик, и с тех пор как он стал жалким комедиантом – император Франц добивается предложить ему свою дочь в незаконные супруги. Испанцы воссылают мольбы Богу через католическое духовенство в благодарность за то, что они победили 14 го июня французов, а французы воссылают мольбы через то же католическое духовенство о том, что они 14 го июня победили испанцев. Братья мои масоны клянутся кровью в том, что они всем готовы жертвовать для ближнего, а не платят по одному рублю на сборы бедных и интригуют Астрея против Ищущих манны, и хлопочут о настоящем Шотландском ковре и об акте, смысла которого не знает и тот, кто писал его, и которого никому не нужно. Все мы исповедуем христианский закон прощения обид и любви к ближнему – закон, вследствие которого мы воздвигли в Москве сорок сороков церквей, а вчера засекли кнутом бежавшего человека, и служитель того же самого закона любви и прощения, священник, давал целовать солдату крест перед казнью». Так думал Пьер, и эта вся, общая, всеми признаваемая ложь, как он ни привык к ней, как будто что то новое, всякий раз изумляла его. – «Я понимаю эту ложь и путаницу, думал он, – но как мне рассказать им всё, что я понимаю? Я пробовал и всегда находил, что и они в глубине души понимают то же, что и я, но стараются только не видеть ее . Стало быть так надо! Но мне то, мне куда деваться?» думал Пьер. Он испытывал несчастную способность многих, особенно русских людей, – способность видеть и верить в возможность добра и правды, и слишком ясно видеть зло и ложь жизни, для того чтобы быть в силах принимать в ней серьезное участие. Всякая область труда в глазах его соединялась со злом и обманом. Чем он ни пробовал быть, за что он ни брался – зло и ложь отталкивали его и загораживали ему все пути деятельности. А между тем надо было жить, надо было быть заняту. Слишком страшно было быть под гнетом этих неразрешимых вопросов жизни, и он отдавался первым увлечениям, чтобы только забыть их. Он ездил во всевозможные общества, много пил, покупал картины и строил, а главное читал.
Он читал и читал всё, что попадалось под руку, и читал так что, приехав домой, когда лакеи еще раздевали его, он, уже взяв книгу, читал – и от чтения переходил ко сну, и от сна к болтовне в гостиных и клубе, от болтовни к кутежу и женщинам, от кутежа опять к болтовне, чтению и вину. Пить вино для него становилось всё больше и больше физической и вместе нравственной потребностью. Несмотря на то, что доктора говорили ему, что с его корпуленцией, вино для него опасно, он очень много пил. Ему становилось вполне хорошо только тогда, когда он, сам не замечая как, опрокинув в свой большой рот несколько стаканов вина, испытывал приятную теплоту в теле, нежность ко всем своим ближним и готовность ума поверхностно отзываться на всякую мысль, не углубляясь в сущность ее. Только выпив бутылку и две вина, он смутно сознавал, что тот запутанный, страшный узел жизни, который ужасал его прежде, не так страшен, как ему казалось. С шумом в голове, болтая, слушая разговоры или читая после обеда и ужина, он беспрестанно видел этот узел, какой нибудь стороной его. Но только под влиянием вина он говорил себе: «Это ничего. Это я распутаю – вот у меня и готово объяснение. Но теперь некогда, – я после обдумаю всё это!» Но это после никогда не приходило.
(перенаправлено с «Захир ад-дин Бабур»)
| Захир-ад-дин Мухаммад Бабур перс. بَابُرْ<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;">  </td></tr>
<tr><td colspan="2" style="text-align: center;">Деталь миниатюры. 1605—1615 годы, Британский музей, Лондон</td></tr> | |||
| |||
|---|---|---|---|
| 30 апреля 1526 — 26 декабря 1530 | |||
| Преемник: | Хумаюн | ||
| |||
| октябрь 1504 — 26 декабря 1530 | |||
| Предшественник: | Муким | ||
| Преемник: | Хумаюн | ||
| |||
| июнь 1494 — 1500 | |||
| Предшественник: | Умар-Шейх-мирза | ||
| |||
| 1497 — 1498 | |||
| Предшественник: | Байсункар мирза | ||
| Преемник: | Султан Али мирза | ||
| |||
| 1511 — 1511 | |||
| |||
| 1507 — 1526 | |||
| Вероисповедание: | Ислам, суннитского толка | ||
| Рождение: | 14 февраля 1483 Андижан | ||
| Смерть: | 26 декабря 1530 (47 лет) Агра Индия | ||
| Место погребения: | Баги-Бабур, Кабул | ||
| Род: | 1) Тимуриды 2) Бабуриды | ||
| Отец: | Умар-Шейх-мирза | ||
| Мать: | Кутлуг-Нигар-ханым | ||
| Супруга: | 1) Айша Султан-бегум 2) Биби Мубарика 3) Дильдар-бегум 4) Гюльрух-бегум 5) Махам-бегум | ||
| Дети: | сыновья: Хумаюн, Камран-мирза, Мухаммад Аскари-мирза, Абу Насир Мухаммад Хиндал-мирза дочери: Гульбадан-Бегим, Фахр ан-Ниса и Алтун Бишик | ||
Захир-ад-дин Мухаммад Бабу́р[1] (араб. ﻇَﻬﻴﺮْ ﺍَﻟَﺪّﻳﻦ مُحَمَّدْ بَابُرْ,«Бабур» означает «лев, полководец, барс»[2] и происходит от персидского слова ْبَبْر (bābr) — «тигр», 14 февраля 1483 — 26 декабря 1530) — тимуридский правитель Индии и Афганистана, полководец, основатель империи Великих Моголов (1526). Известен также как чагатайский поэт и писатель.
Полная тронная титулатура: ас-Султан аль-Азам ва-л-Хакан аль-Мукаррам Захир ад-дин Мухаммад Джалал ад-дин Бабур, Падшах-и-Гази.
Содержание
Происхождение
Бабур родился 14 февраля 1483 года в Андижане в семье эмира Ферганы Умар-Шейха-мирзы II, правнука тимуридского султана Миран-шаха, третьего сына Тамерлана[3]. Бабур был по линии отца Тимуридом, а его мать была из рода Чингизидов, родным для себя языком он считал чагатайский тюрки, при этом также хорошо владея персидским.
Мать Бабура, Кутлуг-Нигар-ханым (1459—1505), происходила из чингизидов, была дочерью могулистанского правителя Йунус-хана[4]. Сестра его матери, Хуб-Нигар-ханым, была матерью Мирзы Мухаммада Хайдара, который, таким образом, приходился Бабуру двоюродным братом. Сестра Бабура Ханзаде-бегум была замужем за узбекским ханом Мухаммедом Шейбани.
Политическая биография
Правитель Ферганы в 1494—1504 годах, правитель Кабула в 1504—1526 годах, глава империи Тимуридов с титулом падишах в 1507—1526 годах, правитель Мавераннахра в 1497—1498 и 1511—1512 годах, правитель Кандагара в 1512—1526 годах, падишах Хиндустана в 1526—1530 годах.
Рано лишившись отца, который погиб по нелепой случайности, 12-летний Бабур в трудной ситуации не располагая опытом, боролся за власть в своем уделе. Однако его амбиции стать главой всего Мавераннахра были столь велики, что в юном возрасте он решился бороться за власть. У него появилась идея воссоздать былую империю Тимуридов со столицей в Самарканде. В 1497 году ему удалось захватить Самарканд, однако правил он им менее четырёх месяцев. В борьбе за власть в Мавераннахре он столкнулся с опытным чингизидом Шейбани-ханом, которому было уже 50 лет. Междоусобицы среди тимуридов привели к поражению Бабура.
Весть о захвате Самарканда Шейбани-ханом переполнила сердце Бабура горечью, в своих мемуарах он писал «Почти сто сорок лет столичный город Самарканд принадлежал нашему дому, неизвестно откуда взявшийся узбек, чужак и враг пришел и захватил его!»[5][6][7]. 
В 1500—1505 годах был вытеснен ханом Шейбани в Афганистан, где основал новое государство со столицей в Кабуле, который был взят им в 1504 году. Бабур принял титул падишаха. В Кабуле в 1508 году построил сад Верности. До 1512 года пытался безуспешно вернуть Бухару и Самарканд. Ради этого, Бабур в 1511 году вступил в военно-политический союз с персидским шахом и шиитом Исмаилом I против ярых суннитов узбеков. При поддержке шахиншаха Азербайджана и Ирана Исмаила I[8] Бабуру удалось взять Самарканд, но после недовольства местного населения шиитским правлением, Бабур оставил город. С 1514 года Бабур оставил свои претензии на Центральную Азию, его целью стала Индия.
С 1519 года Бабур совершал походы из Кабула в Северо-Западную Индию. В 1525 году Бабура призвал на помощь Аллам-хан, соперник делийского султана Ибрахим-шаха Лоди, и в 1526 году Бабур, снарядив войско, предпринял поход на Дели. В битвах с Ибрахим-шахом Лоди при Панипате в апреле 1526 года и с раджпутским князем Санграм Сингхом при Кхануа (близ Сикри) в 1527 году Бабур одержал победы. Бабур в своих битвах успешно использовал огнестрельное оружие — пушки[9] и ружья.[2] У Шейбани-хана он заимствовал некоторые приемы военной тактики, как например, приём тулгама[2]. Добившись успеха, он перенёс центр вновь образованной державы в Агру.
После захвата северной Индии Бабуру достался знаменитый алмаз «Кохинур», позже он передавался от одного Бабурида к другому, пока не оказался в сокровищнице в Лондоне.
В 1520-х годах Бабур установил мирные и добрые отношения с Шейбанидами. В 1528 году они отправили ему послов с поздравлениями по случаю его победы в Индии.[10]
К 1529 году владения Бабура включали Восточный Афганистан, Пенджаб и долину Ганга, до границ Бенгалии.
В 1530 году незадолго до своей смерти Бабур отправил посла к московскому великому князю Василию Ивановичу. Посол добрался до Москвы только в 1533 году[11].
Творчество
Бабур переписывался с Алишером Навои. Стихи Бабура, написанные на тюркском отличаются чеканностью образов и афористичностью. Главный труд Бабура — автобиография «Бабур-наме», первый образец этого жанра в исторической литературе, излагает события с 1493 по 1529 годы, живо воссоздаёт детали быта знати, нравы и обычаи эпохи. Французский востоковед Луи Базан в своём введении к французскому переводу (1980 г.) писал, что «автобиография (Бабура) представляет собой чрезвычайно редкий жанр в исламской литературе»[12].
В последние годы жизни тема потери Родины стала одной из центральных тем лирики Бабура.
Ты на чужбине — и забыт, конечно, человек!
Жалеет только сам себя сердечно человек.
В своих скитаньях ни на час я радости не знал!
По милой родине скорбит извечно человек[13].
Заслуга Бабура как историка, географа, этнографа, прозаика и поэта в настоящее время признана мировой востоковедческой наукой. Его наследие изучается почти во всех крупных востоковедческих центрах мира.
Также, Бабур автор трудов: «Деван», «Мубаййин», «Аруз Рисоласи», «Рисолаи Валидиййа», «Харб иши».
Дочь Бабура Гульбадан бегим, продолжая литературную традицию отца, написала историческое произведение «Хумаюн-наме».
Смерть
Умер Бабур 26 декабря 1530 года в Агре, возможно от дизентерии[4]. Также существует версия, что основатель династии страдал иерсиниозом (см. также о смерти и предсмертной болезни: [www.historicus.ru/324/ Самопожертвование или возмездие?]). Согласно его завещанию, его останки были перенесены в Кабул в сад, им основанный. Позже здесь был построен мавзолей.
Перед смертью Бабур разделил свои владения между четырьмя своими сыновьями. Старшему сыну, Хумаюну, достались индийские владения (Хиндустан), остальные сыновья получили Панджаб, Кабул и Кандагар и должны были подчиняться Хумаюну как верховному правителю империи.
Жёны и дети
От разных жён у Бабура родилось 9 сыновей и 9 дочерей, многие из которых умерли в раннем возрасте или во младенчестве[14]:
- (с 1503) Айша Султан-бегум, главная жена падишаха, третья дочь тимурида Султана Ахмад-мирзы;
- Фахр ан-Ниса-бегум (1502—1502)
- (с 1504) Зайнаб Султан-бегум (ум. 1508), дочь тимурида Султана Махмуд-мирзы;
- (с 1507) Махам-бегум (Хазрат-Валида) (ум. 1535), дочь шиитского шейха Ахмада из Торбете-Джам, родственница тимурида Хусейна Байкары;
- падишах Насир ад-дин Мухаммад Хумаюн (1508—1556),
- Михр Джахан-бегум (р. до 1515, ум. во младенчестве),
- Ишан ад-Даулат-бегум (ум. во младенчестве),
- шахзаде Барбул-мирза (1518—1521),
- шахзаде Фарук-мирза (1526—1527)
- (с ок. 1507) Салиха Султан-бегум Сахиба (Ак-бегум), дочь тимурида Султана Махмуд-мирзы;
- Гюль Барг-бегум (Гюльрух-бегум) (р. до 1519), жена Ходжи Нур ад-дина Мухаммада-мирзы (Сайида Амира), сына Ходжи Ала ад-дина Мухаммада-мирзы,
- (с 1508) Масума Султан-бегум (ум. 1509), пятая дочь тимурида Султана Ахмад-мирзы;
- Масума Султан-бегум (Чача Нур) (р. до 1509), с 1518 жена Мухаммада Замана-мирзы, сына тимурида Султана Бади аз-Заман-мирзы
- (с 1509) Гюльрух-бегум (ум. до 1545), вероятно сестра Амира Султана Али-мирзы Бегчика;
- шахзаде Камран-мирза (1509—1557), наваб Кабула, Кандагара (до 1528), Мултана (с 1528), Газни и Пенджаба (в 1530—1553),
- Гюль Изар-бегум (р. до 1515, ум. во младенчестве),
- шахзаде Мухаммад Аскари-мирза (1517—1554), наваб Мултана (до 1528), Чандери (в 1528—1530), Самбхала (в 1530—1534),
- шахзаде Султан Ахмад-мирза (1517—1525),
- шахзаде Шахрух-мирза (1522—1527)
- (с до 1510) Дильдар Ага-бегум (Дильдар Агача), дочь тимурида Султана Махмуд-мирзы;
- Гюль Ранг-бегум (Чача Гюль) (1511/15 — после 1534), с 1530 жена Чин-Тимур-султана (ум. после 1543), 9-го сына хана Могулистана Султан-Ахмад-хана I,
- Гюль Шара-бегум (1515/17—1557), с 1530 жена Тухта-Буга-султана (ум. до 1535), 10-го сына хана Могулистана Султан-Ахмад-хана I, затем жена Аббас-султана Узбека,
- шахзаде Абу Насир Мухаммад Хиндал-мирза (1519—1551),
- Хаджах Гюльбадан-бегум (1524—1603), автор «Хумаюн-наме», с 1539 жена амира аль-умары Хизр-Ходжи-хана (ок. 1520—1559), наваба Лахора (1556) и Бихара, второго сына туглуктимурида Айман-Ходжи-хана,
- шахзаде Алур-мирза (1524—1529),
- (с 1519) Биби Мубарика (Бега-бегум) (ум. 1556), дочь Малик-шаха Мансура Юсуфзая;
Предки
| Бабур — предки | ||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|
| ||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
Память
- После обретения Узбекистаном независимости на родине Бабура в городе Андижане Бабуру был установлен памятник, открыт парк имени Бабура и его имя было присвоено Андижанскому государственному университету.
- В 1981 году писатель Пиримкул Кадыров написал роман о Бабуре «Звёздные ночи».
- В 1991 году узбекским телевидением был показан 10-серийный телевизионный видеофильм «Бабур» по роману П. Кадырова «Звёздные ночи», Максуд Юнусов, в роли Бабура — Мухаммадали Абдукундузов. Впоследствии этот видеофильм был первым проданным видеофильмом Узбекского производства за рубеж, его закупила турецкая телекомпания, дублировавшая видеофильм на турецкий язык с английскими субтитрами.
- В Ташкенте при Государственном музее литературы имени Алишера Навои АНРУз действует экспозиция (зал) Бабура.
- В 1992 году в Узбекистане был создан фонд имени Бабура.
- В Ташкенте есть парк имени Бабура[15]
- В городе Ош узбекский театр имени Кирова переименован в Ошский государственный узбекский музыкально-драматический театр имени Бабура[16], именем З. М. Бабура также названа школа № 43.
- К настоящему времени «Бабурнамэ» переведено на 31 язык мира.
- К 525-летию Бабура в 2008 году в Узбекистане были выпущены девять почтовых марок с изображением Бабура и миниатюр из его произведений.[17]
- Почтовая марка с изображением Бабура была выпущена в Турции.[18]
- Пакистанская крылатая ракета Хатф-VII Бабур, названа в честь Захираддина Мухаммада Бабура.
- Андижанская областная библиотека им. З. М. Бабура.
Сочинения
- Бабур-наме. Записки Бабура. Пер. М. Салье. — Ташкент, 1958; Лирика. — М., 1957.
- Бабурнома. Записки Бабура. Одно из первых изданий «Бабур-наме» издано в 1857 году великим русским тюркологом Н. И. Ильминским в Казанской типографии.
- Бабур. Рубаи. Перевод Наума Гребнева и Льва Пеньковского. Сувенирное издание. Изд-во Г. Гуляма, Ташкент, 1981. (1—19 перевод — Л. Пеньковского, 20—120 — перевод Н. Гребнева.) Тираж 1 000 экз.
- Бабур. Избранная лирика. Перевод на русский язык. Издательство ЦК Компартии Узбекистана. Ташкент, 1982. 126 с.
- Переводы газелей: Л. М. Пеньковский, Р. Д. Моран, А. Наумов. Рубаи: Л. Пеньковский (1—18). Наум Гребнев (20—57, 59—106, 108—124). А. Наумов (19, 58, 107, 125—150). Кытъа: Н. Гребнев. Фарды: Н. Гребнев. Масневи: Л. Пеньковский, Н. Гребнев, Д. Лукашевич.
Напишите отзыв о статье "Бабур"
Литература и театр
- Кор-Оглы Х. Г. Узбекская литература. — М., 1968.
- Г. Лэмб. Бабур-тигр. М., Центрполиграф, 2002.
- Muzaffar Alam & Sanjay Subrahmanyan (Eds.) The Mughal State 1526—1750. Delhi, 1998.
- Хуршид Даврон (Xurshid Davron), Самарқанд хаёли (Samarqand xayoli), 1991
- Хуршид Даврон (Xurshid Davron), Бобур соғинчи (Bobur sog’inchi), 1995
- Хуршид Даврон (Xurshid Davron), Бобур соғинчи (Bobur sog’inchi),Спектакль театра им. Мукими (2005)
Примечания
- ↑ [bigenc.ru/text/1844594 Бабур] / Л. Б. Алаев, В. Х. Ганиев // Анкилоз — Банка. — М. : Большая Российская энциклопедия, 2005. — С. 625. — (Большая российская энциклопедия : [в 35 т.] / гл. ред. Ю. С. Осипов ; 2004—, т. 2). — ISBN 5-85270-330-3.</span>
- ↑ 1 2 3 [uzbhistory.ru/uzbekistan-pozdnee-srednevekove/paragraph9 История Узбекистана в период с XVI по XIX вв — параграф 9]
- ↑ Бабер // Военная энциклопедия : [в 18 т.] / под ред. В. Ф. Новицкого [и др.]. — СПб. ; [М.] : Тип. т-ва И. В. Сытина, 1911—1915.</span>
- ↑ 1 2 [kivis.info/person/2654 Бабур]
- ↑ [Захир ад-Дин Бабур. Бабур-наме. 1957 г. -С.101.]
- ↑ Бабур Мухаммад Захир ад-дин // Монархи. Мусульманский Восток XV-XX
- ↑ [www.vostlit.info/Texts/rus7/Babur/frametext3.htm ЗАХИР АД-ДИН МУХАММЕД БАБУР «БАБУР-НАМЕ» События года девятьсот пятого]
- ↑ [ru.wikipedia.org/wiki/%25D0%2598%25D1%2581%25D0%25BC%25D0%25B0%25D0%25B8%25D0%25BB_I Исмаил I] (рус.) // Википедия.
- ↑ Бабур-наме. Перевод М. А. Салье. Ташкент. Главная редакция энциклопедий. 1992, с.222-223
- ↑ Mansura Haider, Relations of Abdullah Khan Uzbeg with Akbar // Cahiers du Monde russe et soviétique, Vol. 23, No. 3/4 (Jul. — Dec., 1982), pp. 313
- ↑ Уляницкий В. А., Сношения России с Среднею Азиею и Индией в XVI—XVII вв. М.,1889, с.3
- ↑ [www.vostlit.info/Texts/rus7/Babur/framepred.htm ЗАХИР АД-ДИН БАБУР->БАБУР-НАМЕ->ПРЕДИСЛОВИЕ]
- ↑ [uzlit.edunet.uz/babur.html По страницам узбекской литературы]
- ↑ Раздел написан по материалам [www.royalark.net/India4/delhi2.htm The Timurid Dynasty// www.royalark.net]
- ↑ [www.orexca.com/rus/park_babura.shtml Парк имени Бабура]
- ↑ [fergana.akipress.org/news:121631/ В Ошском узбекдрамтеатре имени Бабура восстановительные работы после июньских событий будут завершены в конце апреля // Фергана АКИпресс]
- ↑ [www.pochta.uz/stampuz/catalogs/2008/770-778.html Почтовые марки]
- ↑ [www.philatelia.ru/classik/stamps/?id=19934 Philatelia.Ru: Классическая литература / Марки / Бабур Шах]
</ol>
Источники
- Азимджанова С. А. Государство Бабура в Кабуле и в Индии. — М.: Наука (ГРВЛ), 1977. — 176 с. — 4000 экз. (обл.)
- Бабур // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
- [www.vostlit.info/haupt-Dateien/index-Dateien/B.phtml?id=2042 Бабур]. Восточная литература. Проверено 19 февраля 2011. [www.webcitation.org/616kVBP59 Архивировано из первоисточника 21 августа 2011].
- Бабур-наме. Ташкент. Главная редакция энциклопедий. 1992 [www.vostlit.info/Texts/rus7/Babur/framepred.htm Предисловие]. [www.webcitation.org/61CkHtfCD Архивировано из первоисточника 25 августа 2011]. [www.vostlit.info/Texts/rus7/Babur/frametext1.htm События 899-900 гг. х.]. [www.webcitation.org/61CkIe9A6 Архивировано из первоисточника 25 августа 2011]. [www.vostlit.info/Texts/rus7/Babur/frametext2.htm События 901-905 гг. х.]. [www.webcitation.org/61CkJMj63 Архивировано из первоисточника 25 августа 2011]. [www.vostlit.info/Texts/rus7/Babur/frametext3.htm События 906 г. х.]. [www.webcitation.org/61CkK5MfG Архивировано из первоисточника 25 августа 2011]. [www.vostlit.info/Texts/rus7/Babur/frametext4.htm События 907-909 гг. х.]. [www.webcitation.org/61CkKmuda Архивировано из первоисточника 25 августа 2011]. [www.vostlit.info/Texts/rus7/Babur/frametext5.htm События 910 г. х.]. [www.webcitation.org/61CkLUWFk Архивировано из первоисточника 25 августа 2011]. [www.vostlit.info/Texts/rus7/Babur/frametext6.htm События 911 г. х.]. [www.webcitation.org/61CkMCuE4 Архивировано из первоисточника 25 августа 2011]. [www.vostlit.info/Texts/rus7/Babur/frametext7.htm События 912-913 гг. х.]. [www.webcitation.org/61CkN3joe Архивировано из первоисточника 25 августа 2011]. [www.vostlit.info/Texts/rus7/Babur/frametext8.htm События 914-925 гг. х.]. [www.webcitation.org/61CkNvkiT Архивировано из первоисточника 25 августа 2011]. [www.vostlit.info/Texts/rus7/Babur/frametext9.htm События 926-932 гг. х.]. [www.webcitation.org/61CkOkskT Архивировано из первоисточника 25 августа 2011]. [www.vostlit.info/Texts/rus7/Babur/frametext10.htm События 933 г. х.]. [www.webcitation.org/61CkPXnmR Архивировано из первоисточника 25 августа 2011]. [www.vostlit.info/Texts/rus7/Babur/frametext11.htm События 934-935 г. х.]. [www.webcitation.org/61CkQTTRi Архивировано из первоисточника 25 августа 2011]. [www.vostlit.info/Texts/rus7/Babur/karten.phtml?id=425 Карты]. Восточная литература. Проверено 18 февраля 2011. [www.webcitation.org/61CkRCZYI Архивировано из первоисточника 25 августа 2011].
 Падишах Могольской империи
| ||
| Предшественник: — |
1526 — 1530 | Преемник: Хумаюн |
Отрывок, характеризующий Бабур
На Наташином столе стояли еще с вечера приготовленные Дуняшей зеркала. – Только когда всё это будет? Я боюсь, что никогда… Это было бы слишком хорошо! – сказала Наташа вставая и подходя к зеркалам.– Садись, Наташа, может быть ты увидишь его, – сказала Соня. Наташа зажгла свечи и села. – Какого то с усами вижу, – сказала Наташа, видевшая свое лицо.
– Не надо смеяться, барышня, – сказала Дуняша.
Наташа нашла с помощью Сони и горничной положение зеркалу; лицо ее приняло серьезное выражение, и она замолкла. Долго она сидела, глядя на ряд уходящих свечей в зеркалах, предполагая (соображаясь с слышанными рассказами) то, что она увидит гроб, то, что увидит его, князя Андрея, в этом последнем, сливающемся, смутном квадрате. Но как ни готова она была принять малейшее пятно за образ человека или гроба, она ничего не видала. Она часто стала мигать и отошла от зеркала.
– Отчего другие видят, а я ничего не вижу? – сказала она. – Ну садись ты, Соня; нынче непременно тебе надо, – сказала она. – Только за меня… Мне так страшно нынче!
Соня села за зеркало, устроила положение, и стала смотреть.
– Вот Софья Александровна непременно увидят, – шопотом сказала Дуняша; – а вы всё смеетесь.
Соня слышала эти слова, и слышала, как Наташа шопотом сказала:
– И я знаю, что она увидит; она и прошлого года видела.
Минуты три все молчали. «Непременно!» прошептала Наташа и не докончила… Вдруг Соня отсторонила то зеркало, которое она держала, и закрыла глаза рукой.
– Ах, Наташа! – сказала она.
– Видела? Видела? Что видела? – вскрикнула Наташа, поддерживая зеркало.
Соня ничего не видала, она только что хотела замигать глазами и встать, когда услыхала голос Наташи, сказавшей «непременно»… Ей не хотелось обмануть ни Дуняшу, ни Наташу, и тяжело было сидеть. Она сама не знала, как и вследствие чего у нее вырвался крик, когда она закрыла глаза рукою.
– Его видела? – спросила Наташа, хватая ее за руку.
– Да. Постой… я… видела его, – невольно сказала Соня, еще не зная, кого разумела Наташа под словом его: его – Николая или его – Андрея.
«Но отчего же мне не сказать, что я видела? Ведь видят же другие! И кто же может уличить меня в том, что я видела или не видала?» мелькнуло в голове Сони.
– Да, я его видела, – сказала она.
– Как же? Как же? Стоит или лежит?
– Нет, я видела… То ничего не было, вдруг вижу, что он лежит.
– Андрей лежит? Он болен? – испуганно остановившимися глазами глядя на подругу, спрашивала Наташа.
– Нет, напротив, – напротив, веселое лицо, и он обернулся ко мне, – и в ту минуту как она говорила, ей самой казалось, что она видела то, что говорила.
– Ну а потом, Соня?…
– Тут я не рассмотрела, что то синее и красное…
– Соня! когда он вернется? Когда я увижу его! Боже мой, как я боюсь за него и за себя, и за всё мне страшно… – заговорила Наташа, и не отвечая ни слова на утешения Сони, легла в постель и долго после того, как потушили свечу, с открытыми глазами, неподвижно лежала на постели и смотрела на морозный, лунный свет сквозь замерзшие окна.
Вскоре после святок Николай объявил матери о своей любви к Соне и о твердом решении жениться на ней. Графиня, давно замечавшая то, что происходило между Соней и Николаем, и ожидавшая этого объяснения, молча выслушала его слова и сказала сыну, что он может жениться на ком хочет; но что ни она, ни отец не дадут ему благословения на такой брак. В первый раз Николай почувствовал, что мать недовольна им, что несмотря на всю свою любовь к нему, она не уступит ему. Она, холодно и не глядя на сына, послала за мужем; и, когда он пришел, графиня хотела коротко и холодно в присутствии Николая сообщить ему в чем дело, но не выдержала: заплакала слезами досады и вышла из комнаты. Старый граф стал нерешительно усовещивать Николая и просить его отказаться от своего намерения. Николай отвечал, что он не может изменить своему слову, и отец, вздохнув и очевидно смущенный, весьма скоро перервал свою речь и пошел к графине. При всех столкновениях с сыном, графа не оставляло сознание своей виноватости перед ним за расстройство дел, и потому он не мог сердиться на сына за отказ жениться на богатой невесте и за выбор бесприданной Сони, – он только при этом случае живее вспоминал то, что, ежели бы дела не были расстроены, нельзя было для Николая желать лучшей жены, чем Соня; и что виновен в расстройстве дел только один он с своим Митенькой и с своими непреодолимыми привычками.
Отец с матерью больше не говорили об этом деле с сыном; но несколько дней после этого, графиня позвала к себе Соню и с жестокостью, которой не ожидали ни та, ни другая, графиня упрекала племянницу в заманивании сына и в неблагодарности. Соня, молча с опущенными глазами, слушала жестокие слова графини и не понимала, чего от нее требуют. Она всем готова была пожертвовать для своих благодетелей. Мысль о самопожертвовании была любимой ее мыслью; но в этом случае она не могла понять, кому и чем ей надо жертвовать. Она не могла не любить графиню и всю семью Ростовых, но и не могла не любить Николая и не знать, что его счастие зависело от этой любви. Она была молчалива и грустна, и не отвечала. Николай не мог, как ему казалось, перенести долее этого положения и пошел объясниться с матерью. Николай то умолял мать простить его и Соню и согласиться на их брак, то угрожал матери тем, что, ежели Соню будут преследовать, то он сейчас же женится на ней тайно.
Графиня с холодностью, которой никогда не видал сын, отвечала ему, что он совершеннолетний, что князь Андрей женится без согласия отца, и что он может то же сделать, но что никогда она не признает эту интригантку своей дочерью.
Взорванный словом интригантка , Николай, возвысив голос, сказал матери, что он никогда не думал, чтобы она заставляла его продавать свои чувства, и что ежели это так, то он последний раз говорит… Но он не успел сказать того решительного слова, которого, судя по выражению его лица, с ужасом ждала мать и которое может быть навсегда бы осталось жестоким воспоминанием между ними. Он не успел договорить, потому что Наташа с бледным и серьезным лицом вошла в комнату от двери, у которой она подслушивала.
– Николинька, ты говоришь пустяки, замолчи, замолчи! Я тебе говорю, замолчи!.. – почти кричала она, чтобы заглушить его голос.
– Мама, голубчик, это совсем не оттого… душечка моя, бедная, – обращалась она к матери, которая, чувствуя себя на краю разрыва, с ужасом смотрела на сына, но, вследствие упрямства и увлечения борьбы, не хотела и не могла сдаться.
– Николинька, я тебе растолкую, ты уйди – вы послушайте, мама голубушка, – говорила она матери.
Слова ее были бессмысленны; но они достигли того результата, к которому она стремилась.
Графиня тяжело захлипав спрятала лицо на груди дочери, а Николай встал, схватился за голову и вышел из комнаты.
Наташа взялась за дело примирения и довела его до того, что Николай получил обещание от матери в том, что Соню не будут притеснять, и сам дал обещание, что он ничего не предпримет тайно от родителей.
С твердым намерением, устроив в полку свои дела, выйти в отставку, приехать и жениться на Соне, Николай, грустный и серьезный, в разладе с родными, но как ему казалось, страстно влюбленный, в начале января уехал в полк.
После отъезда Николая в доме Ростовых стало грустнее чем когда нибудь. Графиня от душевного расстройства сделалась больна.
Соня была печальна и от разлуки с Николаем и еще более от того враждебного тона, с которым не могла не обращаться с ней графиня. Граф более чем когда нибудь был озабочен дурным положением дел, требовавших каких нибудь решительных мер. Необходимо было продать московский дом и подмосковную, а для продажи дома нужно было ехать в Москву. Но здоровье графини заставляло со дня на день откладывать отъезд.
Наташа, легко и даже весело переносившая первое время разлуки с своим женихом, теперь с каждым днем становилась взволнованнее и нетерпеливее. Мысль о том, что так, даром, ни для кого пропадает ее лучшее время, которое бы она употребила на любовь к нему, неотступно мучила ее. Письма его большей частью сердили ее. Ей оскорбительно было думать, что тогда как она живет только мыслью о нем, он живет настоящею жизнью, видит новые места, новых людей, которые для него интересны. Чем занимательнее были его письма, тем ей было досаднее. Ее же письма к нему не только не доставляли ей утешения, но представлялись скучной и фальшивой обязанностью. Она не умела писать, потому что не могла постигнуть возможности выразить в письме правдиво хоть одну тысячную долю того, что она привыкла выражать голосом, улыбкой и взглядом. Она писала ему классически однообразные, сухие письма, которым сама не приписывала никакого значения и в которых, по брульонам, графиня поправляла ей орфографические ошибки.
Здоровье графини все не поправлялось; но откладывать поездку в Москву уже не было возможности. Нужно было делать приданое, нужно было продать дом, и притом князя Андрея ждали сперва в Москву, где в эту зиму жил князь Николай Андреич, и Наташа была уверена, что он уже приехал.
Графиня осталась в деревне, а граф, взяв с собой Соню и Наташу, в конце января поехал в Москву.
Пьер после сватовства князя Андрея и Наташи, без всякой очевидной причины, вдруг почувствовал невозможность продолжать прежнюю жизнь. Как ни твердо он был убежден в истинах, открытых ему его благодетелем, как ни радостно ему было то первое время увлечения внутренней работой самосовершенствования, которой он предался с таким жаром, после помолвки князя Андрея с Наташей и после смерти Иосифа Алексеевича, о которой он получил известие почти в то же время, – вся прелесть этой прежней жизни вдруг пропала для него. Остался один остов жизни: его дом с блестящею женой, пользовавшеюся теперь милостями одного важного лица, знакомство со всем Петербургом и служба с скучными формальностями. И эта прежняя жизнь вдруг с неожиданной мерзостью представилась Пьеру. Он перестал писать свой дневник, избегал общества братьев, стал опять ездить в клуб, стал опять много пить, опять сблизился с холостыми компаниями и начал вести такую жизнь, что графиня Елена Васильевна сочла нужным сделать ему строгое замечание. Пьер почувствовав, что она была права, и чтобы не компрометировать свою жену, уехал в Москву.
В Москве, как только он въехал в свой огромный дом с засохшими и засыхающими княжнами, с громадной дворней, как только он увидал – проехав по городу – эту Иверскую часовню с бесчисленными огнями свеч перед золотыми ризами, эту Кремлевскую площадь с незаезженным снегом, этих извозчиков и лачужки Сивцева Вражка, увидал стариков московских, ничего не желающих и никуда не спеша доживающих свой век, увидал старушек, московских барынь, московские балы и Московский Английский клуб, – он почувствовал себя дома, в тихом пристанище. Ему стало в Москве покойно, тепло, привычно и грязно, как в старом халате.
Московское общество всё, начиная от старух до детей, как своего давно жданного гостя, которого место всегда было готово и не занято, – приняло Пьера. Для московского света, Пьер был самым милым, добрым, умным веселым, великодушным чудаком, рассеянным и душевным, русским, старого покроя, барином. Кошелек его всегда был пуст, потому что открыт для всех.
Бенефисы, дурные картины, статуи, благотворительные общества, цыгане, школы, подписные обеды, кутежи, масоны, церкви, книги – никто и ничто не получало отказа, и ежели бы не два его друга, занявшие у него много денег и взявшие его под свою опеку, он бы всё роздал. В клубе не было ни обеда, ни вечера без него. Как только он приваливался на свое место на диване после двух бутылок Марго, его окружали, и завязывались толки, споры, шутки. Где ссорились, он – одной своей доброй улыбкой и кстати сказанной шуткой, мирил. Масонские столовые ложи были скучны и вялы, ежели его не было.
Когда после холостого ужина он, с доброй и сладкой улыбкой, сдаваясь на просьбы веселой компании, поднимался, чтобы ехать с ними, между молодежью раздавались радостные, торжественные крики. На балах он танцовал, если не доставало кавалера. Молодые дамы и барышни любили его за то, что он, не ухаживая ни за кем, был со всеми одинаково любезен, особенно после ужина. «Il est charmant, il n'a pas de seхе», [Он очень мил, но не имеет пола,] говорили про него.
Пьер был тем отставным добродушно доживающим свой век в Москве камергером, каких были сотни.
Как бы он ужаснулся, ежели бы семь лет тому назад, когда он только приехал из за границы, кто нибудь сказал бы ему, что ему ничего не нужно искать и выдумывать, что его колея давно пробита, определена предвечно, и что, как он ни вертись, он будет тем, чем были все в его положении. Он не мог бы поверить этому! Разве не он всей душой желал, то произвести республику в России, то самому быть Наполеоном, то философом, то тактиком, победителем Наполеона? Разве не он видел возможность и страстно желал переродить порочный род человеческий и самого себя довести до высшей степени совершенства? Разве не он учреждал и школы и больницы и отпускал своих крестьян на волю?
А вместо всего этого, вот он, богатый муж неверной жены, камергер в отставке, любящий покушать, выпить и расстегнувшись побранить легко правительство, член Московского Английского клуба и всеми любимый член московского общества. Он долго не мог помириться с той мыслью, что он есть тот самый отставной московский камергер, тип которого он так глубоко презирал семь лет тому назад.
Иногда он утешал себя мыслями, что это только так, покамест, он ведет эту жизнь; но потом его ужасала другая мысль, что так, покамест, уже сколько людей входили, как он, со всеми зубами и волосами в эту жизнь и в этот клуб и выходили оттуда без одного зуба и волоса.
В минуты гордости, когда он думал о своем положении, ему казалось, что он совсем другой, особенный от тех отставных камергеров, которых он презирал прежде, что те были пошлые и глупые, довольные и успокоенные своим положением, «а я и теперь всё недоволен, всё мне хочется сделать что то для человечества», – говорил он себе в минуты гордости. «А может быть и все те мои товарищи, точно так же, как и я, бились, искали какой то новой, своей дороги в жизни, и так же как и я силой обстановки, общества, породы, той стихийной силой, против которой не властен человек, были приведены туда же, куда и я», говорил он себе в минуты скромности, и поживши в Москве несколько времени, он не презирал уже, а начинал любить, уважать и жалеть, так же как и себя, своих по судьбе товарищей.
На Пьера не находили, как прежде, минуты отчаяния, хандры и отвращения к жизни; но та же болезнь, выражавшаяся прежде резкими припадками, была вогнана внутрь и ни на мгновенье не покидала его. «К чему? Зачем? Что такое творится на свете?» спрашивал он себя с недоумением по нескольку раз в день, невольно начиная вдумываться в смысл явлений жизни; но опытом зная, что на вопросы эти не было ответов, он поспешно старался отвернуться от них, брался за книгу, или спешил в клуб, или к Аполлону Николаевичу болтать о городских сплетнях.
«Елена Васильевна, никогда ничего не любившая кроме своего тела и одна из самых глупых женщин в мире, – думал Пьер – представляется людям верхом ума и утонченности, и перед ней преклоняются. Наполеон Бонапарт был презираем всеми до тех пор, пока он был велик, и с тех пор как он стал жалким комедиантом – император Франц добивается предложить ему свою дочь в незаконные супруги. Испанцы воссылают мольбы Богу через католическое духовенство в благодарность за то, что они победили 14 го июня французов, а французы воссылают мольбы через то же католическое духовенство о том, что они 14 го июня победили испанцев. Братья мои масоны клянутся кровью в том, что они всем готовы жертвовать для ближнего, а не платят по одному рублю на сборы бедных и интригуют Астрея против Ищущих манны, и хлопочут о настоящем Шотландском ковре и об акте, смысла которого не знает и тот, кто писал его, и которого никому не нужно. Все мы исповедуем христианский закон прощения обид и любви к ближнему – закон, вследствие которого мы воздвигли в Москве сорок сороков церквей, а вчера засекли кнутом бежавшего человека, и служитель того же самого закона любви и прощения, священник, давал целовать солдату крест перед казнью». Так думал Пьер, и эта вся, общая, всеми признаваемая ложь, как он ни привык к ней, как будто что то новое, всякий раз изумляла его. – «Я понимаю эту ложь и путаницу, думал он, – но как мне рассказать им всё, что я понимаю? Я пробовал и всегда находил, что и они в глубине души понимают то же, что и я, но стараются только не видеть ее . Стало быть так надо! Но мне то, мне куда деваться?» думал Пьер. Он испытывал несчастную способность многих, особенно русских людей, – способность видеть и верить в возможность добра и правды, и слишком ясно видеть зло и ложь жизни, для того чтобы быть в силах принимать в ней серьезное участие. Всякая область труда в глазах его соединялась со злом и обманом. Чем он ни пробовал быть, за что он ни брался – зло и ложь отталкивали его и загораживали ему все пути деятельности. А между тем надо было жить, надо было быть заняту. Слишком страшно было быть под гнетом этих неразрешимых вопросов жизни, и он отдавался первым увлечениям, чтобы только забыть их. Он ездил во всевозможные общества, много пил, покупал картины и строил, а главное читал.
Он читал и читал всё, что попадалось под руку, и читал так что, приехав домой, когда лакеи еще раздевали его, он, уже взяв книгу, читал – и от чтения переходил ко сну, и от сна к болтовне в гостиных и клубе, от болтовни к кутежу и женщинам, от кутежа опять к болтовне, чтению и вину. Пить вино для него становилось всё больше и больше физической и вместе нравственной потребностью. Несмотря на то, что доктора говорили ему, что с его корпуленцией, вино для него опасно, он очень много пил. Ему становилось вполне хорошо только тогда, когда он, сам не замечая как, опрокинув в свой большой рот несколько стаканов вина, испытывал приятную теплоту в теле, нежность ко всем своим ближним и готовность ума поверхностно отзываться на всякую мысль, не углубляясь в сущность ее. Только выпив бутылку и две вина, он смутно сознавал, что тот запутанный, страшный узел жизни, который ужасал его прежде, не так страшен, как ему казалось. С шумом в голове, болтая, слушая разговоры или читая после обеда и ужина, он беспрестанно видел этот узел, какой нибудь стороной его. Но только под влиянием вина он говорил себе: «Это ничего. Это я распутаю – вот у меня и готово объяснение. Но теперь некогда, – я после обдумаю всё это!» Но это после никогда не приходило.
Категории:
- Родившиеся 14 февраля
- Родившиеся в 1483 году
- Персоналии по алфавиту
- Родившиеся в Андижане
- Умершие 26 декабря
- Умершие в 1530 году
- Умершие в Индии
- Падишахи Великие Моголы
- История Узбекистана
- Мемуаристы
- Чагатайские поэты
- Поэты эпохи Тимуридов
- Тюркские поэты
- Тюркские историки
- Историки эпохи Тимуридов
- Правители Азии XVI века
- Персоналии:Самарканд
- Похороненные в Кабуле
- Султаны
- Военачальники Индии
- Военачальники Средневековья
