Зацепин, Георгий Тимофеевич
Поделись знанием:
– А ты встретилась с графом Николаем, Мари? – сказал вдруг князь Андрей, видимо желая сделать им приятное. – Он писал сюда, что ты ему очень полюбилась, – продолжал он просто, спокойно, видимо не в силах понимать всего того сложного значения, которое имели его слова для живых людей. – Ежели бы ты его полюбила тоже, то было бы очень хорошо… чтобы вы женились, – прибавил он несколько скорее, как бы обрадованный словами, которые он долго искал и нашел наконец. Княжна Марья слышала его слова, но они не имели для нее никакого другого значения, кроме того, что они доказывали то, как страшно далек он был теперь от всего живого.
– Что обо мне говорить! – сказала она спокойно и взглянула на Наташу. Наташа, чувствуя на себе ее взгляд, не смотрела на нее. Опять все молчали.
– Andre, ты хоч… – вдруг сказала княжна Марья содрогнувшимся голосом, – ты хочешь видеть Николушку? Он все время вспоминал о тебе.
Князь Андрей чуть заметно улыбнулся в первый раз, но княжна Марья, так знавшая его лицо, с ужасом поняла, что это была улыбка не радости, не нежности к сыну, но тихой, кроткой насмешки над тем, что княжна Марья употребляла, по ее мнению, последнее средство для приведения его в чувства.
– Да, я очень рад Николушке. Он здоров?
Когда привели к князю Андрею Николушку, испуганно смотревшего на отца, но не плакавшего, потому что никто не плакал, князь Андрей поцеловал его и, очевидно, не знал, что говорить с ним.
Когда Николушку уводили, княжна Марья подошла еще раз к брату, поцеловала его и, не в силах удерживаться более, заплакала.
Он пристально посмотрел на нее.
– Ты об Николушке? – сказал он.
Княжна Марья, плача, утвердительно нагнула голову.
– Мари, ты знаешь Еван… – но он вдруг замолчал.
– Что ты говоришь?
– Ничего. Не надо плакать здесь, – сказал он, тем же холодным взглядом глядя на нее.
Когда княжна Марья заплакала, он понял, что она плакала о том, что Николушка останется без отца. С большим усилием над собой он постарался вернуться назад в жизнь и перенесся на их точку зрения.
«Да, им это должно казаться жалко! – подумал он. – А как это просто!»
«Птицы небесные ни сеют, ни жнут, но отец ваш питает их», – сказал он сам себе и хотел то же сказать княжне. «Но нет, они поймут это по своему, они не поймут! Этого они не могут понимать, что все эти чувства, которыми они дорожат, все наши, все эти мысли, которые кажутся нам так важны, что они – не нужны. Мы не можем понимать друг друга». – И он замолчал.
Маленькому сыну князя Андрея было семь лет. Он едва умел читать, он ничего не знал. Он многое пережил после этого дня, приобретая знания, наблюдательность, опытность; но ежели бы он владел тогда всеми этими после приобретенными способностями, он не мог бы лучше, глубже понять все значение той сцены, которую он видел между отцом, княжной Марьей и Наташей, чем он ее понял теперь. Он все понял и, не плача, вышел из комнаты, молча подошел к Наташе, вышедшей за ним, застенчиво взглянул на нее задумчивыми прекрасными глазами; приподнятая румяная верхняя губа его дрогнула, он прислонился к ней головой и заплакал.
С этого дня он избегал Десаля, избегал ласкавшую его графиню и либо сидел один, либо робко подходил к княжне Марье и к Наташе, которую он, казалось, полюбил еще больше своей тетки, и тихо и застенчиво ласкался к ним.
Княжна Марья, выйдя от князя Андрея, поняла вполне все то, что сказало ей лицо Наташи. Она не говорила больше с Наташей о надежде на спасение его жизни. Она чередовалась с нею у его дивана и не плакала больше, но беспрестанно молилась, обращаясь душою к тому вечному, непостижимому, которого присутствие так ощутительно было теперь над умиравшим человеком.
Князь Андрей не только знал, что он умрет, но он чувствовал, что он умирает, что он уже умер наполовину. Он испытывал сознание отчужденности от всего земного и радостной и странной легкости бытия. Он, не торопясь и не тревожась, ожидал того, что предстояло ему. То грозное, вечное, неведомое и далекое, присутствие которого он не переставал ощущать в продолжение всей своей жизни, теперь для него было близкое и – по той странной легкости бытия, которую он испытывал, – почти понятное и ощущаемое.
Прежде он боялся конца. Он два раза испытал это страшное мучительное чувство страха смерти, конца, и теперь уже не понимал его.
Первый раз он испытал это чувство тогда, когда граната волчком вертелась перед ним и он смотрел на жнивье, на кусты, на небо и знал, что перед ним была смерть. Когда он очнулся после раны и в душе его, мгновенно, как бы освобожденный от удерживавшего его гнета жизни, распустился этот цветок любви, вечной, свободной, не зависящей от этой жизни, он уже не боялся смерти и не думал о ней.
Чем больше он, в те часы страдальческого уединения и полубреда, которые он провел после своей раны, вдумывался в новое, открытое ему начало вечной любви, тем более он, сам не чувствуя того, отрекался от земной жизни. Всё, всех любить, всегда жертвовать собой для любви, значило никого не любить, значило не жить этою земною жизнию. И чем больше он проникался этим началом любви, тем больше он отрекался от жизни и тем совершеннее уничтожал ту страшную преграду, которая без любви стоит между жизнью и смертью. Когда он, это первое время, вспоминал о том, что ему надо было умереть, он говорил себе: ну что ж, тем лучше.
Но после той ночи в Мытищах, когда в полубреду перед ним явилась та, которую он желал, и когда он, прижав к своим губам ее руку, заплакал тихими, радостными слезами, любовь к одной женщине незаметно закралась в его сердце и опять привязала его к жизни. И радостные и тревожные мысли стали приходить ему. Вспоминая ту минуту на перевязочном пункте, когда он увидал Курагина, он теперь не мог возвратиться к тому чувству: его мучил вопрос о том, жив ли он? И он не смел спросить этого.
Болезнь его шла своим физическим порядком, но то, что Наташа называла: это сделалось с ним, случилось с ним два дня перед приездом княжны Марьи. Это была та последняя нравственная борьба между жизнью и смертью, в которой смерть одержала победу. Это было неожиданное сознание того, что он еще дорожил жизнью, представлявшейся ему в любви к Наташе, и последний, покоренный припадок ужаса перед неведомым.
| Георгий Тимофеевич Зацепин | ||||||||||
 | ||||||||||
| Дата рождения: | ||||||||||
|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|
| Место рождения: | ||||||||||
| Дата смерти: | ||||||||||
| Научная сфера: | ||||||||||
| Место работы: | ||||||||||
| Учёная степень: | ||||||||||
| Учёное звание: |
профессор (1958), | |||||||||
| Альма-матер: | ||||||||||
| Награды и премии: |
| |||||||||
Гео́ргий Тимофе́евич Заце́пин (15 (28) мая 1917 — 8 марта 2010) — российский физик, академик Российской академии наук (академик АН СССР с 1981 года; член-корреспондент с 1968), доктор физико-математических наук. Основные труды по физике космических лучей, мюонов и нейтрино, нейтринной астрофизике.
Содержание
Биография
В 1941 году окончил физический факультет Московского университета. В 1941—1944 годах работал на Авиастроительном заводе в Москве, затем в Иркутске. C 1944 года работает в Физическом институте АН СССР (ФИАН). С 1960 года заведующий лабораторией ФИАН. В 1968 году избран членом-корреспондентом АН СССР по Отделению ядерной физики, специализация «экспериментальная ядерная физика». C 1970 года — заведующий отделом лептонов высокой энергии и нейтринной астрофизики в Институте ядерных исследований АН СССР.
C 1945 года — на кафедре академика Д. В. Скобельцына на физическом факультете МГУ (впоследствии кафедра космических лучей и физики космоса). Доктор физико-математических наук (1954). С 1958 года — профессор Московского университета. В 1982—2005 годах — заведующий кафедрой космических лучей и физики космоса.
В 1981 году избран действительным членом Академии наук СССР (с 1991 года — Российской академии наук). В 1985—1990 годах — заместитель академика-секретаря Отделения ядерной физики. С 1990 года являлся членом бюро Отделения.
Умер 8 марта 2010 года. Похоронен 11 марта на Троекуровском кладбище[1].
Награды и премии
- Орден «За заслуги перед Отечеством» IV степени (26 мая 1997) — за заслуги перед государством, многолетний добросовестный труд и большой вклад в укрепление дружбы и сотрудничества между народами[2]
- Орден Почёта (25 января 2008) — за достигнутые трудовые успехи и многолетнюю добросовестную работу[3]
- Орден Октябрьской Революции (1987)[4]
- Орден Трудового Красного Знамени (1975, 1981)
- Медаль «За доблестный труд в Великой Отечественной войне 1941—1945 гг.»
- Государственная премия Российской Федерации (1998) — за создание первой в мире Нейтринной обсерватории и проведение на ней исследований
- Ленинская премия (1982) — за создание Якутской установки по исследованию космических лучей
- Сталинская премия (1951) — за открытие ядерно-каскадного процесса
- Медаль Лодзинского университета (Польша, 1986)
- Медаль имени О’Келли (Международный союз теоретической и прикладной физики, 1999)
- Международная премия имени Б. М. Понтекорво (2000)
- Премия имени М. В. Ломоносова (МГУ, 2002)
- Премия имени академика М. А. Маркова (ИЯИ РАН, 2002)
- Золотая медаль РАН имени Д. В. Скобельцина (2005)
- Заслуженный профессор Московского университета (1999)
- Занесен в Книгу Почёта ИЯИ РАН (2000)
- Почётный доктор Института физики Туринского университета (Италия, 2007)
Библиография
- Зацепин Г. Т. Ядерно-каскадный процесс и его роль в развитии широких атмосферных ливней // Докл. АН СССР. Серия физическая. — 1949. — Т. 67, № 6.
- Зацепин Г. Т. О фоторасщеплении тяжелых частиц космических лучей, происходящем под влиянием солнечного излучения // Докл. АН СССР. Серия физическая. — 1951. — Т. 80, № 4.
- Зацепин Г. Т., Смирнов А. Ю. Нейтрино и нейтринная астрофизика. — М.: МГУ, 1984.
См. также
Напишите отзыв о статье "Зацепин, Георгий Тимофеевич"
Примечания
- ↑ [www.moscow-tombs.ru/2010/zatsepin_gt.htm Могила Г. Т. Зацепина на Троекуровском кладбище]
- ↑ [document.kremlin.ru/doc.asp?ID=075104 Указ Президента Российской Федерации от 26 мая 1997 г. № 526]
- ↑ [document.kremlin.ru/doc.asp?ID=043863 Указ Президента Российской Федерации от 25 января 2008 г. № 90]
- ↑ [about-msu.ru/next.asp?m1=person1&type=aka&fio=%C7%E0%F6%E5%EF%E8%ED%20%C3%E5%EE%F0%E3%E8%E9%20%D2%E8%EC%EE%F4%E5%E5%E2%E8%F7 Зацепин Георгий Тимофеевич. Биографические сведения] на сайте «Все о Московском университете»
Литература
- Храмов Ю. А. Зацепин Георгий Тимофеевич // Физики: Биографический справочник / Под ред. А. И. Ахиезера. — Изд. 2-е, испр. и дополн. — М.: Наука, 1983. — С. 114. — 400 с. — 200 000 экз. (в пер.)
Ссылки
- [www.biografia.ru/cgi-bin/search.pl?oaction=show&id=3118 Биография. Ру]
- [www.inr.ru/zatsepin/index.html Биография] на сайте Института ядерных исследований РАН
- [www.mipt.ru/kafedra/genphys.html Кафедра общей физики МФТИ]
- [www.ras.ru/win/db/show_per.asp?P=.id-584.ln-ru Профиль Георгия Тимофеевича Зацепина] на официальном сайте РАН
- [ufn.ru/ru/authors/95/zatsepin-g-t/ Г. Т. Зацепин] в журнале «Успехи физических наук»
Отрывок, характеризующий Зацепин, Георгий Тимофеевич
– Да, сгорела, говорят, – сказал он. – Это очень жалко, – и он стал смотреть вперед, пальцами рассеянно расправляя усы.– А ты встретилась с графом Николаем, Мари? – сказал вдруг князь Андрей, видимо желая сделать им приятное. – Он писал сюда, что ты ему очень полюбилась, – продолжал он просто, спокойно, видимо не в силах понимать всего того сложного значения, которое имели его слова для живых людей. – Ежели бы ты его полюбила тоже, то было бы очень хорошо… чтобы вы женились, – прибавил он несколько скорее, как бы обрадованный словами, которые он долго искал и нашел наконец. Княжна Марья слышала его слова, но они не имели для нее никакого другого значения, кроме того, что они доказывали то, как страшно далек он был теперь от всего живого.
– Что обо мне говорить! – сказала она спокойно и взглянула на Наташу. Наташа, чувствуя на себе ее взгляд, не смотрела на нее. Опять все молчали.
– Andre, ты хоч… – вдруг сказала княжна Марья содрогнувшимся голосом, – ты хочешь видеть Николушку? Он все время вспоминал о тебе.
Князь Андрей чуть заметно улыбнулся в первый раз, но княжна Марья, так знавшая его лицо, с ужасом поняла, что это была улыбка не радости, не нежности к сыну, но тихой, кроткой насмешки над тем, что княжна Марья употребляла, по ее мнению, последнее средство для приведения его в чувства.
– Да, я очень рад Николушке. Он здоров?
Когда привели к князю Андрею Николушку, испуганно смотревшего на отца, но не плакавшего, потому что никто не плакал, князь Андрей поцеловал его и, очевидно, не знал, что говорить с ним.
Когда Николушку уводили, княжна Марья подошла еще раз к брату, поцеловала его и, не в силах удерживаться более, заплакала.
Он пристально посмотрел на нее.
– Ты об Николушке? – сказал он.
Княжна Марья, плача, утвердительно нагнула голову.
– Мари, ты знаешь Еван… – но он вдруг замолчал.
– Что ты говоришь?
– Ничего. Не надо плакать здесь, – сказал он, тем же холодным взглядом глядя на нее.
Когда княжна Марья заплакала, он понял, что она плакала о том, что Николушка останется без отца. С большим усилием над собой он постарался вернуться назад в жизнь и перенесся на их точку зрения.
«Да, им это должно казаться жалко! – подумал он. – А как это просто!»
«Птицы небесные ни сеют, ни жнут, но отец ваш питает их», – сказал он сам себе и хотел то же сказать княжне. «Но нет, они поймут это по своему, они не поймут! Этого они не могут понимать, что все эти чувства, которыми они дорожат, все наши, все эти мысли, которые кажутся нам так важны, что они – не нужны. Мы не можем понимать друг друга». – И он замолчал.
Маленькому сыну князя Андрея было семь лет. Он едва умел читать, он ничего не знал. Он многое пережил после этого дня, приобретая знания, наблюдательность, опытность; но ежели бы он владел тогда всеми этими после приобретенными способностями, он не мог бы лучше, глубже понять все значение той сцены, которую он видел между отцом, княжной Марьей и Наташей, чем он ее понял теперь. Он все понял и, не плача, вышел из комнаты, молча подошел к Наташе, вышедшей за ним, застенчиво взглянул на нее задумчивыми прекрасными глазами; приподнятая румяная верхняя губа его дрогнула, он прислонился к ней головой и заплакал.
С этого дня он избегал Десаля, избегал ласкавшую его графиню и либо сидел один, либо робко подходил к княжне Марье и к Наташе, которую он, казалось, полюбил еще больше своей тетки, и тихо и застенчиво ласкался к ним.
Княжна Марья, выйдя от князя Андрея, поняла вполне все то, что сказало ей лицо Наташи. Она не говорила больше с Наташей о надежде на спасение его жизни. Она чередовалась с нею у его дивана и не плакала больше, но беспрестанно молилась, обращаясь душою к тому вечному, непостижимому, которого присутствие так ощутительно было теперь над умиравшим человеком.
Князь Андрей не только знал, что он умрет, но он чувствовал, что он умирает, что он уже умер наполовину. Он испытывал сознание отчужденности от всего земного и радостной и странной легкости бытия. Он, не торопясь и не тревожась, ожидал того, что предстояло ему. То грозное, вечное, неведомое и далекое, присутствие которого он не переставал ощущать в продолжение всей своей жизни, теперь для него было близкое и – по той странной легкости бытия, которую он испытывал, – почти понятное и ощущаемое.
Прежде он боялся конца. Он два раза испытал это страшное мучительное чувство страха смерти, конца, и теперь уже не понимал его.
Первый раз он испытал это чувство тогда, когда граната волчком вертелась перед ним и он смотрел на жнивье, на кусты, на небо и знал, что перед ним была смерть. Когда он очнулся после раны и в душе его, мгновенно, как бы освобожденный от удерживавшего его гнета жизни, распустился этот цветок любви, вечной, свободной, не зависящей от этой жизни, он уже не боялся смерти и не думал о ней.
Чем больше он, в те часы страдальческого уединения и полубреда, которые он провел после своей раны, вдумывался в новое, открытое ему начало вечной любви, тем более он, сам не чувствуя того, отрекался от земной жизни. Всё, всех любить, всегда жертвовать собой для любви, значило никого не любить, значило не жить этою земною жизнию. И чем больше он проникался этим началом любви, тем больше он отрекался от жизни и тем совершеннее уничтожал ту страшную преграду, которая без любви стоит между жизнью и смертью. Когда он, это первое время, вспоминал о том, что ему надо было умереть, он говорил себе: ну что ж, тем лучше.
Но после той ночи в Мытищах, когда в полубреду перед ним явилась та, которую он желал, и когда он, прижав к своим губам ее руку, заплакал тихими, радостными слезами, любовь к одной женщине незаметно закралась в его сердце и опять привязала его к жизни. И радостные и тревожные мысли стали приходить ему. Вспоминая ту минуту на перевязочном пункте, когда он увидал Курагина, он теперь не мог возвратиться к тому чувству: его мучил вопрос о том, жив ли он? И он не смел спросить этого.
Болезнь его шла своим физическим порядком, но то, что Наташа называла: это сделалось с ним, случилось с ним два дня перед приездом княжны Марьи. Это была та последняя нравственная борьба между жизнью и смертью, в которой смерть одержала победу. Это было неожиданное сознание того, что он еще дорожил жизнью, представлявшейся ему в любви к Наташе, и последний, покоренный припадок ужаса перед неведомым.
Категории:
- Родившиеся 28 мая
- Родившиеся в 1917 году
- Персоналии по алфавиту
- Родившиеся в Москве
- Умершие 8 марта
- Умершие в 2010 году
- Доктора физико-математических наук
- Действительные члены АН СССР
- Действительные члены РАН
- Выпускники физического факультета МГУ
- Кавалеры ордена «За заслуги перед Отечеством» 4 степени
- Кавалеры ордена Почёта
- Кавалеры ордена Октябрьской Революции
- Кавалеры ордена Трудового Красного Знамени
- Награждённые медалью «За доблестный труд в Великой Отечественной войне 1941—1945 гг.»
- Лауреаты Государственной премии РФ
- Лауреаты Ленинской премии
- Лауреаты Сталинской премии
- Учёные по алфавиту
- Физики России
- Физики СССР
- Выпускники 110-й школы
- Преподаватели физического факультета МГУ
- Преподаватели кафедры общей физики Московского физико-технического института
- Лауреаты Государственной премии РФ в области науки и техники
- Лауреаты премии имени Бруно Понтекорво
- Похороненные на Троекуровском кладбище
