Заякин, Василий Васильевич

Заякин Василий Васильевич
Дата рождения	15 марта 1918(1918-03-15)
Место рождения	деревня Азово, Вятская губерния, РСФСР
Дата смерти	17 января 1995(1995-01-17) (76 лет)
Место смерти	город Шахты, Ростовская область, Российская Федерация
Принадлежность	СССР СССР
Звание	Сержант
Сражения/войны	Великая Отечественная война
Награды и премии

Василий Васильевич Заякин (1918—1995) — участник Великой Отечественной войны, помощник командира взвода 1343-го стрелкового полка (399-я стрелковая дивизия, 48-я армия, 1-й Белорусский фронт), сержант. Герой Советского Союза (1945).

Биография

Родился 15 марта 1918 года в деревне Азово Вятской губернии, ныне Фалёнского района Кировской области, в семье крестьянина. Русский.

После окончания 7 классов школы работал в колхозе бригадиром полеводческой бригады.

В 1939 году был призван в Красную Армию. Служил в пограничных частях на Дальнем Востоке. Не раз отмечался командованием за задержание нарушителей границы.

В боях Великой Отечественной войны с августа 1941 года. Участвовал в обороне Москвы, в боях на Орловском направлении, освобождал Белоруссию. К осени 1944 года сержант Заякин — помощник командира взвода 1343-го стрелкового полка 399-й стрелковой дивизии.

3 сентября 1944 года при прорыве обороны противника в районе населённого пункта Рынек (10 км северо-западнее города Острув-Мазовецки, Польша), сержант Заякин со своим подразделением в составе передового отряда стремительно ворвался во вражескую траншею, уничтожив живую силу противника. 4 сентября передовой отряд начал форсировать реку Нарев южнее города Ружан. В числе первых на подручных средствах с пулемётами высадилась на западный берег и группа, в которую входил Заякин. Преодолевая сопротивление противника, бойцы овладели траншеями. В бою был убит командир взвода. Приняв командование на себя, сержант Заякин с товарищами отразили контратаки врага и зацепились на плацдарме, обеспечив успешное форсирование реки другим подразделениям полка.

Член КПСС с 1945 года. В 1946 году Заякин был демобилизован. Жил в городе Гремячинске (ныне Пермского края), работал на шахте № 71. В 1959 году переехал в город Шахты Ростовской области. До 1968 года работал проходчиком на шахте «Нежданная», затем плотником строительного цеха на шахте «Южная».

Умер 17 января 1995 года, похоронен на городском кладбище города Шахты.

Награды

• Указом Президиума Верховного Совета СССР от 24 марта 1945 года за образцовое выполнение боевых заданий командования на фронте борьбы с немецко-фашистскими захватчиками и проявленные при этом мужество и героизм сержанту Заякину Василию Васильевичу присвоено звание Героя Советского Союза с вручением ордена Ленина и медали «Золотая Звезда» (№ 6111).
• Награждён также орденами Красного Знамени (06.11.1944), Отечественной войны 1-й степени (06.04.1985), Красной Звезды (12.09.1944), Славы 3-й степени (31.07.1944), медалью «За отвагу» (08.06.1944), другими медалями.

Память

• Мемориальная доска в память о Заякине установлена Российским военно-историческим обществом на здании школы № 17 города Шахты, где он учился.

См. также

• Герои Советского Союза Ростовской области.

Ссылки

 [www.warheroes.ru/hero/hero.asp?Hero_id=11893 Заякин, Василий Васильевич]. Сайт «Герои Страны».

• [dspl.ru/files/el_res/milash_2010/2010txt/news/Geroi_Posle.pdf Герои Советского Союза, проживавшие на Дону после Великой Отечественной войны].
• [shakht.ru/heroes/Zaykin/ Шахтинцы — Герои Советского Союза].
• [www.edu-sok.ru/upload/Isaeva%20G_I__Pletneva%20N_N.pdf Город, в котором родился].
• [www.falenki.ru/story/zayakin-vasilii-vasilevich Герои Советского Союза — Фалёнский район].

Отрывок, характеризующий Заякин, Василий Васильевич

– О, ох! – охнул Несвицкий, как будто от жгучей боли, хватая за руку свитского офицера. – Посмотрите, упал один, упал, упал!
– Два, кажется?
– Был бы я царь, никогда бы не воевал, – сказал Несвицкий, отворачиваясь.
Французские орудия опять поспешно заряжали. Пехота в синих капотах бегом двинулась к мосту. Опять, но в разных промежутках, показались дымки, и защелкала и затрещала картечь по мосту. Но в этот раз Несвицкий не мог видеть того, что делалось на мосту. С моста поднялся густой дым. Гусары успели зажечь мост, и французские батареи стреляли по ним уже не для того, чтобы помешать, а для того, что орудия были наведены и было по ком стрелять.
– Французы успели сделать три картечные выстрела, прежде чем гусары вернулись к коноводам. Два залпа были сделаны неверно, и картечь всю перенесло, но зато последний выстрел попал в середину кучки гусар и повалил троих.
Ростов, озабоченный своими отношениями к Богданычу, остановился на мосту, не зная, что ему делать. Рубить (как он всегда воображал себе сражение) было некого, помогать в зажжении моста он тоже не мог, потому что не взял с собою, как другие солдаты, жгута соломы. Он стоял и оглядывался, как вдруг затрещало по мосту будто рассыпанные орехи, и один из гусар, ближе всех бывший от него, со стоном упал на перилы. Ростов побежал к нему вместе с другими. Опять закричал кто то: «Носилки!». Гусара подхватили четыре человека и стали поднимать.
– Оооо!… Бросьте, ради Христа, – закричал раненый; но его всё таки подняли и положили.
Николай Ростов отвернулся и, как будто отыскивая чего то, стал смотреть на даль, на воду Дуная, на небо, на солнце. Как хорошо показалось небо, как голубо, спокойно и глубоко! Как ярко и торжественно опускающееся солнце! Как ласково глянцовито блестела вода в далеком Дунае! И еще лучше были далекие, голубеющие за Дунаем горы, монастырь, таинственные ущелья, залитые до макуш туманом сосновые леса… там тихо, счастливо… «Ничего, ничего бы я не желал, ничего бы не желал, ежели бы я только был там, – думал Ростов. – Во мне одном и в этом солнце так много счастия, а тут… стоны, страдания, страх и эта неясность, эта поспешность… Вот опять кричат что то, и опять все побежали куда то назад, и я бегу с ними, и вот она, вот она, смерть, надо мной, вокруг меня… Мгновенье – и я никогда уже не увижу этого солнца, этой воды, этого ущелья»…
В эту минуту солнце стало скрываться за тучами; впереди Ростова показались другие носилки. И страх смерти и носилок, и любовь к солнцу и жизни – всё слилось в одно болезненно тревожное впечатление.
«Господи Боже! Тот, Кто там в этом небе, спаси, прости и защити меня!» прошептал про себя Ростов.
Гусары подбежали к коноводам, голоса стали громче и спокойнее, носилки скрылись из глаз.
– Что, бг'ат, понюхал пог'оху?… – прокричал ему над ухом голос Васьки Денисова.
«Всё кончилось; но я трус, да, я трус», подумал Ростов и, тяжело вздыхая, взял из рук коновода своего отставившего ногу Грачика и стал садиться.
– Что это было, картечь? – спросил он у Денисова.
– Да еще какая! – прокричал Денисов. – Молодцами г'аботали! А г'абота сквег'ная! Атака – любезное дело, г'убай в песи, а тут, чог'т знает что, бьют как в мишень.
И Денисов отъехал к остановившейся недалеко от Ростова группе: полкового командира, Несвицкого, Жеркова и свитского офицера.
«Однако, кажется, никто не заметил», думал про себя Ростов. И действительно, никто ничего не заметил, потому что каждому было знакомо то чувство, которое испытал в первый раз необстреленный юнкер.
– Вот вам реляция и будет, – сказал Жерков, – глядишь, и меня в подпоручики произведут.
– Доложите князу, что я мост зажигал, – сказал полковник торжественно и весело.
– А коли про потерю спросят?
– Пустячок! – пробасил полковник, – два гусара ранено, и один наповал , – сказал он с видимою радостью, не в силах удержаться от счастливой улыбки, звучно отрубая красивое слово наповал .


Преследуемая стотысячною французскою армией под начальством Бонапарта, встречаемая враждебно расположенными жителями, не доверяя более своим союзникам, испытывая недостаток продовольствия и принужденная действовать вне всех предвидимых условий войны, русская тридцатипятитысячная армия, под начальством Кутузова, поспешно отступала вниз по Дунаю, останавливаясь там, где она бывала настигнута неприятелем, и отбиваясь ариергардными делами, лишь насколько это было нужно для того, чтоб отступать, не теряя тяжестей. Были дела при Ламбахе, Амштетене и Мельке; но, несмотря на храбрость и стойкость, признаваемую самим неприятелем, с которою дрались русские, последствием этих дел было только еще быстрейшее отступление. Австрийские войска, избежавшие плена под Ульмом и присоединившиеся к Кутузову у Браунау, отделились теперь от русской армии, и Кутузов был предоставлен только своим слабым, истощенным силам. Защищать более Вену нельзя было и думать. Вместо наступательной, глубоко обдуманной, по законам новой науки – стратегии, войны, план которой был передан Кутузову в его бытность в Вене австрийским гофкригсратом, единственная, почти недостижимая цель, представлявшаяся теперь Кутузову, состояла в том, чтобы, не погубив армии подобно Маку под Ульмом, соединиться с войсками, шедшими из России.