За двумя зайцами (спектакль)
Поделись знанием:
Анна Павловна улыбнулась и обещалась заняться Пьером, который, она знала, приходился родня по отцу князю Василью. Пожилая дама, сидевшая прежде с ma tante, торопливо встала и догнала князя Василья в передней. С лица ее исчезла вся прежняя притворность интереса. Доброе, исплаканное лицо ее выражало только беспокойство и страх.
– Что же вы мне скажете, князь, о моем Борисе? – сказала она, догоняя его в передней. (Она выговаривала имя Борис с особенным ударением на о ). – Я не могу оставаться дольше в Петербурге. Скажите, какие известия я могу привезти моему бедному мальчику?
Несмотря на то, что князь Василий неохотно и почти неучтиво слушал пожилую даму и даже выказывал нетерпение, она ласково и трогательно улыбалась ему и, чтоб он не ушел, взяла его за руку.
– Что вам стоит сказать слово государю, и он прямо будет переведен в гвардию, – просила она.
– Поверьте, что я сделаю всё, что могу, княгиня, – отвечал князь Василий, – но мне трудно просить государя; я бы советовал вам обратиться к Румянцеву, через князя Голицына: это было бы умнее.
Пожилая дама носила имя княгини Друбецкой, одной из лучших фамилий России, но она была бедна, давно вышла из света и утратила прежние связи. Она приехала теперь, чтобы выхлопотать определение в гвардию своему единственному сыну. Только затем, чтоб увидеть князя Василия, она назвалась и приехала на вечер к Анне Павловне, только затем она слушала историю виконта. Она испугалась слов князя Василия; когда то красивое лицо ее выразило озлобление, но это продолжалось только минуту. Она опять улыбнулась и крепче схватила за руку князя Василия.
– Послушайте, князь, – сказала она, – я никогда не просила вас, никогда не буду просить, никогда не напоминала вам о дружбе моего отца к вам. Но теперь, я Богом заклинаю вас, сделайте это для моего сына, и я буду считать вас благодетелем, – торопливо прибавила она. – Нет, вы не сердитесь, а вы обещайте мне. Я просила Голицына, он отказал. Soyez le bon enfant que vous аvez ete, [Будьте добрым малым, как вы были,] – говорила она, стараясь улыбаться, тогда как в ее глазах были слезы.
– Папа, мы опоздаем, – сказала, повернув свою красивую голову на античных плечах, княжна Элен, ожидавшая у двери.
Но влияние в свете есть капитал, который надо беречь, чтоб он не исчез. Князь Василий знал это, и, раз сообразив, что ежели бы он стал просить за всех, кто его просит, то вскоре ему нельзя было бы просить за себя, он редко употреблял свое влияние. В деле княгини Друбецкой он почувствовал, однако, после ее нового призыва, что то вроде укора совести. Она напомнила ему правду: первыми шагами своими в службе он был обязан ее отцу. Кроме того, он видел по ее приемам, что она – одна из тех женщин, особенно матерей, которые, однажды взяв себе что нибудь в голову, не отстанут до тех пор, пока не исполнят их желания, а в противном случае готовы на ежедневные, ежеминутные приставания и даже на сцены. Это последнее соображение поколебало его.
– Chere Анна Михайловна, – сказал он с своею всегдашнею фамильярностью и скукой в голосе, – для меня почти невозможно сделать то, что вы хотите; но чтобы доказать вам, как я люблю вас и чту память покойного отца вашего, я сделаю невозможное: сын ваш будет переведен в гвардию, вот вам моя рука. Довольны вы?
– Милый мой, вы благодетель! Я иного и не ждала от вас; я знала, как вы добры.
Он хотел уйти.
– Постойте, два слова. Une fois passe aux gardes… [Раз он перейдет в гвардию…] – Она замялась: – Вы хороши с Михаилом Иларионовичем Кутузовым, рекомендуйте ему Бориса в адъютанты. Тогда бы я была покойна, и тогда бы уж…
Князь Василий улыбнулся.
– Этого не обещаю. Вы не знаете, как осаждают Кутузова с тех пор, как он назначен главнокомандующим. Он мне сам говорил, что все московские барыни сговорились отдать ему всех своих детей в адъютанты.
– Нет, обещайте, я не пущу вас, милый, благодетель мой…
– Папа! – опять тем же тоном повторила красавица, – мы опоздаем.
– Ну, au revoir, [до свиданья,] прощайте. Видите?
– Так завтра вы доложите государю?
– Непременно, а Кутузову не обещаю.
– Нет, обещайте, обещайте, Basile, [Василий,] – сказала вслед ему Анна Михайловна, с улыбкой молодой кокетки, которая когда то, должно быть, была ей свойственна, а теперь так не шла к ее истощенному лицу.
Она, видимо, забыла свои годы и пускала в ход, по привычке, все старинные женские средства. Но как только он вышел, лицо ее опять приняло то же холодное, притворное выражение, которое было на нем прежде. Она вернулась к кружку, в котором виконт продолжал рассказывать, и опять сделала вид, что слушает, дожидаясь времени уехать, так как дело ее было сделано.
– Но как вы находите всю эту последнюю комедию du sacre de Milan? [миланского помазания?] – сказала Анна Павловна. Et la nouvelle comedie des peuples de Genes et de Lucques, qui viennent presenter leurs voeux a M. Buonaparte assis sur un trone, et exaucant les voeux des nations! Adorable! Non, mais c'est a en devenir folle! On dirait, que le monde entier a perdu la tete. [И вот новая комедия: народы Генуи и Лукки изъявляют свои желания господину Бонапарте. И господин Бонапарте сидит на троне и исполняет желания народов. 0! это восхитительно! Нет, от этого можно с ума сойти. Подумаешь, что весь свет потерял голову.]
Князь Андрей усмехнулся, прямо глядя в лицо Анны Павловны.
– «Dieu me la donne, gare a qui la touche», – сказал он (слова Бонапарте, сказанные при возложении короны). – On dit qu'il a ete tres beau en prononcant ces paroles, [Бог мне дал корону. Беда тому, кто ее тронет. – Говорят, он был очень хорош, произнося эти слова,] – прибавил он и еще раз повторил эти слова по итальянски: «Dio mi la dona, guai a chi la tocca».
– J'espere enfin, – продолжала Анна Павловна, – que ca a ete la goutte d'eau qui fera deborder le verre. Les souverains ne peuvent plus supporter cet homme, qui menace tout. [Надеюсь, что это была, наконец, та капля, которая переполнит стакан. Государи не могут более терпеть этого человека, который угрожает всему.]
– Les souverains? Je ne parle pas de la Russie, – сказал виконт учтиво и безнадежно: – Les souverains, madame! Qu'ont ils fait pour Louis XVII, pour la reine, pour madame Elisabeth? Rien, – продолжал он одушевляясь. – Et croyez moi, ils subissent la punition pour leur trahison de la cause des Bourbons. Les souverains? Ils envoient des ambassadeurs complimenter l'usurpateur. [Государи! Я не говорю о России. Государи! Но что они сделали для Людовика XVII, для королевы, для Елизаветы? Ничего. И, поверьте мне, они несут наказание за свою измену делу Бурбонов. Государи! Они шлют послов приветствовать похитителя престола.]
И он, презрительно вздохнув, опять переменил положение. Князь Ипполит, долго смотревший в лорнет на виконта, вдруг при этих словах повернулся всем телом к маленькой княгине и, попросив у нее иголку, стал показывать ей, рисуя иголкой на столе, герб Конде. Он растолковывал ей этот герб с таким значительным видом, как будто княгиня просила его об этом.
– Baton de gueules, engrele de gueules d'azur – maison Conde, [Фраза, не переводимая буквально, так как состоит из условных геральдических терминов, не вполне точно употребленных. Общий смысл такой : Герб Конде представляет щит с красными и синими узкими зазубренными полосами,] – говорил он.
Княгиня, улыбаясь, слушала.
– Ежели еще год Бонапарте останется на престоле Франции, – продолжал виконт начатый разговор, с видом человека не слушающего других, но в деле, лучше всех ему известном, следящего только за ходом своих мыслей, – то дела пойдут слишком далеко. Интригой, насилием, изгнаниями, казнями общество, я разумею хорошее общество, французское, навсегда будет уничтожено, и тогда…
Он пожал плечами и развел руками. Пьер хотел было сказать что то: разговор интересовал его, но Анна Павловна, караулившая его, перебила.
– Император Александр, – сказала она с грустью, сопутствовавшей всегда ее речам об императорской фамилии, – объявил, что он предоставит самим французам выбрать образ правления. И я думаю, нет сомнения, что вся нация, освободившись от узурпатора, бросится в руки законного короля, – сказала Анна Павловна, стараясь быть любезной с эмигрантом и роялистом.
– Это сомнительно, – сказал князь Андрей. – Monsieur le vicomte [Господин виконт] совершенно справедливо полагает, что дела зашли уже слишком далеко. Я думаю, что трудно будет возвратиться к старому.
– Сколько я слышал, – краснея, опять вмешался в разговор Пьер, – почти всё дворянство перешло уже на сторону Бонапарта.
– Это говорят бонапартисты, – сказал виконт, не глядя на Пьера. – Теперь трудно узнать общественное мнение Франции.
– Bonaparte l'a dit, [Это сказал Бонапарт,] – сказал князь Андрей с усмешкой.
(Видно было, что виконт ему не нравился, и что он, хотя и не смотрел на него, против него обращал свои речи.)
– «Je leur ai montre le chemin de la gloire» – сказал он после недолгого молчания, опять повторяя слова Наполеона: – «ils n'en ont pas voulu; je leur ai ouvert mes antichambres, ils se sont precipites en foule»… Je ne sais pas a quel point il a eu le droit de le dire. [Я показал им путь славы: они не хотели; я открыл им мои передние: они бросились толпой… Не знаю, до какой степени имел он право так говорить.]
– Aucun, [Никакого,] – возразил виконт. – После убийства герцога даже самые пристрастные люди перестали видеть в нем героя. Si meme ca a ete un heros pour certaines gens, – сказал виконт, обращаясь к Анне Павловне, – depuis l'assassinat du duc il y a un Marietyr de plus dans le ciel, un heros de moins sur la terre. [Если он и был героем для некоторых людей, то после убиения герцога одним мучеником стало больше на небесах и одним героем меньше на земле.]
Не успели еще Анна Павловна и другие улыбкой оценить этих слов виконта, как Пьер опять ворвался в разговор, и Анна Павловна, хотя и предчувствовавшая, что он скажет что нибудь неприличное, уже не могла остановить его.
– Казнь герцога Энгиенского, – сказал мсье Пьер, – была государственная необходимость; и я именно вижу величие души в том, что Наполеон не побоялся принять на себя одного ответственность в этом поступке.
– Dieul mon Dieu! [Боже! мой Боже!] – страшным шопотом проговорила Анна Павловна.
– Comment, M. Pierre, vous trouvez que l'assassinat est grandeur d'ame, [Как, мсье Пьер, вы видите в убийстве величие души,] – сказала маленькая княгиня, улыбаясь и придвигая к себе работу.
– Ah! Oh! – сказали разные голоса.
– Capital! [Превосходно!] – по английски сказал князь Ипполит и принялся бить себя ладонью по коленке.
Виконт только пожал плечами. Пьер торжественно посмотрел поверх очков на слушателей.
– Я потому так говорю, – продолжал он с отчаянностью, – что Бурбоны бежали от революции, предоставив народ анархии; а один Наполеон умел понять революцию, победить ее, и потому для общего блага он не мог остановиться перед жизнью одного человека.
– Не хотите ли перейти к тому столу? – сказала Анна Павловна.
Но Пьер, не отвечая, продолжал свою речь.
– Нет, – говорил он, все более и более одушевляясь, – Наполеон велик, потому что он стал выше революции, подавил ее злоупотребления, удержав всё хорошее – и равенство граждан, и свободу слова и печати – и только потому приобрел власть.
– Да, ежели бы он, взяв власть, не пользуясь ею для убийства, отдал бы ее законному королю, – сказал виконт, – тогда бы я назвал его великим человеком.
– Он бы не мог этого сделать. Народ отдал ему власть только затем, чтоб он избавил его от Бурбонов, и потому, что народ видел в нем великого человека. Революция была великое дело, – продолжал мсье Пьер, выказывая этим отчаянным и вызывающим вводным предложением свою великую молодость и желание всё полнее высказать.
– Революция и цареубийство великое дело?…После этого… да не хотите ли перейти к тому столу? – повторила Анна Павловна.
– Contrat social, [Общественный договор,] – с кроткой улыбкой сказал виконт.
– Я не говорю про цареубийство. Я говорю про идеи.
– Да, идеи грабежа, убийства и цареубийства, – опять перебил иронический голос.
– Это были крайности, разумеется, но не в них всё значение, а значение в правах человека, в эманципации от предрассудков, в равенстве граждан; и все эти идеи Наполеон удержал во всей их силе.
– Свобода и равенство, – презрительно сказал виконт, как будто решившийся, наконец, серьезно доказать этому юноше всю глупость его речей, – всё громкие слова, которые уже давно компрометировались. Кто же не любит свободы и равенства? Еще Спаситель наш проповедывал свободу и равенство. Разве после революции люди стали счастливее? Напротив. Mы хотели свободы, а Бонапарте уничтожил ее.
Князь Андрей с улыбкой посматривал то на Пьера, то на виконта, то на хозяйку. В первую минуту выходки Пьера Анна Павловна ужаснулась, несмотря на свою привычку к свету; но когда она увидела, что, несмотря на произнесенные Пьером святотатственные речи, виконт не выходил из себя, и когда она убедилась, что замять этих речей уже нельзя, она собралась с силами и, присоединившись к виконту, напала на оратора.
– Mais, mon cher m r Pierre, [Но, мой милый Пьер,] – сказала Анна Павловна, – как же вы объясняете великого человека, который мог казнить герцога, наконец, просто человека, без суда и без вины?
| За двумя зайцами | |
| За двома зайцями | |
| Жанр | |
|---|---|
| Основан на |
пьесе «За двумя зайцами» |
| Автор | |
| Композитор |
Александра Яковчук |
| Хореограф |
Андрей Коренев |
| Актёры |
Тамара Яценко |
| Компания | |
| Страна | |
| Язык | |
| Год | |
«За двумя зайцами» (укр. За двома зайцями) — спектакль Киевского Молодёжного театра (Киев) режиссёра Виктора Шулакова по пьесе Михаила Старицкого «За двумя зайцами». Премьера спектакля состоялась в сентябре 1980 года.
В 1996 году спектакль был показан в 800-й,[1] а всего был сыгран 815 раз за 28 лет с постоянными переаншлагами.[2] В 2012 году вошёл в антологию «Очерки по истории театрального искусства Украины ХХ в.» (укр. «Нариси з історії театрального мистецтва України ХХ ст.»).[3]
Содержание
Сюжет
 |
Этот раздел статьи ещё не написан. Согласно замыслу одного из участников Википедии, на этом месте должен располагаться специальный раздел.
Вы можете помочь проекту, написав этот раздел. |
Действующие лица и исполнители
- Проня Прокоповна Серко — Тамара Яценко / Луиза Филимонова / Виктория Гурская
- Свирид Петрович Голохвостый — Ярослав Гаврилюк / Валерий Легин / Валентин Макаренко / Александр Галафутник
- Прокоп Свиридович Серко, отец Прони — Валерий Шептекита / Игорь Щербак
- Евдокия Филипповна Серко, мать Прони — Зоя Грищенко / Ирина Кравченко / Анна Розстальная
- Секлета Филипповна Лымариха, сестра Евдокии — Алла Бурлюк / Раиса Недашковская / Татьяна Стебловская / Луиза Филимонова
- Галя, дочь Секлеты — Галина Стефанова / Елена Кружилина / Лилиана Ребрик / Елена Хижная
- Настя — Анна Васильева / Елена Узлюк / Ирина Шведова / Оксана Швец / Ирина Кравченко
- Наталка — Оксана Швец / Наталья Васько / Ирина Шведова / Ирина Кравченко / Елена Хижная / Надежда Козленко / В. Гурская
- Химка — Оксана Швец / Надежда Козленко / Светлана Телеглова
- Пидора — Елена Куликовская
- Марта — Анна Розстальная
- Устя — Татьяна Игнашкина / Светлана Бочарова
- Мерония — Оксана Швец / Светлана Ватаманюк
- Кредитор — Вячеслав Сланко / Владимир Чигляев / Андрей Колесник
- Первый Бас — Григорий Гладий / Александр Галафутник / Владимир Кокотунов
- Второй Бас — Олег Примогенов / Сергей Кучеренко / Анатолий Петров
- Звёзды синематографа, женщины, пансионаты, парни — актёры театра
Создатели спектакля
- Автор: Михаил Старицкий (пьеса «За двумя зайцами»)
- Режиссёр-постановщик: Виктор Шулаков
- Художники-постановщики:
- Наталья Гомон
- Лариса Чернова
- Музыкальное оформление: Александра Яковчук
- Балетмейстер: Андрей Коренев
- Спектакль ведёт: Валентина Боровкова
Хронология спектакля
- 1980, сентябрь — Премьера спектакля
- 600-й спектакль был записан для телевидения телерадиокомпанией «Золотые ворота»[4]
- 1996, 6 апреля — 800-й показ спектакля[1]
История создания
«За двумя зайцами» — один из первых спектаклей нового, только учреждённого Киевского Молодёжного театра. После выхода дебютных постановок, срочно требовалось пополнение афиши, расширение репертуара. На постановку пригласили черкасского режиссёра Виктора Шулакова (на его первую постановку в театральном Киеве).[1][3]
О выборе пьесы режиссёр узнал только по приезде в Киев. Согласившись на постановку, Шулаков встретился с режиссёром одноимённого фильма, прогремевшего в 1961 году на весь Союз, Виктором Ивановым, который ему сказал:
Мальчик, не берись за этот материал, фильм ты всё равно не переплюнешь!
Это оказался вызов, который Шулаков принимает.[5]
Кастинг
На первой встрече с актёрами режиссёр попросил заполнить анкету, в которой следовало ответить на вопросы: «Какую роль хочу сыграть в спектакле?» и «Какую могу сыграть?». Начинающая актриса Тамара Яценко в обоих случаях написала «Проня» даже не рассчитывая, что сможет получить эту роль.
Во время репетиций, ранее утверждённая на роль Прони актриса чёт-то не понравилось режиссёру, и он предложил попробоваться Тамаре. Во время чтения монолога Прони, все за животы держались. Так Яценко стала Проней.[6]
По рассказу режиссёра, ощущение, что актриса на роль Прони найдена, произошло в тот момент, когда он застал её за кулисами, всю в слезах, и попросил спеть, подыгрывая ей на фортепиано. Услышанный результат убедил в правильности выбора.[5]
На роль Свирида Петровича Голохвостого было утверждено три исполнителя, которые играли в очередь: Валерий Легин — рафинированный денди, Ярослав Гаврилюк — хитрый мужичок, Валентин Макаренко — большой и надёжный мужчина. При таких разных партнёрах Проне удавалось оставаться неизменно одинаковой.[3]
Жизнь спектакля
Во время премьерного спектакля, в конце первого действия, исполнитель роли Голохвастово, Ярослав Гаврилюк, ломает руку. Прибывшая на вызов «скорая» настаивает на госпитализации актёра и прекращении спектакля. Гаврилюк с этим не соглашается и решает продолжить играть. Ему и сценическим партнёрам (актёры Григорий Гладий и Олег Примогенов) накладывают бинты и во втором действии трое друзей выходят на сцену с одинаковыми, якобы поломанными руками…[5]
В 1983 году под заголовком «Поэтический театр Виктора Шулакова» в московском журнале «Театр» появился материал театроведа Сергея Николаевича, попавшего сперва на спектакль «За двумя зайцами», настолько его поразившим, что он продлил свою командировку в Киеве для ознакомления и с другими спектаклями Шулакова. После публикации в Молодёжный театр прибыла большая делегация из Москвы во главе с народной артисткой СССР Ангелиной Степановой и драматургом Александром Штейном для оценки работы режиссёра.[2]
Популярность спектакля была столь велика, что киевские шутники предлагали на занавес Молодого театра поместить заячьи уши — взяв за образец мхатовскую чайку. Критики назвали этот спектакль «визитной карточкой Киева».[2]
ТРК «Золотые ворота» для телевидения сделало съёмку 600-го спектакля, состоящую из двух 60-минутных частей (режиссёр версии Н. Грабченко).[4]
6 апреля 1996 году спектакль был показан в 800-й раз.[1] За время сценической жизни менялись многие актёры в спектакле. Однако, исполнителями главных ролей оставались Ярослав Гаврилюк и Тамара Яценко, зритель по-прежнему требовал билеты только на них.[7]
Награды и номинации
За годы существования спектакля он и его участники получил ряд конкурсных наград и премий[8]
| Год | Премия | Лауреаты и номинанты | Результаты |
|---|---|---|---|
| Премия «Дебют» — театральный фестиваль в г. Сумы | Тамара Яценко | Победа | |
| <center>1983 | Театральная премия М. Бойченко | Тамара Яценко | Победа |
| <center>2003 | Литературно-художественная премия им. М. Старицкого | Тамара Яценко | Победа |
Факты
- Будучи актрисой Молодёжного театра и сыграв на его сцене премьерные спектакли «За двумя зайцами» Тамара Яценко решает поступать в ГИТИС, где на вступительных экзаменах читает монолог Прони. Приёмная комиссия, среди членов которой были Анатолий Папанов, Андрей Миронов, умирали со смеху и после её выступления объявили незапланированный перерыв. Актриса была зачислена в ГИТИС без второго тура[9]
- Кроме постановки «За двумя зайцами» на киевской сцене, режиссёр Виктор Шулаков осуществил ещё две в Донецке и Севастополе. При этом, во главе угла каждого из спектаклей — различные акценты: в Киевском Молодёжном театре — постановка о Проне Прокоповне, в Донецком муздрамтеатре[10] — о внутреннем мире Голохвастова, а в Севастопольском драмтеатре[11] — о красивой паре… О продолжении серии постановок Виктор Шулаков говорит:
Меня зовут в разные города, уговаривают поставить «За двумя зайцами». Но я сказал: «Всё, я уже ничего нового придумать не смогу, а повторяться — не в моих правилах»…[12]
- После съёмок телемюзикла «За двумя зайцами» с Аллой Пугачёвой и Максимом Галкиным в главных ролях, примадонна попросила о встрече с телевизионной Проней Маргаритой Криницыной. Тут же Пугачёвой подсказали, что в мюзикле, в роли продавщицы цветов, играла ещё одна, самая популярная театральная Проня. Так в 2004 году состоялась встреча трёх Пронь: Тамары Яценко, Маргариты Криницыной и Аллы Пугачёвой. Встреча прошла в Киеве в ресторане «За двумя зайцами» на Подоле[6][13]
См. также
Напишите отзыв о статье "За двумя зайцами (спектакль)"
Ссылки
- [elib.nplu.org/view.html?id=2747 Український театр XX століття: антологія вистав / Нац. акад. мистец. України, Ін-т пробл. сучас. мистец.; за заг. ред. М. Гринишиної; вступ В. Сидоренко. — К.: Фенікс, 2012. — Програма ”і3” / Фонд Р. Ахметова «Розвиток України»]
Примечания
- ↑ 1 2 3 4 Елена ВАРВАРИЧ. [www.day.kiev.ua/ru/article/kultura/zaycy-rekordsmeny «Зайцы»-рекордсмены] (рус.). День (3 апреля 1996). Проверено 25 августа 2014.
- ↑ 1 2 3 Татьяна НИКУЛЕНКО. [www.bulvar.com.ua/arch/2013/32/5202277c017ee/ Жена режиссёра Виктора ШУЛАКОВА Тамара БИРЧЕНКО-ШУЛАКОВА: «В ад его жизнь превратил директор Театра оперетты, ранее работавший директором рынка, — мужу больно было видеть, как на портретах артистов в фойе торговцы развешивали трусы и лифчики. Шла отчаянная борьба между творчеством и коммерцией — на сердце Виктора места для новых шрамов уже не оставалось»] (рус.). Бульвар Гордона № 32 (432) (6 августа 2013). Проверено 30 августа 2014.
- ↑ 1 2 3 [elib.nplu.org/view.html?id=2747 Український театр XX століття: антологія вистав / Нац. акад. мистец. України, Ін-т пробл. сучас. мистец.; за заг. ред. М. Гринишиної; вступ В. Сидоренко. — К.: Фенікс, 2012. — Програма ”і3” / Фонд Р. Ахметова «Розвиток України» (укр.)]
- ↑ 1 2 [www.gg.com.ua/inc/theatre_iframe.php?tr=19 Спектакли Молодого театра на ТРК Золотые ворота]
- ↑ 1 2 3 Алла ПОДЛУЖНАЯ. [gazeta.zn.ua/CULTURE/kogda_prohodit_molodost_pyat_stranits_iz_dvadtsatipyatiletney_istorii_odnogo_teatra.html Когда проходит молодость… Пять страниц из двадцатипятилетней истории одного театра] (рус.). Зеркало недели (23 декабря 2005). Проверено 25 августа 2014.
- ↑ 1 2 Ольга СМЕТАНСКАЯ. [fakty.ua/183091-tamara-yacenko-alla-pugacheva-podarila-mne-kole-s-kamnyami-svarovski-i-belye-rozy Тамара Яценко: «Алла Пугачёва подарила мне колье с камнями Сваровски и белые розы»] (рус.). Факты и комментарии (13 июня 2014). Проверено 25 августа 2014.
- ↑ Ольга КУНГУРЦЕВА. [www.bulvar.com.ua/arch/2006/29/44bcb748bdc27/ Ярослав ГАВРИЛЮК: "Когда Брондукова ругали за прогулы, он оправдывался тем, что страдает редкой болезнью "медвежья спячка"] (рус.). Бульвар Гордона № 29 (65) (18 июля 2006). Проверено 25 августа 2014.
- ↑ [molody.kiev.ua/index.php/aktori/item/344-iatsenko-tamara-oleksandrivna Профиль Тамары Яценко на сайте Молодого театра (укр.)]
- ↑ «Тамара Яценко. Сяюча зірка» 2010 р., ДТРК «Культура» (укр.)
- ↑ [muzdrama.dn.ua/afisha/show/23 «За двумя зайцами» (Донецкий музыкально-драматический театр)]
- ↑ [www.sevtheatre.com/performances/show/64 «За двумя зайцами» (Театр им. Луначарского)]
- ↑ Оксана ДЕНЯКОВА. [www.day.kiev.ua/ru/article/kultura/shulakovskoe-leto Шулаковское лето] (рус.). «День» №139 (17 августа 2007). Проверено 30 августа 2014.
- ↑ Александр МАРУЩАК. [novaya.com.ua/?/articles/2010/10/18/095944-9 Тамара Яценко: «На работу езжу в метро»] (рус.). «Новая» (18 октября 2010). Проверено 25 августа 2014.
Отрывок, характеризующий За двумя зайцами (спектакль)
Анна Павловна улыбнулась и обещалась заняться Пьером, который, она знала, приходился родня по отцу князю Василью. Пожилая дама, сидевшая прежде с ma tante, торопливо встала и догнала князя Василья в передней. С лица ее исчезла вся прежняя притворность интереса. Доброе, исплаканное лицо ее выражало только беспокойство и страх.
– Что же вы мне скажете, князь, о моем Борисе? – сказала она, догоняя его в передней. (Она выговаривала имя Борис с особенным ударением на о ). – Я не могу оставаться дольше в Петербурге. Скажите, какие известия я могу привезти моему бедному мальчику?
Несмотря на то, что князь Василий неохотно и почти неучтиво слушал пожилую даму и даже выказывал нетерпение, она ласково и трогательно улыбалась ему и, чтоб он не ушел, взяла его за руку.
– Что вам стоит сказать слово государю, и он прямо будет переведен в гвардию, – просила она.
– Поверьте, что я сделаю всё, что могу, княгиня, – отвечал князь Василий, – но мне трудно просить государя; я бы советовал вам обратиться к Румянцеву, через князя Голицына: это было бы умнее.
Пожилая дама носила имя княгини Друбецкой, одной из лучших фамилий России, но она была бедна, давно вышла из света и утратила прежние связи. Она приехала теперь, чтобы выхлопотать определение в гвардию своему единственному сыну. Только затем, чтоб увидеть князя Василия, она назвалась и приехала на вечер к Анне Павловне, только затем она слушала историю виконта. Она испугалась слов князя Василия; когда то красивое лицо ее выразило озлобление, но это продолжалось только минуту. Она опять улыбнулась и крепче схватила за руку князя Василия.
– Послушайте, князь, – сказала она, – я никогда не просила вас, никогда не буду просить, никогда не напоминала вам о дружбе моего отца к вам. Но теперь, я Богом заклинаю вас, сделайте это для моего сына, и я буду считать вас благодетелем, – торопливо прибавила она. – Нет, вы не сердитесь, а вы обещайте мне. Я просила Голицына, он отказал. Soyez le bon enfant que vous аvez ete, [Будьте добрым малым, как вы были,] – говорила она, стараясь улыбаться, тогда как в ее глазах были слезы.
– Папа, мы опоздаем, – сказала, повернув свою красивую голову на античных плечах, княжна Элен, ожидавшая у двери.
Но влияние в свете есть капитал, который надо беречь, чтоб он не исчез. Князь Василий знал это, и, раз сообразив, что ежели бы он стал просить за всех, кто его просит, то вскоре ему нельзя было бы просить за себя, он редко употреблял свое влияние. В деле княгини Друбецкой он почувствовал, однако, после ее нового призыва, что то вроде укора совести. Она напомнила ему правду: первыми шагами своими в службе он был обязан ее отцу. Кроме того, он видел по ее приемам, что она – одна из тех женщин, особенно матерей, которые, однажды взяв себе что нибудь в голову, не отстанут до тех пор, пока не исполнят их желания, а в противном случае готовы на ежедневные, ежеминутные приставания и даже на сцены. Это последнее соображение поколебало его.
– Chere Анна Михайловна, – сказал он с своею всегдашнею фамильярностью и скукой в голосе, – для меня почти невозможно сделать то, что вы хотите; но чтобы доказать вам, как я люблю вас и чту память покойного отца вашего, я сделаю невозможное: сын ваш будет переведен в гвардию, вот вам моя рука. Довольны вы?
– Милый мой, вы благодетель! Я иного и не ждала от вас; я знала, как вы добры.
Он хотел уйти.
– Постойте, два слова. Une fois passe aux gardes… [Раз он перейдет в гвардию…] – Она замялась: – Вы хороши с Михаилом Иларионовичем Кутузовым, рекомендуйте ему Бориса в адъютанты. Тогда бы я была покойна, и тогда бы уж…
Князь Василий улыбнулся.
– Этого не обещаю. Вы не знаете, как осаждают Кутузова с тех пор, как он назначен главнокомандующим. Он мне сам говорил, что все московские барыни сговорились отдать ему всех своих детей в адъютанты.
– Нет, обещайте, я не пущу вас, милый, благодетель мой…
– Папа! – опять тем же тоном повторила красавица, – мы опоздаем.
– Ну, au revoir, [до свиданья,] прощайте. Видите?
– Так завтра вы доложите государю?
– Непременно, а Кутузову не обещаю.
– Нет, обещайте, обещайте, Basile, [Василий,] – сказала вслед ему Анна Михайловна, с улыбкой молодой кокетки, которая когда то, должно быть, была ей свойственна, а теперь так не шла к ее истощенному лицу.
Она, видимо, забыла свои годы и пускала в ход, по привычке, все старинные женские средства. Но как только он вышел, лицо ее опять приняло то же холодное, притворное выражение, которое было на нем прежде. Она вернулась к кружку, в котором виконт продолжал рассказывать, и опять сделала вид, что слушает, дожидаясь времени уехать, так как дело ее было сделано.
– Но как вы находите всю эту последнюю комедию du sacre de Milan? [миланского помазания?] – сказала Анна Павловна. Et la nouvelle comedie des peuples de Genes et de Lucques, qui viennent presenter leurs voeux a M. Buonaparte assis sur un trone, et exaucant les voeux des nations! Adorable! Non, mais c'est a en devenir folle! On dirait, que le monde entier a perdu la tete. [И вот новая комедия: народы Генуи и Лукки изъявляют свои желания господину Бонапарте. И господин Бонапарте сидит на троне и исполняет желания народов. 0! это восхитительно! Нет, от этого можно с ума сойти. Подумаешь, что весь свет потерял голову.]
Князь Андрей усмехнулся, прямо глядя в лицо Анны Павловны.
– «Dieu me la donne, gare a qui la touche», – сказал он (слова Бонапарте, сказанные при возложении короны). – On dit qu'il a ete tres beau en prononcant ces paroles, [Бог мне дал корону. Беда тому, кто ее тронет. – Говорят, он был очень хорош, произнося эти слова,] – прибавил он и еще раз повторил эти слова по итальянски: «Dio mi la dona, guai a chi la tocca».
– J'espere enfin, – продолжала Анна Павловна, – que ca a ete la goutte d'eau qui fera deborder le verre. Les souverains ne peuvent plus supporter cet homme, qui menace tout. [Надеюсь, что это была, наконец, та капля, которая переполнит стакан. Государи не могут более терпеть этого человека, который угрожает всему.]
– Les souverains? Je ne parle pas de la Russie, – сказал виконт учтиво и безнадежно: – Les souverains, madame! Qu'ont ils fait pour Louis XVII, pour la reine, pour madame Elisabeth? Rien, – продолжал он одушевляясь. – Et croyez moi, ils subissent la punition pour leur trahison de la cause des Bourbons. Les souverains? Ils envoient des ambassadeurs complimenter l'usurpateur. [Государи! Я не говорю о России. Государи! Но что они сделали для Людовика XVII, для королевы, для Елизаветы? Ничего. И, поверьте мне, они несут наказание за свою измену делу Бурбонов. Государи! Они шлют послов приветствовать похитителя престола.]
И он, презрительно вздохнув, опять переменил положение. Князь Ипполит, долго смотревший в лорнет на виконта, вдруг при этих словах повернулся всем телом к маленькой княгине и, попросив у нее иголку, стал показывать ей, рисуя иголкой на столе, герб Конде. Он растолковывал ей этот герб с таким значительным видом, как будто княгиня просила его об этом.
– Baton de gueules, engrele de gueules d'azur – maison Conde, [Фраза, не переводимая буквально, так как состоит из условных геральдических терминов, не вполне точно употребленных. Общий смысл такой : Герб Конде представляет щит с красными и синими узкими зазубренными полосами,] – говорил он.
Княгиня, улыбаясь, слушала.
– Ежели еще год Бонапарте останется на престоле Франции, – продолжал виконт начатый разговор, с видом человека не слушающего других, но в деле, лучше всех ему известном, следящего только за ходом своих мыслей, – то дела пойдут слишком далеко. Интригой, насилием, изгнаниями, казнями общество, я разумею хорошее общество, французское, навсегда будет уничтожено, и тогда…
Он пожал плечами и развел руками. Пьер хотел было сказать что то: разговор интересовал его, но Анна Павловна, караулившая его, перебила.
– Император Александр, – сказала она с грустью, сопутствовавшей всегда ее речам об императорской фамилии, – объявил, что он предоставит самим французам выбрать образ правления. И я думаю, нет сомнения, что вся нация, освободившись от узурпатора, бросится в руки законного короля, – сказала Анна Павловна, стараясь быть любезной с эмигрантом и роялистом.
– Это сомнительно, – сказал князь Андрей. – Monsieur le vicomte [Господин виконт] совершенно справедливо полагает, что дела зашли уже слишком далеко. Я думаю, что трудно будет возвратиться к старому.
– Сколько я слышал, – краснея, опять вмешался в разговор Пьер, – почти всё дворянство перешло уже на сторону Бонапарта.
– Это говорят бонапартисты, – сказал виконт, не глядя на Пьера. – Теперь трудно узнать общественное мнение Франции.
– Bonaparte l'a dit, [Это сказал Бонапарт,] – сказал князь Андрей с усмешкой.
(Видно было, что виконт ему не нравился, и что он, хотя и не смотрел на него, против него обращал свои речи.)
– «Je leur ai montre le chemin de la gloire» – сказал он после недолгого молчания, опять повторяя слова Наполеона: – «ils n'en ont pas voulu; je leur ai ouvert mes antichambres, ils se sont precipites en foule»… Je ne sais pas a quel point il a eu le droit de le dire. [Я показал им путь славы: они не хотели; я открыл им мои передние: они бросились толпой… Не знаю, до какой степени имел он право так говорить.]
– Aucun, [Никакого,] – возразил виконт. – После убийства герцога даже самые пристрастные люди перестали видеть в нем героя. Si meme ca a ete un heros pour certaines gens, – сказал виконт, обращаясь к Анне Павловне, – depuis l'assassinat du duc il y a un Marietyr de plus dans le ciel, un heros de moins sur la terre. [Если он и был героем для некоторых людей, то после убиения герцога одним мучеником стало больше на небесах и одним героем меньше на земле.]
Не успели еще Анна Павловна и другие улыбкой оценить этих слов виконта, как Пьер опять ворвался в разговор, и Анна Павловна, хотя и предчувствовавшая, что он скажет что нибудь неприличное, уже не могла остановить его.
– Казнь герцога Энгиенского, – сказал мсье Пьер, – была государственная необходимость; и я именно вижу величие души в том, что Наполеон не побоялся принять на себя одного ответственность в этом поступке.
– Dieul mon Dieu! [Боже! мой Боже!] – страшным шопотом проговорила Анна Павловна.
– Comment, M. Pierre, vous trouvez que l'assassinat est grandeur d'ame, [Как, мсье Пьер, вы видите в убийстве величие души,] – сказала маленькая княгиня, улыбаясь и придвигая к себе работу.
– Ah! Oh! – сказали разные голоса.
– Capital! [Превосходно!] – по английски сказал князь Ипполит и принялся бить себя ладонью по коленке.
Виконт только пожал плечами. Пьер торжественно посмотрел поверх очков на слушателей.
– Я потому так говорю, – продолжал он с отчаянностью, – что Бурбоны бежали от революции, предоставив народ анархии; а один Наполеон умел понять революцию, победить ее, и потому для общего блага он не мог остановиться перед жизнью одного человека.
– Не хотите ли перейти к тому столу? – сказала Анна Павловна.
Но Пьер, не отвечая, продолжал свою речь.
– Нет, – говорил он, все более и более одушевляясь, – Наполеон велик, потому что он стал выше революции, подавил ее злоупотребления, удержав всё хорошее – и равенство граждан, и свободу слова и печати – и только потому приобрел власть.
– Да, ежели бы он, взяв власть, не пользуясь ею для убийства, отдал бы ее законному королю, – сказал виконт, – тогда бы я назвал его великим человеком.
– Он бы не мог этого сделать. Народ отдал ему власть только затем, чтоб он избавил его от Бурбонов, и потому, что народ видел в нем великого человека. Революция была великое дело, – продолжал мсье Пьер, выказывая этим отчаянным и вызывающим вводным предложением свою великую молодость и желание всё полнее высказать.
– Революция и цареубийство великое дело?…После этого… да не хотите ли перейти к тому столу? – повторила Анна Павловна.
– Contrat social, [Общественный договор,] – с кроткой улыбкой сказал виконт.
– Я не говорю про цареубийство. Я говорю про идеи.
– Да, идеи грабежа, убийства и цареубийства, – опять перебил иронический голос.
– Это были крайности, разумеется, но не в них всё значение, а значение в правах человека, в эманципации от предрассудков, в равенстве граждан; и все эти идеи Наполеон удержал во всей их силе.
– Свобода и равенство, – презрительно сказал виконт, как будто решившийся, наконец, серьезно доказать этому юноше всю глупость его речей, – всё громкие слова, которые уже давно компрометировались. Кто же не любит свободы и равенства? Еще Спаситель наш проповедывал свободу и равенство. Разве после революции люди стали счастливее? Напротив. Mы хотели свободы, а Бонапарте уничтожил ее.
Князь Андрей с улыбкой посматривал то на Пьера, то на виконта, то на хозяйку. В первую минуту выходки Пьера Анна Павловна ужаснулась, несмотря на свою привычку к свету; но когда она увидела, что, несмотря на произнесенные Пьером святотатственные речи, виконт не выходил из себя, и когда она убедилась, что замять этих речей уже нельзя, она собралась с силами и, присоединившись к виконту, напала на оратора.
– Mais, mon cher m r Pierre, [Но, мой милый Пьер,] – сказала Анна Павловна, – как же вы объясняете великого человека, который мог казнить герцога, наконец, просто человека, без суда и без вины?
