За двумя зайцами (фильм, 1961)

За двумя зайцами
За двома зайцями
Жанр	Комедия
Режиссёр	Виктор Иванов
В главных ролях	Олег Борисов Маргарита Криницына
Оператор	Вадим Ильенко
Композитор	Вадим Гомоляка
Кинокомпания	К/с им. А. Довженко
Длительность	72 минут
Страна	СССР СССР
Язык	украинский (оригинальный) русский (суржик) (дубляж)
Год	1961
IMDb	ID 0055635
Выход фильма «За двумя зайцами» (оригинальное название — За двома зайцями)

К:Фильмы 1961 года

«За двумя́ за́йцами» (укр. За двома зайцями) — художественный комедийный фильм режиссёра Виктора Иванова, вышедший на киностудии им. Довженко в 1961 году. Фильм поставлен по одноимённой пьесе Михаила Старицкого, в свою очередь представляющей собой переработку комедии Ивана Нечуя-Левицкого «На Кожемяках».

Сюжет

Свирид Петрович Голохвостый (Олег Борисов), незадачливый владелец собственной цирюльни, модник и вертопрах, обанкротившись, решает поправить свои дела выгодной женитьбой. Случайно он узнаёт, что за свою некрасивую дочь Проню Прокоповну (Маргарита Криницына) отец даёт десять тысяч приданого.

Гуляя со своим другом на Владимирской горке, он видит красивую девушку Галю (Наталия Наум) и влюбляется в неё. Друзьям он похваляется, что женится на Проне Прокоповне только из-за денег, а сам заведёт на стороне роман с красавицей. Как-то вечером, встретив Галю, Голохвостый начинает приставать к ней. В этот момент их застаёт мать Гали, Секлета Лымариха (Нонна Копержинская) и заставляет его поклясться жениться на Гале, против желания дочери.

На следующий день Свирид Петрович отправляется в гости к Серкам и получает благословение на брак с Проней Прокоповной. Возвращаясь от невесты, он случайно сталкивается с Секлетой и попадает на её именины. Там Секлета сообщает своим гостям, что Галя со Свиридом теперь жених и невеста. Галя сбегает прямо с помолвки к своему возлюбленному Степану и просит у него защиты.

Наступает день свадьбы, но планам Голохвостого не суждено сбыться: подруги Секлеты, которые присутствовали на помолвке Свирида Петровича с Галей, случайно узнают о предстоящем венчании его с Проней Прокоповной и сообщают Секлете. Та прибегает в церковь и объявляет присутствующим, что Свирид Петрович обручился с её дочкой, а на Проне он женится только из-за богатого приданого.

Проня Прокоповна и её родители прогоняют вероломного жениха, а ростовщик сообщает всем, что Голохвостый банкрот, а отнюдь не богатый жених.

Оставшись ни с чем, Свирид Петрович уходит вместе со своими друзьями-бездельниками.

В ролях

• Олег Борисов — Свирид Петрович Голохвостый
• Маргарита Криницына — Проня Прокоповна
• Николай Яковченко — Прокоп Свиридович Серко, отец Прони
• Анна Кушниренко — Евдокия Филипповна, мать Прони
• Нонна Копержинская — Секлета Филипповна Лымариха, сестра Евдокии Филипповны
• Наталия Наум — Галя, дочь Секлеты Филипповны
• Анатолий Юрченко — Степан, жених Гали
• Константин Ершов — Пляшка, приятель Голохвостого
• Таисия Литвиненко — Химка, служанка Серков
• Ольга Викландт — мадемуазель Нинон, хозяйка пансиона

В эпизодах

• Людмила Алфимова — Мерония, монашка
• Нина Антонова — служанка в пансионе
• Алексей Быков — немец-кредитор
• Валентин Грудинин — бас
• Софья Карамаш — Устя
• В. Костыренко
• Николай Талюра — тапёр
• Р. Шабловская — Марта

 

В интермедии «Коварная Матильда»

• Владимир Ширяев
• Владимир Корецкий
• Фауста Иванова
• Н. Лапшина

Нет в титрах

К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)

• Евдокия Доля
• Павел Загребельный — парубок
• Мария Капнист — дама в иллюзионе
• Иван Матвеев — мужик в окне

Съёмочная группа

• Автор сценария: Виктор Иванов
• Режиссёр-постановщик: Виктор Иванов
• Оператор-постановщик: Вадим Ильенко
• Художник-постановщик: Иосиф Юцевич
• Композитор: Вадим Гомоляка
• Текст песен: Евгений Кравченко^{[убрать шаблон]}
• Звукооператор: Ростислав Максимцов
• Костюмы: Лидия Байкова
• Грим: А. Дубчак
• Монтаж: Варвара Бондина
• Редактор: Григорий Зельдович
• Комбинированные съёмки:
  • оператор: Ирина Трегубова
  • художник: Виктор Деминский
• Директор картины: Леонид Низгурецкий
• Оркестр украинского радио
  • Дирижёр: Вениамин Тольба

Награды

Государственная премия Украины имени Александра Довженко (1999) — автору сценария и режиссёру-постановщику Иванову Виктору Михайловичу (посмертно), кинооператору-постановщику Ильенко Вадиму Герасимовичу, актёрам Борисову Олегу (Альберту) Ивановичу (посмертно), Криницыной Маргарите Васильевне, Наум Наталие Михайловне — за выдающийся творческий вклад в создание художественного фильма «За двумя зайцами»

Факты

Озвучивание

Фильм был снят на украинском языке на киностудии имени Довженко, так как изначально получил вторую категорию и планировался к показу только на территории Украинской ССР. Позже, когда фильм завоевал огромную популярность, он был частично переозвучен этими же актёрами на русский язык, и был запущен во всесоюзный прокат. Оригинальная звуковая дорожка на украинском языке долгое время считалась утерянной, однако была найдена в мариупольском фильмофонде в 2013 году.. 27 октября 2013 года фильм с оригинальной украиноязычной озвучкой был представлен широкой публике в Киеве.

Места съёмок

Натурные съёмки проходили в Киеве. В кадре городские панорамы, встреча Свирида Голохвостого с Галей происходит на Владимирской горке на фоне памятника Владимиру Великому.

Сцены венчальной процессии снимались на фоне Андреевской церкви. При этом в кадре звучат перезвоны колоколов церкви, которых на самом деле в Андреевской церкви никогда не было.

Влияние и римейки

Перед тем, как взяться за постановку спектакля «За двумя зайцами» в Киевском Молодёжном театре, режиссёр Виктор Шулаков встретился с режиссёром Виктором Ивановым, который ему сказал:

Мальчик, не берись за этот материал, фильм ты всё равно не переплюнешь!

Тем не менее вышедший в сентябре 1980 года спектакль имел оглушительный успех и за 28 лет был сыгран 815 раз с постоянными переаншлагами и неизменной Тамарой Яценко в роли Прони.

В 1999 году на Андреевском спуске в Киеве возле Андреевской церкви персонажам фильма был установлен памятник по проекту архитектора Владимира Скульского и скульпторов Владимира Щур и В. Сивко. Композиция включает фигуру Свирида Голохвостого, преклонившего колено и подающего руку Проне Прокоповне.

В 2004 году режиссёр Максим Паперник снял новогодний телемюзикл с одноимённым названием. Главные роли исполнили Алла Пугачёва (Тоня Коровяк), Максим Галкин («стилист-международник»), Верка Сердючка (тётка Светлана Марковна) и другие. В этом же году состоялась встреча трёх Пронь — Маргариты Криницыной, Тамары Яценко и Аллы Пугачёвой, каждая из которых сыграла роль Прони Прокоповны. Встреча прошла в Киеве, в ресторане «За двумя зайцами» на Подоле

Ссылки

• [2011.russiancinema.ru/index.php?e_dept_id=2&e_movie_id=2182 «За двумя зайцами»] на Russiancinema
• [ruskino.ru/mov/851 «За двумя зайцами»] на Рускино.ру
• [kinokolo.ua/cyclopedia/film.php/512 «За двумя зайцами»] на Kinokolo.ua
• «За двумя зайцами» (англ.) на сайте Internet Movie Database
• [dic.academic.ru/dic.nsf/enc_cinema/6569/ЗА «За двумя зайцами» на Академике]
• [youtube.com/watch?v=R2gKcPiEYyQ «За двома зайцями»] на YouTube (Украинский язык)

Отрывок, характеризующий За двумя зайцами (фильм, 1961)

– Нет, знаете, ведь часто выдумывают. Я говорю, что слышал.
– Что же вы слышали?
– Да говорят, – опять с той же улыбкой сказал адъютант, – что графиня, ваша жена, собирается за границу. Вероятно, вздор…
– Может быть, – сказал Пьер, рассеянно оглядываясь вокруг себя. – А это кто? – спросил он, указывая на невысокого старого человека в чистой синей чуйке, с белою как снег большою бородой, такими же бровями и румяным лицом.
– Это? Это купец один, то есть он трактирщик, Верещагин. Вы слышали, может быть, эту историю о прокламации?
– Ах, так это Верещагин! – сказал Пьер, вглядываясь в твердое и спокойное лицо старого купца и отыскивая в нем выражение изменничества.
– Это не он самый. Это отец того, который написал прокламацию, – сказал адъютант. – Тот молодой, сидит в яме, и ему, кажется, плохо будет.
Один старичок, в звезде, и другой – чиновник немец, с крестом на шее, подошли к разговаривающим.
– Видите ли, – рассказывал адъютант, – это запутанная история. Явилась тогда, месяца два тому назад, эта прокламация. Графу донесли. Он приказал расследовать. Вот Гаврило Иваныч разыскивал, прокламация эта побывала ровно в шестидесяти трех руках. Приедет к одному: вы от кого имеете? – От того то. Он едет к тому: вы от кого? и т. д. добрались до Верещагина… недоученный купчик, знаете, купчик голубчик, – улыбаясь, сказал адъютант. – Спрашивают у него: ты от кого имеешь? И главное, что мы знаем, от кого он имеет. Ему больше не от кого иметь, как от почт директора. Но уж, видно, там между ними стачка была. Говорит: ни от кого, я сам сочинил. И грозили и просили, стал на том: сам сочинил. Так и доложили графу. Граф велел призвать его. «От кого у тебя прокламация?» – «Сам сочинил». Ну, вы знаете графа! – с гордой и веселой улыбкой сказал адъютант. – Он ужасно вспылил, да и подумайте: этакая наглость, ложь и упорство!..
– А! Графу нужно было, чтобы он указал на Ключарева, понимаю! – сказал Пьер.
– Совсем не нужно», – испуганно сказал адъютант. – За Ключаревым и без этого были грешки, за что он и сослан. Но дело в том, что граф очень был возмущен. «Как же ты мог сочинить? – говорит граф. Взял со стола эту „Гамбургскую газету“. – Вот она. Ты не сочинил, а перевел, и перевел то скверно, потому что ты и по французски, дурак, не знаешь». Что же вы думаете? «Нет, говорит, я никаких газет не читал, я сочинил». – «А коли так, то ты изменник, и я тебя предам суду, и тебя повесят. Говори, от кого получил?» – «Я никаких газет не видал, а сочинил». Так и осталось. Граф и отца призывал: стоит на своем. И отдали под суд, и приговорили, кажется, к каторжной работе. Теперь отец пришел просить за него. Но дрянной мальчишка! Знаете, эдакой купеческий сынишка, франтик, соблазнитель, слушал где то лекции и уж думает, что ему черт не брат. Ведь это какой молодчик! У отца его трактир тут у Каменного моста, так в трактире, знаете, большой образ бога вседержителя и представлен в одной руке скипетр, в другой держава; так он взял этот образ домой на несколько дней и что же сделал! Нашел мерзавца живописца…


В середине этого нового рассказа Пьера позвали к главнокомандующему.
Пьер вошел в кабинет графа Растопчина. Растопчин, сморщившись, потирал лоб и глаза рукой, в то время как вошел Пьер. Невысокий человек говорил что то и, как только вошел Пьер, замолчал и вышел.
– А! здравствуйте, воин великий, – сказал Растопчин, как только вышел этот человек. – Слышали про ваши prouesses [достославные подвиги]! Но не в том дело. Mon cher, entre nous, [Между нами, мой милый,] вы масон? – сказал граф Растопчин строгим тоном, как будто было что то дурное в этом, но что он намерен был простить. Пьер молчал. – Mon cher, je suis bien informe, [Мне, любезнейший, все хорошо известно,] но я знаю, что есть масоны и масоны, и надеюсь, что вы не принадлежите к тем, которые под видом спасенья рода человеческого хотят погубить Россию.
– Да, я масон, – отвечал Пьер.
– Ну вот видите ли, мой милый. Вам, я думаю, не безызвестно, что господа Сперанский и Магницкий отправлены куда следует; то же сделано с господином Ключаревым, то же и с другими, которые под видом сооружения храма Соломона старались разрушить храм своего отечества. Вы можете понимать, что на это есть причины и что я не мог бы сослать здешнего почт директора, ежели бы он не был вредный человек. Теперь мне известно, что вы послали ему свой. экипаж для подъема из города и даже что вы приняли от него бумаги для хранения. Я вас люблю и не желаю вам зла, и как вы в два раза моложе меня, то я, как отец, советую вам прекратить всякое сношение с такого рода людьми и самому уезжать отсюда как можно скорее.
– Но в чем же, граф, вина Ключарева? – спросил Пьер.
– Это мое дело знать и не ваше меня спрашивать, – вскрикнул Растопчин.
– Ежели его обвиняют в том, что он распространял прокламации Наполеона, то ведь это не доказано, – сказал Пьер (не глядя на Растопчина), – и Верещагина…
– Nous y voila, [Так и есть,] – вдруг нахмурившись, перебивая Пьера, еще громче прежнего вскрикнул Растопчин. – Верещагин изменник и предатель, который получит заслуженную казнь, – сказал Растопчин с тем жаром злобы, с которым говорят люди при воспоминании об оскорблении. – Но я не призвал вас для того, чтобы обсуждать мои дела, а для того, чтобы дать вам совет или приказание, ежели вы этого хотите. Прошу вас прекратить сношения с такими господами, как Ключарев, и ехать отсюда. А я дурь выбью, в ком бы она ни была. – И, вероятно, спохватившись, что он как будто кричал на Безухова, который еще ни в чем не был виноват, он прибавил, дружески взяв за руку Пьера: – Nous sommes a la veille d'un desastre publique, et je n'ai pas le temps de dire des gentillesses a tous ceux qui ont affaire a moi. Голова иногда кругом идет! Eh! bien, mon cher, qu'est ce que vous faites, vous personnellement? [Мы накануне общего бедствия, и мне некогда быть любезным со всеми, с кем у меня есть дело. Итак, любезнейший, что вы предпринимаете, вы лично?]
– Mais rien, [Да ничего,] – отвечал Пьер, все не поднимая глаз и не изменяя выражения задумчивого лица.
Граф нахмурился.
– Un conseil d'ami, mon cher. Decampez et au plutot, c'est tout ce que je vous dis. A bon entendeur salut! Прощайте, мой милый. Ах, да, – прокричал он ему из двери, – правда ли, что графиня попалась в лапки des saints peres de la Societe de Jesus? [Дружеский совет. Выбирайтесь скорее, вот что я вам скажу. Блажен, кто умеет слушаться!.. святых отцов Общества Иисусова?]
Пьер ничего не ответил и, нахмуренный и сердитый, каким его никогда не видали, вышел от Растопчина.

Когда он приехал домой, уже смеркалось. Человек восемь разных людей побывало у него в этот вечер. Секретарь комитета, полковник его батальона, управляющий, дворецкий и разные просители. У всех были дела до Пьера, которые он должен был разрешить. Пьер ничего не понимал, не интересовался этими делами и давал на все вопросы только такие ответы, которые бы освободили его от этих людей. Наконец, оставшись один, он распечатал и прочел письмо жены.
«Они – солдаты на батарее, князь Андрей убит… старик… Простота есть покорность богу. Страдать надо… значение всего… сопрягать надо… жена идет замуж… Забыть и понять надо…» И он, подойдя к постели, не раздеваясь повалился на нее и тотчас же заснул.
Когда он проснулся на другой день утром, дворецкий пришел доложить, что от графа Растопчина пришел нарочно посланный полицейский чиновник – узнать, уехал ли или уезжает ли граф Безухов.
Человек десять разных людей, имеющих дело до Пьера, ждали его в гостиной. Пьер поспешно оделся, и, вместо того чтобы идти к тем, которые ожидали его, он пошел на заднее крыльцо и оттуда вышел в ворота.
С тех пор и до конца московского разорения никто из домашних Безуховых, несмотря на все поиски, не видал больше Пьера и не знал, где он находился.


Ростовы до 1 го сентября, то есть до кануна вступления неприятеля в Москву, оставались в городе.
После поступления Пети в полк казаков Оболенского и отъезда его в Белую Церковь, где формировался этот полк, на графиню нашел страх. Мысль о том, что оба ее сына находятся на войне, что оба они ушли из под ее крыла, что нынче или завтра каждый из них, а может быть, и оба вместе, как три сына одной ее знакомой, могут быть убиты, в первый раз теперь, в это лето, с жестокой ясностью пришла ей в голову. Она пыталась вытребовать к себе Николая, хотела сама ехать к Пете, определить его куда нибудь в Петербурге, но и то и другое оказывалось невозможным. Петя не мог быть возвращен иначе, как вместе с полком или посредством перевода в другой действующий полк. Николай находился где то в армии и после своего последнего письма, в котором подробно описывал свою встречу с княжной Марьей, не давал о себе слуха. Графиня не спала ночей и, когда засыпала, видела во сне убитых сыновей. После многих советов и переговоров граф придумал наконец средство для успокоения графини. Он перевел Петю из полка Оболенского в полк Безухова, который формировался под Москвою. Хотя Петя и оставался в военной службе, но при этом переводе графиня имела утешенье видеть хотя одного сына у себя под крылышком и надеялась устроить своего Петю так, чтобы больше не выпускать его и записывать всегда в такие места службы, где бы он никак не мог попасть в сражение. Пока один Nicolas был в опасности, графине казалось (и она даже каялась в этом), что она любит старшего больше всех остальных детей; но когда меньшой, шалун, дурно учившийся, все ломавший в доме и всем надоевший Петя, этот курносый Петя, с своими веселыми черными глазами, свежим румянцем и чуть пробивающимся пушком на щеках, попал туда, к этим большим, страшным, жестоким мужчинам, которые там что то сражаются и что то в этом находят радостного, – тогда матери показалось, что его то она любила больше, гораздо больше всех своих детей. Чем ближе подходило то время, когда должен был вернуться в Москву ожидаемый Петя, тем более увеличивалось беспокойство графини. Она думала уже, что никогда не дождется этого счастия. Присутствие не только Сони, но и любимой Наташи, даже мужа, раздражало графиню. «Что мне за дело до них, мне никого не нужно, кроме Пети!» – думала она.
В последних числах августа Ростовы получили второе письмо от Николая. Он писал из Воронежской губернии, куда он был послан за лошадьми. Письмо это не успокоило графиню. Зная одного сына вне опасности, она еще сильнее стала тревожиться за Петю.
Несмотря на то, что уже с 20 го числа августа почти все знакомые Ростовых повыехали из Москвы, несмотря на то, что все уговаривали графиню уезжать как можно скорее, она ничего не хотела слышать об отъезде до тех пор, пока не вернется ее сокровище, обожаемый Петя. 28 августа приехал Петя. Болезненно страстная нежность, с которою мать встретила его, не понравилась шестнадцатилетнему офицеру. Несмотря на то, что мать скрыла от него свое намеренье не выпускать его теперь из под своего крылышка, Петя понял ее замыслы и, инстинктивно боясь того, чтобы с матерью не разнежничаться, не обабиться (так он думал сам с собой), он холодно обошелся с ней, избегал ее и во время своего пребывания в Москве исключительно держался общества Наташи, к которой он всегда имел особенную, почти влюбленную братскую нежность.
По обычной беспечности графа, 28 августа ничто еще не было готово для отъезда, и ожидаемые из рязанской и московской деревень подводы для подъема из дома всего имущества пришли только 30 го.
С 28 по 31 августа вся Москва была в хлопотах и движении. Каждый день в Дорогомиловскую заставу ввозили и развозили по Москве тысячи раненых в Бородинском сражении, и тысячи подвод, с жителями и имуществом, выезжали в другие заставы. Несмотря на афишки Растопчина, или независимо от них, или вследствие их, самые противоречащие и странные новости передавались по городу. Кто говорил о том, что не велено никому выезжать; кто, напротив, рассказывал, что подняли все иконы из церквей и что всех высылают насильно; кто говорил, что было еще сраженье после Бородинского, в котором разбиты французы; кто говорил, напротив, что все русское войско уничтожено; кто говорил о московском ополчении, которое пойдет с духовенством впереди на Три Горы; кто потихоньку рассказывал, что Августину не ведено выезжать, что пойманы изменники, что мужики бунтуют и грабят тех, кто выезжает, и т. п., и т. п. Но это только говорили, а в сущности, и те, которые ехали, и те, которые оставались (несмотря на то, что еще не было совета в Филях, на котором решено было оставить Москву), – все чувствовали, хотя и не выказывали этого, что Москва непременно сдана будет и что надо как можно скорее убираться самим и спасать свое имущество. Чувствовалось, что все вдруг должно разорваться и измениться, но до 1 го числа ничто еще не изменялось. Как преступник, которого ведут на казнь, знает, что вот вот он должен погибнуть, но все еще приглядывается вокруг себя и поправляет дурно надетую шапку, так и Москва невольно продолжала свою обычную жизнь, хотя знала, что близко то время погибели, когда разорвутся все те условные отношения жизни, которым привыкли покоряться.