За закрытыми дверями (пьеса)

За закрытыми дверями
Huis clos
Жанр:	трагический фарс
Автор:	Жан-Поль Сартр
Язык оригинала:	французский
Дата написания:	1943

«За закры́тыми дверя́ми» (фр. Huis clos — варианты названия: «За запертой дверью», «Взаперти», «Нет выхода») — пьеса в одном акте Жана-Поля Сартра (1943). Впервые поставленная в театре «Вьё Коломбье» (франц.) в 1944 году, является одной из самых репертуарных пьес Сартра.

Сюжет

Журналист Гарсен, богачка Эстель и почтовая служащая Инес попадают после смерти в закрытое помещение — Ад. При жизни Гарсен издевался над своей женой в течение пяти лет, и в решающих ситуациях вёл себя как трус; лесбиянка-интеллектуалка Инес отбила у своего кузена его подругу, — тот покончил с собой, бросившись под трамвай, а девушка с отчаянья отравила газом себя и Инес; обольстительная Эстель убила своего ребёнка и довела до смерти возлюбленного, многие годы изменяя своему мужу, за которого вышла ради денег. При этом никто из них ни о чём не жалеет. Все трое сознают, что находятся в Аду, и готовятся к худшему, но ожидаемые ими пытки и физические страдания не ощутимы, — только лёгкая жара. Каждый пытается выведать у других, за что они здесь оказались, при этом старается скрыть правду о себе. Очень скоро герои начинают понимать, что адские мучения как раз и заключаются в этой взаимной лжи. Они не могут ни уйти друг от друга, ни убить друг друга, так как уже мертвы. И эта «пытка ближним» будет длиться вечно…

Пьеса состоит всего из одного действия, для неё требуется только одна декорация. В пьесе четыре персонажа, один из которых, Коридорный, появляется только в нескольких эпизодах. Действие происходит в замкнутом пространстве — в гостиной без окон и зеркал. Достаточно скоро выясняется, что этот «номер» расположен в аду. Поочерёдно Коридорный приводит в него трёх персонажей. Все они на какое-то время остаются способны видеть происходящее на земле. Только когда события, связанные с их смертью, становятся исчерпанными, они теряют такую способность.

Первым появляется Гарсен, затем Инес, затем Эстель. Поначалу Гарсен воспринимается почти как комическая фигура: то пытается выяснить, где здесь жаровня и кол, то почему отняли зубную щётку. Но по ходу действия пьесы, когда персонажи узнают о земном прошлом друг друга, образ героя прорисовывается в других красках. У Гарсена, как и у обеих дам, — два существования. Застывшее навсегда в прошлом земное и нынешнее, загробное, в котором они существуют только друг для друга и для Коридорного. Гарсен не может никак изменить своего земного существования: «адское» положение потому и уникально, что оно ставит персонажей в ситуацию несвободы, которая, по Сартру, возможна лишь в том случае, когда человека нет. Герои «есть» (в загробном мире), но с другой стороны, их «нет» (в человеческом мире). Они остаются существовать в качестве «бытия-для-себя», но утратили возможность через Ситуацию совершать свободный выбор: это положение, когда осталось только понять мотивы и определить лицо истории собственной жизни. А у Гарсена оно оказывается неприглядным: выясняется, что он жестоко издевался над своей кроткой женой, и та пыталась покончить с собой; он выпускал пацифистскую газету, но когда его страна начала реальные боевые действия, попытался бежать, был пойман и расстрелян. Инес ставит на нём клеймо: «Трус!», — и теперь его загробное существование имеет цель доказать ей, что это не так. Но он и сам не может объяснить, чем обусловлен этот «обморок свободы» — попытка побега, которая привела к столь бесславному финалу. Здесь и становится очевиден конфликт между волей к утверждению свободы даже через смерть и бегством от неё, которое так же приводит к смерти, но делает прожитую жизнь абсолютно бессмысленной. Герои становятся связаны между собой, и даже когда у Гарсена появляется возможность выйти в коридор, он остаётся. В этом мире тоже оказывается возможным выбор, но он не в силах как-то повлиять на уже состоявшуюся жизнь, в которой все три героя проявили себя не лучшим образом, а теперь являются друг другу судьями.

Эстель не хочет признаваться в совершённом — она убила своего ребёнка, рождённого от любовника, и тот тоже покончил с собой, — ей хочется представить, что все они попали сюда «по ошибке», а свои воспоминания она гонит прочь. Чтобы забыться, ей нужен мужчина, но наладить любовные отношения с Гарсеном не удаётся потому, что им не избавиться от присутствия Инес. Инес, в свою очередь, предлагает любовь Эстель, но та её отвергает. Оказывается, что все персонажи крепко связаны друг с другом, понимают ловкость адской канцелярии, которая подстроила всё это. Действие пьесы вертится вокруг того, что в жизни, уже прожитой в прошлом, персонажи не смогли осуществить собственную свободу, а осознание необратимости этого — и есть, по Сартру, адское мучение.

Границы интерпретации

Пьеса является программной для творчества Ж.-П.Сартра и французского экзистенциализма.

В первой, журнальной публикации имела заголовок «Другие».

Чаще всего пьеса рассматривалась как иллюстрация тезиса «Ад — это другие», а её содержание сводилось к «проповеди человеконенавистничества»: Ад — это не пытки, жаровни, ухмыляющиеся черти, — Ад — это сами люди, охотно становящиеся самыми изощренными и изобретательными палачами своих соседей. Однако, как справедливо указывал С. Великовский, вопреки расхожему мнению, «Ад — это другие» — это всего лишь реплика, вложена она в уста абсолютно конкретного персонажа и отнюдь не является сартровской категорией . Трое персонажей, которые находятся в этом «аду», вовсе не являются моделью социума как такового.

Персонажи мучаются оттого, что в их прошлом присутствует нечто (ошибка, подлость, предательство, разврат, издевательство), чего уже не изменить, — они уже не «проект», будущее для них закрыто. Они пытаются избежать осознания неприятных фактов, но благодаря присутствию рядом Других, это оказывается невозможным. Именно через Другого человек может узнавать себя, взгляды других дарят ему собственное отражение — в какой-то момент Инес буквально предлагает Эстель «стать её зеркалом». В книге Сартра «Бытие и ничто» одна из четырёх частей называется — «Для другого».

Адаптации

Театральные постановки

• 1944 — Первая постановка «Huis clos». Премьера состоялась 10 июня 1944 года в парижском театре «Вьё Коломбье» (франц.). Режиссёр — Раймон Руло. Сценография: Макс Дуи. Исполнители: Таня Балашова, Габи Сильвиа, Мишель Витольд, Рене-Жак Шоффар.

• 1946 — «Vicious circle» / «Порочный круг». С 16 июля по 11 августа 1946 года в лондонском театре «Arts Theatre Club» Постановка: Питер Брук. Сценография: Джерард Рольф. Художник по костюмам: Матильда Этчес. Исполнители: Беатрис Леманн, Бетти Энн Дэвис, Алек Гиннесс, Дональд Плезенс.

Опера

• В 2007 году американский композитор Энди Ворес написал по пьесе одноактную камерную оперу «No Exit». Мировая премьера состоялась 25 апреля 2008 года. Исполнена труппой «Guerilla Opera» в резиденции Бостонской консерватории в небольшом театре «The Zack Box».
• В октябре 2009 года опера Вореса была представлена в чикагской «Opera Vanguard» в сотрудничестве «Center on Halsted and Praxis Productions».

Экранизации

• 1954 — Huis clos / За запертой дверью — французский кинофильм Жаклин Одри / Jacqueline Audry
• 1959 — Geschlossene Gesellschaft — западно-германский телефильм Ханса Швейкарта / Hans Schweikart
• 1962 — No Exit — американо-аргентинский фильм Теда Данилевского / Tad Danielewski
• 1964 — In Camera — английский телефильм Филипа Савилла / Philip Savillei
• 1965 — Huis clos — французский телефильм Мишеля Митрани / Michel Mitrani
• 1966 — Geschlossene Gesellschaft — западно-германский телефильм Франца Питера Вёрфа / Franz Peter Wirth
• 2005 — Huis clos — французский телефильм Жана-Луи Лоренци / Jean-Louis Lorenzi
• 2006 — No Exit — американский короткометражный фильм Этьена Каллоса / Etienne Kallos

Постановки в России

• 1988 — спектакль «Ад» (За закрытыми дверями) Новосибирского городского драматического театра под руководством С. Афанасьева. Режиссёр Владимир Пучков. В ролях: Павел Харин, Зоя Терехова, Ирина Денисова, Вадим Воробьёв.
• 1991 — радиоспектакль «За закрытыми дверями» для передачи «Театр у микрофона» Всесоюзного радио. Перевод пьесы: Лидия Каменская. Режиссёр: Анатолий Юнников. Литературный редактор: Владимир Короткий. Роли исполняли: Инес — Ирина Акулова, Эстэль — Лариса Наумкина, Гарсен — Олег Вавилов, Коридорный — Сергей Назимов.
• 1995 - "[teatr-uz.ru/ad-eto-drugie Ад - это другие]". Концептуальный спектакль по пьесам “Недоразумение” Камю и “Взаперти” (“За закрытыми дверями”) Сартра Московский Театр на Юго-Западе. Режиссёр Валерий Белякович. В ролях Мать - Долгорукова Людмила, Ян - Наумов Александр, Мария - Галкина Галина, Слуга - Долженков Валерий, Гарсен - Наумов Александр, Инес - Бадакова Надежда,  Эстель - Галкина Галина, Коридорный - Долженков Валерий
• 1998 — спектакль «За закрытой дверью» Московского театра «Игроки». Перевод пьесы: Мария Беляева. Постановка Александра Мохова. Режиссёр: Рудольф Саркисов. Композитор: Сергей Шустицкий. В ролях: Ирина Алферова (Эстель), Андрей Соколов (Гарсен), Елена Медведева (Инес), Рудольф Саркисов (Коридорный).
• 2005 — спектакль «За закрытыми дверями» театра «Лаб» (Санкт-Петербург). Режиссёр: Йохан Ботт. В ролях: Ольга Хорева, Павел Басов, Оксана Семенова, Екатерина Гороховская, Олег Абалян.
• 2010 — антрепризный спектакль «ТриАда» (затем название изменено на «Другие»). Режиссёр: Яков Ломкин. В ролях: Елена Бирюкова / Агриппина Стеклова, Максим Аверин / Артём Осипов, Марьяна Спивак, Дмитрий Мирон.
• 2011 — спектакль «Другие» Актёрской лаборатории Игоря Афончикова. Постановка и сценография: Игорь Афончиков. Хореография: Сергей Назаров. В ролях: Дарья Иконникова, Дарья Валова, Михаил Медведев, Артём Мурадов.
• 2013 — спектакль «REDROOM». Режиссёр-постановщик Наиля Набиуллина. В ролях: Вадим Чибисов, Инесса Яковлева , Ольга Порублева, Яна Науменко, Валерия Кашенкова.
• 2014 - спектакль "За закрытыми дверями". ( г. Ставрополь. СККИ). Режиссёры - постановщики: М.В. Колодка, В.В. Белясов. В ролях: Гарсен - С. Арутюнян, Эстель - А. Филина, Инес - А. Саклакова, Коридорный - М. Такмаков.
• 2015 — Спектакль «За закрытыми дверями» (Саратов, Театр «На Грани»). Режиссёр-постановщик Ия Воробьева.. В ролях: Арсен - Даниил Бастылев, Инес - Анастасия Белоусова (Софья Волоцкая), Эстель - Татьяна Рузымуратова, Коридорный - Алексей Алилуев.
• 2015 - [teatr-uz.ru/za-zakrytymi-dveryami Спектакль "За закрытыми дверями"], Московский Театр на Юго-Западе. Постановка Наталия Бухальцева. В ролях: Гарсен - Сергей Бородинов, Эстель - Елена Шестовская, Инес -Любовь Ярлыкова, Коридорный - Анастасия Шестовская Премьера 28.11.2015
• 2016 — Спектакль «Дело Сартра», режиссёр Елена Русина-Рок. Постановка осуществлена на петербургской театральной Площадке Скороход в рамках продюсерского проекта MADE IN SKOROHOD. В ролях: Дмитрий Давыдов, Антон Леонов, Максим Пахомов, Анастасия Перепелицина, Елена Русина-Рок, Юлия Тикко, Софья Горелик.​
• 2016 - Спектакль " За закрытыми дверями" (Москва, Мастерская В.П. Поглазова и Ю.Ю. Авшаровой). В ролях: Инэс - Бабанова Айсель, Эстель - Супрун Алиса, Гарсэн - Поляк Александр, Коридорный - Тер-Габриэлян Вера.

Литература

• Великовский С. [scepsis.ru/library/id_1018.html Путь Сартра-драматурга] // Сартр Ж.-П. Пьесы. М.: Искусство, 1967. С.593-609.
• Ступников И. В. Алек Гиннесс [: К 80-летию актёра]. СПб.: Европейский Дом, 1994. — 319 с., ил. 4 — ISBN 5-85733-017-3

Ссылки

• Сартр Ж.-П. [kyvaev.narod.ru/prov/Lintr/Sartr.htm За закрытыми дверями: Пьеса в одном акте] / Перевод Л.Каменской
• [www.franceinfo.us/03_books/books/Sartre/Sartre_huisclos.pdf Пьеса на французском]
• Сартр Ж. П. [www.proza.ru/2009/03/18/895 К театру ситуаций]
• [www.maremurex.net/Huis-clos.html «Huis clos», Jean-Paul Sartre. 1re représentation, 27 mai 1944, au théâtre du Vieux-Colombier] (фр.), — фотографии некоторых постановок

Отрывок, характеризующий За закрытыми дверями (пьеса)

«Боже мой! что ж это такое? – думал Ростов. – И здесь, где всякую минуту государь может увидать их… Но нет, это, верно, только несколько мерзавцев. Это пройдет, это не то, это не может быть, – думал он. – Только поскорее, поскорее проехать их!»
Мысль о поражении и бегстве не могла притти в голову Ростову. Хотя он и видел французские орудия и войска именно на Праценской горе, на той самой, где ему велено было отыскивать главнокомандующего, он не мог и не хотел верить этому.


Около деревни Праца Ростову велено было искать Кутузова и государя. Но здесь не только не было их, но не было ни одного начальника, а были разнородные толпы расстроенных войск.
Он погонял уставшую уже лошадь, чтобы скорее проехать эти толпы, но чем дальше он подвигался, тем толпы становились расстроеннее. По большой дороге, на которую он выехал, толпились коляски, экипажи всех сортов, русские и австрийские солдаты, всех родов войск, раненые и нераненые. Всё это гудело и смешанно копошилось под мрачный звук летавших ядер с французских батарей, поставленных на Праценских высотах.
– Где государь? где Кутузов? – спрашивал Ростов у всех, кого мог остановить, и ни от кого не мог получить ответа.
Наконец, ухватив за воротник солдата, он заставил его ответить себе.
– Э! брат! Уж давно все там, вперед удрали! – сказал Ростову солдат, смеясь чему то и вырываясь.
Оставив этого солдата, который, очевидно, был пьян, Ростов остановил лошадь денщика или берейтора важного лица и стал расспрашивать его. Денщик объявил Ростову, что государя с час тому назад провезли во весь дух в карете по этой самой дороге, и что государь опасно ранен.
– Не может быть, – сказал Ростов, – верно, другой кто.
– Сам я видел, – сказал денщик с самоуверенной усмешкой. – Уж мне то пора знать государя: кажется, сколько раз в Петербурге вот так то видал. Бледный, пребледный в карете сидит. Четверню вороных как припустит, батюшки мои, мимо нас прогремел: пора, кажется, и царских лошадей и Илью Иваныча знать; кажется, с другим как с царем Илья кучер не ездит.
Ростов пустил его лошадь и хотел ехать дальше. Шедший мимо раненый офицер обратился к нему.
– Да вам кого нужно? – спросил офицер. – Главнокомандующего? Так убит ядром, в грудь убит при нашем полку.
– Не убит, ранен, – поправил другой офицер.
– Да кто? Кутузов? – спросил Ростов.
– Не Кутузов, а как бишь его, – ну, да всё одно, живых не много осталось. Вон туда ступайте, вон к той деревне, там всё начальство собралось, – сказал этот офицер, указывая на деревню Гостиерадек, и прошел мимо.
Ростов ехал шагом, не зная, зачем и к кому он теперь поедет. Государь ранен, сражение проиграно. Нельзя было не верить этому теперь. Ростов ехал по тому направлению, которое ему указали и по которому виднелись вдалеке башня и церковь. Куда ему было торопиться? Что ему было теперь говорить государю или Кутузову, ежели бы даже они и были живы и не ранены?
– Этой дорогой, ваше благородие, поезжайте, а тут прямо убьют, – закричал ему солдат. – Тут убьют!
– О! что говоришь! сказал другой. – Куда он поедет? Тут ближе.
Ростов задумался и поехал именно по тому направлению, где ему говорили, что убьют.
«Теперь всё равно: уж ежели государь ранен, неужели мне беречь себя?» думал он. Он въехал в то пространство, на котором более всего погибло людей, бегущих с Працена. Французы еще не занимали этого места, а русские, те, которые были живы или ранены, давно оставили его. На поле, как копны на хорошей пашне, лежало человек десять, пятнадцать убитых, раненых на каждой десятине места. Раненые сползались по два, по три вместе, и слышались неприятные, иногда притворные, как казалось Ростову, их крики и стоны. Ростов пустил лошадь рысью, чтобы не видать всех этих страдающих людей, и ему стало страшно. Он боялся не за свою жизнь, а за то мужество, которое ему нужно было и которое, он знал, не выдержит вида этих несчастных.
Французы, переставшие стрелять по этому, усеянному мертвыми и ранеными, полю, потому что уже никого на нем живого не было, увидав едущего по нем адъютанта, навели на него орудие и бросили несколько ядер. Чувство этих свистящих, страшных звуков и окружающие мертвецы слились для Ростова в одно впечатление ужаса и сожаления к себе. Ему вспомнилось последнее письмо матери. «Что бы она почувствовала, – подумал он, – коль бы она видела меня теперь здесь, на этом поле и с направленными на меня орудиями».
В деревне Гостиерадеке были хотя и спутанные, но в большем порядке русские войска, шедшие прочь с поля сражения. Сюда уже не доставали французские ядра, и звуки стрельбы казались далекими. Здесь все уже ясно видели и говорили, что сражение проиграно. К кому ни обращался Ростов, никто не мог сказать ему, ни где был государь, ни где был Кутузов. Одни говорили, что слух о ране государя справедлив, другие говорили, что нет, и объясняли этот ложный распространившийся слух тем, что, действительно, в карете государя проскакал назад с поля сражения бледный и испуганный обер гофмаршал граф Толстой, выехавший с другими в свите императора на поле сражения. Один офицер сказал Ростову, что за деревней, налево, он видел кого то из высшего начальства, и Ростов поехал туда, уже не надеясь найти кого нибудь, но для того только, чтобы перед самим собою очистить свою совесть. Проехав версты три и миновав последние русские войска, около огорода, окопанного канавой, Ростов увидал двух стоявших против канавы всадников. Один, с белым султаном на шляпе, показался почему то знакомым Ростову; другой, незнакомый всадник, на прекрасной рыжей лошади (лошадь эта показалась знакомою Ростову) подъехал к канаве, толкнул лошадь шпорами и, выпустив поводья, легко перепрыгнул через канаву огорода. Только земля осыпалась с насыпи от задних копыт лошади. Круто повернув лошадь, он опять назад перепрыгнул канаву и почтительно обратился к всаднику с белым султаном, очевидно, предлагая ему сделать то же. Всадник, которого фигура показалась знакома Ростову и почему то невольно приковала к себе его внимание, сделал отрицательный жест головой и рукой, и по этому жесту Ростов мгновенно узнал своего оплакиваемого, обожаемого государя.
«Но это не мог быть он, один посреди этого пустого поля», подумал Ростов. В это время Александр повернул голову, и Ростов увидал так живо врезавшиеся в его памяти любимые черты. Государь был бледен, щеки его впали и глаза ввалились; но тем больше прелести, кротости было в его чертах. Ростов был счастлив, убедившись в том, что слух о ране государя был несправедлив. Он был счастлив, что видел его. Он знал, что мог, даже должен был прямо обратиться к нему и передать то, что приказано было ему передать от Долгорукова.
Но как влюбленный юноша дрожит и млеет, не смея сказать того, о чем он мечтает ночи, и испуганно оглядывается, ища помощи или возможности отсрочки и бегства, когда наступила желанная минута, и он стоит наедине с ней, так и Ростов теперь, достигнув того, чего он желал больше всего на свете, не знал, как подступить к государю, и ему представлялись тысячи соображений, почему это было неудобно, неприлично и невозможно.
«Как! Я как будто рад случаю воспользоваться тем, что он один и в унынии. Ему неприятно и тяжело может показаться неизвестное лицо в эту минуту печали; потом, что я могу сказать ему теперь, когда при одном взгляде на него у меня замирает сердце и пересыхает во рту?» Ни одна из тех бесчисленных речей, которые он, обращая к государю, слагал в своем воображении, не приходила ему теперь в голову. Те речи большею частию держались совсем при других условиях, те говорились большею частию в минуту побед и торжеств и преимущественно на смертном одре от полученных ран, в то время как государь благодарил его за геройские поступки, и он, умирая, высказывал ему подтвержденную на деле любовь свою.
«Потом, что же я буду спрашивать государя об его приказаниях на правый фланг, когда уже теперь 4 й час вечера, и сражение проиграно? Нет, решительно я не должен подъезжать к нему. Не должен нарушать его задумчивость. Лучше умереть тысячу раз, чем получить от него дурной взгляд, дурное мнение», решил Ростов и с грустью и с отчаянием в сердце поехал прочь, беспрестанно оглядываясь на всё еще стоявшего в том же положении нерешительности государя.
В то время как Ростов делал эти соображения и печально отъезжал от государя, капитан фон Толь случайно наехал на то же место и, увидав государя, прямо подъехал к нему, предложил ему свои услуги и помог перейти пешком через канаву. Государь, желая отдохнуть и чувствуя себя нездоровым, сел под яблочное дерево, и Толь остановился подле него. Ростов издалека с завистью и раскаянием видел, как фон Толь что то долго и с жаром говорил государю, как государь, видимо, заплакав, закрыл глаза рукой и пожал руку Толю.
«И это я мог бы быть на его месте?» подумал про себя Ростов и, едва удерживая слезы сожаления об участи государя, в совершенном отчаянии поехал дальше, не зная, куда и зачем он теперь едет.
Его отчаяние было тем сильнее, что он чувствовал, что его собственная слабость была причиной его горя.
Он мог бы… не только мог бы, но он должен был подъехать к государю. И это был единственный случай показать государю свою преданность. И он не воспользовался им… «Что я наделал?» подумал он. И он повернул лошадь и поскакал назад к тому месту, где видел императора; но никого уже не было за канавой. Только ехали повозки и экипажи. От одного фурмана Ростов узнал, что Кутузовский штаб находится неподалеку в деревне, куда шли обозы. Ростов поехал за ними.
Впереди его шел берейтор Кутузова, ведя лошадей в попонах. За берейтором ехала повозка, и за повозкой шел старик дворовый, в картузе, полушубке и с кривыми ногами.
– Тит, а Тит! – сказал берейтор.
– Чего? – рассеянно отвечал старик.
– Тит! Ступай молотить.
– Э, дурак, тьфу! – сердито плюнув, сказал старик. Прошло несколько времени молчаливого движения, и повторилась опять та же шутка.
В пятом часу вечера сражение было проиграно на всех пунктах. Более ста орудий находилось уже во власти французов.
Пржебышевский с своим корпусом положил оружие. Другие колонны, растеряв около половины людей, отступали расстроенными, перемешанными толпами.
Остатки войск Ланжерона и Дохтурова, смешавшись, теснились около прудов на плотинах и берегах у деревни Аугеста.
В 6 м часу только у плотины Аугеста еще слышалась жаркая канонада одних французов, выстроивших многочисленные батареи на спуске Праценских высот и бивших по нашим отступающим войскам.
В арьергарде Дохтуров и другие, собирая батальоны, отстреливались от французской кавалерии, преследовавшей наших. Начинало смеркаться. На узкой плотине Аугеста, на которой столько лет мирно сиживал в колпаке старичок мельник с удочками, в то время как внук его, засучив рукава рубашки, перебирал в лейке серебряную трепещущую рыбу; на этой плотине, по которой столько лет мирно проезжали на своих парных возах, нагруженных пшеницей, в мохнатых шапках и синих куртках моравы и, запыленные мукой, с белыми возами уезжали по той же плотине, – на этой узкой плотине теперь между фурами и пушками, под лошадьми и между колес толпились обезображенные страхом смерти люди, давя друг друга, умирая, шагая через умирающих и убивая друг друга для того только, чтобы, пройдя несколько шагов, быть точно. так же убитыми.
Каждые десять секунд, нагнетая воздух, шлепало ядро или разрывалась граната в средине этой густой толпы, убивая и обрызгивая кровью тех, которые стояли близко. Долохов, раненый в руку, пешком с десятком солдат своей роты (он был уже офицер) и его полковой командир, верхом, представляли из себя остатки всего полка. Влекомые толпой, они втеснились во вход к плотине и, сжатые со всех сторон, остановились, потому что впереди упала лошадь под пушкой, и толпа вытаскивала ее. Одно ядро убило кого то сзади их, другое ударилось впереди и забрызгало кровью Долохова. Толпа отчаянно надвинулась, сжалась, тронулась несколько шагов и опять остановилась.
Пройти эти сто шагов, и, наверное, спасен; простоять еще две минуты, и погиб, наверное, думал каждый. Долохов, стоявший в середине толпы, рванулся к краю плотины, сбив с ног двух солдат, и сбежал на скользкий лед, покрывший пруд.
– Сворачивай, – закричал он, подпрыгивая по льду, который трещал под ним, – сворачивай! – кричал он на орудие. – Держит!…
Лед держал его, но гнулся и трещал, и очевидно было, что не только под орудием или толпой народа, но под ним одним он сейчас рухнется. На него смотрели и жались к берегу, не решаясь еще ступить на лед. Командир полка, стоявший верхом у въезда, поднял руку и раскрыл рот, обращаясь к Долохову. Вдруг одно из ядер так низко засвистело над толпой, что все нагнулись. Что то шлепнулось в мокрое, и генерал упал с лошадью в лужу крови. Никто не взглянул на генерала, не подумал поднять его.
– Пошел на лед! пошел по льду! Пошел! вороти! аль не слышишь! Пошел! – вдруг после ядра, попавшего в генерала, послышались бесчисленные голоса, сами не зная, что и зачем кричавшие.
Одно из задних орудий, вступавшее на плотину, своротило на лед. Толпы солдат с плотины стали сбегать на замерзший пруд. Под одним из передних солдат треснул лед, и одна нога ушла в воду; он хотел оправиться и провалился по пояс.
Ближайшие солдаты замялись, орудийный ездовой остановил свою лошадь, но сзади всё еще слышались крики: «Пошел на лед, что стал, пошел! пошел!» И крики ужаса послышались в толпе. Солдаты, окружавшие орудие, махали на лошадей и били их, чтобы они сворачивали и подвигались. Лошади тронулись с берега. Лед, державший пеших, рухнулся огромным куском, и человек сорок, бывших на льду, бросились кто вперед, кто назад, потопляя один другого.
Ядра всё так же равномерно свистели и шлепались на лед, в воду и чаще всего в толпу, покрывавшую плотину, пруды и берег.