За лесом

Поделись знанием:
(перенаправлено с «За лесом (фильм)»)
Перейти к: навигация, поиск
За лесом
Beyond the Forest
Жанр

Фильм нуар
Мелодрама

Режиссёр

Кинг Видор

Продюсер

Генри Блэнк

Автор
сценария

Леонор Джей Коффе
Стюарт Д. Энгстранд (роман)

В главных
ролях

Бетт Дэвис
Джозеф Коттен

Оператор

Роберт Бёркс

Композитор

Макс Стайнер

Кинокомпания

Уорнер бразерс

Длительность

97 мин

Страна

США США

Язык

английский

Год

1949

IMDb

ID 0041172

К:Фильмы 1949 года

«За лесом» (англ. Beyond the Forest) — фильм нуар режиссёра Кинга Видора, вышедший на экраны в 1949 году. В основу фильма положен одноимённый роман Стюарта Д. Энгстранда. Фильм рассказывает о стремлении молодой женщины любыми средствами порвать с захолустной жизнью в глухом американском городке, заполучить богатого мужа и все преимущества, которые даёт жизнь больших городов.

«Фильм часто называют классикой мелодраматической вычурности, а также прекрасным примером жанра фильм нуар»… Более всего он известен знаменитой строкой «Что за дыра!» и тем, что «он стал последним фильмом Бетт Дэвис для студии „Уорнер бразерс“. Актриса исполняет в этом фильме одну из самых плохих, дрянных и извращённых роковых женщин»[1].

«Бетт Дэвис была настолько не довольна тем, что её назначили на главную роль в этом фильме, что даже угрожала шефу студии „Уорнер бразерс“ Джеку Уорнеру прекратить работу прямо в разгар съёмок». В итоге Уорнер дал согласие разорвать с ней рассчитанный ещё на 10 лет контракт, после чего Дэвис закончила работу над фильмом. Этот фильм положил конец 18-летней карьере Дэвис на студии «Уорнер бразерс»[2].

«Большинство историков кино включают „За лесом“ в свои списки „худших фильмов“ (даже сама Дэвис его ненавидела), хотя он достаточно занимателен в своём дурном стиле»[3].





Режиссёр и исполнители главных ролей

Ещё в 1920-е годы Кинг Видор поставил целую серию успешных комедийных мелодрам, в 1930-е годы его самым признанным фильмом стала драма «Цитадель» (1938, номинация на Оскар), в 1940-е годы он поставил такие заметные фильмы, как вестерн «Дуэль под солнцем» (1946), психологические драмы «Источник» (1949) по сценарию Айн Ранд и «Руби Джентри» (1952). В 1956 году Видор поставил фильм «Война и мир» (1956, номинация на Оскар) с Одри Хэпберн и Генри Фондой в главных ролях[4].

Бетт Дэвис является одной из самых титулованных актрис Голливуда, в общей она номинировалась на Оскар как лучшая актриса 12 раз, завоевав эту награду дважды. В частности, она получила номинации на Оскар за роли в нуаровой мелодраме «Письмо» (1940) по Сомерсету Моэму, драме «Лисички» (1941) по Лилиан Хеллман, фильмах из актёрской жизни «Всё о Еве» (1950) и «Звезда» (1952), а также в психологической драме Роберта Олдрича «Что случилось с Бэби Джейн?» (1962)[5]. Актёр Джозеф Коттен сыграл главные роли во многих значимых фильмах 1940-х годов, среди них «Гражданин Кейн» (1941) Орсона Уэллса, «Тень сомнения» (1943) Альфреда Хичкока, «Газовый свет» (1944) Джорджа Кьюкора и «Третий человек» (1949) Кэрола Рида. Роль в фэнтези-мелодраме «Портрет Дженни» (1948) принесла Коттену премию лучшему актёру Венецианского кинофестиваля 1949 года[6].

Сюжет

Жизнь небольшого провинциального городка Лойалтон, штат Висконсин, сосредоточена вокруг фабрики пиломатериалов. Одна из жительниц городка, жена местного врача Роза Молин (Бетт Дэвис) предстаёт перед судом по обвинению в убийстве Муза Лоусона (Майнор Уотсон), привратника загородного дома богатого чикагского промышленника Нила Латимера (Дэвид Брайан). В суде Роза утверждает, что убийство была несчастным случаем и что у неё не было причин его убивать…

Пятью месяцами ранее доктор Льюис Молин (Джозеф Коттен) и Муз рыбачили на отделённой речке недалеко от усадьбы Латимера. Жена Льюиса, Роза Молин, которая была вместе с ними, в какой-то момент передаёт мужу записку, полученную непосредственно перед выездом на рыбалку. Прочитав записку, Льюис срочно уезжает в город, где у одной из его пациенток начались родовые схватки. Делая вид, что подвернула лодыжку, Роза остаётся на речке, и после отъезда Льюиса даёт склонному к пьянству Музу бутылку виски, и через некоторое время тот крепко напивается, отключается и засыпает. Роза забирает ключи от дома Латимера и направляется в главную усадьбу, где ожидает прибытия из Чикаго Латимера, с которым у неё роман. Очевидно, что Роза страдает от жизни в провинциальном Лойалтоне. Она скучает и мучается, изводит близких и мечтает только об одном — выйти замуж за богатого Латимера и уехать жить в полный соблазнов большой город. Когда Роза рассказывает Латимеру о своей мечте, Латимер только смеётся и говорит, что может взять в жёны любую девушку из высшего чикагского общества.

Вскоре к Музу из большого города приезжает ухоженная, светская дочь по имени Кэрол, и Роза с завистью тайно примеряет её меховую шубку. После этого Роза уже не в силах оставаться в Лойалтоне. Она просит у мужа двести долларов, чтобы съездить в Чикаго и купить себе модную одежду. Когда Льюис отказывает ей, утверждая, что у него нет такой суммы денег, Роза сама перерывает его счета и выбивает деньги из нерасплатившихся пациентов. Увидев, что сделала Роза, разозлённый Льюис швыряет ей деньги, и просит её уехать и никогда не возвращаться.

Приехав в Чикаго, Роза встречается с Латимером, который сообщает ей, что влюбился и собирается жениться на одной из чикагских девушек. Сметённая, лишившаяся надежды Роза возвращается в Лойалтон к Льюису, где пытается начать вести традиционный образ жизни провинциальной домохозяйки. Вскоре выясняется, что она беременна.

Некоторое время спустя Кэрол устраивает вечеринку по случаю дня рождения своего отца, на которой Роза вновь встречается с Латимером. Он отводит её в отдельную комнату и говорит, что он разочаровался в своей невесте, и теперь планирует жениться на Розе. Муз становится случайным свидетелем их разговора, но ради своего друга Льюиса и его будущего ребёнка хочет помочь сохранить брак Льюиса и Розы. На следующее утро, когда гости отправляются на охоту, Муз отзывает Розу в сторону. Он предупреждает её, что Латимер не станет на ней жениться, если узнает, что она беременна. И добавляет, что если она сама не расскажет Латимеру о своей беременности, то это сделает он. Чтобы не допустить разглашения факта её беременности Латимеру, Роза во время охоты как бы случайно убивает Муза…

Действие вновь переносится в здание суда. Роза утверждает, что она случайно выстрелила в Муза, приняв его за неожиданно выскочившего из кустов оленя. Поскольку нет никаких доказательств, опровергающих утверждение Розы, её оправдывают.

После завершения суда Роза с новой силой предпринимает усилия, чтобы выйти замуж за Латимера. Она умоляет Льюиса помочь ей прервать беременность, однако Льюис категорически против этого. Тогда разъярённая Роза рассказывает ему о своём романе с Латимером и сознаётся в том, что умышленно убила Муза. Однако Льюис непреклонен и настаивает на том, чтобы она сначала родила ребёнка, а только после этого решать судьбу их брака. Вскоре после этого Роза переодевается в одежду своей служанки-индианки и убегает из дома, с тем, чтобы сделать аборт в соседнем городке. Льюис догоняет её и везёт домой на своей машине. Во время остановки в пути, Роза неожиданно бросается с крутого обрыва вниз в попытке спровоцировать выкидыш. Роза теряет ребёнка, но одновременно в результате травмы у неё начинает развиваться инфекционное заболевание. В порыве безумной ярости Роза обвиняет Льюиса в том, что из-за него она заболела и случайно разбивает последнюю бутылочку с лекарством. Как только Льюис уезжает за лекарствами в больницу, Роза встаёт из кровати, одевается и отправляется на железнодорожный вокзал, но по дороге теряет сознание и умирает.

В ролях

Оценка критики

Журнал «Variety» дал фильму в целом позитивную оценку:

Фильм «За лесом» предоставляет Бетт Дэвис возможность изобразить на экране невротическую даму, что обычно удаётся ей так хорошо. Характер Розы Молин, женщины, которая стремится к более широким горизонтам, чем те, которые открывает перед ней фабричный городок в Висконсине,… представляет немало возможностей для демонстрации актёрской техники Дэвис, и она делает это в полном объёме. Её героиня (из романа Стюарта Энгстранда) — это современная мадам Бовари, женщина, которая расставляет сети на богатого мужчину. Дэвис удачно справляется с характером зловредной Розы, выражая его энергично и основательно, что придаёт ему стилизованный блеск. Джозеф Коттен играет женатого на Розе типичного врача небольшого городка, повседневный труд которого тих и полезен. А Дэвид Брайан многокрасочен в роли человека, на которого Роза положила глаз. Их совместные сцены запретной любви особенно увлекательны. Кинг Видор ставит фильм практически без запинок[7]
.

Кинокритик Босли Кроутер в 1949 году дал в «Нью-Йорк таймс» напротив дал отрицательную рецензию на фильм, в частности, написав:

Среди всех тех плохих женщин, которых изображала Бетт Дэвис в своих многочисленных искусных демонстрациях убийственной силы женского пола, она никогда не была более отталкивающей, и более гротесковой, чем то чудовище, которое она играет в фильме «За лесом». На этот раз она не просто плохая: она бесчувственная и расчётливая фанатичная злодейка, очевидный эгоизм и жестокость которой по сути находятся за гранью человеческого. Действительно, она настолько чудовищна — настолько омерзительно колоритна — что её игра часто опускается до вызывающей смех карикатуры. Мы не можем себе представить, что режиссёр Кинг Видор стремился именно к этому последнему, но мы сильно подозреваем, что он работал над тем, чтобы сделать её образ настолько порочным, насколько только это возможно. Он не только согласился со сценарием, который тщательно подчёркивал её пороки, но ещё более ужесточил и изуродовал мисс Дэвис, сделав её столь же отвратительной, какими бывают только ведьмы в мультфильмах. Даже когда она изображает беспокойную домохозяйку небольшого городка, страдающую от непреодолимого желания выйти на более широкий простор и оказаться в руках чикагского миллионера, он заставлял её жеманничать, притворно улыбаться и чванится самым нелепым и постыдным образом, как будто она подспудно демонстрирует викторианские понятия о грехе. Копна чёрных волос, чрезмерный макияж и вызывающие беспокойство короткие наряды способствуют понижению звезды до царства абсурда. Но когда она сталкивается со страданиями и муками, вызванными неверностью и тем, что её избегают, мистер Видор заставляет её продемонстрировать страх. Надо сказать, что сценарий Леонор Коффе предлагает для неё немного работы, помимо пробежки по обычным банальностям истории о неверности. Но мистер Видор обеспечил, чтобы она пробежалась в медленном темпе, и чтобы каждый раз доказательство её порочности было представлено самым броским образом. Для тех, что за этот длинный фильм всё ещё не достаточно сконфужен претенциозностью происходящего, разрешите предложить кульминацию этого невероятно фальшивого фильма — финальную сцену, в которой леди, вероятно, сгорающая от тяжелого перитонита, выскакивает из кровати, добирается до зеркала, мажет лицо косметикой, одевается в растрёпанные пышные наряды и, шатаясь, идёт к железнодорожным путям и к своей смерти. С громыхающим рефреном «Чикаго», который стучит в её мозгу, она расплачивается за свои эгоистические грехи и глупости. Серьёзное испытание, надо сказать…[8]
.

Журнал «TimeOut» также оценил картину в целом критически:

Роза Молин (Дэвис) — это девушка, которая хочет жить в полночь, но её город живёт только до 9 часов. Этот город называется Лойалтон, и Розе он совершенно не нравится: «Что за дыра… как будто сидишь в гробу и ждёшь, когда тебя вынесут!» Её личный бунт приобретает форму супружеской измены, умышленной потери ребёнка и убийства в этом, самом безумном фильме Кинга Видора его самого бешеного периода, сразу после «Дуэли под солнцем» и «Источника» и перед «Руби Джентри». Дэвис слишком стара для роли, однако отдаёт ей всё (она использовала фильм для собственного бунта, пытаясь вырваться из контракта с «Уорнер бразерс», который был рассчитан ещё на десять лет). Она смотрится как карикатура на саму себя, а сам фильм — как мыло, от которого осталась одна пена. Пожалуйста, не надо относиться к нему слишком серьёзно, хотя как американская мелодрама на тему отчуждённости картина довольно увлекательна[9]
.

Многие современные критики также характеризуют фильм отрицательно. В частности, Деннис Шварц в 2004 году написал о фильме:

Бетт Дэвис была неверно выбрана в качестве звезды на этот, свой последний фильм для «Уорнер бразерс» (убегая от контракта, который рассчитан ещё на десять лет), который оказывается слабой версией «Мадам Бовари». Бетт слишком стара и не привлекательна для роли в этой помпезной мелодраме, которая претендует на рассказ о зле, но главным образом рассказывает о её отвратительном поведении… А травленые чёрные волосы делают её образ ещё более гротесковым. Не только критики ненавидели этот фильм, но и сама мисс Дэвис питала к нему отвращение. Кинг Видор ставит фильм так, как будто питается написать самую мрачную из возможных картин Америки малых городков. Единственной искупающей ценностью фильма является его вычурная подача, которая может быть близка той части аудитории, которая получает наслаждение от напыщенной игры Бетт (она создаёт карикатуру на саму себя), а также от энергичной, но смехотворной мыльной оперы. Игра Бетт Дэвис раскрывает всю причудливость её неряшливого и распутного персонажа, и показывает, как не удовлетворяющая её среда усиливает копящийся в ней гнев на пустоту жизни до такой степени, что наружу выходит её злая сторона, от которой она не в состоянии уйти. Огромная пышущая огнём труба в городке видна из окна Розы, и летучая кипящая природа пылающего пламени как будто символизирует её страстный внутренний мир, а поезд в свою очередь выступает как фаллический символ побега[10]
.

Кинокритик Крейг Батлер на сайте Allmovie также весьма критически охарактеризовал фильм, в частности, написав:

Хотя фильм «За лесами» обеспечил пародистов Бетт Дэвис и драматурга Эдварда Олби часто цитируемой строчкой «Что за дыра!», в фильме нет больше ничего, что можно было бы порекомендовать. На самом деле «Лес» — это достаточно противный фильм — до такой степени, что это даже весело, если, конечно, зритель настроен на его вычурное трюкачество. Конечно, игра Дэвис — это особый случай театральной аффектации, хотя, если честно, роль довольно слабая. Тем не менее, актриса заходит слишком далеко, создавая карикатуру, которая не имеет никакого сходства с человеческим существом. Это, наверное, хорошо, так как созданный Леонор Коффе характер был бы слишком тяжеловесным, если сыграть точно в соответствии со сценарием. Именно эту ошибку совершают Джозеф Коттен и Дэвид Брайан. Пытаясь заставить работать неумелый сценарий Коффе, они становятся довольно скучными и предсказуемыми, в то время, как Дэвис, по крайней мере, не даёт зрителю заснуть. Режиссёрская работа Кинга Видора, как и игра Дэвис, даёт полный газ, любой ценой избегая утончённости и выжимая максимум из фаллических образов поездов и дымовых труб. А помпезная музыка Макса Стайнера ещё более усиливает атмосферу чрезмерности и излишества. В итоге, зрители могут потерять интерес задолго до невероятно клишированного окончания. Но те, кто любит крайнюю театральность, найдут здесь достаточно много увлекательного — и будут странным образом, вознаграждены[11]
.

Признание

В 1950 году за музыку к этому фильму композитор Макс Стайнер был номинирован на Оскар за лучшую музыку к драме или комедии[12].

В фильме Дэвис произносит фразу «Что за дыра!». Позднее она станет знаменитой, когда будет процитирована в первом акте пьесы Эдварда Олби «Кто боится Вирджинии Вулф?» (1962). Эта строчка занимает 62 место в списке 100 цитат американского кино, составленном Американским институтом кино[2].

Напишите отзыв о статье "За лесом"

Примечания

  1. [www.filmsite.org/beyo.html Beyond the Forest (1949)].
  2. 1 2 [www.imdb.com/title/tt0041172/trivia?ref_=tt_trv_trv Beyond the Forest (1949) — Trivia — IMDb].
  3. Хэл Эриксон. Синопсис на сайте www.allmovie.com/movie/v5285
  4. [www.imdb.com/filmosearch?role=nm0896542&page=1&sort=user_rating,desc&title_type=movie&explore=title_type&ref_=asrtt_ref_typ Highest Rated Feature Film Titles with King Vidor — IMDb].
  5. [www.imdb.com/name/nm0000012/awards?ref_=nm_awd Bette Davis — Awards — IMDb].
  6. [www.imdb.com/filmosearch?role=nm0001072&page=1&sort=user_rating,desc&title_type=movie&explore=title_type&ref_=asrtt_ref_typ Highest Rated Feature Film Titles with Joseph Cotten — IMDb].
  7. [variety.com/1948/film/reviews/beyond-the-forest-1200416332/ Beyond the Forest | Variety].
  8. [www.nytimes.com/movie/review?res=9805E3D81E3EE03BBC4A51DFB6678382659EDE Movie Review — Beyond the Forest — THE SCREEN IN REVIEW; 'Beyond the Forest' With Bette Davis and Joseph Cotten Is New Bill at Strand — NYTimes.com].
  9. [www.timeout.com/london/film/beyond-the-forest Beyond the Forest | review, synopsis, book tickets, showtimes, movie release date | Time Out London].
  10. [homepages.sover.net/~ozus/beyondtheforest.htm beyondtheforest]
  11. Крейг Батлер. Рецензия на сайте www.allmovie.com/movie/beyond-the-forest-v5285/review
  12. [www.imdb.com/title/tt0041172/awards?ref_=tt_awd Beyond the Forest — Awards — IMDb].

Ссылки

  • [www.imdb.com/title/tt0041172/ За лесом] на сайте IMDB
  • [www.allmovie.com/movie/v5285 За лесом] на сайте Allmovie
  • [www.rottentomatoes.com/m/beyond_the_forest/ За лесом] на сайте Rotten Tomatoes
  • [www.tcm.com/tcmdb/title/1642/Beyond-the-Forest/ За лесом] на сайте Turner Classic Movies
  • [www.filmsite.org/beyo.html За лесом] на сайте Filmsite

Отрывок, характеризующий За лесом

Пьера с тринадцатью другими отвели на Крымский Брод, в каретный сарай купеческого дома. Проходя по улицам, Пьер задыхался от дыма, который, казалось, стоял над всем городом. С разных сторон виднелись пожары. Пьер тогда еще не понимал значения сожженной Москвы и с ужасом смотрел на эти пожары.
В каретном сарае одного дома у Крымского Брода Пьер пробыл еще четыре дня и во время этих дней из разговора французских солдат узнал, что все содержащиеся здесь ожидали с каждым днем решения маршала. Какого маршала, Пьер не мог узнать от солдат. Для солдата, очевидно, маршал представлялся высшим и несколько таинственным звеном власти.
Эти первые дни, до 8 го сентября, – дня, в который пленных повели на вторичный допрос, были самые тяжелые для Пьера.

Х
8 го сентября в сарай к пленным вошел очень важный офицер, судя по почтительности, с которой с ним обращались караульные. Офицер этот, вероятно, штабный, с списком в руках, сделал перекличку всем русским, назвав Пьера: celui qui n'avoue pas son nom [тот, который не говорит своего имени]. И, равнодушно и лениво оглядев всех пленных, он приказал караульному офицеру прилично одеть и прибрать их, прежде чем вести к маршалу. Через час прибыла рота солдат, и Пьера с другими тринадцатью повели на Девичье поле. День был ясный, солнечный после дождя, и воздух был необыкновенно чист. Дым не стлался низом, как в тот день, когда Пьера вывели из гауптвахты Зубовского вала; дым поднимался столбами в чистом воздухе. Огня пожаров нигде не было видно, но со всех сторон поднимались столбы дыма, и вся Москва, все, что только мог видеть Пьер, было одно пожарище. Со всех сторон виднелись пустыри с печами и трубами и изредка обгорелые стены каменных домов. Пьер приглядывался к пожарищам и не узнавал знакомых кварталов города. Кое где виднелись уцелевшие церкви. Кремль, неразрушенный, белел издалека с своими башнями и Иваном Великим. Вблизи весело блестел купол Ново Девичьего монастыря, и особенно звонко слышался оттуда благовест. Благовест этот напомнил Пьеру, что было воскресенье и праздник рождества богородицы. Но казалось, некому было праздновать этот праздник: везде было разоренье пожарища, и из русского народа встречались только изредка оборванные, испуганные люди, которые прятались при виде французов.
Очевидно, русское гнездо было разорено и уничтожено; но за уничтожением этого русского порядка жизни Пьер бессознательно чувствовал, что над этим разоренным гнездом установился свой, совсем другой, но твердый французский порядок. Он чувствовал это по виду тех, бодро и весело, правильными рядами шедших солдат, которые конвоировали его с другими преступниками; он чувствовал это по виду какого то важного французского чиновника в парной коляске, управляемой солдатом, проехавшего ему навстречу. Он это чувствовал по веселым звукам полковой музыки, доносившимся с левой стороны поля, и в особенности он чувствовал и понимал это по тому списку, который, перекликая пленных, прочел нынче утром приезжавший французский офицер. Пьер был взят одними солдатами, отведен в одно, в другое место с десятками других людей; казалось, они могли бы забыть про него, смешать его с другими. Но нет: ответы его, данные на допросе, вернулись к нему в форме наименования его: celui qui n'avoue pas son nom. И под этим названием, которое страшно было Пьеру, его теперь вели куда то, с несомненной уверенностью, написанною на их лицах, что все остальные пленные и он были те самые, которых нужно, и что их ведут туда, куда нужно. Пьер чувствовал себя ничтожной щепкой, попавшей в колеса неизвестной ему, но правильно действующей машины.
Пьера с другими преступниками привели на правую сторону Девичьего поля, недалеко от монастыря, к большому белому дому с огромным садом. Это был дом князя Щербатова, в котором Пьер часто прежде бывал у хозяина и в котором теперь, как он узнал из разговора солдат, стоял маршал, герцог Экмюльский.
Их подвели к крыльцу и по одному стали вводить в дом. Пьера ввели шестым. Через стеклянную галерею, сени, переднюю, знакомые Пьеру, его ввели в длинный низкий кабинет, у дверей которого стоял адъютант.
Даву сидел на конце комнаты над столом, с очками на носу. Пьер близко подошел к нему. Даву, не поднимая глаз, видимо справлялся с какой то бумагой, лежавшей перед ним. Не поднимая же глаз, он тихо спросил:
– Qui etes vous? [Кто вы такой?]
Пьер молчал оттого, что не в силах был выговорить слова. Даву для Пьера не был просто французский генерал; для Пьера Даву был известный своей жестокостью человек. Глядя на холодное лицо Даву, который, как строгий учитель, соглашался до времени иметь терпение и ждать ответа, Пьер чувствовал, что всякая секунда промедления могла стоить ему жизни; но он не знал, что сказать. Сказать то же, что он говорил на первом допросе, он не решался; открыть свое звание и положение было и опасно и стыдно. Пьер молчал. Но прежде чем Пьер успел на что нибудь решиться, Даву приподнял голову, приподнял очки на лоб, прищурил глаза и пристально посмотрел на Пьера.
– Я знаю этого человека, – мерным, холодным голосом, очевидно рассчитанным для того, чтобы испугать Пьера, сказал он. Холод, пробежавший прежде по спине Пьера, охватил его голову, как тисками.
– Mon general, vous ne pouvez pas me connaitre, je ne vous ai jamais vu… [Вы не могли меня знать, генерал, я никогда не видал вас.]
– C'est un espion russe, [Это русский шпион,] – перебил его Даву, обращаясь к другому генералу, бывшему в комнате и которого не заметил Пьер. И Даву отвернулся. С неожиданным раскатом в голосе Пьер вдруг быстро заговорил.
– Non, Monseigneur, – сказал он, неожиданно вспомнив, что Даву был герцог. – Non, Monseigneur, vous n'avez pas pu me connaitre. Je suis un officier militionnaire et je n'ai pas quitte Moscou. [Нет, ваше высочество… Нет, ваше высочество, вы не могли меня знать. Я офицер милиции, и я не выезжал из Москвы.]
– Votre nom? [Ваше имя?] – повторил Даву.
– Besouhof. [Безухов.]
– Qu'est ce qui me prouvera que vous ne mentez pas? [Кто мне докажет, что вы не лжете?]
– Monseigneur! [Ваше высочество!] – вскрикнул Пьер не обиженным, но умоляющим голосом.
Даву поднял глаза и пристально посмотрел на Пьера. Несколько секунд они смотрели друг на друга, и этот взгляд спас Пьера. В этом взгляде, помимо всех условий войны и суда, между этими двумя людьми установились человеческие отношения. Оба они в эту одну минуту смутно перечувствовали бесчисленное количество вещей и поняли, что они оба дети человечества, что они братья.
В первом взгляде для Даву, приподнявшего только голову от своего списка, где людские дела и жизнь назывались нумерами, Пьер был только обстоятельство; и, не взяв на совесть дурного поступка, Даву застрелил бы его; но теперь уже он видел в нем человека. Он задумался на мгновение.
– Comment me prouverez vous la verite de ce que vous me dites? [Чем вы докажете мне справедливость ваших слов?] – сказал Даву холодно.
Пьер вспомнил Рамбаля и назвал его полк, и фамилию, и улицу, на которой был дом.
– Vous n'etes pas ce que vous dites, [Вы не то, что вы говорите.] – опять сказал Даву.
Пьер дрожащим, прерывающимся голосом стал приводить доказательства справедливости своего показания.
Но в это время вошел адъютант и что то доложил Даву.
Даву вдруг просиял при известии, сообщенном адъютантом, и стал застегиваться. Он, видимо, совсем забыл о Пьере.
Когда адъютант напомнил ему о пленном, он, нахмурившись, кивнул в сторону Пьера и сказал, чтобы его вели. Но куда должны были его вести – Пьер не знал: назад в балаган или на приготовленное место казни, которое, проходя по Девичьему полю, ему показывали товарищи.
Он обернул голову и видел, что адъютант переспрашивал что то.
– Oui, sans doute! [Да, разумеется!] – сказал Даву, но что «да», Пьер не знал.
Пьер не помнил, как, долго ли он шел и куда. Он, в состоянии совершенного бессмыслия и отупления, ничего не видя вокруг себя, передвигал ногами вместе с другими до тех пор, пока все остановились, и он остановился. Одна мысль за все это время была в голове Пьера. Это была мысль о том: кто, кто же, наконец, приговорил его к казни. Это были не те люди, которые допрашивали его в комиссии: из них ни один не хотел и, очевидно, не мог этого сделать. Это был не Даву, который так человечески посмотрел на него. Еще бы одна минута, и Даву понял бы, что они делают дурно, но этой минуте помешал адъютант, который вошел. И адъютант этот, очевидно, не хотел ничего худого, но он мог бы не войти. Кто же это, наконец, казнил, убивал, лишал жизни его – Пьера со всеми его воспоминаниями, стремлениями, надеждами, мыслями? Кто делал это? И Пьер чувствовал, что это был никто.
Это был порядок, склад обстоятельств.
Порядок какой то убивал его – Пьера, лишал его жизни, всего, уничтожал его.


От дома князя Щербатова пленных повели прямо вниз по Девичьему полю, левее Девичьего монастыря и подвели к огороду, на котором стоял столб. За столбом была вырыта большая яма с свежевыкопанной землей, и около ямы и столба полукругом стояла большая толпа народа. Толпа состояла из малого числа русских и большого числа наполеоновских войск вне строя: немцев, итальянцев и французов в разнородных мундирах. Справа и слева столба стояли фронты французских войск в синих мундирах с красными эполетами, в штиблетах и киверах.
Преступников расставили по известному порядку, который был в списке (Пьер стоял шестым), и подвели к столбу. Несколько барабанов вдруг ударили с двух сторон, и Пьер почувствовал, что с этим звуком как будто оторвалась часть его души. Он потерял способность думать и соображать. Он только мог видеть и слышать. И только одно желание было у него – желание, чтобы поскорее сделалось что то страшное, что должно было быть сделано. Пьер оглядывался на своих товарищей и рассматривал их.
Два человека с края были бритые острожные. Один высокий, худой; другой черный, мохнатый, мускулистый, с приплюснутым носом. Третий был дворовый, лет сорока пяти, с седеющими волосами и полным, хорошо откормленным телом. Четвертый был мужик, очень красивый, с окладистой русой бородой и черными глазами. Пятый был фабричный, желтый, худой малый, лет восемнадцати, в халате.
Пьер слышал, что французы совещались, как стрелять – по одному или по два? «По два», – холодно спокойно отвечал старший офицер. Сделалось передвижение в рядах солдат, и заметно было, что все торопились, – и торопились не так, как торопятся, чтобы сделать понятное для всех дело, но так, как торопятся, чтобы окончить необходимое, но неприятное и непостижимое дело.
Чиновник француз в шарфе подошел к правой стороне шеренги преступников в прочел по русски и по французски приговор.
Потом две пары французов подошли к преступникам и взяли, по указанию офицера, двух острожных, стоявших с края. Острожные, подойдя к столбу, остановились и, пока принесли мешки, молча смотрели вокруг себя, как смотрит подбитый зверь на подходящего охотника. Один все крестился, другой чесал спину и делал губами движение, подобное улыбке. Солдаты, торопясь руками, стали завязывать им глаза, надевать мешки и привязывать к столбу.
Двенадцать человек стрелков с ружьями мерным, твердым шагом вышли из за рядов и остановились в восьми шагах от столба. Пьер отвернулся, чтобы не видать того, что будет. Вдруг послышался треск и грохот, показавшиеся Пьеру громче самых страшных ударов грома, и он оглянулся. Был дым, и французы с бледными лицами и дрожащими руками что то делали у ямы. Повели других двух. Так же, такими же глазами и эти двое смотрели на всех, тщетно, одними глазами, молча, прося защиты и, видимо, не понимая и не веря тому, что будет. Они не могли верить, потому что они одни знали, что такое была для них их жизнь, и потому не понимали и не верили, чтобы можно было отнять ее.
Пьер хотел не смотреть и опять отвернулся; но опять как будто ужасный взрыв поразил его слух, и вместе с этими звуками он увидал дым, чью то кровь и бледные испуганные лица французов, опять что то делавших у столба, дрожащими руками толкая друг друга. Пьер, тяжело дыша, оглядывался вокруг себя, как будто спрашивая: что это такое? Тот же вопрос был и во всех взглядах, которые встречались со взглядом Пьера.
На всех лицах русских, на лицах французских солдат, офицеров, всех без исключения, он читал такой же испуг, ужас и борьбу, какие были в его сердце. «Да кто жо это делает наконец? Они все страдают так же, как и я. Кто же? Кто же?» – на секунду блеснуло в душе Пьера.
– Tirailleurs du 86 me, en avant! [Стрелки 86 го, вперед!] – прокричал кто то. Повели пятого, стоявшего рядом с Пьером, – одного. Пьер не понял того, что он спасен, что он и все остальные были приведены сюда только для присутствия при казни. Он со все возраставшим ужасом, не ощущая ни радости, ни успокоения, смотрел на то, что делалось. Пятый был фабричный в халате. Только что до него дотронулись, как он в ужасе отпрыгнул и схватился за Пьера (Пьер вздрогнул и оторвался от него). Фабричный не мог идти. Его тащили под мышки, и он что то кричал. Когда его подвели к столбу, он вдруг замолк. Он как будто вдруг что то понял. То ли он понял, что напрасно кричать, или то, что невозможно, чтобы его убили люди, но он стал у столба, ожидая повязки вместе с другими и, как подстреленный зверь, оглядываясь вокруг себя блестящими глазами.
Пьер уже не мог взять на себя отвернуться и закрыть глаза. Любопытство и волнение его и всей толпы при этом пятом убийстве дошло до высшей степени. Так же как и другие, этот пятый казался спокоен: он запахивал халат и почесывал одной босой ногой о другую.
Когда ему стали завязывать глаза, он поправил сам узел на затылке, который резал ему; потом, когда прислонили его к окровавленному столбу, он завалился назад, и, так как ему в этом положении было неловко, он поправился и, ровно поставив ноги, покойно прислонился. Пьер не сводил с него глаз, не упуская ни малейшего движения.
Должно быть, послышалась команда, должно быть, после команды раздались выстрелы восьми ружей. Но Пьер, сколько он ни старался вспомнить потом, не слыхал ни малейшего звука от выстрелов. Он видел только, как почему то вдруг опустился на веревках фабричный, как показалась кровь в двух местах и как самые веревки, от тяжести повисшего тела, распустились и фабричный, неестественно опустив голову и подвернув ногу, сел. Пьер подбежал к столбу. Никто не удерживал его. Вокруг фабричного что то делали испуганные, бледные люди. У одного старого усатого француза тряслась нижняя челюсть, когда он отвязывал веревки. Тело спустилось. Солдаты неловко и торопливо потащили его за столб и стали сталкивать в яму.
Все, очевидно, несомненно знали, что они были преступники, которым надо было скорее скрыть следы своего преступления.
Пьер заглянул в яму и увидел, что фабричный лежал там коленами кверху, близко к голове, одно плечо выше другого. И это плечо судорожно, равномерно опускалось и поднималось. Но уже лопатины земли сыпались на все тело. Один из солдат сердито, злобно и болезненно крикнул на Пьера, чтобы он вернулся. Но Пьер не понял его и стоял у столба, и никто не отгонял его.
Когда уже яма была вся засыпана, послышалась команда. Пьера отвели на его место, и французские войска, стоявшие фронтами по обеим сторонам столба, сделали полуоборот и стали проходить мерным шагом мимо столба. Двадцать четыре человека стрелков с разряженными ружьями, стоявшие в середине круга, примыкали бегом к своим местам, в то время как роты проходили мимо них.
Пьер смотрел теперь бессмысленными глазами на этих стрелков, которые попарно выбегали из круга. Все, кроме одного, присоединились к ротам. Молодой солдат с мертво бледным лицом, в кивере, свалившемся назад, спустив ружье, все еще стоял против ямы на том месте, с которого он стрелял. Он, как пьяный, шатался, делая то вперед, то назад несколько шагов, чтобы поддержать свое падающее тело. Старый солдат, унтер офицер, выбежал из рядов и, схватив за плечо молодого солдата, втащил его в роту. Толпа русских и французов стала расходиться. Все шли молча, с опущенными головами.
– Ca leur apprendra a incendier, [Это их научит поджигать.] – сказал кто то из французов. Пьер оглянулся на говорившего и увидал, что это был солдат, который хотел утешиться чем нибудь в том, что было сделано, но не мог. Не договорив начатого, он махнул рукою и пошел прочь.


После казни Пьера отделили от других подсудимых и оставили одного в небольшой, разоренной и загаженной церкви.
Перед вечером караульный унтер офицер с двумя солдатами вошел в церковь и объявил Пьеру, что он прощен и поступает теперь в бараки военнопленных. Не понимая того, что ему говорили, Пьер встал и пошел с солдатами. Его привели к построенным вверху поля из обгорелых досок, бревен и тесу балаганам и ввели в один из них. В темноте человек двадцать различных людей окружили Пьера. Пьер смотрел на них, не понимая, кто такие эти люди, зачем они и чего хотят от него. Он слышал слова, которые ему говорили, но не делал из них никакого вывода и приложения: не понимал их значения. Он сам отвечал на то, что у него спрашивали, но не соображал того, кто слушает его и как поймут его ответы. Он смотрел на лица и фигуры, и все они казались ему одинаково бессмысленны.