За отдельными столиками
| За отдельными столиками | |
| Separate Tables | |
 | |
| Жанр | |
|---|---|
| Режиссёр | |
| Продюсер | |
| Автор сценария |
Теренс Реттиген (пьеса и сценарий) |
| Оператор | |
| Композитор | |
| Кинокомпания |
Hill-Hecht-Lancaster Productions |
| Длительность |
100 мин. |
| Страна | |
| Год | |
| IMDb | |
«За отде́льными сто́ликами» (англ. Separate Tables — «Отде́льные сто́лики») — чёрно-белый драматический кинофильм режиссёра Делберта Манна, выпущенный в 1958 году. Снят по одноимённой пьесе Теренса Реттигена. В ролях — ведущие голливудские звёзды того времени. Семь номинаций на премию «Оскар», в том числе как лучшему фильму года, две из которых оказались победными — за актёрские работы Дэвида Нивена (фальшивый майор Поллок) и Уэнди Хиллер (владелица отеля мисс Купер).
Сюжет
Приморский отель «Борегар» в Борнмуте, управляемый Пэт Купер. Одно из основных его достоинств — отдельные обеденные столики для каждого из постояльцев. Последних немало: майор Дэвид Ангус Поллок, любящий поговорить о своей военной карьере; влюблённая в него и страдающая нервными срывами Сибил Рейлтон-Белл вместе со своей престарелой матерью, строгой и властной миссис Мод; подруга последней леди Глэдис Мэтисон; хирург Чарльз, готовящийся к экзамену по анатомии, и его спутница Джин, недовольная его постоянной занятостью, желающая большего внимания к своей особе; пожилой преподаватель классической литературы Фаулер, ожидающий приезда своего ученика, и его постоянная соперница по игре в бильярд, любительница детективов мисс Мичем; выпивающий журналист Джон Малкольм, в которого влюблена управляющая отеля и который сделал ей предложение, и новоприбывшая светская дама Энн Шенкланд.
Вернувшись вечером в подпитии и сев за свой столик, Малкольм видит Энн и приходит в изумление. Как оказывается, они — бывшая супружеская пара, расставшаяся за пять лет до того из-за поведения мужа: вломившись в спальню к жене, он применил силу, за что и был осуждён и препровождён в тюрьму. Энн объясняет, что от друзей узнала о его тяжёлом положении и перед своей будущей свадьбой решила навестить и помочь ему. В ответ на требование Джона выселиться из отеля и уехать на первом утреннем поезде героиня выказывает удивление и делает предположение, что у Малкольма появилась женщина. Джон не только подтверждает это, но сообщает о своём предложении и встаёт, чтобы уйти. Энн в попытке удержать героя целует его, но он отталкивает её и через некоторое время уходит за очередной выпивкой.
Майор Поллок, заметив мальчишку-разносчика и дождавшись его ухода, делает попытку вырвать из одной из газет страницу, но вошедшая со своей дочерью миссис Мод замечает это, и майор вынужденно отступает. Взяв газету, пожилая женщина, в очередной раз отказав дочери в разрешении устроиться на работу и отправив её за очками, просит свою подругу Глэдис прочитать одну из статей. Информация, содержащаяся в ней, шокирует их обеих: согласно газете, во время одного из сеансов в кинотеатре к женщине приставал мужчина, и это был не кто иной, как майор Поллок. При дальнейшем прочтении выясняется, что он вовсе не майор и никогда не принимал участия в боевых действия в Африке — всю войну он провёл в Индии в войсках снабжения. Чрезвычайно возмущённая этим, миссис Мод решает выселить майора из отеля и для этого созывает всех жильцов на совет. Когда статья попадает в руки Сибил, она, безгранично доверявшая Поллоку, в шоке остаётся безмолвно сидеть. На совете при активном участии миссис Мод все высказывают недовольство в адрес майора, но за него вступается Малкольм, который, осуждая его действия, тем не менее не видит в этом причины его выселять. Жильцы один за другим голосуют за выселение, но когда миссис Мод уже готовится подвести итог, Малкольм просит проголосовать и Сибил. Это вызывает нервный срыв у девушки.
Джон Малкольм, откупорив бутылку спиртного, уходит на террасу, где к нему присоединяется Энн Шенкланд. После длительного обмена взаимными обвинениями и упрёками герои обнимаются и начинают целоваться. Встав, они вместе уходят, направляясь в номер Энн. По пути их встречает Пэт Купер, которая сообщает светской даме, что её ждёт звонок из Лондона. После её ухода Пэт рассказывает Малкольму, что сразу поняла, кто такая Энн, и пытается отговорить его от дальнейшего общения с ней. Уверенный в том, что бывшая жена приехала помочь ему, Джон начинает всячески защищать её и обвинять во всех неудачах самого себя, но когда он узнаёт от Пэт о том, что из Лондона звонил его издатель, он приходит в ярость — ведь издатель знал о его намерении жениться, и, стало быть, Энн знала об этом. Он понимает, что истинные намерения бывшей жены далеко не так чисты, как казалось вначале. Взбешённый, он, несмотря на попытки Купер остановить его, бежит в номер к Энн. Обвинив бывшую жену в том, что она просто не могла позволить себе отдать мужа другой женщине, Джон после её оправданий с силой хватает Энн за горло, но взяв себя в руки, отпускает женщину и выбегает прочь. Плачущая Энн бросается за ним, но на лестнице Малкольм наносит ей удар, и она падает. Герой уходит, а на помощь женщине спешат постояльцы.
Утром майор Поллок, возвращающийся с прогулки и не подозревающей о вечерних событиях, подходит к Сибил, сидящей на скамье. Когда он в очередной раз начинает рассказывать о своём пребывании в Тунисе, девушка не выдерживает и обвиняет его во лжи. Поняв, что постояльцы в курсе, Поллок приходит в уныние и в ответ на вопрос девушки, почему он сделал это, рассказывает историю своей жизни — как он рос робким и стеснительным, не оправдывал ничьих ожиданий и не мог нормально общаться с женщинами. Именно последним он и объясняет своё проступок и просит прощения у Сибил, так как только перед ней ему по-настоящему стыдно. Майор открыто говорит её, что они похожи, ведь она точно так же боится людей, и, видимо, причина, по которой они сумели сойтись, кроется в этом. Он говорит, что съедет. Плачущую Сибил пытается всячески успокоить Энн, ждущая возвращения Малкольма.
Вернувшись в отель, Джон идёт прямиком к Пэт и интересуется самочувствием Энн — ему стыдно за свой удар. В ответ Пэт рассказывает, что провела всю ночь с его бывшей женой, так как у неё случилась истерика, рассказывает, что Энн уже давно сидит на таблетках, что никакой свадьбы нет и что она хочет только его возвращения. Удивлённый словами Пэт, Малкольм спрашивает, почему она это всё ему говорит. Пэт признаётся, что всегда знала, что он ещё любит Энн, и говорит, что он ей нужен. Однако Джон отказывает вновь встречаться с бывшей женой. Пришедший майор Поллок прерывает их беседу: Малкольм уходит, а мисс Купер говорит, что против выселения постояльца, и уговаривает остаться.
Пришедший в столовую комнату Джон заводит-таки разговор с Энн, которая признаётся, что он ей нужен, и со слезами рассказывает о своём одиноком пребывании в Нью-Йорке. Собираются остальные постояльцы. Затем в комнату входит майор, и повисает тишина. После того как он, смущённый, садится за свой столик, с ним, к удивлению прочих, здоровается Малкольм, через некоторое время мисс Мичем, за ней и господин Фаулер, предлагающий майору прочесть газету. Вскоре, к огромному удивлению своей подруги, с майором здоровается и Глэдис Мэтисон; когда же возмущённая миссис Мод требует от дочери покинуть комнату вместе с нею, Сибил отказывается и решает, вопреки желанию матери, остаться здесь. Энн и Джон, улыбаясь, остаются сидеть за одним столиком. Когда майору сообщают, что ко входу в отель прибыло такси, он просит отправить его обратно в город.
В ролях
| Актёр | Роль |
|---|---|
| Берт Ланкастер | Джон Малкольм |
| Рита Хейворт | Энн Шенкланд |
| Глэдис Купер | Мод Рейлтон-Белл |
| Дебора Керр | Сибил Рейлтон-Белл |
| Дэвид Нивен | Дэвид Ангус Поллок |
| Уэнди Хиллер | Пэт Купер |
| Кэтлин Несбитт | Глэдис Мэтисон |
| Мэй Хэллэтт | мисс Мичем |
| Феликс Эйлмер | Фаулер |
| Род Тейлор | Чарльз |
| Одри Далтон | Джин |
Награды
| Год | Премия | Категория | Имя | Результат |
|---|---|---|---|---|
| 1959 | Оскар | Лучшая мужская роль | Дэвид Нивен | Победа |
| Лучшая женская роль второго плана | Уэнди Хиллер | Победа | ||
| Лучшая женская роль | Дебора Керр | Номинация | ||
| Лучшая операторская работа (Чёрно-белый фильм) | Чарльз Лэнг мл. | Номинация | ||
| Лучшая музыка (Саундтрек к драматическому или комедийному фильму) | Дэвид Рэксин | Номинация | ||
| Лучший фильм | Номинация | |||
| Лучший адаптированный сценарий | Теренс Реттиген и Джон Гей | Номинация | ||
| 1959 | Давид ди Донателло | Лучшая иностранная женская роль | Дебора Керр | Победа |
| 1959 | Золотой глобус | Лучшая мужская роль — драма | Дэвид Нивен | Победа |
| Лучший фильм — драма | Номинация | |||
| Лучшая женская роль — драма | Дебора Керр | Номинация | ||
| Лучший режиссёр | Делберт Манн | Номинация | ||
| Лучшая женская роль второго плана | Уэнди Хиллер | Номинация | ||
| 1959 | Национальный совет кинокритиков США | Лучшие десять фильмов | Победа | |
| 1959 | Премия Гильдии сценаристов США | Лучший сценарий фильма-драмы | Теренс Реттиген и Джон Гей | Номинация |
Напишите отзыв о статье "За отдельными столиками"
Ссылки
- «За отдельными столиками» (англ.) на сайте Internet Movie Database
- [www.allmovie.com/movie/v43734 За отдельными столиками] (англ.) на сайте allmovie
- [www.rottentomatoes.com/m/1018587-separate_tables/ «За отдельными столиками»] (англ.) на сайте Rotten Tomatoes
Отрывок, характеризующий За отдельными столиками
– Madame de Genlis! Madame de Genlis! – проговорили смеющиеся голоса из за двери.Красивая Вера, производившая на всех такое раздражающее, неприятное действие, улыбнулась и видимо не затронутая тем, что ей было сказано, подошла к зеркалу и оправила шарф и прическу. Глядя на свое красивое лицо, она стала, повидимому, еще холоднее и спокойнее.
В гостиной продолжался разговор.
– Ah! chere, – говорила графиня, – и в моей жизни tout n'est pas rose. Разве я не вижу, что du train, que nous allons, [не всё розы. – при нашем образе жизни,] нашего состояния нам не надолго! И всё это клуб, и его доброта. В деревне мы живем, разве мы отдыхаем? Театры, охоты и Бог знает что. Да что обо мне говорить! Ну, как же ты это всё устроила? Я часто на тебя удивляюсь, Annette, как это ты, в свои годы, скачешь в повозке одна, в Москву, в Петербург, ко всем министрам, ко всей знати, со всеми умеешь обойтись, удивляюсь! Ну, как же это устроилось? Вот я ничего этого не умею.
– Ах, душа моя! – отвечала княгиня Анна Михайловна. – Не дай Бог тебе узнать, как тяжело остаться вдовой без подпоры и с сыном, которого любишь до обожания. Всему научишься, – продолжала она с некоторою гордостью. – Процесс мой меня научил. Ежели мне нужно видеть кого нибудь из этих тузов, я пишу записку: «princesse une telle [княгиня такая то] желает видеть такого то» и еду сама на извозчике хоть два, хоть три раза, хоть четыре, до тех пор, пока не добьюсь того, что мне надо. Мне всё равно, что бы обо мне ни думали.
– Ну, как же, кого ты просила о Бореньке? – спросила графиня. – Ведь вот твой уже офицер гвардии, а Николушка идет юнкером. Некому похлопотать. Ты кого просила?
– Князя Василия. Он был очень мил. Сейчас на всё согласился, доложил государю, – говорила княгиня Анна Михайловна с восторгом, совершенно забыв всё унижение, через которое она прошла для достижения своей цели.
– Что он постарел, князь Василий? – спросила графиня. – Я его не видала с наших театров у Румянцевых. И думаю, забыл про меня. Il me faisait la cour, [Он за мной волочился,] – вспомнила графиня с улыбкой.
– Всё такой же, – отвечала Анна Михайловна, – любезен, рассыпается. Les grandeurs ne lui ont pas touriene la tete du tout. [Высокое положение не вскружило ему головы нисколько.] «Я жалею, что слишком мало могу вам сделать, милая княгиня, – он мне говорит, – приказывайте». Нет, он славный человек и родной прекрасный. Но ты знаешь, Nathalieie, мою любовь к сыну. Я не знаю, чего я не сделала бы для его счастья. А обстоятельства мои до того дурны, – продолжала Анна Михайловна с грустью и понижая голос, – до того дурны, что я теперь в самом ужасном положении. Мой несчастный процесс съедает всё, что я имею, и не подвигается. У меня нет, можешь себе представить, a la lettre [буквально] нет гривенника денег, и я не знаю, на что обмундировать Бориса. – Она вынула платок и заплакала. – Мне нужно пятьсот рублей, а у меня одна двадцатипятирублевая бумажка. Я в таком положении… Одна моя надежда теперь на графа Кирилла Владимировича Безухова. Ежели он не захочет поддержать своего крестника, – ведь он крестил Борю, – и назначить ему что нибудь на содержание, то все мои хлопоты пропадут: мне не на что будет обмундировать его.
Графиня прослезилась и молча соображала что то.
– Часто думаю, может, это и грех, – сказала княгиня, – а часто думаю: вот граф Кирилл Владимирович Безухой живет один… это огромное состояние… и для чего живет? Ему жизнь в тягость, а Боре только начинать жить.
– Он, верно, оставит что нибудь Борису, – сказала графиня.
– Бог знает, chere amie! [милый друг!] Эти богачи и вельможи такие эгоисты. Но я всё таки поеду сейчас к нему с Борисом и прямо скажу, в чем дело. Пускай обо мне думают, что хотят, мне, право, всё равно, когда судьба сына зависит от этого. – Княгиня поднялась. – Теперь два часа, а в четыре часа вы обедаете. Я успею съездить.
И с приемами петербургской деловой барыни, умеющей пользоваться временем, Анна Михайловна послала за сыном и вместе с ним вышла в переднюю.
– Прощай, душа моя, – сказала она графине, которая провожала ее до двери, – пожелай мне успеха, – прибавила она шопотом от сына.
– Вы к графу Кириллу Владимировичу, ma chere? – сказал граф из столовой, выходя тоже в переднюю. – Коли ему лучше, зовите Пьера ко мне обедать. Ведь он у меня бывал, с детьми танцовал. Зовите непременно, ma chere. Ну, посмотрим, как то отличится нынче Тарас. Говорит, что у графа Орлова такого обеда не бывало, какой у нас будет.
– Mon cher Boris, [Дорогой Борис,] – сказала княгиня Анна Михайловна сыну, когда карета графини Ростовой, в которой они сидели, проехала по устланной соломой улице и въехала на широкий двор графа Кирилла Владимировича Безухого. – Mon cher Boris, – сказала мать, выпрастывая руку из под старого салопа и робким и ласковым движением кладя ее на руку сына, – будь ласков, будь внимателен. Граф Кирилл Владимирович всё таки тебе крестный отец, и от него зависит твоя будущая судьба. Помни это, mon cher, будь мил, как ты умеешь быть…
– Ежели бы я знал, что из этого выйдет что нибудь, кроме унижения… – отвечал сын холодно. – Но я обещал вам и делаю это для вас.
Несмотря на то, что чья то карета стояла у подъезда, швейцар, оглядев мать с сыном (которые, не приказывая докладывать о себе, прямо вошли в стеклянные сени между двумя рядами статуй в нишах), значительно посмотрев на старенький салоп, спросил, кого им угодно, княжен или графа, и, узнав, что графа, сказал, что их сиятельству нынче хуже и их сиятельство никого не принимают.
– Мы можем уехать, – сказал сын по французски.
– Mon ami! [Друг мой!] – сказала мать умоляющим голосом, опять дотрогиваясь до руки сына, как будто это прикосновение могло успокоивать или возбуждать его.
Борис замолчал и, не снимая шинели, вопросительно смотрел на мать.
– Голубчик, – нежным голоском сказала Анна Михайловна, обращаясь к швейцару, – я знаю, что граф Кирилл Владимирович очень болен… я затем и приехала… я родственница… Я не буду беспокоить, голубчик… А мне бы только надо увидать князя Василия Сергеевича: ведь он здесь стоит. Доложи, пожалуйста.
Швейцар угрюмо дернул снурок наверх и отвернулся.
– Княгиня Друбецкая к князю Василию Сергеевичу, – крикнул он сбежавшему сверху и из под выступа лестницы выглядывавшему официанту в чулках, башмаках и фраке.
Мать расправила складки своего крашеного шелкового платья, посмотрелась в цельное венецианское зеркало в стене и бодро в своих стоптанных башмаках пошла вверх по ковру лестницы.
– Mon cher, voue m'avez promis, [Мой друг, ты мне обещал,] – обратилась она опять к Сыну, прикосновением руки возбуждая его.
Сын, опустив глаза, спокойно шел за нею.
Они вошли в залу, из которой одна дверь вела в покои, отведенные князю Василью.
В то время как мать с сыном, выйдя на середину комнаты, намеревались спросить дорогу у вскочившего при их входе старого официанта, у одной из дверей повернулась бронзовая ручка и князь Василий в бархатной шубке, с одною звездой, по домашнему, вышел, провожая красивого черноволосого мужчину. Мужчина этот был знаменитый петербургский доктор Lorrain.
– C'est donc positif? [Итак, это верно?] – говорил князь.
– Mon prince, «errare humanum est», mais… [Князь, человеку ошибаться свойственно.] – отвечал доктор, грассируя и произнося латинские слова французским выговором.
– C'est bien, c'est bien… [Хорошо, хорошо…]
Заметив Анну Михайловну с сыном, князь Василий поклоном отпустил доктора и молча, но с вопросительным видом, подошел к ним. Сын заметил, как вдруг глубокая горесть выразилась в глазах его матери, и слегка улыбнулся.
– Да, в каких грустных обстоятельствах пришлось нам видеться, князь… Ну, что наш дорогой больной? – сказала она, как будто не замечая холодного, оскорбительного, устремленного на нее взгляда.
Князь Василий вопросительно, до недоумения, посмотрел на нее, потом на Бориса. Борис учтиво поклонился. Князь Василий, не отвечая на поклон, отвернулся к Анне Михайловне и на ее вопрос отвечал движением головы и губ, которое означало самую плохую надежду для больного.
– Неужели? – воскликнула Анна Михайловна. – Ах, это ужасно! Страшно подумать… Это мой сын, – прибавила она, указывая на Бориса. – Он сам хотел благодарить вас.
Борис еще раз учтиво поклонился.
– Верьте, князь, что сердце матери никогда не забудет того, что вы сделали для нас.
– Я рад, что мог сделать вам приятное, любезная моя Анна Михайловна, – сказал князь Василий, оправляя жабо и в жесте и голосе проявляя здесь, в Москве, перед покровительствуемою Анною Михайловной еще гораздо большую важность, чем в Петербурге, на вечере у Annette Шерер.
– Старайтесь служить хорошо и быть достойным, – прибавил он, строго обращаясь к Борису. – Я рад… Вы здесь в отпуску? – продиктовал он своим бесстрастным тоном.
– Жду приказа, ваше сиятельство, чтоб отправиться по новому назначению, – отвечал Борис, не выказывая ни досады за резкий тон князя, ни желания вступить в разговор, но так спокойно и почтительно, что князь пристально поглядел на него.
– Вы живете с матушкой?
– Я живу у графини Ростовой, – сказал Борис, опять прибавив: – ваше сиятельство.
– Это тот Илья Ростов, который женился на Nathalie Шиншиной, – сказала Анна Михайловна.
– Знаю, знаю, – сказал князь Василий своим монотонным голосом. – Je n'ai jamais pu concevoir, comment Nathalieie s'est decidee a epouser cet ours mal – leche l Un personnage completement stupide et ridicule.Et joueur a ce qu'on dit. [Я никогда не мог понять, как Натали решилась выйти замуж за этого грязного медведя. Совершенно глупая и смешная особа. К тому же игрок, говорят.]
– Mais tres brave homme, mon prince, [Но добрый человек, князь,] – заметила Анна Михайловна, трогательно улыбаясь, как будто и она знала, что граф Ростов заслуживал такого мнения, но просила пожалеть бедного старика. – Что говорят доктора? – спросила княгиня, помолчав немного и опять выражая большую печаль на своем исплаканном лице.
– Мало надежды, – сказал князь.
– А мне так хотелось еще раз поблагодарить дядю за все его благодеяния и мне и Боре. C'est son filleuil, [Это его крестник,] – прибавила она таким тоном, как будто это известие должно было крайне обрадовать князя Василия.
